Оставленные | Данила Горилла

Такси несло её сквозь ночную Москву, будто отрывая от всего, что происходило в кальянной. Окна запотевали, пальцы дрожали, а в голове снова и снова прокручивались слова, взгляды, фразы. Голос Данилы. Его взгляд. Катя. Все эти чёртовы «потом объясню».

Т/и вытерла глаза рукой, сжав зубы. Она ненавидела плакать при других. Особенно при нём. Особенно сейчас.

Когда подъехали к дому, водитель мельком глянул в зеркало заднего вида — видно, хотел что-то сказать, но промолчал. И слава богу. Она просто кивнула, быстро вышла, захлопнув за собой дверь, и побрела к подъезду, стараясь дышать ровно.

На звонок открыл Ваня. Его взгляд тут же стал настороженным.

– Ты чего такая?.. – начал он, глядя на покрасневшие глаза сестры. – Всё нормально?

– Потом, – устало пробормотала Т/и, проходя мимо него. – Где Лиза?

– Заснула полчаса назад. Мы с ней мультики смотрели... – он всё ещё стоял в коридоре, не зная, идти за ней или дать время.

Т/и сняла куртку, бросила на стул и пошла на кухню, налить воды. Руки дрожали.

Ваня всё-таки подошёл ближе.

– Т/и, я серьёзно. Что случилось? Вы же просто на ужин шли.

Она поставила стакан на стол и медленно оперлась руками о край.

– А потом он потащил меня знакомиться с друзьями. Там была куча людей, а потом я услышала... – она запнулась, чувствуя, как снова подступает ком в горле. – Там начали обсуждать какую-то Катю. Экадзе. Как будто у них с Данилой что-то было или есть. Или... – она резко замолчала.

– Подожди... – Ваня нахмурился. – Катя Экадзе? Эта стримерша? Я с ней пару раз пересекался.

Т/и только кивнула. Плечи опустились. Она устала. Настолько, что не хотела даже объяснять.

– Он мне всё это время говорил, что жалел. Что думал обо мне. Что скучал, – её голос сломался. – А теперь оказывается, что была какая-то Катя. И все, кроме меня, об этом знали.

– А он... говорил тебе, что у него с ней было? – осторожно спросил Ваня.

– Нет. Я не дала ему ничего сказать. Я просто... не смогла. Я ушла. Он стоял там, спрашивал, что случилось. Такой... наивный, как будто не понимает. А мне больно. Опять.

Тишина.

– Я не знаю, Вань. Я, наверное, дура, – она села за стол, уткнувшись лицом в ладони.

– Нет, ты просто устала, – мягко сказал он и подошёл, положив руку ей на плечо. – И перегрелась за один вечер. Дай себе передохнуть. А завтра — уже думай, надо оно тебе или нет.

Т/и не ответила. Только кивнула, прижимаясь лбом к столу.

Т/и пошла в комнату где спала Лиза. Девочка тихо посапывала. Свет в комнате был приглушён, и казалось, что вместе с ним уходит весь накопившийся за день груз.

Она взглянула на дочь и впервые за много часов почувствовала легкую улыбку.

— Спи, моя маленькая, — прошептала Т/и.

Лизина невинная, спокойная мордашка в ту же секунду напомнила Т/и, зачем всё это — зачем терпеть боль и страх, чтобы у дочери было лучшее.

В этот момент в дверях тихо появился Ваня.

— Всё, мне пора, — сказал он, стараясь не нарушить тишину. — Завтра заберу Лизу, не волнуйся.

— Спасибо, Ваня. За всё, — улыбнулась Т/и, чувствуя, как сердце немножко теплеет.

Он подошёл, приобнял сестру на прощание.

— Отдохни. Ты заслужила.

— Постараюсь.

Ваня вышел, дверь тихо закрылась. Т/и осталась одна, в темноте квартиры, где слышался только ровный дыхание Лизы.

Она уронила голову на подушку, и глаза медленно закрылись.

⸻

Сон был странным.

Она стояла на берегу моря, в холодном ветре, а перед ней — силуэт Данилы.

— Почему ты ушёл? — спросила она, голос дрожал.

Он смотрел в сторону, не отвечал.

— Ты говорил, что помнишь, что жалел... а я всё равно одна.

Данила, наконец, повернулся и тихо произнёс:

— Я боялся. Боялся, что не смогу быть тем, кто тебе нужен.

Т/и протянула руку, но он растворился в воздухе, как туман.

Она проснулась резко — как будто провалилась в холодную воду. Подушка была мокрая от слёз, в груди стояла тупая, но острая боль. На секунду ей показалось, что она ещё во сне. Море. Данила. Его голос. Он исчез, как и тогда.

Т/и села на кровати, обняла колени. В комнате было тихо, только где-то на кухне тикали часы.

— Он мне врал, — прошептала она, почти беззвучно.

И боль, что поднималась изнутри, уже не удивляла. Она жила в ней пять лет. Но то, что кольнуло сильнее всего — это предательство воспоминаний. Потому что всё это время она держала себя в кулаке, верила, что он — исключение, особенный, один на миллион. Она не просто любила — она держала образ Данилы как щит от всех остальных.

С тех пор, как он исчез, она никого к себе не подпускала. Не потому что не могла, а потому что не хотела. В ней будто выключился этот механизм — смотреть, замечать, чувствовать кого-то другого. Мужчины просто перестали существовать. Были только она, Лиза и выживание.

А он, оказывается, просто жил. Окружённый друзьями, весёлый, улыбающийся, с «Катей Эксдзе» где-то рядом.

И это — разрывало. Не потому что он ей изменил — они ведь не были вместе. А потому что он был тем, кого она любила по-настоящему, и за все эти годы не позволила себе даже шанса почувствовать что-то к другому. Он был её исключением. А она, выходит, всего лишь эпизод?

Она смахнула слёзы и включила телефон.

Вибрации, уведомления. Пропущенные звонки. Сообщения от Данилы.

— Пожалуйста, Т/и. Ответь. Я не хочу всё испортить. Прости, если что-то не так. Я приду. Только скажи.

Она уставилась на экран. Но не написала. Не открыла голосовое. Не ответила.

Всё это слишком сложно. Слишком больно.

Нужно сосредоточиться. На себе. На Лизе. На работе.