Глава 26: Там, где кончается ненависть
Прошла неделя.
Семь долгих, ебаных дней молчания.
Т/И практически не выходила из комнаты.
Пэйтон не пытался врываться.
Их последняя схватка оставила на их телах раны — синие пятна, порезы, ссадины.
Но раны в груди были куда глубже.
Т/И смотрела в потолок, чувствовала, как что-то глухо стучит в её груди. Как отчаяние медленно точит её изнутри.
Она понимала: они зашли слишком далеко.
Если они сейчас не остановятся — убьют друг друга.
Или хуже — сделают вид, что никогда ничего не было.
И это будет хуже смерти.
Однажды ночью она не выдержала.
Открыла дверь.
Спустилась босиком по лестнице.
На кухне было темно.
Пахло сигаретным дымом.
И он сидел там — Пэйтон.
Один.
Сгорбленный.
Бутылка в руке.
Без этой своей наглой ухмылки.
Без маски.
Настоящий.
Сломанный.
Т/И замерла в дверях.
Он поднял на неё глаза.
И что-то в его взгляде сломало её.
Не злость.
Не ненависть.
Боль.
Глубокая, звериная боль.
— Уходи, Т/И, — хрипло сказал он, облокотившись на стол. — Пока ещё можешь.
Она подошла ближе.
Молча.
— Я тебя уничтожу, — продолжал он глухо. — Я всё ломаю. Всех.
Т/И опустилась перед ним на колени.
Положила ладони на его колени.
И впервые за всё это ебаное время — не для того, чтобы ударить. Не для того, чтобы спровоцировать.
А чтобы коснуться.
По-настоящему.
— Ты меня уже сломал, — тихо сказала она. — Но я всё равно здесь.
Пэйтон уронил голову на руки.
Он дрожал.
Он, грёбаный Пэйтон, от которого тряслись все вокруг, — сидел и дрожал, как побитый мальчишка.
Т/И медленно, осторожно провела пальцами по его волосам.
И он позволил.
— Я не умею... любить, — прошептал он. — Не умею быть нормальным.
Т/И горько усмехнулась, уткнувшись лбом в его колено.
— А я, блядь, нормальная, по-твоему?
И тогда он обнял её.
Грубо.
Резко.
Так, будто она могла исчезнуть.
И она заплакала.
Впервые.
Тихо, без истерики, без крика.
Они сидели так долго.
Пэйтон шептал ей на ухо какие-то бессмысленные, скомканные извинения.
Т/И царапала его плечи, вцепляясь, как утопающий.
И впервые за всё время их адской, дикой истории между ними не было боли.
Только любовь.
Только спасение.
И это было чертовски страшно.
И чертовски правильно.