10
Месяц спустя
— Мерзкие дикари! Как же невыносимо здесь смердит! — шипел Валонсо, обильно поливая себя туалетной водой.
В тесной палатке, что выделили нам тано, дышать и без того было нечем, а еще он обрызгал все вокруг своей цветочной вонючкой.
Я нервно крутила на мизинце кольцо Агальеры. Перед отъездом императрица сказала, что это мой последний шанс вернуть ее доверие: «Облажаешься — забудь о придворной жизни. Из столицы отправишься прямиком в Восточную Цитадель. Там как раз не хватает магов».
Конечно, не хватает! Никто не хочет прозябать в этой дыре на границе империи, рядом с землями орков. В восточной крепости неспокойно и в то же время царит зеленая тоска. Из возможностей — только возможность напороться на кинжал вражеского лазутчика. Из развлечений — страх за свою жизнь. Ужасное место. Просто чудовищное.
— Помыться бы, — ныл за спиной Валонсо. — Я весь чешусь. Эта гадкая красная пыль повсюду. И под ногтями, и даже в исподнем. А мои волосы! Они превратились в паклю! Представляю, в какое отчаяние придет мой цирюльник, когда узрит это безобразие.
С несчастным видом Валонсо схватился за расческу и в десятый раз за утро принялся приводить себя в порядок. Казалось, его совершенно не волнует успех нашей миссии — только собственная рожа.
С глубоким вздохом я сжала кулаки. Повезло мне с напарником, ничего не скажешь. И зачем только мне его навязали? Лучше бы отправили к тано одну.
— Неужели они не могли дать нам жилье побольше? — жаловался мой фальшивый жених. — У них же есть нормальные шатры, я видел. А это что такое? — обвел он руками окружающее пространство. — Разве так встречают важных гостей? Это просто неуважение.
— Именно. Неуважение.
По ребрам когтями вновь заскребла тревога. Под ложечкой засосало от дурного предчувствия.
По обычаям тано размер жилища напрямую зависел от того положения, которое кочевник занимал в племени. У вождя — огромный шатер на несколько комнат. У шамана и главного охотника — палатки поменьше, но тоже просторные. А у самых бесполезных членов общины — убогие будки, как у нас.
Предоставив нам самую маленькую палатку в лагере, дикари ясно дали понять, что думают о дипломатах из империи Аталан. Этим своим жестом они буквально плюнули нам в лица.
«А мне с ними вести переговоры», — подумала я в отчаянии.
Ее величество Дженни хотела, чтобы тано поделились с нами секретом своего нового оружия. Того самого, которое было использовано против отряда принца Амардена. Орки в последнее время совсем обнаглели и регулярно совершали набеги на приграничные деревушки. Моя госпожа опасалась, что настанет день — и вражеское войско попытается прорваться в глубь империи. Новое оружие дикарей могло защитить наши земли от захватчиков.
— От всей этой грязи у меня на носу выскочил прыщ! — трагическим тоном сообщил Валонсо и указал пальцем на свою проблему. — У тебя нет с собой пудры?
— Мы на переговоры идем, а не на бал, — закатила я глаза. — Тано ценят мужество, силу, а ты собираешься явиться к ним напудренным и разодетым, как павлин. Хочешь, чтобы они обплевались?
Друг фыркнул и продолжил расчесываться.
Перед мысленным взором возникло знакомое до боли лицо. Взгляд пронзительных синих глаз заглянул прямо в душу.
Я тряхнула головой, прогоняя видение: светлый образ подернулся дымкой и начал таять.
Чонгук…
Я старалась не думать о том, что случилось месяц назад, но воспоминания настигали меня во снах. Внутри поселилась странная пустота, будто домой я вернулась не цельная, а потерявшая частицу чего-то важного.
Глупости, конечно.
Такое часто случается с заложниками — они привязываются к своим похитителям, но это неправильное, больное чувство, которое надо выжигать из себя каленым железом.
И все же однажды я проявила слабость — спросила Ким Тэхена о судьбе мужчины, пытавшегося лишить меня свободы.
«Он выл, — взгляд фейри был полон осуждения. — Выл так страшно, что наши девы плакали, ощущая его боль, как свою».
— Я не буду испытывать чувство вины, — шепнула я себе под нос.
— Что ты сказала? — спросил за спиной Валонсо. — Хочешь вина?
Полог нашей убогой палатки распахнулся, и внутрь заглянула хмурая рожа, вся в шрамах и разводах степной пыли.
— Пора. Старейшины готовы говорить с вами.
Дыхание сбилось. Колени обмякли. В пальцах проснулась дрожь.
К этому моменту я готовилась целый месяц. Сегодня решалось мое будущее — останусь я при дворе, обласканная милостью императрицы, или отправлюсь в зловонную клоаку на краю наших земель — любоваться зелеными мордами орков.
Валонсо отложил расческу в сторону и на полусогнутых двинулся к выходу из палатки. Из затхлого полумрака мы выскользнули на свет полуденного солнца. Первые лучи ослепили. Я зажмурилась и даже прикрыла лицо козырьком ладони.
— За мной, — бросил бугай с хмурой рожей.
Мелкие камешки заскрипели под ногами. Тени плыли по земле, алой, как рана во вспоротом брюхе.
Под ложечкой продолжало сосать. Казалось, грядет что-то страшное, жуткое — неотвратимая катастрофа, и я иду в ее тени, до краев переполненная дурным предчувствием.
В поисках поддержки я оглянулась на Валонсо. Друг тяжело дышал, вытирая кружевным платком испарину со лба. Ужасно хотелось, чтобы рядом был кто-то надежный, чей уверенный вид помог бы мне успокоиться, но Валонсо напоминал тех изнеженных придворных девиц, что все время носили на шее нюхательную соль и при любой возможности падали в обморок. Этот мужчина не был мне опорой.
«А кое-кто был, — шепнул предательский голосок внутри моей головы. — С ним можно было вообще ни о чем не волноваться».
Глупости.
Я фыркнула, злясь на саму себя.
И невольно представила, что Чонгук идет рядом.
Плечи расслабились. Спазм, сдавивший горло, разжал стальные тиски.
Старейшины ждали нас у костра, в месте, свободном от палаток, — своеобразном подобии площади. Вождь, шаман, самая старая женщина племени и бывший главный охотник, в силу возраста уже не способный держать ни лук, ни меч, устроились на земле, на расшитых подушках.
Шаман — мужчина в татуировках, весь увешанный ожерельями из звериных зубов, когтей, перьев птиц, засушенных трав, бросал что-то в огонь, и тот вспыхивал то алым, то синим, окрашивая лица сидящих перед ним в неестественные цвета.
Минут пять мы с Валонсо ждали, пока на нас обратят внимание, затем вождь заговорил, да с таким видом, будто делал нам великое одолжение.
— Мы знаем, зачем вы здесь. Явились выведать наш секрет. Где растут те травы, что опаснее тысячи стрел. Те, с которыми войну можно выиграть, не пролив ни капли крови. Растолки их в порошок, смешай кое с чем, направь по ветру на вражеское войско — и вот уже не армия перед тобой, а храпящая толпа. Хочешь — убивай. Хочешь — бери в плен. Кто откажется от таких чудесных травок? Но мало знать, где они растут. Надо еще уметь превращать их в оружие. Рассказать? Показать? Проводить? Но что нам за это будет? Что вы готовы предложить в обмен на наши знания?
— Золото. Сталь. Меха. Союз. Назовите свою цену.
Старейшины наклонились друг к другу, совещаясь, а у меня воздух комом застрял в горле, и колени превратились в мягкую глину.
Рядом Валонсо в который раз вытер лоб платком, уже изрядно грязным от пота. Сердце в моей груди бешено колотилось, отсчитывая секунды ожидания тяжелыми, болезненными ударами.
Мы стояли на жаре, на открытом солнце, а мне казалось, будто надо мной нависает тень — густеет, разрастается, зловещей темнотой давит на плечи.
— Хорошо, — в этот раз говорила старая женщина, а мужчины молчали. — Решение мы примем вечером. С первыми звездами. А сделать правильный выбор нам поможет великий Атимед. Узрим его волю.
Атимед. Бог четырех стихий.
С приходом сумерек старейшины будут ждать от него знака — вспышки молнии, далекой грозы, внезапно начавшегося дождя.
Хотят знака — будет им знак! Мой магический резерв полон, колдовская сила во мне искрит и плещется — сегодня я устрою над лагерем такую свистопляску, что дикари ахнут и кинутся сломя голову собирать для империи свои волшебные травки.
На душе стало легче. Наконец-то я смогла нормально вздохнуть — глубоко, полной грудью. Радостная, я повернулась к Валонсо и улыбнулась ему, но только одними глазами: губы не дрогнули, лицо застыло непроницаемой маской — не надо кочевникам знать мои истинные эмоции.
— Но прежде вы должны кое-что сделать, — ворвался в мои мысли голос вождя.
И словно темная тучка выросла на ранее ясном небе.
По плечам, будто рябь по воде, пробежал холодок тревоги.
— Мы готовы сделать все, что потребуется, — ответила я, чувствуя, как меня опять накрывает тенью смутной неотвратимой беды.
Я очень надеялась, что это просто нервы шалят, а не интуиция бьет тревогу.
— Вы оба наденете это, иначе можете прямо сейчас валить домой.
Рядом возник один из воинов тано и вручил нам с Валонсо по паре массивных железных браслетов. И не украшения, и не кандалы. Нечто очень подозрительное.
Металл был теплым, словно долгое время пролежал на солнце и нагрелся. Его поверхность бугрилась руническими письменами, похожими на язык дроу.
— Что это?
За секунду до того, как вождь ответил, ужасающая догадка сковала мои внутренности коркой льда.
— Запирающий круг, — произнесли мы одновременно.
Валонсо шумно сглотнул и переступил с ноги на ногу.
Браслеты, которые нам предлагали надеть, были сделаны темными эльфами в Лунных горах, где добывали особый металл, способный поглощать магию. Колдовать в таких невозможно. План, казавшийся идеальным, рушился прямо на глазах.
— Думали, мы не догадаемся, что ваша плутоватая королева отправит к нам на переговоры ведьму? Признавайся, каким фокусам ты обучена? Вызывать ветер?
Похоже, вождь тано решил, что я воздушный маг. И неудивительно: те рождались чаще полноценных стихийников, способных управлять всеми элементами погоды.
— Вы ошибаетесь. Никакая я не ведьма, но, чтобы вам было спокойнее…
Звук, с которым браслет застегнулся на моем запястье, напоминал щелчок плети и резко ударил по напряженным нервам. С явной неохотой Валонсо последовал моему примеру и тоже запечатал свои способности с помощью артефакта тано.
Я убеждала себя, что выбора нет, что в случае отказа переговоры не состоятся вовсе, и тогда я отправлюсь доживать свой век в компании уродливых орков. Все это я повторяла в мыслях снова и снова, но гнетущее чувство совершенной ошибки не покидало меня ни на миг, как бы я ни взывала к доводам разума.
Выбора нет.
Его нет.
Нельзя возвращаться домой ни с чем.
Второго шанса мне не дадут.
С трудом я подавила желание коснуться медальона на шее, проверить, не порвалась ли держащая его цепочка, на месте ли артефакт, изготовленный придворным заклинателем Аталана.
Шанс выиграть эту битву все еще был. Перед поездкой к дикарям мы предусмотрели любые неожиданности. Золотая подвеска, спрятанная под тканью моей туники, создавала звук, похожий на грохот далекой грозы, — тот самый знак, которого суеверные кочевники ждали от своего божества.
У нас все получится.
Я верну себе благосклонность императрицы и ощущение твердой почвы под ногами.
— Вечером за вами придут, — усмехнулся вождь, и в этой его усмешке, в тоне голоса, в блеске темных глаз мне почудилась затаенная угроза.
* * *
— Ты с ума сошла! — набросился на меня Валонсо, едва мы оказались внутри нашей палатки. — Соглашаться на такое… — Со смесью страха и досады он подергал артефакт на своем запястье. — Мы же теперь полностью беззащитны! А если они задумали дурное?
— С нами охрана, — ответила я, пытаясь унять дрожь в голосе, но тщетно.
Из Аталана мы выехали не одни, а с вооруженной свитой, которая сейчас расположилась на краю стойбища под временными навесами из шкур и жердей.
— У них забрали все оружие! — выл Валонсо, хрустя суставами пальцев. Браслеты на его руках отливали зловещим металлическим блеском, выпуклые надписи напоминали узоры.
— Там такие медведи, что и без меча кого угодно растерзают в клочья, — старалась успокоить я его. — Разорвут пополам голыми руками.
— Нет, нет, нет, — мотал головой мой фальшивый жених. — Нельзя было идти у них на поводу. Это слишком опасно. Надо было отказаться и ехать домой.
Отказаться? Ехать домой?
Легко ему говорить. Его будущее не зависит от исхода переговоров. За успех миссии отвечаю я. Это с меня спросят за неудачу.
Забившись в угол палатки, Валонсо горестно причитал, а я слушала его завывания и закипала от бешенства. Я злилась и на этого капризного тюфяка, действующего мне на нервы своим нытьем, и на эгоиста Чонгука, из-за которого попала в эту ужасную передрягу, и на саму себя, растерянную и напуганную.
Время до вечера тянулось резиной. Валонсо успокаивал себя едой, а мне кусок не лез в горло. Я то и дело выглядывала наружу и наблюдала за темнеющим небом.
Как и было обещано, за нами пришли с первыми звездами.
— Куда вы нас ведете? — спросила я, когда мы приблизились к краю лагеря. Отсюда были видны навесы, под которыми устроилась наша свита.
Охранники спали, все до единого, хотя должны были обеспечивать безопасность имперских дипломатов. В груди вспыхнул гнев — бездельники! Но возмущение вскоре было сметено и потушено волной леденящего ужаса. Люди распластались на земле в неестественных позах, будто стояли, стояли — и вдруг упали замертво, настигнутые стрелой или сердечным приступом.
— Они убили их, — проскулил Валонсо мне на ухо и задрожал всем телом.
К своему облегчению, я заметила, что грудь одного мужчины, лежащего на спине, вздымается от дыхания.
— Не убили. Использовали на них свои травы.
— Что они собираются с нами сделать? — Лицо моего друга напоминало гипсовую маску с темными прорезями для глаз. Его походка стала дерганной, будто у сломанной механической игрушки из тех, которые приводятся в движение ключиком в спине. — Это ты виновата! Я говорил, что надо улепетывать отсюда, что добром эта затея не кончится. Зачем ты позволила заковать нас в кандалы?
— Успокойся. Может, это проверка нашего мужества. А ты ее сейчас провалишь!
Я обманывала себя — пыталась удержаться на краю паники, не рухнуть в черную холодную бездну, где нет места рациональным мыслям, где ты уже собой не владеешь и превращаешься из человека в скулящее животное, ослепшее, оглохшее, отупевшее от ужаса.
Последние палатки остались позади. Вдалеке, на пути к горам, я заметила кольцо пылающих костров. Нас вели к ним. К дымящим огням, плюющим в темноту красными искрами.
На фоне костров ярко выделялись человеческие фигуры, облитые оранжевым светом пламени.
— Что там? Куда вы нас ведете? — я снова задала этот бесполезный вопрос, понимая, что, как и в прошлый раз, не дождусь ответа. Мой голос до того охрип, что говорить получалось только шепотом.
Валонсо, прежде идущий рядом со мной, замедлил шаг, начал отставать. В какой-то момент он резко дернулся в сторону и попытался сбежать от наших конвоиров в ночную степь, но его поймали и вернули на место.
— Мы умрем, — тихо завыл он, до боли вцепившись в мое плечо. — Я слишком молод и прекрасен для смерти.
Мой взгляд зацепился за желтый прыщ на его носу — набухший гнойник в катышках белой пудры.
Костры приближались. Черная земля в их свете стала кирпично-красной. Теперь я слышала треск горящих дров, чуяла жар огня, запах дыма и горьких трав, которые шаман скармливал прожорливому пламени, чтобы отпугнуть местных хищников.
— А вот и вы, — одной из темных фигур, мелькавших в языках пламени, оказался вождь дикарей. Сегодня его нос и щеки были измазаны кривыми полосками сажи и бурой засохшей глины. Перед боем, охотой и важными ритуалами тано всегда раскрашивали тела и лица. — Пришли. Ведьма и евнух.
Евнухом вождь окрестил Валонсо за его изнеженный вид. Этим он показал, что совершенно его не уважает, не видит в нем мужчину и достойного участника переговоров.
Назвав меня ведьмой, вождь принизил и мой статус, потому что ведьмы не обучались в академиях, имели более слабый дар и в иерархии Аталана стояли на ступень ниже любого колдуна и мага.
На каждом шагу дикари обливали нас презрением.
Я больше не верила в успех нашей миссии. Выжить бы.
— Что происходит? Зачем вы усыпили моих людей? Что мы здесь делаем? Вы же понимаете, что, если причините вред имперским дипломатам, это будет иметь последствия.
Каждый звук приходилось буквально проталкивать через пересохшее горло. В ожидании ответа Валонсо грыз ногти — дурная привычка, о которой он не вспоминал со времен академии.
— Ни один из моих воинов не тронет вас и пальцем, — вождь усмехнулся, и это была очень подозрительная усмешка. — Мы просто зададим великому Атимеду вопрос. И посмотрим, каким будет ответ.
Угрожая копьями, нас затолкали в круг, образованный гигантскими кострами. Увиденное внутри этого круга сорвало с меня остатки самообладания. Я бы закричала, если бы горло не сковал спазм. Крик ледяным комом застрял внутри.
Краем разума я уловила новый звук. Тихий, ритмичный, он раздавался совсем близко, и вскоре я поняла, что это мои зубы стучат друг о друга, отбивая дробь.
— О Единый! Помоги мне! — воскликнул Валонсо и попытался покинуть пределы пылающего кольца, но кочевники загнали его обратно, используя те же самые охотничьи копья.
Я, в отличие от своего напарника, не могла пошевелиться. Остолбенела.
В нескольких метрах от нас сидело на земле, прикованное цепью к столбу, странное существо. Серое, как валун. Размером с аталанского слона, но с гибкими лапами и огромными когтями, вероятно, помогавшими ему карабкаться по скалам. Его мускулистое тело было все в складках обвисшей кожи и редких черных шерстинках. Наружу по бокам пасти торчали два бивня, загнутых кверху.
Я не знала, что это за тварь, видела ее впервые в жизни, но сразу поняла: питается она мясом, потому что при виде нас в маленьких красных глазках зажегся хищный интерес.
Зверь поднялся на лапы. Цепь, что тянулась от столба к ошейнику, зазвенела. Ее длина позволяла чудовищу свободно перемещаться внутри огненной ловушки. Надежда, что оковы помешают твари достать до нас, разбилась вдребезги.
— Не смейте! Вы не имеете права! Выпустите меня отсюда! — выл мой жених, стоя у стены пламени, но не решаясь пройти сквозь огонь.
— Примите бой! — сквозь треск и шипение костров до нас донесся голос вождя.
— Какой бой! Вы в своем уме? У нас нет ни магии, ни оружия, — рыдал Валонсо. — Это верная смерть!
— Если вы достойны, великий Атимед защитит вас, — отвечал безумец. — Поразит чудовище молнией. Разведет ночную темень руками и выпустит на небо яркое солнце. А если нет, значит, жизнь ваша ничего не стоит. Сдохните, и поделом.
Скованная внезапной немотой, я все еще не могла выдавить из себя ни слова.
Неужели все вокруг реально и происходит со мной на самом деле?
Я не верила. Это какой-то бред, сон, ночной кошмар.
Пожирая нас своими красными злобными глазками, существо издало голодный рык, и в глубине его черной пасти что-то шевельнулось — гибкое и длинное. А потом монстр разинул пасть шире, и наружу, извиваясь, вылез язык, похожий на змею. Шар на кончике языка разомкнулся и напомнил зубастый рот. Внутри одной пасти монстра обнаружилась другая, поменьше.
Я ошиблась, решив, что тварь, которой нас бросили на съедение, мне не знакома.
Все это я уже видела.
Этот язык-змею.
Эти тонкие иголочки зубов.
Эту слюну ядовито-желтого цвета, что вязкими каплями падала на землю и расползалась по ней пузырящейся пеной.
На секунду перед мысленным взором возникло тесное пространство пещеры. В голове эхом раздался голос с эльфийским акцентом: «Хариб. Спрячься за меня, если не хочешь получить страшные ожоги».
— Хариб.
Все повторялось, с той лишь разницей, что сегодня я узрела этого жуткого монстра целиком. Так вот, значит, как он выглядит.
— Что? — пискнул Валонсо, переводя взгляд с чудовища на языки пламени.
— Хариб, — повторила я, почувствовав, как резко захотелось в туалет. — Он плюется кислотой.
— Кислотой!
Не успела я ничего ответить, как меня дернули за руку. Я пошатнулась, едва удержалась на ногах, а в следующую секунду обнаружила, что Валонсо закрывается мной от хириба, как живым щитом. Прячется за моей спиной, как я когда-то пряталась за спиной Чонгука.
«Пригни голову. Закрой лицо ладонями. Постарайся полностью спрятаться за мной. И не бойся. Тебе ничего не угрожает».
— Что ты делаешь? — прошипела я, шокированная поведением друга. — Будь мужчиной!
— Нет, нет, нет, — Валонсо не давал мне отстраниться, до боли впиваясь пальцами в мои плечи. — Я не хочу, чтобы меня изуродовали. Я слишком красив, чтобы в меня плевались кислотой. Эта тварь может спалить мне лицо!
— Валонсо!
«Спрячься за моей спиной. И не бойся».
Я дрожала.
То, что происходило сейчас, было неправильно. Немыслимо. Не укладывалось в сознании.
Это Валонсо, мужчина, должен был защищать меня от боли и увечий, а не наоборот.
На миг мне показалось, что я попала внутрь кривого зеркала, где все искажено, вывернуто под неожиданными углами, поставлено с ног на голову. Я ощутила себя растерянной и уязвимой, как никогда в жизни.
«Спрячься за моей спиной. И не бойся. Ничего не бойся».
Цепь натянулась. Хариб шагнул к нам. Его вторая, меньшая, пасть клацнула зубами.
В ужасе я сжала золотой медальон на шее. Звук грозы, который он воссоздал, потонул в треске костров, глухом рычании зверя и причитаниях Валонсо.
— Слышите! — закричала я. — Ваш бог гневается! Он против того, что вы творите!
Хариб приближался. Звенья цепи шуршали по земле и позвякивали, сталкиваясь друг с другом.
— Мы ничего не слышим! — отозвался вождь по другую сторону огненной стены. — Если Атимед недоволен, то спасет вас.
Тупой ублюдок! Тебе просто нравится мучить и убивать! Плевать вам всем на волю своего божка. На самом деле вы хотите насладиться кровавым зрелищем, как было с униженным Чонгуком, тем обезглавленным бритым здоровяком и изнасилованной женщиной. Сборище больных на голову уродов!
— Кажется… кажется, он сейчас харкнет, — всхлипнул Валонсо и вжался носом мне в спину между лопаток.
Змея, растущая из пасти хариба, изогнулась, издав очень знакомый звук — смесь протяжного тарахтения и горлового бульканья.
Кровь у меня в жилах заледенела.
«Сейчас, — подумала я. — Это случится сейчас. И в этот раз никто не закроет меня собой».
Пальцы нырнули в карман походной туники и стиснули гладкий камешек, месяц назад украденный из поясной сумки Чонгука. Спустя секунду магическая бомба летела в распахнутую пасть монстра.
В голове вспышкой мелькнул фрагмент полузабытого разговора.
«Сделай же что-нибудь! — молю я, прячась за своего похитителя. — У тебя есть кинжал».
«Если отсеку харибу язык, — напряженным голосом отвечает эльф, — нас обоих зальет кислотой».
Зальет кислотой…
Эти слова Чонгука я вспомнила слишком поздно. За миг до того, как земля содрогнулась от взрыва и едкая, обжигающая жидкость плеснула мне в лицо.