Невинная Добыча

Сказать, что девчонка была странной, значило бы не сказать ничего. Едва мы ступили на борт, она уже оказалась у иллюминатора, положив узкие ладони на его края и уставившись на взлётную полосу.

— Сядь, — велел я, кивнув капитану и его помощнику, поднявшимся вслед за нами.

— Приятного полёта, — произнес главный пилот, протянув мне руку. Его напарник повторил тот же жест.

— Это зависит исключительно от вас, — ответил я с лёгкой усмешкой, хотя не собирался шутить. Надеюсь, полёт будет таким же комфортным, как всегда.

— Погодные условия отличные, — добавил командир, глядя на девчонку, которая прислушивалась к нашему разговору, но вопросов задавать не стала. Он знал, что я этого не перевариваю. Я проследил за его взглядом.

— Слышала, что я тебе сказал? — резко повторил я.

Она поджала губы, вздёрнула подбородок, и на её лице отразилось замешательство.

— Туда? — вопросительно глянула на кожаный диван у дальней стены. Её голос был мелодичным, не слишком звонким, но удивительно женственным.

Густые волосы спадали на плечи и спину, придавая ей облик то ли лесной нимфы, то ли болотной кикиморы. Определить это было сложно, ведь она, запачканная грязью и облачённая в изодранное платье, вызывала во мне странную смесь интереса и раздражения. Нет, пожалуй, ещё кое-что. Желание. Желание отвести её в ванную.

—Рад это слышать, — проговорил я пилоту, и он, поняв, что наш разговор подходит к концу, попрощался до приземления в аэропорту Нью-Йорка.

Как только экипаж исчез в кабине, я указал своей новоприобретённой собственности на кресла в конце салона. Говорить не стал, просто наблюдал, как она, расправив узкие плечи, прошла мимо. Она старалась не наступать на левую ногу, но передвигалась с удивительной лёгкостью. Зверёныш...

Подойдя к бару, я налил себе немного виски и, облокотившись о стойку, вновь стал её рассматривать.

— Мы долго будем лететь? — спросила, нарушив тишину, и уставилась на меня. Глаза у неё были большие, губы не тонкие, но и не слишком пухлые.

— Два с половиной часа, — ответил я, пригубив виски. На кой чёрт мне всё это сдалось, сам не знал. Два с лишним года, вырванные из жизни, напрочь лишили меня понимания самого себя и понимания истинных желаний. Идея о девчонке из питомника... Почему бы и нет? Собственная карманная собачка, но с вечно живым смыслом..

Вернув стакан на его место, я подошёл и уселся в соседнее кресло. Командир борта, активировав громкую связь, сообщил о готовности самолёта к взлёту и призвал нас пристегнуть ремни.

Так? — Александра обернулась ко мне, ловко приковывая ремень к карабину. Подёргала, взглянула на мой, затем снова спросила: — Я всё правильно сделала?

— Да ,чёрт возьми!

Её живость действовала мне на нервы. Хотелось схватить её руку, сжать и отшвырнуть на спинку кресла. Было ли во мне когда-нибудь столько необузданности, восторженности? Даже в юности — нет.

— Так, — коротко ответил я, невольно опуская взгляд на её руки.

Чёрная грязь, забившаяся под короткие ногти, манила взгляд, словно маникюр. Если бы я не нашёл её той ночью на грязной обочине, мог бы подумать, что она вышла прямо из маникюрного салона. Поймав мой взгляд, она сжала руки в кулаки, заёрзала, и, заметив, как самолёт начал движение, спросила:

—Мы взлетаем?

Отвечать ей не стал. Мне чужды были лишние звуки, а её независимо от времени окружал такой шум, что я серьезно задумался: а не подрезать ли ей, наряду с волосами, и язык.

Не дождавшись ответа, она замерла, чопорно сдвинув ноги и сложив сжатые в кулаки руки на коленях.

Самолёт, набирая скорость, катился по взлётно-посадочной полосе.

Нью-Йорк... В душе не было уверенности, что стоит лететь туда. Но пропустить свадьбу брата, безусловно, было невозможно. Мысль о том, что мой братец решился жениться на белобрысой попрыгунье, невольно вызвала усмешку. Брал бы её без усталости, но нет...

Едва мы оторвались от земли, как возле меня мелькнула грязно-белая тряпка её подола.

— А ну вернись, — лишь и успел рявкнуть я, схватив девчонку за юбку. Дёрнув обратно, ткань треснула, и в прорехе показалась её полоска спины.

— Мы же взлетели! — воскликнула она, распахнув глаза и опустившись в кресло.

Кусок оторвавшейся ткани остался у меня в руках. В пальцах витала тревога, осеняемая осознанием, что это не что иное, как нежная ткань — кружево, изысканное, тончайшей работы.

— Пристегни ремень, — произнес я, словно повторяя молитву.

Она молча, без слов, быстро вернула ремень на место. Взгляд её упал на удаляющуюся землю, и в её голосе проскользнула неуверенность, когда она повторила:

— Мы же уже взлетели? Или нет?..

Безмолвие окутало момент, словно одеяло, легкое и невесомое, пронизанное ожиданием. Она искала ответ в моих глазах, но в них только отражалась бескрайняя синь неба и ускользающая реальность. Внутри меня росло понимание — этот миг, этот полет, навсегда изменит нас.

Стиснув зубы, я разжал кулак, позволяя клочку ткани упасть на пол у наших ног.

— Я сделала что-то не так? — спросила она тихо, касаясь моего кулака. — Скажи..пожалуйста..?

— Если бы я не был уверен в обратном, — произнес я, иронично усмехнувшись, — мог бы подумать, что с тобой не всё в порядке. Перехватив её руку, я внимательно осмотрел ладонь.

Она напряженно взглянула на меня, пытаясь выдернуть свою руку, но я не отпустил. Я вгляделся в ухоженные пальцы, и, уловив её тихий выдох, погрузился в изучение её лица. В ней не было ничего тревожного, это было очевидно. И всё же...

— Теперь можешь встать, — произнес я спустя несколько мгновений, отпуская её руку, которую крепко сжимал до этого.

Мне нравилось ощущать её беспокойство, её невольную нервозность — это было забавно. Забавный зверёныш у меня..

Сколько бы я ни искал себя в горах, так и не нашёл. Но наблюдая, как она, поднявшись, прильнула к стеклу, я понял: да, кое-что интересное я всё же открыл. Только что это было?

Усмихнувшись, я поднялся и налил себе еще порцию виски.

— Александра, — позвал я её именем, словно это было заклинание. Она обернулась ко мне, и я, приподняв бокал, произнес: — За удачную покупку! Сладкий вкус виски скользнул по губам, и я усмехнулся. — За тебя!)

— С возвращением, Руслан Каримович, — вежливо произнес водитель. К моменту, когда я ступил на землю, машина уже ожидала меня. Я сдержанно кивнул в сторону девчонки, которая топталась рядом, указывая на открытую дверцу. Она нырнула на заднее сиденье, готовясь подвинуться, но я слишком быстро захлопнул дверцу. Нехотя спросил у водителя, ожидавшего дальнейших указаний:

— Здесь всё в порядке?

На самом деле, состояние дел меня не волновало,приземления самолета, ощущение, что радость от возвращения мне не знакома, укоренилось в душе. Я уставился вдаль, на линию горизонта, там, где земля сливалась с низким, сероватым небом.

— Да, Руслан Каримович, — отозвался водитель, открывая мне дверцу с другой стороны. — К вашему приезду всё готово.

-Хорошо.

Перед тем как усесться, я ещё некоторое время смотрел на ту незнакомую и знакомую полосу горизонта.

— Еще кое-что, — бросил я перед тем, как занять место.

— Слушаю вас.

— Моей... — уголок губ дёрнулся, — зверюшке нужно переодеться. Пусть подготовят для неё вещи. И ванную.Обязательно.

Водитель кивнул, не задавая лишних вопросов, как и главный пилот.

— Ну что? — спросил я, усевшись рядом с девчонкой и развалившись на сиденье. — Готова увидеть свой новый дом?

Сжимая подвеску на шее, она на мгновение застыла, глядя на меня с неясным выражением лица, то ли не зная, что сказать, то ли не находя подходящих слов.

Забыв о ней почти сразу, я проследил, как самолёт, мелькнув, исчез за горизонтом. Телефон, находящийся в беззвучном режиме, завибрировал, но говорить с кем-либо не было ни малейшего желания.

— У тебя телефон звонит, — тихо заметила она. Повернувшись, я встретился с её взглядом и...волна раздражения прошлась по мне.

— Я знаю. —Она моргнула и вновь потянулась к фигурке на своей шее. Крылатая лошадь, черт возьми! Пегас — символ дураков и поэтов.

— Сними это, — приказал я. Она осталась неподвижной, и я повторил: — Сними.

— Нет, — раздался её тихий ответ.

В её глазах блеснуло то самое упрямство, та непокорность, что зацепила меня в момент нашей первой встречи. Ноздри слегка затрепетали, а пальцы, стиснувшие фигурку, побелели на костяшках.

Что на ней было, меня не волновало. Но с её упрямством я не собирался мириться. Я схватил её за руку и, крутя на себя, стянул цепочку с фигуркой.

— Ты выполняешь, — произнёс я, натягивая цепочку. Она врезалась в её кожу, и глаза девчонки расширились от удивления. Ладонь прижалась к моему бедру, а другая рука неожиданно болезненно впилась в запястье.

— Не сниму, — сказала она, заглядывая мне в глаза. В её голосе смешивались страх и непокорность, выдавая волнение.

Ногти её впились в мою кожу, оставляя болезненные отпечатки, заставляя меня стиснуть зубы от гнева. Зверёныш, проявив наглость, показал свои острые зубки и свирепые коготки — возможно, это могло бы показаться даже забавным, но у меня не было ни капли терпения, чтобы смиряться с её выходками.
Непослушным тварям просто удаляют коготки, а зубы... В этот момент мой телефон вновь зазвонил, прерывая мысли. Невольно оттолкнув маугли, я вытащил мобильный, мельком взглянув на дисплей. Спокойным тоном, я бросил в трубку:

— Что тебе?

Младший брат, как всегда, выбрал самый неподходящий момент.

— Да, я прилетел... Нет... Нет, я сказал! — повторил резко, ощущая, как гнев поднимается внутри. — Всё в порядке. Да...

Закончив короткий разговор, я отключил телефон и, с легким раздражением, бросил его на сиденье. Ни видеться, ни разговаривать ни с кем не было у меня в планах. Этот город, это небо... В памяти вспыхнуло воспоминание: визг тормозов, боль, сотрясавшая меня, и серые тучи, ставшие последним, что я увидел перед более чем двухлетней пустотой.

Скользнув взглядом по ноге девушки, я встретил ее взгляд. На подвеске, все еще свисающей у нее на шее, я лишь отвел глаза к окну.

Когда перед нами замаячил особняк, Алекса посмотрела на меня:

— Это твой дом?

— Да, — ответил я и попросил водителя остановиться.

Сойдя на улицу, мелкий дождь, начавшийся на полпути, обдал кожу прохладой. Под ногами зашуршал гравий, за моей спиной хлопнула дверца машины.

— Тут так холодно... — прошептала подошедшая ко мне Александра, обхватив плечи руками.

— Тебя никто не просил выходить из машины, — ответил я, направляясь к дому. Клёны, стоящие по обеим сторонам дорожки, шептались листвой, а крошечные фонтанчики игриво расплескивали струйки. Казалось, к моему возвращению готовились старательно. Возможно, даже слишком.

— И какому безумцу пришла в голову мысль включить фонтаны в такую погоду? — спросил я, встретив взгляд экономки, явившейся мне на встречу.

Её неуместная улыбка быстро сменилась мгновенным замешательством.

— Отключить? — тут же осведомилась она.

— Оставьте, — отрезал я, беря девушку за плечо и подтолкнув вперёд. — Проводи её в ванную. И если она не умеет пользоваться душем, научи.

— Я умею, — тут же откликнулась Александра с лёгким возмущением.

— Хорошо, — пробежал я по ней взглядом. Здесь, в холле моего дома, она выглядела ещё более странно, чем прежде. Противоречия росли, как и ощущения, которые она вызывала.

— Тогда вымойся. Иначе, боюсь, в доме заведутся блохи.

— У меня нет блох! — возмущение вырвалось из неё, грудь приподнялась.

— Проводи её в ванную, — повторил я, обращаясь к экономке. — И объясни, что я не люблю, когда слишком много болтают.

— Как скажете, Руслан Каримович, — ответила она,а после действительно отвела гостью в ванную комнату,вернувшись обратно.

— Разрешите, Руслан Каримович, — произнесла экономка, останавливаясь в арочных дверях гостиной.

— Да, Элла,— ответил я, отводя взгляд от танцующего пламени в камине.

— Платье для вашей гостьи, — продолжила она, ступая ближе, держа в руках квадратную коробку. Плавно сняв крышку, Элла подняла передо мной нечто бежевое.Я едва не вырвался с вопросом, зачем она принесла это мне; разве важно, какое оно? Платье есть платье.

— Вы просили показать вам его прежде, чем отнести наверх, — заметила та, очевидно, уловив мой внутренний протест.

В этот миг меня осенило, что действительно отдал подобное указание. Молча вытащив платье из коробки, я позволил обертке упасть на пол.

— Если это вам не понравится, я принесу вашей гостье другое, — произнесла она с уверенностью, стоит мне лишь развернуть ткань.

— Не надо, — сказал я, бросив платье обратно. Подарив ей коробку, добавил с легкой улыбкой:

— Подойдет. Я сам отнесу его..