11 глава
Jungkook
Я, как правило, не верил в судьбу, но, как и во всех правилах, были исключения. У меня их было всего два: день, когда я встретил Дженни в библиотеке университета , и сегодня.
Из всех баров и всех ночей мира сегодня мы оба оказались здесь.
— Если ты не сделаешь это, я получу половину всего имущества. Мы никогда не подписывали брачный контракт, — Дженни напомнила мне. Поток воздуха, созданный проходящим мимо официантом, смахнул пряди волос ей в глаза. — Мы... — ее предложение оборвалось, когда я откинул пряди назад. Моя рука задержалась рядом с ее щекой, наслаждаясь теплом.
— Ты так отчаянно хочешь избавиться от меня? — пробормотал я.
В любой другой ситуации я бы отказался от мысли потерять половину своего состояния, но все, о чем я мог думать, это то, как сильно мне хотелось ее поцеловать.
Настоящий поцелуй, не похожий на те небрежные, которые я обычно дарил ей, когда приходил домой, потому что слишком устал от работы.
Сожаление о тысяче упущенных возможностей разлилось волной по моим венам.
Лицо Дженни на долю секунды смягчилось, прежде чем ожесточиться.
— Я ведь вручила тебе документы, не так ли?
Я возможно бы и поверил ей, если бы не крошечная заминка в голосе, но ее ответ все равно имел желаемый эффект. Он разрушил мое самообладание, принеся взамен боль.
Дженни была не из тех, кто любит причинять людям боль, и ее оборонительная позиция была свидетельством того, насколько сильно я причинил ей боль.
Я думал, что постураю правильно, обеспечивая нас, но наши представления о том, как это выглядело, явно разошлись с годами.
Не существует краткосрочного решения для чего-то подобного.
Слова Тэхен эхом отдавались в моей голове, подкрепленные знакомым сладким, теплым пением, когда музыка переходила в новую песню.
Мое дыхание остановилось одновременно с дыханием Дженни. Каковы были шансы, что они сыграют именно эту песню именно в этот момент?
Как я уже сказал, я не верил в судьбу... за исключением тех случаев, когда она приходила к нам.
— Потанцуй со мной, — я опустил руку и протянул ей. Но она не взяла.
Я ожидал отказа, но, тем не менее, он меня задел.
— Как бы выглядел сегодняшний вечер, если бы все было по-другому? — тихо спросил я. — Если бы мы были теми людьми, которыми были раньше?
Дженни заметно напряглась.
— Не надо.
— Побалуй меня, — мой голос смягчился еще больше. — Ради старых времен.
Музыка зазвучала вокруг нас, унося нас из бара в прошлое.
— Давай, потанцуй со мной. — Дженни рассмеялась надо мной. — Только один раз. Обещаю, что ты не сгоришь в огне.
— Спорно, — тем не менее я взял ее за руку. Мне не хотелось выставлять себя дураком, но я никогда не мог отказать ей ни в чем. — Я не знаю, как под это танцевать.
Это была наша последняя ночь на Чеджу-До. Ее мать и брат ушли, оставив нас наедине. Ветер проникал в открытые окна, принося с собой аромат лета.
— Не волнуйся. — Дженни потянула меня в центр гостиной. — Просто положи руки сюда вот так... — она положила мои руки себе на бедра, — держи меня вот так... — она прижалась щекой к моей груди, у нее перехватило дыхание, когда я нежно погладил ее сквозь тонкий хлопок ее платья, — ... и покачивайся, — закончила она шепотом.
Я прижал подбородок к ее макушке и закрыл глаза, пока мы плавно двигались в такт музыке. В этот момент я не обращал внимания на маленькую бархатную коробочку, которая жгла дыру в моем кармане; сейчас я был счастлив, просто обнимая ее.
Нынешняя Дженни не улыбалась, но блеск ее глаз вселил во меня намек на надежду. Пока она что-то чувствовала, нас можно было спасти, потому что я боялся не ее ненависти — я боялся ее безразличия.
— Если бы все было иначе, мы бы приехали сюда вместе, — говорит Дженни. — Мы бы заказывали напитки, рассказывали друг другу о том, как провели день и жаловались на пробки в час пик. Мы бы сочиняли истории из жизни окружающих нас людей и спорили о том, не слишком ли рано еще развешивать рождественские украшения. Мы были бы обычной парой, и мы бы... — ее голос запнулся. — Мы были бы счастливы.
Горечь, прозвучавшая в последнем слове, расколола мое сердце пополам. Картина, которую она нарисовала, была данью уважения к прежним простым временам, и хотя я никогда не хотел быть тем нищим, беспомощным мальчишкой, каким я был, когда мы впервые встретились, я действительно хотел быть тем мужчиной, в которого она влюбилась.
Я хотел, чтобы она улыбалась мне, как раньше.
Я хотел, чтобы она была рядом со мной, счастливая, смеющаяся и сияющая.
Я хотел, чтобы мы снова были вместе, даже если это означало лишить ее части того человека, над созданием которого я так долго работал.
— Один танец. — Я давно никого ни о чем не умолял, но сейчас я именно это и делал. — Пожалуйста.
Песня закончилась. Момент ностальгии улетучился, но я почти не заметил этого, ожидая ответа Дженни.
Она посмотрела на мою протянутую руку. Мое сердце ударилось о грудную клетку, и как раз в тот момент, когда я подумал, что она уйдет и заберет с собой этот чертов орган, она вложила свою ладонь в мою.
Облегчение выбило воздух из моего горла.
Я притянул ее ближе, стараясь не двигаться слишком быстро, чтобы не спугнуть.
Один танец. Одна песня. Один шанс.
— Помнишь, как мы впервые пошли в бар вместе? — спросил я. — Тогда я сдал экзамен по английскому языку, и мы отпраздновали это шотами.
Дженни покачала головой.
— Как я могу забыть? Тебя чуть не арестовали.
Не успели мы пробыть внутри и пяти минут, как какой-то пьяный засранец набросился на нее. Он отказался оставить нас в покое, и его заигрывания становились все более агрессивными, пока я не ударил его, он не ударил меня в ответ, и ссора переросла в драку, в результате которой на место происшествия прибыли полицейские.
— Это того стоило, — сказал я. — Надеюсь, его нос никогда не будет прежним.
От ее сдержанного смеха у меня в груди пробежали волны тепла. Я даже не осознавал, как сильно скучал по этому звуку.
Дженни постепенно расслабилась, а я вытянул в настоящее все больше воспоминаний — наше первое свидание, выпускной в университете, наша первая совместная поездка в Америку. Наше будущее было неопределенным, но когда-то нам было хорошо вместе.
Песня закончилась, и когда она попыталась отстраниться, я крепко обнял ее.
— Еще нет, — сказал я, но слова прозвучали неуверенно.
Я не был готов отпустить Дженни, и не знал, как сделать так чтобы она осталась.
У Дженни задрожали губы, потом она твердо произнесла.
— Один танец. Помнишь?
— Да, — я наклонил голову, желая иметь возможность повернуть время вспять.
— Но у меня есть последняя просьба. Поцелуй. Только один.
Она закрыла глаза.
— Гук...
— В память о старых временах, — повторил я, и слова превратились в клочья в крошечном пространстве между нами.
Неравномерный ритм ее дыхания соответствовал моему. Она не ответила, но и не ушла, что я интерпретировал как молчаливое согласие.
Затем я приблизился к ее губам, давая последний шанс отстраниться.
Когда Дженни этого не сделала, я сократил оставшееся расстояние и поцеловал ее губы самым легкомысленно образом. Поцелуй был таким мягким, что его можно было считать скорее легким касанием, но он взорвал все эмоции, которые я так старательно пытался похоронить. Боль, тоска, сожаление, любовь. Никто не мог заставить меня чувствовать так сильно и глубоко, как Дженни, и любой контроль, который я мог оставить, оборвался на ее почти неслышном вздохе.
Я углубил поцелуй, мой рот прильнул к ее губам с легкостью, которая появилась за годы практики. Моя рука скользнула в ее волосы; ее руки схватили меня за плечи. Я исследовал рот Дженни глубокими, плавными движениями, наслаждаясь ее вкусом. После двух недель разлуки поцелуй с Дженни был похож на возвращение домой.
Желание нарастало с каждой секундой. Каким-то образом я провел нас в соседний зал, где туалет для персонала неожиданно оказался незапертым. Это была хорошая уборная, но я почти не обратил внимание на золотые детали и мраморные полы. Я был слишком сосредоточен на Дженни — ее раскрасневшихся щеках, приоткрытых губах, на том, как она вздрогнула, когда я посадил ее на стойку и задрал юбку до талии.
Никто из нас не говорил ни слова, чтобы не разрушить хрупкое заклинание, сдерживающее наши проблемы.
Наши проблемы не исчезнут и завтра, но сегодня? Сегодняшний вечер был для нас.
Я снова поцеловал Дженни. На этот раз сильнее, отчаянно пытаясь впитать ее в себя как можно больше. Независимо от того, как долго мы были вместе или насколько плохо я выражал свои мысли в последние годы, я не мог насытиться ею. И никогда не смогу.
Одной рукой я обхватил ее шею, а другой провел по кружевному краю ее нижнего белья. Скованность, возникшая ранее, исчезла, и когда я остановился на чувствительном месте, она издала протестующий звук.
— Шшш, — я целовал ее шею, останавливаясь в тех местах, которые сводили ее с ума. Точка за ухом, впадина на горле, изгиб шеи и плеч. — Терпение.
Я знал тело Дженни, как свои пять пальцев, и каждое преднамеренное движение вызывало у нее стоны, которые переросли в настоящий возглас, когда я, наконец, отодвинул ее нижнее белье и провел большим пальцем по ее клитору.
Я подавил стон. Она уже была чертовски мокрой для меня.
По моему позвоночнику пробежал жар, когда я неторопливыми движениями, кружась и дрязня, стал поглаживать ее пока она не обмякла на моей руке. Дженни извивалась на моих руках, на ее лице были видны разочарование и похоть.
— Чонгук, — с ее губ сорвался слабый вздох. — Пожалуйста.
Я затвердел до боли. Боже, ничто в мире не звучало так сладко, как звук моего имени на ее губах.
Еще один крик вырвался из ее горла, когда я наконец просунул в нее два пальца. Она была настолько мокрая, что легко приняла их, и ее бедра снова дернулись, когда я вонзил в нее пальцы до самых костяшек.
— О Боже, — ее ногти оставили болезненные бороздки на моих плечах. — Я не могу... это... черт...
Ее слова разлетелись на кусочки, когда я трахал ее пальцами, доводя до беспорядочного состояния. Стоны Дженни и звук моих пальцев, входящих и выходящих из нее, наполнили туалет, заглушая мое тяжелое дыхание.
Я почти потерял контроль при виде того, как красиво она раскинулась вокруг меня, но взял себя в руки. Слишком долго я концентрировался на себе. Речь шла о ней, и мне хотелось наслаждаться каждой секундой, даже если это будет за мой счет.
Я не сводил глаз с Дженни, снова ввел пальцы в нее и согнул их так, что они коснулись ее самого чувствительного места.
Она мгновенно развалилась на части. Голова запрокинута, кожа покраснела, хриплые крики, когда она судорожно сжимала плечи. Я держал ладонь прижатой к ее клитору, пока она билась в волнах своего оргазма, и не отстранялся, пока не утихла последняя дрожь.
Я прижался своим лбом к ее лбу, моя грудь болела от яростной смеси похоти и тоски. Наше дыхание смешалось, и, несмотря на то, что эрекция болезненно давила на мою молнию, мое возбуждение отошло на второй план по сравнению с невыносимой интимностью момента.
Я хотел, чтобы Дженни вернулась в нашу постель, в наш дом, в нашу жизнь. Мне не хватало жизненно важной части себя с тех пор, как она ушла, и было невероятно думать, что я каким-то образом принял ее как нечто само собой разумеющееся, когда она была мне нужна больше, чем воздух.
— Пойдем со мной домой, — прошептал я ей в губы.
Дженни закрыла глаза с разбитым выражением лица. Она могла бы смягчиться. Я почувствовал, как расслабились ее плечи, заметил характерное изменение в ритме ее дыхания, но прежде чем она успела ответить, воздух пронзил звон телефона.
Блядь. Я отстранился и завершил входящий звонок. Он снова был с того долбаного неизвестного номера, но когда я взглянул на нее менее чем через пять секунд, я понял, что уже потерял ее.
Паника впилась злыми когтями в мои внутренности.
— Джен...
— Я не могу, — ее мучительный ответ прозвучал с тошнотворной окончательностью.
Я не могу.
Всю свою жизнь я занимался составлением длительных контрактов и сложными расчетами, но было забавно, как три простых слова могли опустошить меня с жестокостью ядерной бомбы.
Следующий момент болезненно протянулся между нами, прежде чем она оттолкнула меня и соскользнула со стойки. Я ничего не сказал, пока Дженни поправляла свою одежду, и не остановил ее, когда она ушла, не встретившись со мной взглядом.
И только когда дверь за ней захлопнулась, мое онемение исчезло.
— Черт побери! — я ударил кулаком по стойке.
Я завел ее слишком далеко и слишком быстро, и теперь рисковал, что она еще больше насторожится. И все ради поцелуя и нескольких украденных минут наедине.
«Стоило ли это?» Прошептал голос.
«Да.» Ответ пришел не раздумывая.
Дженни всегда того стоила.
Я готов был ухватиться за любое мгновение с ней, каким бы быстрым или мимолетным оно ни было, потому что я не знал, сколько их у нас осталось.
Я закрыл глаза, голова стучала с каждым ударом сердца. Впервые я чувствовал себя так неуверенно с тех пор, как был подростком живя на окраине города, и ненавидел это. Мне пришлось потратить много времени и денег на предотвращение любой потенциальной потери контроля, но потребовался всего один ответ Дженни, чтобы свести на нет мои усилия.
К тому времени, как вышел из ванной, я безжалостно вернул свое внешнее самообладание на место, но я был настолько погружен в свои мысли, что не заметил ожидающую меня тень, пока она не оторвалась от стены и не вышла на свет.
Я почти обошел его, прежде чем его лицо стало в фокусе.
Шок пронзил мое смятение из-за после ухода Дженни. Нет, этого не может быть.
Угловатая челюсть прорезали темноту, а угольно-черные волосы соответствовали цвету его футболки, брюк и ботинок. За эти годы он сильно изменился: гладкая кожа сменилась невидимой щетиной; юношеская худоба превратилась в крепкие мышцы.
Но глаза остались прежними. Под тусклым освещением коридора темные глаза блестели холодно и весело.
Шум и музыка из бара стали неразличимы, в ушах грохотала кровь.
Всякая надежда, что он был сверхъестественным двойником, исчезла, когда насмешливая улыбка растянулась на его лице.
— Привет, брат.