Глава 15
Юля
- Пусть он останется, - слетает с губ против моей воли.
Взгляд цепляется за мрачный силуэт под дождем, и я сразу узнаю Данилу. Глупо отрицать, я подсознательно ждала его. Дала ему время, чтобы придумать наиболее реалистичное оправдание гадкому потоку эсэмэсок, который захлестнул меня с головой и протащил по грязи. Я устала тонуть в одиночестве, поэтому специально оставила телефон на барной стойке, предварительно разблокировав и запустив мессенджер с письмами любовницы и заключением УЗИ.
Я была настроена воинственно. Хотела лично показать все мужу, бросить обвинения ему в лицо, ничего не утаив, но… Даня опять оказался слишком занят, не ответил ни на один звонок и, по словам его грудастой подчиненной, приказал не пускать меня к нему в кабинет.
«Данила Вячеславович никого не принимает. Особенно… жену»
Это стало последней каплей.
Вспышка гнева перед глазами – и дальше все как в тумане. Очнулась я лишь когда зал ресторана погрузился в хаос: на стойке красовалась соусная надпись: «Разводимся!», телефон валялся на восклицательном знаке, испачканный кетчупом, а Даня снисходительно наблюдал за моим срывом сверху, не отлипая от незаменимой Светы.
Тогда я была уверена, что это конец. Точка в наших отношениях, и ничто не изменит моего решения.
Но вот Данила здесь. Промокший и уставший, стоит на пороге дома моих родителей. Оправдывается перед мамой, высматривает меня, пытается проникнуть внутрь, произносит слова, в которые хочется верить. Чихает и кашляет, отчего у меня екает сердце. Не хватало еще, чтобы Даня заболел из-за меня.
Он застывает, услышав мой голос, и устремляет взгляд четко в тот угол, где я прячусь, будто чувствует мое присутствие. Выхожу из импровизированного укрытия на свет, плотнее запахиваю халат, лихорадочно поправляю растрепанные волосы, машинально прихорашиваясь, смахиваю соленую влагу с алых щек – и вдруг понимаю, что все это бесполезно.
Данила уже увидел меня подавленной, считал все эмоции, догадался, как мне плохо без него, - и теперь расплывается в победной улыбке, чувствуя власть и превосходство надо мной.
Послушная жена, как обычно, все проглотит и попросит добавки. Поскандалит немного для порядка, но в итоге простит.
Не в этот раз…
- Только на ночь, - стираю ухмылку с его лица. – Мы разводимся, - выпаливаю, не подумав о родителях. Им я сказала, что мы поссорились, ведь до последнего надеялась на чудовищную ошибку.
- Как? – округляет глаза мама и прикладывает обе руки к груди. – Миша! – выкрикивает в потолок, вызывая папу. – Семейный совет, - важно чеканит.
Она всегда была без ума от Данилы, твердила, что мне невероятно повезло встретить такого мужчину, восхищалась его целеустремленностью, ответственностью, подчеркивала, как сильно он меня любит. И я полностью разделяла ее мысли, могла подписаться под каждым добрым словом в адрес Дани, гордилась им… До этого дня.
Я разочарована и растоптана, но не готова поделиться болью с родителями, вытряхивая наше грязное белье. Если мы с мужем не сумели прожить долго и счастливо, то хотя бы расстанемся по-человечески.
- Советуйтесь, - пожимаю плечами. – Без меня. Я спать, - сипло добавляю, прострелив Даню испепеляющим взглядом, и разворачиваюсь в направлении своей комнаты.
- Юль, - тихо окликает Данила, когда я прохожу мимо него. Касается моего локтя мокрой, ледяной ладонью, заставляет обернуться.
Вблизи он выглядит еще хуже. Волосы мокрые, на лбу залегли морщины, под глазами темные мешки. На всегда идеальной одежде влажные пятна и разводы, с пиджака капает вода.
- Ты бы переоделся, а то заболеешь, - бурчу, нахмурившись, а мысленно ругаю себя за слабость. - Возьми что-нибудь из папиных вещей, - высвобождаю руку и обхватываю себя за плечи, закрываясь от прищуренного взгляда мужа. Он осознает, что я по-прежнему забочусь о нем и… люблю. Поэтому и мучает. Не отступает.
- Точно, ты права, дочка, - охает мама, всплеснув ладонями. – Сейчас, сынок, обогреем тебя и накормим, - окончательно тает, включая режим любящей тещи, и суетится вокруг Дани.
Воспользовавшись моментом, я проскальзываю мимо них к своей комнате. В собственной семье становлюсь лишним звеном.
Сынок…
- Юль, не сбегай, - летит мне вслед.
- Ты пока ее не трогай, - улавливаю приглушенный мамин шепот. – Пусть остынет, переспит с вашей проблемой. Утро вечера мудренее. Лучше ты расскажи, что у вас случилось, а то она молчит, как партизан.
- Нет, это наше личное дело, - осекает ее Даня, - и обсуждать его мы будем вдвоем. Никаких семейных советов.
Хмыкаю, с грохотом захлопывая за собой дверь.
Разумеется! Не скажет же он теще о беременной любовнице – тогда образ лучшего на свете зятя будет развеян и необратимо испорчен. Данила не может потерять лицо перед окружающими.
Забираюсь в постель, накрываясь с головой одеялом, чтобы не слышать отголосков фраз, доносящихся из гостиной. Мама говорит много и громко, папа поддакивает, Даня мрачно молчит. Так и не выудив из него никакой информации, родители готовятся спать.
Судя по шуму, Данила настаивает на том, чтобы остаться в гостиной, и добивается своего. Некоторое время меряет шагами пол возле двери моей комнаты, как цербер, охраняя меня, а потом все-таки сдается. Устраивается на диване.
Дожидаюсь, пока стихнут шорохи, но никак не могу уснуть. Глубокой ночью выглядываю из спальни и, убедившись, что Даня крепко, безмятежно спит, я… зачем-то приближаюсь к нему. Застываю в полушаге, изучаю по-мужски красивое, расслабленное лицо, замечаю, как подрагивают веки, будто ему что-то снится, останавливаюсь на напряженных губах. Подавляю судорожный вздох.
Поежившись от гуляющих в просторной гостиной сквозняков, беру с подлокотника дивана шерстяной плед, от которого Данила, видимо, отказался. Расправляю сложенную ткань - и аккуратно накрываю его поверх тонкой простыни.
- Лучше бы я тебя никогда не встречала, чем вот так, - выдыхаю бесшумно и наклоняюсь, чтобы подтянуть сбившееся одеяло.
Запястье попадает в горячий капкан мужской ладони, а следом и на втором будто застегивается наручник. Теряю равновесие, лечу вперед, прокручиваюсь в сильных объятиях – и непонятным образом оказываюсь на диване, впечатанная в угол между сиденьем и спинкой. Зажата, обездвижена и обезоружена. Надо мной нависает Данила, не заспанный и вполне бодрый. Значит, притворялся.
- Я смотрю, ты готова к мирным переговорам, - хрипло проговаривает без тени сомнения. Хочу возразить, вырваться и напомнить неверному мужу о любовнице, но… - Я скучал, - нагло лжет и затыкает мне рот поцелуем. Другого способа общения он, похоже, не знает.
Впрочем, я такая же «некоммуникабельная». Вместо того чтобы оттолкнуть Даню и заставить его прямо признаться в измене, я замираю, как парализованная. Мозг улетает в нирвану, а тело узнает родные объятия и плавится в них, воск на открытом пламени.
Неверный муж почти не встречает сопротивления от своей слабой жены.
Жадно впивается в мои губы, будто по-настоящему любит и хочет только меня, накрывает мощным телом, защищая от всего окружающего мира, согревает и ласкает так трепетно, что хочется позорно сдаться ему, наплевав на чувство собственного достоинства.
Моя ладонь машинально тянется к грубой щеке, а его широкая лапа забирается под халат, обхватывая бедро. Закидывает ножку себе на талию. Упирается в меня пахом, не скрывая возбуждения. Вот только где оно пропадало все эти дни, когда Даня сторонился меня и избегал близости? Или он просто опять играет со мной, зная, что в родительском доме нам ничего не светит?
До последнего стараюсь не думать, где были эти руки до меня, что вытворял этот язык, и кого еще целовали эти губы. Но дети на стороне не появляются из воздуха. Сознание воспроизводит события последних дней, а воображение рисует яркие картинки возможных измен.
Захлебываюсь от отвращения к собственному мужу и… к самой себе. За то, что так легко поддаюсь его ласкам. Очнувшись, борюсь с подступающей к горлу тошнотой.
- Отпусти, Даня, - отворачиваю голову, ловлю щекой очередной жаркий поцелуй и зажмуриваюсь. – Поздно ты спохватился. Можешь теперь забыть об этом способе примирения. В конце концов, мы в доме родителей, - упираюсь ладонями в твердый торс, толкаю, сминаю папину футболку на нем.
- И что? Мы не делаем ничего предосудительного. Ты моя жена, - произносит, как главный аргумент и непоколебимую истину.
- Пока что… - перехватываю его горящий взгляд, который кажется нереальным в тусклом свете оставленной на ночь лампы. Принимаю каменное выражение лица, и огонь в темно-синих глазах постепенно гаснет.
- Юля, давай на рассвете уедем домой, - нежно уговаривает меня Даня, как капризного ребенка. Запускает пятерню мне в волосы, перебирает разметавшиеся по его подушке пряди, массирует пальцами макушку. Говорит тихо, размеренно, будто гипнотизирует. Все ближе наклоняется к моим губам, невесомо касаясь их своими. – Там мы с тобой спокойно…
- Ты нашел мой телефон? – выдаю на одном выдохе, не отрывая глаз от мужа и наблюдая за его реакцией. - Видел СМС?
Даня каменеет, резко меняется в лице, некоторое время пристально изучает меня, будто видит впервые и никак не может узнать, а затем приподнимается на локтях.
- Хм, - все больше увеличивает расстояние между нами. Упирается кулаками в подушку по обе стороны от моей головы. - Значит, ты это специально сделала? – через силу выдавливает из себя. - А телефон оставила, чтобы я увидел?
Зрачки расширены, отчего глаза кажутся дьявольски черными, взгляд холодный, отстраненный и направлен мимо моего лица: ниже, в ямочку между ключицами. Даня избегает прямого зрительного контакта, сжимает губы и хмурит брови. Каждая мышца на его сильных руках и груди напрягается, превращаясь в сталь. Он кажется разочарованным и напряженным, словно сдерживается, чтобы не придушить меня. Огорчен тем, что я раскрыла его грязный секрет?
- Конечно, иначе ведь до тебя не достучаться. Для меня ты хронически занят. Даже развестись некогда, зато на других время хватает, - осмелев, с вызовом шиплю в его недовольное лицо. Намекаю на любовниц, но он и бровью не ведет. - Что скажешь? - спрашиваю негромко и абстрактно, чтобы до родителей не долетело.
Отталкивается от дивана, молча слезает с меня. По помещению разлетается лишь наше тяжелое дыхание – и уносится сквозняками.
- Это ничего не значит, - устало бросает Даня после паузы.
Садится рядом, уперев локти в колени, небрежно свесив между ног ладони и глядя в пол. Хочется истерично рассмеяться в ответ, но возникший в груди болезненный спазм мешает даже вздохнуть.
- И все? – сипло переспрашиваю, вставая и подтягивая ноги к груди. - Вот так просто? Для тебя это ничего не значит?
Обнимаю руками колени, группируясь в комок и закрываясь от мужа. Бывшего. Теперь уже точно… Хоть он почему-то не согласен. Яростно протирает лицо, словно приводит себя в чувство, и поворачивается ко мне.
- Если ты думала, что я откажусь от тебя из-за каких-то сообщений, то ты плохо меня знаешь. Плевать, - рявкает внезапно, и я вздрагиваю. - Ситуация неприятная, но это ничего не изменит и не повлияет на нас с тобой, - жестко чеканит. - Я решу проблему.
- И-и… к-как же? – заикаюсь, предугадывая ответ.
Сжимаюсь сильнее, мечтая испариться. Незаметно соскальзываю одной ладошкой к животу. В этот момент боюсь Матвея: не помню его таким жестоким. Видимо, любовница поторопилась «осчастливить» чужого мужа – и пойдет не под венец, а на аборт. Но это ничего не меняет.
- Радикально, если потребуется, - Даня стирает испарину со лба, хлопает себя по щекам и придвигается ко мне. - Юль, ну ты же видишь, что без тебя никак, - укладывает ладони на мои колени, поглаживает, заглядывает в лицо. Говорит мягче и нежнее: - Возвращайся, я сделаю все, что ты захочешь.
Заключив мои щеки в ладони, ласково чмокает меня в нос, тепло улыбается. Словно это наша обычная ссора из-за очередного пустяка. Смотрю на него и больше ничего не чувствую. Как отрезало.
- Я. Хочу. Развод, - выделяю каждое слово.
- Юлия, мать твою, какого… - проглатывает ругательство. - Почему?
- Разлюбила, - вздергиваю подбородок и стараюсь держаться как можно убедительнее.
- Вот как, - убирает руки.
- Да, - вскидываюсь с места, цепляю лампу, и она с грохотом слетает на пол. Разбивается, погружая гостиную в полную темноту. Одновременно с Даней зыркаем наверх, прислушиваемся, но со второго этажа не доносится ни звука. Родители по-прежнему спят в своей комнате. Или делают вид, чтобы не мешать нам выяснять отношения, а заодно громить их дом.
Глаза постепенно привыкают к полумраку. В свете луны, льющемся из окна, удается рассмотреть очертания интерьера и сориентироваться в пространстве. Поморщившись, наклоняюсь за лампой, но Даня отстраняет меня.
- Не трогай, порежешься, - шепнув, сам собирает осколки.
- Я хочу расстаться честно, чтобы каждый из нас свободно строил личную жизнь, а не ходил налево, - кидаю скрытое обвинение, но оно каким-то образом рикошетит в меня.
- Нашла уже, к кому ходить? – Данила обижает меня беспочвенным подозрением, сжимая в кулаках остатки абажура. Зато теперь я знаю, откуда в нем эта патологическая ревность… По себе судит.
- Ты потерял право ревновать меня.
В нем будто что-то щелкает и перестраивается. Он задумчиво обводит меня взглядом, останавливается на ладони, где должно быть кольцо, которое я оставила дома на его паспорте.
- Хорошо, - возвращает лампу на тумбу, правда, по частям. - Как скажешь. Завтра я договорюсь с юристом, чтобы принял нас.
- З-зачем юрист? - Даня отворачивается к столику, а мне приходится общаться в полумраке с его сгорбленной спиной. - Я подала заявление в ЗАГС. От твоего имени тоже. Этого достаточно.
- У меня бизнес, недвижимость, - нащупывает на столике свой телефон и, подсветив, ищет что-то еще. - Я не могу рисковать.
- Я ни на что не претендую, - выжимаю из себя, добитая недоверием человека, которого считала родным. - Забирай все себе вместе с фамилией.
Передернув плечами, Данила резко разворачивается и в пару шагов оказывается рядом.
- Вот и подтвердишь документально.
- Договорились, - выставляю дрожащую ладонь для рукопожатия. Но вместо этого он вкладывает в нее… мой телефон.
- Пришлю координаты и время встречи эсэмэской. Рано утром меня здесь не будет, как ты и хотела.
Отходит назад, спрятав руки в карманы домашних папиных шортов. Такой уютный, милый... Я надеялась, что Даня всю жизнь будет рядом со мной, несмотря ни на что, как отец с мамой. Любить, заботиться, поддерживать. Но не сложилось…
- Юль, если передумаешь…
Вместо ответа издаю нервный смешок. Сжав телефон до боли в суставах, огибаю застывшую фигуру Данилы – и закрываюсь в спальне.
Утром не нахожу его в гостиной, а после обеда получаю скупое сообщение с адресом лучшей юридической фирмы в городе.