15
Лалиса
Следующие несколько дней я предоставила Чонгуку немного пространства и сосредоточилась на личном графике. Вот-вот должны были начаться первые вводные курсы, и мне хотелось убедиться, что у меня есть все необходимое. Еще я записалась на дополнительные курсы шитья. За несколько месяцев до переезда в Париж я уже брала уроки шитья у горничной, но мои навыки до сих пор были далеки от совершенства. Я знала: нужно работать усерднее, если я хочу понять, как создается одежда. Разве можно быть хорошим дизайнером, даже не умея самостоятельно кроить?
Чонгук проводил время в своей комнате, а я оставалась в соседней спальне.
Но в итоге мы отправились пешком в секонд-хенд, где всем желающим продавали и швейные машинки.
- Моя мама шила, - сказал Чонгук, когда мы купили старую модель машинки, которая явно требовала много ручной работы.
Меня охватило удивление. Он редко упоминал о семье, а если и говорил, то исключительно об отце. Я не знала, что ответить, совершенно застигнутая врасплох. Я думала, он будет хранить молчание еще несколько дней, чтобы наказать меня за провоцирующее поведение. Я же раздразнила его.
- Полезный навык.
Он лишь кивнул, между нами воцарилась тишина, пока он нес тяжелую машинку до дома. Когда мы стояли на тротуаре, ожидая, когда загорится зеленый свет светофора, к нам подошла группа монахинь.
Я отступила назад с легкой улыбкой. Чонгук пропустил монахинь с враждебным выражением лица, как будто они лично его обидели.
- У тебя проблемы? - спросила я, когда мы наконец пересекли улицу.
Тротуары оказались невероятно узкими, поэтому мы были вынуждены шагать рука об руку, что меня, конечно, устраивало.
Итак, Чонгук шел рядом со мной, мы находились в Париже, городе моей мечты.
Это все меньше и меньше походило на рабочие отношения.
- У меня нет проблем с монашками, - небрежно ответил он.
Кого он пытался обмануть? Я знала его много лет и видела его в худших и лучших проявлениях, хотя в основном в худших.
Разумеется, он лгал.
Поэтому я состроила постную гримасу и заявила:
- Точно. Ты приударил за монахиней, а она отказалась от твоих ухаживаний?
Я даже представила себе подобную ситуацию. Чонгук - из тех парней, которые осмелятся на такое просто ради развлечения.
Он с отвращением скривил губы.
- Зачем мне приставать к монахине?
- Острые ощущения от охоты и желания вкусить запретный плод? А может, из злости? Или даже от скуки?
- С тех пор как ты появилась в моей жизни, я забыл о скуке.
Я одарила его дерзкой ухмылкой:
- Спасибо.
- Это не комплимент.
- А звучало как комплимент. Мне понравилось.
Чонгук покачал головой, но я видела, что он борется с улыбкой. Мне очень хотелось, чтобы он чаще улыбался. Весь день светило солнце, почти чувствовалась весна. Странно, учитывая то, насколько холодно было несколько дней назад. Нынешняя погода не переставала меня радовать и удивлять.
- Давай отправимся в парк и понежимся на солнышке.
Чонгук кивнул, и мы вместе направились к лужайке у подножия Эйфелевой башни. К моему изумлению, мы были не единственными людьми.
Несколько человек расстелили пледы и покрывала и сели на траву, пили вино и болтали.
- Давай сделаем то же самое.
- У нас нет пледа.
Я указала на уличного торговца, который продавал все: крошечные банальные копии Эйфелевой башни, поддельные часы «Картье» и яркие зонтики, покрывала с логотипом «Луи Виттон» и прочую ерунду.
Чонгук подошел к мужчине и торговался почти десять минут, пока мы не получили покрывало за половину цены и еще зонтик бесплатно.
А затем расселись на том самом покрывале. Земля была еще холодной, не нагретой солнцем, но я не возражала. Мне хотелось наслаждаться солнцем, даже если моя задница отмерзнет.
- Могло быть и хуже, - пробормотала я. - Большинство людей готовы убить за такую работу в Париже.
Чонгук опустился рядом со мной.
- Сегодня - один из лучших рабочих дней.
Усмехнувшись, откинулась на лопатки, любуясь видом возвышающейся над нами Эйфелевой башни, из-за которой выглядывало солнце.
Однако история с монахинями не покидала меня. Чонгук что-то скрывал. Я чувствовала.
Перевернувшись на живот, приподнялась на локтях и оперлась подбородком на бедро Чонгука.
- Что ты делаешь? - спросил он тихим, напряженным голосом. Он выпрямился, готовый вскочить на ноги, и я почувствовала, как мышцы его бедра напряглись под моим подбородком.
- Холод. Я лишь пытаюсь устроиться поудобнее. И не буду насиловать тебя посреди парка.
Чонгук не улыбнулся, зато я не смогла сдержать дьявольскую ухмылку. Мне нравилось, когда я могла его напугать. Тысячу раз я заставляла его беспокоиться.
Он прищурился.
- Ты же понимаешь, что папарацци были бы в восторге, сфотографируй они нас в таком виде. Снимки попали бы в заголовки газет.
- Никто не знает, где мы, и папа предотвратит это.
- Возможно. А потом поджарит мои яйца на барбекю.
Я удовлетворенно вздохнула и подвинулась так, что моя щека прижалась к бедру Чонгука. Мой пульс участился. Я находилась так близко к мужчине и к той его части, с которой намеревалась очень скоро познакомиться поближе.
- Лалиса.
Низкий предостерегающий глубокий голос Чонгука вызвал у меня приятную дрожь, пробежавшую по позвоночнику.
Я смежила веки.
- Можешь почесать мне спину? Я не прочь вздремнуть.
- Лалиса.
Я приоткрыла один глаз.
- Как насчет этого: ты расскажешь мне историю с монахинями, а я сяду и буду вести себя как хорошая девочка?
Чонгук размышлял почти минуту, а после вздохнул.
- Ладно. Но сначала прими нормальное положение.
- Нет, ты первый. Ты откажешься рассказывать, едва я приподниму голову.
Он усмехнулся.
- Порой я и понятия не имею, что творится у тебя в голове.
- Это называется творческий хаос.
- Моя сестра послушница в монастыре.
Я села, приоткрыв губы.
- Серьезно?
- Ага. Она стала ей в июле прошлого года.
- Ух ты! Но почему? - я ошеломленно усмехнулась. - Она надеется, что сможет искупить твои грехи?
Чонгук посмотрел на отдыхающих вокруг людей. Он был очень серьезен.
Я сразу же опомнилась и взяла себя в руки.
- Не мои грехи.
Я коснулась его руки, лежавшей на покрывале.
- Чонгук?
Его глаза нашли мои, а мое сердце сжалось. Захотелось его обнять, поцеловать, обвить руки вокруг его шеи.
- Полагаю, ошибочное чувство вины, - тихо проронил он.
Я ломала голову над семейной историей Суен. Мама Чонгука умерла, когда я была очень маленькой. Я не представляла почему и никогда не спрашивала.
Но я ничего не знала о его сестре. Я даже не уверена, встречала ли я ее когда-нибудь.
- Что случилось? Это как-то связано с твоей матерью?
Тело Чонгука напряглось. Я ожидала, что он отстранится и скажет что-нибудь пренебрежительное. Чонгук не проявлял эмоций. По крайней мере, глубоких.
- Моя мать умерла, когда рожала Мили. Мне было одиннадцать.
Я даже не знала, что Мили близка мне по возрасту, всего на год младше.
- Мне очень жаль.
Он кивнул.
- Мили винит себя. Правда, отрицает это, но догадаться несложно. У матери случилась остановка сердца. Ей не диагностировали порок сердца. Остановка могла случиться в любое другое время, но, поскольку кончина произошла во время родов, Мили винила себя.
- Бедный твой отец, а ты был маленьким мальчиком. Как вам, наверное, было тяжело.
Я задавалась вопросом, есть ли у Чонгука нечто вроде эдипова комплекса из-за того, что он так рано потерял мать и поэтому всегда выбирал замужних женщин постарше.
- Но тут нет ее вины. Твой отец когда-нибудь винил ее?
- Нет, - твердо ответил он. - Папа обращался с ней как с принцессой.
- Но он всегда продолжал работать на моих родителей, как ему удавалось справляться с двумя детьми?
- Одна из его сестер помогала нам, и когда Мили подросла, я заботился о ней, когда папа отсутствовал. Позже, когда я начал работать на Синдикат, о нас в основном заботилась моя тетя.
Я глубоко вздохнула и соединила свои пальцы с Чонгуком, хотя и боялась, что он отстранится.
- Я очень сожалею о твоей утрате. И еще ужасно жаль, что из-за этого страдает твоя сестра. Вероятно, ее выбор поможет ей осознать, что это не ее вина.
- Она не живет. Лишь существует. Она должна наслаждаться жизнью, а не просить прощения за то, в чем не виновата.
Я кивнула. Теперь мы молча сидели рядом друг с другом, не разнимая рук. Я бы прижалась головой к плечу Чонгука, если бы не боялась его спугнуть.
Но меня вполне устраивало то, что я держала его за руку. На большее я и не надеялась. Чувство спокойствия и удовлетворения, которое я испытывала, находясь рядом с ним в столь невинной обстановке, дало понять, что мое сердце все еще тянулось к нему, когда разум хотел лишь небольшую интрижку.
В итоге Чонгук отстранился и выпрямился, выражение его лица снова стало жестким.
Момент уединения закончился.
- Пора домой.
Он не проронил ни слова, пока мы шагали по темнеющим улицам. После захода солнца становилось все холоднее.
Мой телефон зазвонил, и я взглянула на экран. От удивления мои глаза округлились.
Привет, Лалиса, это я - Морис. Я вернулся в Париж, а твой брат сказал мне, что ты тоже здесь. Почему бы нам не пересечься? Мне не понравилось, как закончилась наша последняя встреча.
- От кого сообщение? - спросил Чонгук.
- Морис, - ответила я, прежде чем успела обдумать сказанное.
- Скажи ему «нет». Чего бы он ни хотел, ответ только один.
Я нахмурилась, услышав командный тон.
- Может, он хочет поболтать: ты же напал на него в прошлый раз.
- Ему лучше сделать так, чтобы я более не нападал на него.
- Мне разрешено видеться с парнями. Ты слышал, что говорила мама.
- Сомневаюсь, что твой отец участвовал в этом решении.
- В чем твоя проблема, Чонгук? Ты вроде бы не хочешь меня, но также не хочешь, чтобы я встречалась с парнями.
- Я не мальчик, Лалиса. Малыш Морис, похоже, не будет возражать против того, чтобы отведать твой лакомый кусочек, даже если торт обещан кому-то еще, а я, черт возьми, не собираюсь пробовать. Я хочу съесть торт целиком.
- Чушь!
- Ты не встретишься с Морисом. Конец.
Я посмотрела на него, но он проигнорировал меня и распахнул входную дверь нашего дома, придерживая швейную машинку другой рукой.
Дорогу нам преградила соседка: замужняя женщина лет сорока с хвостиком, с двумя детьми и мужем, работавшим на нефтяной вышке. Как и многие французские мамочки, она выглядела молодо: безупречно одетая, со стройной фигурой и кокетливой улыбкой. Ничто не выдавало в ней замужнюю даму.
С тех пор как мы переехали, она нацелилась на Чонгука, и он сразу же представил меня как сестру, что только подогрело ее интерес.
- Чонгук, - проворковала она с сильным акцентом. - Мне нужна твоя помощь.
И мы оба знали, в чем конкретно. Ее явно возбуждал тот факт, что муж будет отсутствовать шесть месяцев. Чонгук, не упустив ни секунды, прислонился к стене и одарил соседку пошлой улыбкой.
Меня охватила ревность.
Складывалось впечатление, что он пытался свести на нет наш разговор по душам совершенно бессмысленным флиртом. Мне претило и то, что он предпочел бы трахнуть какую-нибудь французскую штучку, но не дать нам шанс.
Он мог возразить, что я скоро выйду замуж.
Однако у нас могло бы получиться нечто особенное. Пусть и не навсегда. Это было лучше, чем ничего, правда? Даже если я и подразумевала под чем-то особенным или сногсшибательным просто секс.
- Сможешь заглянуть ко мне позже и помочь с окном?
- Конечно, - ответил Чонгук. Судя по тону его голоса и выражению глаз, я поняла, что она привлекает его сексуально. - Просто дай мне отвести младшую сестренку вместе с ее швейной машинкой в квартиру.
Я поднялась на следующий этаж и вошла в квартиру.
Он последовал за мной.
- Если ты думаешь, что я лягу спать, пока ты будешь обрабатывать миссис Французскую штучку, то ты чокнулся.
- Французская штучка?
Я бросила на него косой взгляд.
- Уже поздно. Даже моя работа в какой-то момент заканчивается. Я уложу тебя и тогда волен делать то, что хочу.
- Хорошо, - согласилась я, улыбаясь. Бросилась в свою комнату и захлопнула дверь, не обращая внимания на то, насколько по-детски выглядела. После нашего момента единения в парке, флирт Чонгука с этой женщиной причинил мне нешуточную боль.
Я написала Морису, как только осталась одна в комнате.
У тебя есть время встретиться со мной сейчас?
Конечно. Как насчет набережной Сены? Потом дам координаты.
Заметано. Буду через тридцать минут.
Схватив ночную рубашку, я выскочила из комнаты. Чонгук прислонился к кухонной стойке и пил эспрессо, возможно, желая подзарядиться энергией для удовлетворения француженки. Он наблюдал за мной, пока я направлялась в ванную, чтобы «готовиться ко сну». Я включила воду, но вместо того чтобы приступить к ночным делам, освежила макияж, дабы выглядеть презентабельно во время встречи с Морисом.
Если Чонгук собрался весело провести время с француженкой, то я проведу остаток ночи с Морисом.
Я устала ждать, пока Чонгук сдастся. Я не знала, как долго пробуду в Париже, но не сомневалась, что у моей свободы есть срок годности, и до тех пор я буду использовать ее по максимуму - с помощью Чонгука или без него.
Я услышала, как открылась и захлопнулась входная дверь, а затем звук замка. Не могла поверить в его смелость.
Возможно, он и обещал папе держать меня подальше от всех развлечений, но я не позволяла запирать себя. Я подождала еще немного, прежде чем приоткрыть дверь ванной и выглянуть наружу. Чонгук определенно ушел.
Наверное, он думал, что такая преграда остановит меня. С таким братом, как Лиин, взлом замков являлся легкой задачей.
Вооружившись шпилькой, я принялась за работу. После трехминутной возни замок поддался. Я осторожно высунула голову и прислушалась. Все голоса стихли. Отлично, значит, Чонгук уже вошел в квартиру Французской штучки.
Я практически промчалась мимо ее двери, спускаясь вниз. Только бы не оказаться пойманной. И мне безумно не хотелось случайно подслушать, как они занимаются сексом.
Я не понимала, почему мысль о том, чтобы услышать их, вызывала такую боль, ведь я уже видела, как Чонгук трахал миссис Ли и миссис О. Может быть, именно потому, что я чувствовала - за последние несколько недель мы стали гораздо ближе, чем раньше. А сегодняшний день вообще выдался особенным.
Я взяла такси до собора Нотр-Дам и заплатила наличными на случай, если Чонгук отследит мою кредитку. Я сразу узнала Мориса. Он прислонился к каменной стене на набережной Сены. На нем были темные брюки чинос и белая футболка, а в руке он держал бутылку вина.
Я улыбнулась и поцеловала парня, как принято здесь, тремя поцелуями.
«Faire la bise», как это называют французы.
- Выглядишь прекрасно, - сказал Морис.
- Спасибо.
Морис оглянулся с иронической улыбкой.
- Где телохранитель?
- Занят одинокой замужней француженкой.
Морис ухмыльнулся во весь рот.
- Тогда он будет занят какое-то время, да?
Я громко засмеялась: было бы действительно странно, если бы я вела себя раздраженно.
По-моему, это прозвучало ужасно фальшиво, но Морис ничего не заметил.
- Мы развлечемся на славу, - заметил он, поднимая бутылку вионье - одного из моих любимых вин. - Я на это рассчитываю.