Шаг сквозь пламя
Рассвет в Пограничье врывался грубо и бесцеремонно, неся с собой не умиротворение, а лишь отблески пепла и разрухи. Свет, пробиваясь сквозь рваные клочья облаков, окрашивал искореженные здания в бледные, призрачные оттенки золота и пепла, словно напоминая о призрачности надежды в этом мире.
В зале собраний, где стены хранили безмолвное эхо прежних, отчаянных битв, Агуни стоял неподвижно, словно изваяние из камня. Его взгляд, обращенный к собравшимся, был тверд и недвижим, словно взгляд древнего воина, а голос, когда он заговорил, звучал отрывисто и властно, не терпя возражений.
— Канна, сегодня ты отправишься на игру, — объявил он, и его слова прозвучали как приговор. — Нираги пойдет с тобой. Он проследит, как ты справишься.
В тени за его спиной раздался тихий смешок, и из полумрака выступил Нираги. Его лицо, искаженное привычной злой усмешкой, казалось еще более зловещим в этом тусклом свете, а глаза сверкнули недобрым, хищным огнем.
— Ну что ж, малышка, — проговорил он, растягивая слова с явным садистским удовольствием, — Поиграем вместе.
Канна почувствовала, как внутри нее закипает гнев. Она с трудом сдержала дрожь, но в её голосе звучала неприкрытая резкость.
— Не называй меня так. У меня есть имя.
— Ну тогда пошли уже, Канна. — Сугуру саркастически произнес её имя, будто высмеивая.
Они подошли к старому внедорожнику, покрытому пылью и царапинами — немому свидетелю множества поездок в неизвестность. Нираги бросил взгляд на девушку, его губы изогнулись в насмешливой улыбке.
***
Раскаленный песок обжигал босые ноги, а знойное солнце, казалось, вытягивало последние капли влаги из тела. Канна чувствовала, как с каждым шагом силы покидают её, а боль от раны, оставленной Нираги, пульсирует в такт ударам сердца. Новая игра, развернувшаяся на этой выжженной земле, стала для неё не просто испытанием на выносливость, а настоящей пыткой.
Правила, как всегда, отличались изощренной жестокостью: участники должны были пересечь лабиринт, созданный из раскаленных металлических стен, и добраться до финиша до того, как сработает механизм, превращающий лабиринт в огненную ловушку.
Канна, стиснув зубы, упрямо двигалась вперед, несмотря на тошноту и головокружение. Каждый шаг отдавался мучительной болью в поврежденной руке, кровь сочилась сквозь импровизированную повязку, оставляя на раскаленном металле темные следы.
В какой-то момент, когда до финиша оставалось совсем немного, она почувствовала, что ноги подкашиваются. Мир перед глазами поплыл, металлические стены лабиринта закружились в зловещем танце, и она, теряя сознание, опустилась на раскаленный песок, готовая встретить неминуемую гибель.
И когда огненная волна, казалось, уже готова была поглотить её, чья-то сильная рука грубо схватила Канну за плечо и рывком подняла на ноги. Девушка, полубессознательно повиснув на этом человеке, с трудом сфокусировала взгляд и увидела перед собой Нираги. Его лицо, обычно искаженное злобной ухмылкой, сейчас выражало странную смесь раздражения и... беспокойства?
— Чтоб тебя, идиотка, — прорычал он, удерживая ее на весу. — Решила помереть прямо у меня под носом? Я, конечно, знал, что ты слабачка, но не настолько же!
Канна попыталась вырваться, но сил не было. Она чувствовала, как Нираги несет её через лабиринт, его шаги тверды и стремительны, словно он не чувствует ни жара, ни боли.
— Не вздумай благодарить, — процедил Нираги, когда они, наконец, выбрались из лабиринта. — Я не спасал тебя, блять. Просто не хотел, чтобы из-за такой, как ты, сорвалась вся игра.
Канна молчала, прислонившись к прохладной стене и чувствуя, как силы постепенно возвращаются к ней. Она видела, как Нираги, хмурясь и ругаясь себе под нос, отрывает кусок ткани от своей одежды и, грубо забинтовав её раненую руку, помогает ей подняться.
— Пошли, — буркнул он, не глядя на девушку. — Нужно добраться до Пляжа, пока ты окончательно не сдохла.
Дорога до Пляжа заняла несколько часов. Канна шла, опираясь на Нираги, который, ворча и огрызаясь, поддерживал её. Он ни разу не посмотрел ей в глаза, но она чувствовала, что за его грубостью скрывается что-то другое.
Пляж встретил их шумом и суетой. Это место, казавшееся Канне оазисом надежды, на деле оказалось скорее перевалочным пунктом, где измученные и израненные игроки пытались залечить свои раны и подготовиться к новым испытаниям. Девушка, опираясь на Нираги, с трудом добралась до большого шатра, служившего подобием госпиталя.
— Анн, — рявкнул Нираги, протискиваясь сквозь толпу. — У меня тут подраненная, займись ею.
Анн, высокая женщина с серьезным и усталым лицом, окинула Канну профессиональным взглядом.
— Положи её сюда, — сказала она, указывая на грубую деревянную кушетку. — А ты, Нираги, проследи, чтобы никто не мешал.
Нираги, нахмурившись, остался стоять рядом, скрестив руки на груди. Канна чувствовала его присутствие, тяжелое и давящее, но в то же время почему-то... успокаивающее.
Анн быстро и умело осмотрела рану Канны. Её прикосновения были твердыми, но осторожными.
— Рана серьезная, но не смертельная, — сказала она, обрабатывая порез. — Ты потеряла много крови. Тебе нужен отдых и хороший уход.
Девушка молча кивнула, чувствуя, как усталость берет над ней верх. Она закрыла глаза, ощущая, как Анн накладывает новую повязку, и слыша ворчание Нираги, доносящееся откуда-то издалека.
— Вечно из-за таких как ты проблемы, — бормотал он. — То умираете не вовремя, то лезете на рожон, не думая о последствиях.
Но Канна уже не слушала. Она погружалась в темноту, унося с собой странное воспоминание: сильные руки Нираги, несущие её сквозь огонь, и его хриплый голос, полный нескрываемого раздражения и... чего-то еще, чего она пока не могла понять