Причины для отказа

 Яно даже представить себе не могла, что в её жизни появится такая же махровая сова, как Цубаки. Вакаса не только в поведении походил на огромного кота, но и в пристрастии ко сну. Она сама уже часа два была на ногах, носясь из одного конца квартиры в другой, пока Имауши продолжал посапывать, развалившись на её кровати и накрыв голову подушкой — лишь бы свет солнца не слепил ему глаза. 

 — Тч, давай вставай, кошак ебливый! — влетела Яно в комнату и резким движением сдёрнула с Вакасы одеяло. — Мне ещё Цуки сегодня заказ вести, а потом домой шароёбиться! — Имауши продолжал профессионально её игнорировать, только перевернулся на бок, спрятав лицо в подушку. 

 Эх, вот если бы ей никуда сегодня не нужно было, Яно бы лишний раз продемонстрировала Вакасе, как ему идут ремни. Вот только нависшие над ней дела никуда деваться не собирались, так что пришлось подобрать раскатанную губу и прекратить пускать слюни на тренированное тело её парня. Сказал бы кто-то пару лет назад, что Сэцуко начнёт с Имауши встречаться, она бы выбила этому больному пару суставов. 

 Но слова Сано всё никак не выходили из головы — Вака застолбил её как противника. Каждый их поединок при стычках банд не был случайностью! Он искал её! Признал её силу! Хотя сейчас Яно прекрасно понимает, что характер у неё тогда был премерзейший, даже хуже чем сейчас. Ни сдержанности, ни должного хладнокровия, ни чувства меры, ни умения признавать ошибки, ничего, что так необходимо настоящей Главе. Даже Сано в этом ключе был лучше. 

 Со временем это пришло к ней. С опытом. Болью. Кровью. Порой чужой. 

 Сэцуко ведь и заместителя не имела. Ни одна из девчонок не могла настолько долго выдержать её характер и закидоны. Командовать отрядами? Да. Быть правой рукой Яно? Лучше сразу в гроб. 

 Каждая из девчонок попробовала себя в подобной роли, но ни одна не продержалась долго. Карин установила рекорд — месяц. Но тут, наверно, свою роль сыграла схожесть характеров. У Имаи язык был острее ножа, и за словом в карман та никогда не лезла, порой выдавая такие матерные тирады, что цензурными там были только предлоги и местоимения. Это было целое искусство, к которому Яно смогла приблизиться лишь спустя года. 

  Может... если бы Цубаки была замом Сэцуко и вовремя тормозила её ебанутые порывы... всё пошло по другому пути? И Яно знакомила бы лучшую подругу с частью своего прошлого в кафе, а не на кладбище у могильной плиты? 

 — Как тебя Сэки терпит? — раздалось приглушённое возмущение. 

 — Тч, по утрам посылает, а всё остальное время любит, холит и лелеет! — гордо вздёрнула нос Сэцуко. — Погоди, — недобро прищурилась она. — это, по-твоему, меня терпеть нужно?! 

 — Не перевирай мои слова, — обречённо провыл Вакаса. 

 — Ну ты сволочь! А я ещё хотела переубеждать Сано с Цуки в том, что не в прямом смысле тебя трахнула! — продолжала возникать Яно, пытаясь отобрать у Имауши подушку. 

 — Что? — не поверил своим ушам Вака. 

 Обернувшись к Сэцуко и схватив ту за руку, он резко повалил её на кровать, нависая сверху. Уперевшись руками по разные стороны от её головы, Имауши попытался разыскать хоть каплю совести в бесстыжих разноцветных глазах, но потерпел поражение. Самодовольная ухмылка исказила губы Яно, а томный взгляд из-под полу прикрытых век будто веселился с попыток Вакасы строить из себя альфача, учитывая, как тот ластился ночью к рукам Сэцуко — словно домашний кот. Имауши, кажется, физически мог ощутить, как на шее вновь застёгивается ошейник, хотя руки Яно были на виду. 

 — Тч, возможно Сано меня неправильно понял, — манерно растягивая слова, она поглаживала пальцами его рельефные мышцы груди и пресса, особое внимание уделяя алым полосам разной природы происхождения. Но каждую из них оставила лично. — И он подумал, что не ты имел меня, пока я командовала, а я тебя выебала, — и тут же рассмеялась, видя ахуевающее выражение лица Вакасы. 

 — Так вот, какого хуя он ржал как гиена, — фыркнул Имауши. — Ну ты и сучка, — он бросил на Сэцуко лукавый взгляд, и ей показалось, что она может поговорить тет-а-тет с чертями, пляшущими в его глазах. 

 — От кобеля слышу, — парировала Яно, отчего у Вакасы губы сами собой расплылись в предвкушающем оскале. — Хотя какой из тебя кобель? — она резко запустила пальцы в отросшие волосы Имауши, и намотала пряди на кулак. Шипение вырвалось у него скорее от неожиданности, чем от реальной боли, но Сэцуко этого было достаточно, чтобы едва не начать урчать от удовольствия. — Скорее домашний котёнок в моих руках, — она медленно облизала губы, свободной рукой поглаживая Вакасу под подбородком, будто реального кота. — А может, тебе роль послушного пёсика больше нравится? — Яно вопросительно выгнула бровь, наслаждаясь тем, как старательно Имауши пытался скрыть тот факт, что ловит с подобного кайф. 

 В ночь после пьянки с Сано только у неё в крови было большое количество алкоголя. Вака выпил лишь банку пива, что завалялась в её холодильнике, потому что вывозить Сэцуко на трезвую голову было выше его сил. А Яно, даже если бы получила арматурой по башке, ни за что бы не забыла такой потрясающий вид, как Имауши, стоящий перед ней на коленях... 

 — Разве тебе... — Сэцуко переместила ладонь с подбородка ему на шею, слегка сжимая. — ...вам не нужно куда-то торопиться? Садистка, — едва не прорычал Вака, но Яно потянула за волосы чуть сильнее, и шипение переросло в протяжное мычание. 

 — Мазохист, — довольно припечатала она, видя, как у Имауши под кожей перекатываются канаты напряжённых мышц. 

 Ох, знал бы Вакаса, что в отношениях с Яно столько плюсов, давно перестал бы ходить вокруг да около. Ещё во времена их юности Юки-онна выбивалась из толпы людей. Своим поведением, манерой держаться, внешностью, в конце концов. Слишком яркая, слишком громкая, слишком ядовитая — всего в ней было «слишком». Так что не было ничего удивительного в том, что Имауши переводил всё своё внимание на неё, стоило Яно только попасть в его поле зрения. Он говорил: «Я просто слежу за опасным противником». Парни шутили: «Так кот таращится на солнечный зайчик». Сэцуко действительно походила на солнце, но скорее на то, что уничтожит всё живое своими лучами, оставив после себя выжженную пустыню. 

 За все года, что они не общались, этот образ только укрепился. И тем сильнее было его удивление, когда Сэки заговорила с ним про нежную и трепетную натуру Яно. У Вакасы в голове просто не сходился паззл. С одной стороны, та Юки-онна, которую он знал — жёсткая глава Кидзё, не боящаяся использовать жестокие методы, способная одним взглядом заткнуть любого. С другой, Сэцуко, которую описывала Сэки — взбалмошная девушка, любящая ебать людям нервы и мозг, но вместе с тем и довольно романтичная натура, что слегка болезненно воспринимает любые неудачи на любовном поприще. 

 Первое время Вакаса абсолютно не понимал, о чём твердила Сэки, но чем дольше он общался с Яно, тем сильнее осознавал, что девушка Шина была абсолютно права. Нет, сила Сэцуко никуда не делась, как и её язвительность, однако тем образом, который Имауши знал и помнил, личность Юки-онны не заканчивалась. Она не только любила потоптаться по нервам и гордости людей, но и любые цитрусы. Не только ядовито говорила, но и готовила не менее убойно. Плакала над дурацкими мелодрамами, смеялась в голос после удачно сданных экзаменов, грозилась наслать порчу на противного преподавателя, радовалась новому платью, красуясь им на свидании... 

 В Яно была не только сторона грозной Юки-онны, но и мягкой Сэцуко, о чём ему с самого начала и объясняла Цубаки. И вот когда до него это дошло, Вакаса поймал себя на том факте, что... заботится о Яно. Оберегает её, приглядывает за ней. Старый образ рухнул, оставив после себя девушку, в которую Имауши имел неосторожность влюбиться. 

 Боги милостивые, когда Шиничиро первый раз заговорил с ним на эту тему, Вакаса думал, что не выдержит и врежет другу — лишь бы тот заткнулся! Потому что все его советы больше походили на то, как оттолкнуть от себя девушку, а не начать с ней встречаться. Парни, которые тоже слышали изречения этого «гуру отношений», были с ним абсолютно согласны в мысли, что только грёбанное чудо, помощь Богов и в какой-то степени ебанутость Сэки, позволили Сано начать встречаться хоть с кем-то, а не остаться девственником до конца его дней! 

 — Успеем разок? — громко прошептал Вакаса, одним взглядом раздевая Яно. — Или вам очень сильно нужно спешить? — и будто случайно повёл плечами, прекрасно зная, как Сэцуко залипает на его тело. 

 — Тч, слезай, — вот что-что, а использовать командный тон она всегда умела. — Я предупрежу Цуки, что заказ в другой день отдам. 

 Когда Яно никто не ответил после первого звонка, она сжала губы в плотную линию, нахмурив брови. Но успокаивала себя тем, что у них с Сэки ещё весь сентябрь каникулы, и может, она просто снова спит до обеда. Вот только Цубаки в таком случае отвечала на второй звонок. 

 Ни на третий, ни четвёртый раз Сэки не подняла трубку, и Вакаса понял: что-то явно идёт не так, потому что Яно сказала ему срочно собираться. И, натягивая штаны, он всем сердцем хотел верить, что лязг проверяемого в пистолете магазина, ему просто показался. 

 — Может она у Шина? — предположил Имауши, ведь с каждым протяжным гудком Сэцуко всё сильнее становилась похожа на старую себя. — Ну не ответила она тебе разок... 

 — Тч, в единственный блять раз, когда Цуки мне не ответила, — Яно кинула Вакасе его толстовку и, зажав телефон между плечом и ухом, вытряхнула содержимое мелкой сумки в старый, потрёпанный жизнью рюкзак. — она валялась с температурой под тридцать девять! — рваным движением застегнув молнию, Сэцуко схватила с тумбы резинку, завязывая неаккуратный пучок. 

 — Думаешь, что-то случилось? — нахмурился Вакаса. Он достаточно хорошо помнил, что Шиничиро почти так же начал волноваться, когда однажды Сэки не взяла трубку с первого звонка. Но в тот раз всё обошлось, и та просто была занята в палисаднике. Цубаки вообще была как-то сильно привязана к телефону и всех окружающих приучала к подобному способу связи. 

 — Не думаю, блять. Знаю, — припечатала Сэцуко, направляясь к выходу, но тут же замерла на месте. — Сано, Цуки с тобой?! — едва не рявкнула она в микрофон. 

 — «И тебе доброе утро, Яно», — по ту сторону связи послышался голос не только Шиничиро, но и его младшей сестры. — «Нет, Цубаки не у меня. А что такое?» — заподозрил неладное Сано. 

 — Тч, так и знала, — оскалилась она, засовывая ноги в кроссовки, не забывая подгонять Вакасу. — Цуки на телефон не отвечает. Я раз шесть звонила — ответа нет. На пару секунд на линии повисла звенящая тишина, разрушенная сдавленными матами. Сано предупредил, что поедет сразу к квартире Сэки, обещая там пересечься. Яно лишь надеялась, что подруга действительно снова заболела, и с ней не стряслось ничего по-настоящему плохого. 

 — У тебя такой вид, будто её похитили, — констатировал Имауши, когда они уселись в машину Сэцуко. Он заранее пристегнул ремень безопасности, потому что один раз Яно его уже прокатила и даже с его опытом езды на байках Вака едва не выплюнул собственный желудок — Юки-онна водила так, будто у неё в кармане есть запасная жизнь. — Есть повод так думать? 

 — Тч, слышал ведь, что за ней гнались какие-то типы? Когда Сано чуть не ограбили, — ответом ей был кивок. — Я только начала искать по своим связям их, как Курода ткнул меня носом в настолько очевидную истину, которую мы с Сано, два еблана, не заметили, — Сэцуко с силой сжала пальцами руль и, надавив на педаль газа, в последний момент проскочила на зелёный. — За Цубаки следовать мог кто угодно. 

 — Погоди. Есть Шин и его прошлое. И ты со своими связями... — нахмурился Вакаса, но тут же распахнул широко глаза от пробежавшей в голове идеи. — Это не всё, что ли? 

 — Сука! — Яно резко выкрутила руль, еле вписываясь в поворот. — Это только малая часть, блять! Вишенка на этом выблядовом тортике жизни! 

 Сэцуко достаточно часто молилась Богам — семейное дело сделало её довольно суеверной — и сейчас, впиваясь коротко остриженными ногтями в руль, давя педаль газа с такой силой, что стрелка спидометра, если бы могла говорить, начала бы орать благим матом, Яно просила лишь об одном. 

  Лишь бы Цубаки была цела.

***

Заходя вслед за Яно в оставленную открытой дверь, Вакаса был уверен на сто процентов, что, если бы та была закрыта, Сэцуко выломала бы её с ноги. И Имауши достаточно долго слушал лекции девушки, пока она готовилась к экзамену по криминалистике, чтобы без вопросов переобуться в вытащенные тапки и стараться лишний раз ни к чему не прикасаться. Оставалось лишь надеяться, что Шиничиро, чей байк был припаркован внизу, не натворил делов.

— Тч, Сано, где тебя черти носят?! — крикнула Сэцуко внутрь квартиры. — Где Цуки?! — голос был единственным, что позволяло понять, как движется она. На удивление, Юки-онна передвигалась почти бесшумно. 

 — Яно, дело дрянь, — Сано вышел в коридор, демонстрируя зажатый в своей руке мобильник с нелепым детским брелком. 

 — Сука! — выплюнула Сэцуко, до боли впиваясь пальцами в волосы. 

 — Может, просто забыла его? — попытался успокоить этих двоих Вакаса. — Тч, да апокалипсис раньше настанет, чем Цубаки телефон забудет! — прорычала Яно. — Я скорее, блять, поверю, что она специально его... — она в шоке распахнула глаза, тут же пересекаясь взглядом с таким же поражённым Шиничиро. — ...оставила. Где ты его нашёл? 

 — На тумбе. В комнате никаких следов драки, как и во всей квартире, — выдал Сано, крепко задумавшись. 

 Яно была права: Цубаки всегда держала телефон при себе, говорила, что это привычка из старой жизни, и не могла просто так его забыть. Даже если она куда-то опаздывала, за мобильником в любом случае возвращалась. Так, действительно всё больше походило на то, что Сэки специально его оставила. Но зачем? 

 — Тч, дверь была заперта, когда ты припёрся? — Сэцуко быстро прошмыгнула мимо Вакасы сперва внутрь квартиры, и, вернувшись с небольшой лупой в руках, принялась осматривать замок на входной двери. 

 — Да, — Сано быстро щёлкал по кнопкам мобильника Цубаки, пытаясь разыскать в заметках или сообщениях хоть какую-то подсказку. 

 Он слишком хорошо знал свою девушку и уж точно был уверен в одном — она ни за что не ушла бы куда-то против своей воли без боя... В голове, словно вспышка молнии, промелькнула дикая мысль, если задуматься над которой, волосы на загривке вставали дыбом. 

  А если уйти без боя для неё было лучшим вариантом? 

 Эта её способность ведь заранее предупреждает о всякой хрени, Сэки не могла не знать, что какая-то хуйня случится. Но какого уровня должен быть пиздец, чтобы уйти, не оставив следов, было лучшим вариантом? 

 Шиничиро до побелевших пальцев сжал бесполезный сейчас телефон. Дыхание стало более глубоким. Хищно раздувались крылья носа, будто он пытался учуять Цубаки по запаху. Выражение лица превратилось в непроницаемую маску, и, судя по враз напрягшемуся Вакасе, взгляд Сано не предвещал ничего хорошего. 

 Шиничиро мог сколько угодно выглядеть со стороны, как весёлый болван, воплощение грёбанного добра и всепрощения, что в каждом мог увидеть что-то лучшее. Но не бывает абсолютно хороших людей — у каждого есть недостатки. Вот и у Сано они были: он терпеть не мог стараться, потому что за всю свою недолгую жизнь заебался это делать, постоянно откладывал дела на потом, бросал проблемы на самотёк в надежде, что они сами собой разрешатся или это сделает кто-то за него... И всей душой не выносил, когда трогают то, что Шиничиро считал своим: от вещей, до близких людей. 

 А Цубаки он считал именно своей: от макушки, до кончиков ногтей, от вспыльчивого характера, до тёплых объятий. 

 Но ни одно слово во всех языках мира не могло передать то гнетущее чувство, раздирающее обломанными когтями сердце, душу, гордость, в конце концов, заставляющее руки заходиться в такой тряске, что ни одному землетрясению не сравниться. То чувство, когда уже не кричать, а выть хочется до тех пор, пока горло не будет разорвано в кровь, и только полузадушенные булькающие хрипы будут вырываться из него. 

  Беспомощность Шиничиро всегда была отвратительна до тошноты, с самого первого своего появления в его жизни, и, с каждым её новым приходом, ненависть к ней только крепла. На могиле подруги Яно Сано клялся, что никогда больше не позволит поставить себя в беспомощное положение, и, каким бы раздолбаем Шиничиро ни был, он всегда держал данное слово. 

 В любом случае, сейчас нужно было искать зацепки, оставленные Цубаки. Сэки была порой слишком упрямой, умудряясь спорить даже с решениями неведомой силы, подсказывающей лучший исход для неё — если Цубаки была вынуждена тихо уйти, то от себя она бы точно оставила хоть какие-то подсказки. 

 — Тч, следов взлома нет, — недовольно выплюнула Яно. 

 — Значит, не только сама ушла, но и сама открыла? — нахмурился Вакаса, которому постепенно начало передаваться напряжённое настроение этих двоих. 

 — Скорее всего, — согласился Шиничиро, потирая запястье и перебирая ремешки браслета. — Телефон пуст. Надо осмотреть остальные комнаты. Не верю, что Цубаки ничего не оставила, — переглянувшись с Сэцуко, он одновременно с ней выдал: — Кухня. 

 Было ли это влиянием её воспитания или Сэки принесла эту позицию из прошлой жизни — Сано точно не знал — но сердцем дома Цубаки считала именно кухню. Только там она проводила серьёзные разговоры, лишь там вела себя как Императрица и Богиня, словно ей подвластно всё в этом мире — набор остро заточенных ножей в одном из абсолютно похожих на другие ящиков стола тонко намекал не перечить подобной позиции. 

 В глаза Сано сразу бросился излишне пустой подоконник. Проклятый кактус, который он каждый раз едва не ронял себе на ногу, отсутствовал, что было весьма странно. Цубаки этот колючий плевок из ада просто обожала, едва пылинки с него не сдувая, даже имя дала! Впрочем, проклятое растение быстро обнаружилось у раковины в мусорном мешке. Сквозь полупрозрачный пакет были видны разбитые стенки горшка, но даже в таком жалком положении эта жертва маньяка-селекционера умудрилась проколоть свою пластиковую могилу длинными колючками. 

 — Тч, собиралась Цуки точно в спешке, иначе бы пересадила эту хуету хоть куда-нибудь, — пыталась воссоздать картину произошедшего Яно, нервно меряя шагами расстояние от одной стены до другой. — Ну же, Цубаки, ты же умная, должна была хоть что-то нам оставить! — она закусила нижнюю губу едва не до крови. 

 Пока Шиничиро осматривал подоконник, а Сэцуко обступила со всех сторон дурацкий кактус, Вакаса понял, что если не закинет в собственный желудок хотя бы воду — да даже из-под крана, блять, подойдёт — тот сожрёт сам себя. Взяв чистую кружку с мойки, Имауши собирался выкрутить левый вентиль с холодной водой, как почувствовал под пальцами странное шуршание, будто мелкий песок или ржавчина. Вакаса уже хотел было промыть руку, как замер, пристально таращась на тёмно-бурую пыль на пальцах. Он слишком часто участвовал в драках и крови видел не мало, что своей, что чужой. И не узнать её было нельзя. 

 — Тут на кране кровь, — выдал Имауши, ощущая от пальцев специфический запах. Ни металл, ни что-либо ещё не могло с этим сравниться. Кровь пахла по-особому — раз ощутишь, ни с чем не спутаешь. 

 — Что? — Вакаса мог вживую наблюдать, как наружу снова вылезает Юки-онна вместе с замогильным шёпотом бездны. Нормальным тоном у него бы язык не повернулся это назвать. Яно схватила его ладонь стальной хваткой, поднесла испачканные пальцы вплотную к себе. — Тч, прошло, скорее всего, больше часа, — Сэцуко оглядела кран со всех сторон. — Наверное, порезалась об осколки или сам кактус укололась. Крови довольно мало. Будь серьёзная рана, следов было бы больше. 

 Шиничиро же будто пыльным мешком по голове огрели. Кровь? В памяти сами собой всплыли воспоминания о том, как Цубаки учила мелких оказывать первую помощь. Сано будто наяву услышал голос Сэки: «Если нечем писать время завязывания жгута, то хоть кровью на лбу пострадавшего пиши! Главное, чтобы видно было и не стёрлось!». Если опасность такая, что лучше уйти без сопротивления, значит, наверное, она была под постоянным присмотром. Если так, то кровь была единственной «ручкой», которой Цубаки могла оставить подсказку. 

 Что-то такое, чтобы не бросалось в глаза «опасности», но он или Яно могли её найти... Может, этот харчок демона — указатель? Они достаточно хорошо знали Сэки, и сломанное растение сто процентов показалось бы им подозрительным. 

 Сано вклинился между Яно и Имауши, распахнул дверцы, за которыми стояла мусорка. Странная привычка Цубаки хранить её именно под раковиной на этот раз пошла на пользу. Шиничиро был уверен, что она выбросила подсказку туда! 

 Вот только рытьё в хламе не дало никаких результатов. Ни-че-го. Абсолютно ничего, что могло пролить свет на пропажу Сэки. Сано едва сдержался от того, чтобы не швырнуть проклятое ведро в ближайшую стену. Только он подумал, что смог уловить ход мыслей Цубаки, как она снова доказывает обратное! 

 Яно, которая, наконец, смогла отпихнуть Шиничиро в сторону, натурально зарычала. Он уже собирался было обернуться к Сэцуко, как на периферии зрения замаячило тёмно-бурое пятно, сильно выделяющееся на фоне белой дверцы. 

 — Ебучий ты пиздовыблядов кусок говна, — обречённо выдохнула Яно. — Я знаю, где Цуки. 

 — Я тоже, — от спокойного тона Шиничиро у Сэцуко с Вакасой по спине пробежали крупные мурашки. Даже с кривоватым размашистым подчерком Сэки нельзя было не угадать кандзи «Стрела». Поднявшись с корточек, Сано прошёл мимо Яно в сторону выхода, кратко бросив: — Если из-за твоего клана она пострадает, за последствия я не отвечаю. 

 Обернувшись, Сэцуко пересеклась с Сано взглядом. 

 Жуткое, клокочущее, тщательно пока сдерживаемое бешенство отражалось там, где у нормальных людей была радужка. У Шиничиро и так были довольно пугающие глаза, но сейчас те больше напоминали собой две бездны. И Яно совершенно не хочет знать, какая тварь способна оттуда вырваться. 

 Настороженный вид Ваки только подтверждал эту мысль. Тот смотрел на бывшего Главу так, будто перед ним было дикое и пиздецки непредсказуемое животное, что от одного неверного шага вцепится тебе в глотку и не отпустит, пока не перестанешь дёргаться. Это у Сано своё? Или у Цуки нахватался? 

 В любом случае, если раньше Яно молилась, чтобы Цубаки была цела, то сейчас она немного сменила приоритеты. 

 Пускай та будет хотя бы жива.

***

Если Цубаки когда-нибудь спросят о самой странной ситуации, куда она попадала, она смело назовёт эту. Вот серьёзно, на кой хрен было забирать её из квартиры посреди ночи, если всё равно потом заставили ждать до утра? Нет, Сэки, конечно, была студенткой и при необходимости могла бодрствовать на чистом упрямстве, функционировать на кофе и питаться подножным кормом, но это, блять, не значит, что она любит подобные испытания для своего организма!

Сука, эти люди начинали вызывать у неё что-то схожее с зубной болью — дико бесит и избавиться хочется поскорее любыми методами. Ехали они чертовски долго, и из окна не было видно зданий, так что увезли её куда-то далеко. И это никоим образом не добавляло положительного впечатления о хозяевах этого места — в домах на отшибе живут либо маньяки, либо самовлюблённые придурки, и ни с одним из контингентов Сэки не любила иметь дело. Мало того, что до утра ждать заставили, так ещё и привезли в дом, который она даже в темноте смогла определить, как выполненный в традиционном стиле. 

 Привезли Цубаки в это место около полуночи и, судя по тихому смешку, Змей — мужик так и не ответил на её вопрос о своём имени — заметил, как она переплюнула через плечо и постучала по голове, за неимением дерева. За всё время пребывания Сэки в этом мире, в традиционных постройках с ней ни разу не происходило что-то хорошее — дом Шина не в счёт, тот, как и его хозяин, был исключением в любом правиле. И Цубаки честно прождала где-то до трёх ночи в выделенной комнате с живописным видом на внутренний двор и пруд посреди него, в котором при желании можно было бы утопить непонравившегося гостя, но это было бы слишком большим надругательством над трудами садовника или того, кто за всем этим добром следил. Но нервозность постепенно ушла, оставляя после себя усталость и чертовски сильно слипающиеся веки, так что, наплевав на всё, Сэки разлеглась посреди комнаты, подложив под голову рюкзак, а под бедро дзабутон — лишь бы не так твёрдо было. Накрывшись хаори с рисунком бамбука[1] по подолу как одеялом, Цубаки решила, что, когда она понадобится, её разбудят или тату начнёт выть о попытках покушения на её тушку. Ибо в три часа ночи она не станет разговаривать даже с самым ужасным в мире маньяком.

 Пробуждение оказалось на редкость мерзопакостным как минимум потому, что всё тело ныло от неудобной позы сна, как максимум — из-за того, что Цубаки попытались поднять в восемь грёбанных утра. Низкое рычание само собой вырвалось из глотки, когда фусума отъехало в сторону, впуская внутрь женщину в тёмно-бордовом кимоно с узором светло-фиолетовых астр[2]. Сэки хватило одного взгляда, чтобы понять: перед ней не обычная служанка, но подъём в восемь утра она могла простить только своим близким и то — при хорошем настроении. И вообще, не Цубаки сюда приехала, а её привезли, так что пускай ждут.

Женщина оказалась на диво спокойной и на рычание Сэки только вопросительно выгнула бровь, отчего Цубаки себя почувствовала так, будто снова где-то накосячила и теперь стоит перед мамой, которая ждёт объяснений. Но ноющая боль в шее и спине мигом прогнала маломальскую вину и стыд, ведь быть раздражённой Сэки имела полное право. Чуть вытянутая форма лица и разрез глаз — будто смотрящий на тебя в чём-то подозревал — ей кого-то неуловимо напоминал, но кого, она спросонья так и не смогла понять. Предупредив женщину, что если им от неё что-то нужно, то пусть позволят умыться и дадут хоть какое-то кофе, в противном случае они могут с таким же успехом тыкать палкой в кучу старых вещей — пользы будет ровно столько же, как от сонной Сэки, — она сильнее закуталась в хаори. 

 Только чтобы через секунду перекатом уйти в сторону, потому что тату натурально взвыла сиреной в голове. Подскочив на месте, Цубаки уставилась на женщину, сканирующую её непонятным взглядом с макушки до пят. Но, кажется, не она была источником потенциальной опасности, а Змей, чья ладонь наполовину скрылась в отвороте пиджака. Сэки готова была поставить на кон свою почку, что у мужчины там был спрятан пистолет. 

 Змей довольно прищурился — так, что глаз стало совсем не видно, — и, обернувшись к женщине, обманчиво добродушным тоном сообщил, что успешно разбудил их гостью. Эта самая гостья в лице Цубаки была готова вцепиться змеюке клыками в глотку, предварительно расцарапав ногтями лицо — вой тату никаким образом не добавлял ей человеколюбия в восемь-будь-они-прокляты-утра. Профессионально игнорируя нервные подёргивания мышц лица Сэки, женщина сообщила, что завтрак она хоть и проспала, но по доброте душевной ей накроют его повторно — оказывается, Цубаки пытались разбудить ещё в шесть утра, только она упорно продолжала спать, не обращая на пришедших и малейшего внимания, — так что лучше ей поспешить привести себя в порядок. 

 Сэки действительно думала воспользоваться предложением, благо ту же зубную щётку из дома прихватить не забыла — хотя сопровождающий её Змей и заставлял одним своим видом и приклеенной улыбкой переходить с понятной речи на горловые неандертальские звуки — но тату явно было против. Цубаки даже руку не успела протянуть к двери, а та уже выла дурниной, что если Сэки туда зайдёт, то просто получит пару дырок в теле. Кажется, она могла почувствовать, как в нервном тике начало заходиться нижнее веко. Змей на её желание пойти умыться в другое место удивлённо приподнял брови, не понимая, что не так с этой ванной. 

 И Цубаки бы поверила ему... если бы была слепой, глухой, тупой и без способности. Взгляд мужчины снова навевал ощущение приставленного к горлу ножа, которое спустя пару секунд все же пропало, возвращая Змея к его раздражающей ленивой улыбке и хитрому прищуру глаз. Однако Сэки не зря имела дело не только с учениками на практике, но и мелкими гопниками — никто не обладал тем профессионализмом, с которым дети выводили взрослых из себя. И сейчас Цубаки прекрасно видела, что мужчина, будто специально вёл себя подобным образом, лишь бы выбесить её. Теперь оставался только один вопрос: «А нахуя?!». 

 Если Сэки вначале думала, что Змею было просто по пути, то тут она крупно ошиблась — мужчину приставили к ней. Благо, в другую ванную он с ней не зашёл, а остался ждать снаружи, хотя и выглядел как тот тип людей, которым абсолютно плевать на личное пространство человека и при необходимости он бы вместе с ней в душ залез. И пускай тату молчало насчёт Змея, но собственная интуиция заставляла быть постоянно настороже в его присутствии — слишком простая внешность, по которой совершенно невозможно было точно определить возраст, серебристые волоски на висках могли появиться и не из-за прожитых лет, а змеиные черты лица хоть и добавляли индивидуальности, но не настолько, чтоб оставить о владельце сильное впечатление. С таким человеком столкнёшься на улице и спустя пару секунд забудешь, как он выглядел. Идеальная внешность, чтобы без проблем смешаться с толпой. 

 Уже умывшись и разгладив влажными ладонями появившиеся из-за сна складки на рубашке, брюках и хаори, Цубаки думала выйти в коридор, но, поймав, взгляд собственного отражения, чуть задержалась. Подкрасив карандашом глаза и выгнув в довольной ухмылке теперь алые губы, Сэки уже чувствовала себя готовой к разговору с хозяевами дома — хотя бы не будет ощущения, что она мелкая девица на фоне той женщины в дорогом кимоно. Правильно Раймэй-сан говорила, что внешний вид должен сказать собеседнику всё гораздо раньше, чем сама Цубаки откроет рот. 

 Но, чем дальше она шла за Змеем, тем сильнее чувствовала, будто что-то пойдёт не так. И улыбка мужчины, которая теперь больше походила на предвкушающий оскал, тонко намекала, что это уже не пахнет подставой, а прям воняет. Если планировка этого дома хоть на каплю совпадала с домом Сэки, то мужчина вёл её в сторону дальних залов. В таком же дед Аотама проводил семейные советы. Цубаки это не нравилось вот от слова совсем, а Змей наоборот, кажется, искренне веселился, видя проступающую на её лице нервозность. Но Сэки не была бы собой, если бы не смогла взять собственную паранойю за горло и, дав мысленный пинок под зад, с каждым сделанным шагом настраивалась на образ учителя. На людей не орать и не скалиться, не угрожать, улыбка максимально естественная, осанка прямая, взгляд такой уверенный, будто объясняла первокласснику, что дважды два будет четыре. От подобного настроя походка сама собой приобрела небрежную уверенность, ту самую, что приходит от осознания, что ты — самое опасное существо в округе. Холодящая рёбра тату только укрепляла эту позицию. В самом деле, чего Цубаки бояться? Смерти? Так она уже была по Ту Сторону, и в ближайшие десятилетия её Туда не пустят. Никого из близких здесь не было, и ответственность Сэки держала сейчас только за себя. 

 Поглядывая на идущую за ним девушку, Аоки[3] мысленно поаплодировал её самоконтролю и выдержке. Впрочем, что-то подобное и следовало ожидать от лучшей подруги молодой госпожи. Никаких истерик, криков, пустых угроз и обвинений, будто Цубаки каждую неделю увозили неизвестные ей люди не пойми куда.

Молодая госпожа мало рассказывала о Сэки, тщательно скрывая о ней информацию ото всех, но Хироми помнил ещё те времена, когда наследница Яно бегала пешком под стол, да и не зря столько лет является частью ближнего круга Главы — он видел и слышал столько, что хватило бы на несколько пожизненных. Сэцуко-сан не рассказывала семье конкретные факты о своей подруге, но вот о том, какого человека она из себя представляет, пару разговоров было. И сейчас его собственные наблюдения подтверждали слова молодой госпожи: пусть Сэцуко-сан и плоха в выборе парня, ближний круг она умудрялась подбирать с особой тщательностью. Хотя подобную личность Аоки видел среди него впервые. 

 Ни одна из подруг молодой госпожи даже спустя года не шла по этому дому с подобным спокойствием, будто Сэки ставила себя на один уровень с Сэцуко-сан. Умудриться уснуть в неизвестном месте, когда совершенно не ясно, для чего тебя привезли, проспать завтрак с главной семьёй — хотя эту девчонку пытались разбудить три служанки, едва не начав бить в барабаны, — нарычать на госпожу Яно и поднять свою задницу с татами только тогда, когда Хироми полез за пистолетом, чтобы припугнуть наглую девицу. 

 Хотя Аоки весьма удивился тому, что молодая госпожа оказалась права насчёт интуиции своей подруги — Сэки совершенно точно даже не смотрела в его сторону, когда он думал достать пистолет, но подскочила так, будто рядом с ней должна была взорваться граната, и сразу определила, откуда можно ждать удар. Однако это могло оказаться просто случайностью или Цубаки обладала отменным слухом, так что Хироми не удержался от того, чтобы испытать чуйку девушки ещё раз. 

  Тем более, для Сэки это было только началом проверки. 

 Он не успел сделать ничего. Только подумать. Предположить, что от простреленной руки девушка не умрёт, да и в ванной кровь отмыть будет легче... Она уже наотрез отказалась заходить внутрь. Будто могла прочитать его мысли. Подобное действительно поражало, но могло оказаться лишь совпадением. Для закономерности требовался третий раз, под который как раз подойдёт план Главы. 

 Аоки уже больше десяти лет был частью клана Яно и без сомнений отдал бы за главную семью свою жизнь. Ещё будучи желторотым юнцом он хорошо запомнил вкус предательства. В их деле верность и так была чертовски важным качеством, а после событий девятилетней давности... Появилось одно правило, написанное кровью главной семьи: «За предательство — смерть». 

  Без исключений. 

 Возможно, если бы дела обстояли иначе, с Сэки главная семья познакомилась бы при других обстоятельствах, но слишком много факторов сошлись вместе и слишком многое сейчас стоит на кону. Скорее всего, уверенность девушки бралась именно из незнания, но не стоило отметать и вариант с непроходимой тупостью.

***

Довольно громкие шаги, по крайней мере для того, кто привык к тихой походке окружающих его людей, предупредили Яно о приближении лучшей подруги племянницы заранее. Намито[4] ещё не видел эту Сэки вживую, но довольство малышки Сэцу, негодование Амари[5]-аниёмэ[6], краткий доклад от Аоки и собранная на неё информация создавали любопытный образ. Но сказать и написать можно всё, что угодно, особенно про девчонку, по чьим венам текла иностранная кровь, поэтому Яно всегда предпочитал иметь дело с людьми лично, а не через посредников — своему опыту и навыкам он доверял куда больше, чем клятвам и словам окружающих.

С официальной фотографии, прикреплённой к первому листу, на него смотрела милая улыбчивая девушка, сильно выделяющаяся своими светлыми глазами. В какие интересные игры способна играть кровь — Сэки была даже не хафу, квота, но всё равно всем своим видом показывала, что наследие предков не пустой звук. Судя по досье, глазки достались от бабушки-эмигрантки, умудрившейся выйти за потомка самурая и сейчас продолжающей дело мужа со школой кендо. Проблем у женщины не было и ни в каких незаконных делах она замечена не была, всё чисто и красиво. 

 Чего не скажешь о родне по отцовской линии, вот там начиналось много всего интересного. Сэки были довольно старой семьёй, ведущей свою историю с периода Мэйдзи[7], известной своей врачебной династией. И агрессивным характером. Вот в этот факт Намито верил — доводилось ему иметь дело со стариком Аотамой и пусть Боги уберегут его от повторения подобной участи. Глава больницы сколько угодно мог быть прекрасным специалистом и управленцем, но как человек... Такую тварь ещё поискать надо.

 Поэтому конкретно с данной личностью Яно предпочитал иметь дело через Аоки. Старый подчинённый и, если это можно так назвать, друг, был приставлен к его племяннице вплоть до того момента, когда она в порыве юношеского максимализма и остаточного подросткового бунта, собрав вещи, ушла «жить самостоятельно», так что одним из пунктов, в которые Намито верил, была выдержка Хироми. 

 Яно совершенно оправдано носил звание эгоиста и настолько сильно любил себя, что никогда самому себе не лгал: его племянница имела невыносимый характер. Сэцуко собрала от каждого из своего окружения не самые лучшие черты, изменила на свой лад и возвела в абсолют. Умение управлять людьми она точно скопировала у своей матери — стоит Амари только быть не в духе, как прислуга и любой подчинённый ходит едва ли не на цыпочках, боясь привлечь её внимание — от Аоки же достался навык стрельбы и игры на людских нервах. Хотя брат и присутствовал в жизни Сэцуко всего двенадцать лет, но смог заложить в ней способность к планированию, и спустя года ученица превзошла учителя — составляемые ей схемы поражали своей подробностью, казалось, в них предусмотрен едва ли не каждый чих участников. И у любого другого такой план развалился бы на первых этапах, но у племянницы всё работало, точно часы. Но всё самое лучшее — исключительно по скромному мнению Намито — Сэцуко взяла от него. Внимательность, дотошность, умение одним взглядом внушить человеку ужас, твёрдая воля и верность. Хотя последнее сейчас и находится под некоторым вопросом, из-за чего и пришлось при подобных обстоятельствах знакомиться с лучшей подругой племянницы. 

 Сэки крупно не повезло — явись она к нему на завтрак, Намито, может, и предупредил бы её, как следует себя вести с теми или иными представителями Совета клана, чтобы уйти из этого поместья своим ходом, а не вперёд ногами, но, увы, слова Сэцуко о совиной душе Цубаки оказались правдой. Так что придётся девушке самой выкручиваться из сложившейся ситуации, заодно и её интуицию, о которой племянница прожужжала все уши, проверят. Всё же довольно интересный феномен... 

 После тихого стука фусума разъехались в стороны, впуская Аоки. Поклонившись, тот сделал шаг вправо, позволяя идущей за ним девушке впорхнуть внутрь. Намито периферийным зрением заметил, как дёрнулись уголки губ у Амари, будто она хотела поморщиться от зубной боли, но сдержала себя. И он прекрасно её понимал. В движениях, жестах, взгляде угадывалась порода Сэки и если девчонка хотя бы вполовину похожа на своего деда, то разговор обещал принести одну головную боль и битую посуду. Благо Намито заранее предупредил подать ей еду в самой прочной утвари. 

 Кровь в Цубаки сильно перемешалась, создавая довольно симпатичный результат, сглаживая острые и угловатые черты Сэки. Но даже так в мимике проглядывалось влияние её деда, хотя девушка и была, судя по информации, в ссоре с семьёй. Для любых переговоров присутствие старика Аотамы, пускай и косвенное, могло обернуться катастрофой. 

 — Эта дева приветствует хозяев и гостей этого дома, — Цубаки склонилась едва ли не на девяносто градусов. Если сопровождающий её мужчина был Змеем, то перед ней сидели уже Гидры. Внутренности скручивало в непонятный узел от напряжения, и Сэки пообещала себе, что если выберется отсюда не только живой, но и невредимой, то Шиничиро придётся пару часов выдерживать её тактильность. — Сэки Цубаки, приятно познакомиться. 

 В другом конце зала, рядом с уже знакомой ей женщиной, сидел довольно статный мужчина. Крупное телосложение выделялось ещё сильнее на фоне тонкой и изящной соседки, больше походящей на изысканную фарфоровую статуэтку, и его даже не могло скрыть кимоно цвета переспелой вишни. Камон[8] на отворотах чёрного хаори в виде скрещённых лука и стрелы, заключённых в круг, наконец дали понять Цубаки, зачем она исписала кровью дверцу под раковиной. Гордо поднятая голова никак не скрывала длинного шрама поперёк горла мужчины — словно то кто-то хотел перерезать, но потерпел неудачу — хотя владелец, кажется, и не думал его прятать. Угловатые черты лица со скулами настолько острыми, что, проведя по ним пальцем, можно было бы порезаться, производили почти настолько же гнетущее впечатление, как и Змей. Вот только если тот больше походил на того, кто по-тихому убьёт человека, пока он будет спать, то этот кадр скорее заставил бы любого умолять о смерти. Залёгшая между бровей морщина от почти постоянного недовольства и взгляд тёмно-карих глаз, настолько холодный, что льды Антарктиды показались бы гавайским курортом, поставили точку в предположениях Сэки.

Вопреки предположениям Изаны, тупицей она не была. Сложно было не догадаться, куда её занесло, когда символ клана был везде — спасибо хоть на полотенцах не вышили — и точно такой же рисунок она видела на одном из хаори Сэцу... Этой засранке придётся многое объяснить Цубаки, потому что нужно в глаза долбиться, чтобы не заметить не только спрятанное в складках одежды оружие, но и татуировки у некоторых присутствующих. Сэки сейчас не в современном десятилетии, а маргинального вида личности вокруг точно не тянули на иностранцев! Её собственная тату довольно тренькнула, подтверждая догадку Цубаки. 

  Якудза. 

 Сэцуко ей будет должна... Сэки пока ещё не придумала, что, но точно что-то стребует с лучшей подруги! Например, абонемент к психологу! Да! Точно к нему... 

 — Присаживайся, Сэки-чан, — милостиво указал ладонью мужчина на находящийся перед ней столик, на который, стоило ей усесться за него, прокравшаяся как мышь служанка оперативно выставила её обещанный завтрак. Последним появилось кофе, от которого ещё исходил пар, а Цубаки блаженно прикрыла глаза, уловив бодрящий аромат. 

 — Спасибо, — Сэки мягко улыбнулась служанке, чуть склонив голову. — Господин очень щедр и великодушен, благодарю, — она чуть сильнее поклонилась мужчине напротив и, не сдержавшись, всё же спросила. — Эта дева немного несведуща в определённой информации, так что надеется на доброту хозяина дома и свет истины, который он способен пролить на её догадки, — Цубаки уставилась на мужчину самым невинным и честным взглядом, что был в её арсенале. Хотя Шиничиро не особо верил ему, когда на её губах была сахарная пудра от съеденных в одно лицо булочек. 

 — Догадки? 

 — Эта дева... находится в доме Яно? — осторожно спросила Цубаки, грея почему-то враз похолодевшие кончики пальцев о горячую чашку. Сущность милостивая, что ж у этого мужика за взгляд-то такой?! Если у Змея это было похоже на приставленный к горлу клинок, то сейчас это тянуло на занесённую над головой гильотину. 

 — Ты не знаешь, где и перед кем находишься? — вопросительно выгнул бровь Намито. Похоже, она довольно сильно отличалась от своего деда, потому что тот наверняка начал бы качать права, перечисляя, какие кары рухнут на головы людей за подобное неуважение к его старой персоне. Бросив взгляды на Амари и вставшего по левую руку от него Аоки, обещая припомнить им подобную безответственность. Остальные люди из Совета пока молчали, едва не рентгеновским зрением сканируя девчонку. 

 — К своему величайшему стыду, господин, — делано покаянно склонила Цубаки голову. — Ваше здоровье, — чуть приподняв чашку, она сделала глоток, едва не выплюнув содержимое обратно. Мда, местный кофе был на любителя. Любителя битого стекла и безысходности. Что это за пережаренная бурда?! Да растворимый и тот на вкус лучше будет! 

 — Исправим тогда это упущение, — хмыкнул мужчина. Цубаки думала заесть противную горечь на языке сладким моти, как тут же отдёрнула руку от лакомства, словно на месте тарелки оказалась гадюка. — Что-то не так? 

 Цубаки мило улыбалась, хотя в голове тараканы орали благим матом. Естественно всё, блять, не в порядке! Что может быть «в порядке», когда тату ей орёт «Отравлено»?! 

 — Ничего серьёзного, — отмахнулась Цубаки, через силу делая ещё один глоток того болота, что эти люди посмели назвать кофе. Она прекрасно знала: не выпьет хотя бы эту гадость, и уже немного привыкший к кофеину организм устроит ей бунт в виде головной боли. — Так с кем эта дева имеет честь разговаривать? 

 — Яно Намито. Глава клана Яно и дядя твоей подруги, — с каким-то садистским удовольствием он наблюдал, как медленно, но верно доходит информация до Цубаки. Едва не выплюнув кофе, она с распахнутыми, как у оленихи, глазами таращилась на него и сидящую рядом Амари. 

 — Кажется, попытки свести меня в могилу — это у вас семейное, — прокашлявшись, прошептала Сэки, но в оглушающей тишине её было прекрасно слышно. — Точнее приятно познакомиться, Яно-сан, — Цубаки снова склонилась в поклоне под тихие смешки Намито. — А госпожа... 

 — Яно Амари — мать Сэцуко, — указал на неё он. А у Сэки от этой женщины уже по спине бежали мурашки. 

 Цубаки вновь склонила голову, уже совсем другим взглядом рассматривая этих двоих. Действительно, если добавить чуть большей остроты к чертам лица Амари, получилась бы, наверное, взрослая версия Сэцу. А в позу как у Намито, подруга обычно садилась, когда хотела устроить ей полномасштабный допрос. 

 Например, в день их знакомства. Цубаки тогда просто мимо проходила и краем уха услышала чужую ссору. Думая, как бы тактично обойти парочку, Сэки одновременно с предупреждением тату «Помоги» увидела, как парень вздумал замахнуться на девушку. Не придумав ничего лучше, она на полной скорости влетела в него, сбивая придурка с места, отчего тот не удержал равновесия и рухнул в ближайшие декоративные кусты парка. Терновые-очень-колючие-кусты. Схватив девушку за руку, Цубаки крикнула ей «Бежим», таща ту на буксире за собой. Уже позже, когда их двоих разделял низкий столик в кафе, декорированном под традиционный стиль, Яно точно так же сидела, выуживая из Сэки информацию, которую только могла посчитать потенциально полезной. А тот парень вообще оказался её бывшим, что никак не мог от неё отстать. 

 — Эм, эта дева может поинтересоваться? — тихо уточнила Цубаки, вертя между пальцев палочку от данго[9]. Хоть они не отравлены и на том спасибо. Намито милостиво кивнул, лениво перелистывая страницы в небольшой папке перед собой. Почти такие же были и у других маргинальных личностей, сидящих за низкими столиками по бокам. Пять человек, один вид которых едва не кричал на пол Токио о в ебеня расшатанном моральном компасе. — Из-за чего такой неожиданный интерес к моей скромной персоне?

— Неожиданный? — усмехнулся Яно, пролистав папку в самое начало. — Скорее закономерный. У тебя довольно интересный послужной список, — Цубаки в недоумении склонила голову на бок. — Хочешь сказать, не понимаешь о чём я? — Намито задумчиво постучал пальцем по папке. — Тогда освежим твои знания. Всё равно племянницу нужно ждать, — она же ничего не делала. Только задницу Сэцу вытаскивала из всякого дерьма, но разве это повод для подобной встречи? — Скажи, Сэки Аотама — это кто? 

 — Вам цензурно или как есть? — ляпнула Цубаки раньше, чем здравый смысл успел её заткнуть. 

 — В этом доме лучше говорить правду, Сэки-чан. Какой бы грязной и неприглядной она ни была, — Намито выжидающе посмотрел на неё, а Цубаки по одному взгляду поняла, что если не начнёт отвечать, то очень сильно об этом пожалеет. 

 — Он мне дед по отцовской линии. Глава семьи и больницы. Хирург от Бога. И старый мудак по характеру, при всём уважении к старости, — прошипела Цубаки, едва не начав плеваться ядом, от одного упоминания Аотамы. 

 — Точнее описания и не дашь, — низко рассмеялся Намито. — Но это всё? — он вопросительно выгнул бровь. — Ты ведь старшая в поколении, тебе должно быть известно чуть больше. 

 — Простите, Яно-сан, но если вам нужна информация о делах деда, то лучше спросить у него, — Сэки терпеть не могла, когда говорили загадками. — Если эта дева что-то и знала, то амнезия исправила этот момент. 

 — Я-то, о них всё знаю, в отличие от тебя, — фыркнул Яно. — И о своём дяде тоже ничего не знаешь? — будто невзначай поинтересовался Намито, тем не менее не сводя пристального взгляда от лица Сэки. 

 На Цубаки будто вылили ведро ледяной воды. Как много им известно о дяде Кохаку? А если они узнали про Кейске? Если дядя перешёл родственникам Сэцу дорогу и те знают о существовании его сына, то дело может принять совершенно хуёвый оборот! Но, прежде чем разводить панику, следовало убедиться, как много известно этим людям и имеют ли они вообще претензии к Кохаку. Может, у Цубаки получится что-то исправить. 

 — Дядя ещё до моего рождения поссорился с семьёй и ушёл на все четыре стороны — путешествовать по стране. Насколько мне известно, он работает частным судмедэкспертом и... — Сэки чуть нервно сжала палочку от данго. — ...вертится в тех кругах, о которых законопослушным гражданам лучше молчать. 

 — А я уж думал, ты совсем ничего не знаешь, — усмехнулся Намито. — Не делай такое лицо, Сэки-чан, с твоим дядей мы старые знакомые и разошлись на вполне доброй ноте, — у Цубаки будто валун с шеи упал, давая вдохнуть полной грудью. — Но разве тебе стоит говорить о себе, как о законопослушной гражданке? — и усмехнулся так, что Сэки захотелось спрятаться в пасти льва. — Такое специфическое окружение, — цокнул Яно языком, перелистывая страницы. — И такие любопытные приключения с моей племянницей. 

 — Окружение? — а что с ним не так? Сэцу, родственники, Шиничиро с его друзьями и куча детей. Вполне себе нормально. 

 — Раймэй Морико? — вопросом на вопрос ответил Намито, пытаясь понять, девушка действительно ничего не знает о прошлом своих близких или умело притворяется невинной овечкой. Опыт говорил, что более вероятен второй вариант. 

 — Моя арендодательница, — кивнула Цубаки. — Очень понимающая и мудрая женщина. А что бордельчиком владела до «пенсии», так каждый зарабатывает, как может, — Сэки беспечно пожала плечами, не видя тут чего-то серьёзного. 

 — «Бордельчиком»? — не поверил своим ушам Яно. Похоже, девчонка что-то знала, но подробности ей не рассказывали. — Раймэй Морико владела одной из крупнейших сетей борделей во всей Сибуя! 

 — Оу, — только и смогла выдать Цубаки. — Ну, ладно, — она кивнула, приняв информацию к сведенью, и потянулась за второй шпажкой данго. Про старую работу арендодательницы Сэки и так знала, а сейчас просто сменились масштабы. Как когда-то дядя ей про влияние Шина рассказал. 

 — Курода Минато? — усмехнулся Яно, забавляясь с реакции этой девушки. Точнее её отсутствию. Подобного отношения как раз не хватало его племяннице — просто принять к сведенью и забыть. 

 — Бабник. Работает барменом, а также способен достать информацию на кого и что угодно, — лаконично выдала Цубаки, отправляя в рот шарик данго. 

 — Абэ Хироюки? — продолжал Нимито всё ожидая, когда до девушки дойдёт. 

 — Владелец клуба в Роппонги. Эта дева заглядывает к нему иногда в карты поиграть. Скорее всего, устраивает подпольные казино, но это не точно, — выдала Цубаки, но, увидев довольный прищур у Яно, вдруг захотела откусить свой болтливый язык. 

 — Сано Шиничиро? — у Цубаки сердце рухнуло куда-то в желудок и отказалось возвращаться обратно. Крепко стиснув в ладони подвеску, она еле заставила свой голос звучать нормально, а не подобно жалобному писку. 

 — Мой молодой человек. Владелец магазина мотоциклов и основатель «Чёрного Дракона», — Сэки будто огрели пыльным мешком по голове. Да у неё в окружении одна криминальщина! А если и деда в начале упомянули, то он тоже! Сущность милосердная, за что ей всё это?! 

 — Я мог бы спросить и за остальных, но вижу, до тебя наконец дошло, — Яно захлопнул папку и задумчиво потёр подбородок. — Самой не кажется подозрительным такое обилие связей? — а Цубаки в душе обливалась кровавыми слезами. Она не специально, честно! Они сами как-то залезли в её жизнь и стали важной частью! 

 — Вы можете мне не верить, но всё это действительно череда случайностей, — «Случайностей»? Как же! Это всё происки её способности! Все её знакомства так или иначе произошли из-за подсказок тату! Ей откуда было всё это знать?! Нет, она не жалеет о том, что знакома со всеми этими людьми, но думать, что она специально заводила подобные знакомства, чтобы иметь связи в определённых кругах, это уже слишком! 

 — И Сэцуко тоже? — насмешливо поинтересовался Намито, будто ни на секунду ей не поверил. 

 — Да! — выпалила Цубаки, а деревянные шпажки в её ладони сломались пополам от лёгкого усилия. — Я помогла не вашей племяннице, а человеку, оказавшемуся в трудной ситуации! Исключительно из чувств женской солидарности! — начала выходить из себя Сэки, всё сильнее раздражаясь от обоих Яно, что всем своим видом демонстрировали сомнение в её словах. — Сэцу моя лучшая подруга, и как вы можете думать о том, что я могла специально с ней познакомиться... 

 — Могу, — ледяным тоном припечатал Намито, отчего некоторые личности замерли на месте, стараясь не отсвечивать перед недовольным главой. Вот только Цубаки уже завелась, всё сильнее ощущая в груди жар, от которого хотелось дышать огнём, подобно разъярённому дракону. 

 Хлопнув ладонями по столу, она хотела уже высказать пару ласковых, совсем забыв о чувстве самосохранения, но тихий лязг металла заставил замереть на месте. Змей всё же направил на неё дуло пистолета. С его лица пропал малейший намёк на улыбку, превратив его в бездушную керамическую маску. 

 — Приношу извинения, вспылила, — выдала Цубаки после нескольких глубоких вдохов и выдохов, игнорируя замершего в ожидании чего-то Змея. В первый раз что ли её на мушке держат? — Яно-сан, Сэцу дорога мне. Хотите верьте, хотите нет — ваше право. 

 — И после этого, — Намито кивнул на Змея. — Ты думаешь, я поверю, что ты ни с кем не связана? — он что, думает Цубаки шпион или типа того? 

 — Яно-сан, — сквозь подкатывающий к горлу смех, Сэки смогла проговорить. — У вас, похоже, сложилось немного ошибочное мнение обо мне, позвольте объяснить? — Цубаки мало понимала, как разговаривать с якудза, но она точно знала, как разговаривать с волнующимися за своих детей взрослыми. — Я не связана ни с якудза, ни с мафией, ни кем бы там ни было ещё. Я гражданская, если это конечно правильный термин. И с частью тех людей, что вы назвали, я познакомилась из-за Сэцу, — миролюбиво протянула Цубаки, почувствовав себя в родной стихии, будто снова родительское собрание проводит. — И реакция у меня такая из-за наших с вашей племянницей гулянок. Змей-сан, да опустите вы пистолет. В меня им столько раз тыкали, что он уже никакого эффекта не имеет, а у вас руки затекут, — Амари не сдержалась и прыснула, прикрыв ладонью рот. 

 — Не первый раз тебя Змеем называют, — усмехнулся Намито и махнул рукой. Аоки тут же опустил пистолет, спрятав его в кобуре внутри пиджака. — Сэки-чан, ты бессмертная или безнадёжно глупая? — внезапно выдал Яно, по-новому разглядывая хорохорящуюся девушку. 

 — Я везучая, — беспечно пожала плечами Цубаки и, взяв единственный моти, насчёт которого тату молчало, откусила сразу половину. 

 — Разве? — хищно оскалился Намито, стреляя взглядом в тарелку с лакомством. 

 — Конечно, — дожевав, фыркнула Цубаки. — Я выпрыгивала из окна. Меня сбивала машина. За мной и Сэцу гонялись всякие маргиналы с пушками наперевес едва не по всему Токио. Парочка её бывших нас чуть на тот свет не отправила, — с каждым названным случаем она загибала пальцы. — Заходила в горящий дом. Пробовала стряпню вашей племянницы. Сейчас своим поведением бешу людей, у которых в шаговой доступности есть огнестрельное оружие. И съела единственный не отравленный моти, — подвела итог Сэки, закинув вторую половинку лакомства в рот. 

 — Одна шпажка данго была отравлена и одно моти нет, — тихо прошептала на ухо Намито Амари. — Похоже, Сэцу не преувеличивала её интуицию, — Яно лично следила, чтобы еда была с разной «начинкой», желая убедиться в словах дочери. А даже если бы и ошиблась, то в рукаве кимоно лежал пузырёк с противоядием. 

 — Яно-сан, а зачем я здесь? — Цубаки задумчиво крутила между пальцев подвеску. 

 — В качестве свидетеля, — отмахнулся от неё Намито, думая, звонить племяннице или пусть приходит к назначенному времени. 

 — Сэцу меня прибьёт, — протянула Сэки, массируя точку между бровей. 

 — Она даже не знает, что ты здесь, — Яно открыл вторую папку и, перелистнув пару страниц, перечитал несколько строк. 

 — Ну как сказать... — Цубаки издала нервный смешок, привлекая к себе внимание присутствующих. — Возможно, я случайно оставила улики, намекающие, что меня... похитили? 

 — Аоки? — едва не гаркнул Намито. Не хватало ещё с племянницей ссориться из-за такой ерунды! 

 — Глава, я следил за ней, она ничего не делала, — тут же отрапортовал Змей, сверля Цубаки сканирующим взглядом. 

 — До того, как вы оказались в моей квартире, я разбила горшок с растением и кровью написала «Стрела» в одном месте, — Сэки неловко помахала ему левой рукой, показывая заклеенный пластырем палец. — Сэцу знает тот кактус, да и он довольно приметный. А ещё я, наверное, случайно оставила дома телефон, хотя всегда нахожусь на связи... — Цубаки поджала губы, пытаясь сдержать неуместную улыбку от вида ошарашенного Змея. 

 — Ты порезалась до того, как мы пришли, — пытался сложить паззл в голове Аоки. 

 — Чуйка, — развела руками Сэки в звенящей тишине. — Мы с Сэцу очень хорошая команда, — откуда-то из глубины дома послышался громкий мат. — Вспомнишь солнце, вот и лучик. 

 — Каких любопытных людей Сэцуко находит себе в друзья, — оскалился Намито, потирая ладонью чуть занывший шрам. Дождь что ли собирается? Хоть Сэки и выглядела, как комок пуха, мало способный кого-либо обидеть, но чего-то подобного и следовало ожидать от её тандема с племянницей, учитывая все те заварушки, устраиваемые мелкой. 

 Слушая родные сердцу маты, Цубаки почти расслабилась, но тут же напряглась всем телом, чувствуя пробежавшие вдоль позвоночника ледяные мурашки. Родная интуиция, почти воя, как пожарная сирена, предрекала ей битую задницу, и Сэки не могла понять, к чему это ровно до того момента, как фусума с громким стуком разъехались в стороны, едва не выпав из рамы от силы, с которой их открыли. Позади злой, как орда демонов Сэцу, стоял внешне спокойный Шиничиро... 

 У Цубаки все внутренности сжались от того взгляда, которым он окинул её с ног до головы. Стоило Сэки неловко помахать им рукой и, мягко улыбнувшись, одними губами сказать, что всё в порядке, как Сано устало потёр переносицу, тяжко выдыхая. Вот только так смотрел на неё Шиничиро в последний раз, когда обещал связать, если она снова скажет что «всё в порядке», хотя никакого порядка и в помине не было. 

 Что ж... окружающие её якудза перестали казаться такой уж страшной фигурой. Злой Сано явно пугал сильнее. По крайней мере Цубаки. 

 — Дядя! Как это всё понимать?! — парой бесшумных шагов Сэцу оказалась рядом с Цубаки и, опустившись на корточки, осмотрела со всех сторон — даже язык высунуть заставила — взяв её лицо в свои ладони. — А ты просто умница, Цуки, — Яно похлопала её по плечу, усаживаясь рядом. — Сано, — обратилась она к облокотившемуся на одну из опор Шиничиро. — Закрой фусума с другой стороны. 

 Если он и хотел начать препираться, то тщательно сдержал этот порыв. Сано не мог начать качать права в подобной ситуации, и уж тем более не стоило провоцировать присутствующих в зале. Яно он предупредил, что та отвечает за Цубаки головой, но по-настоящему доверить ей свою девушку оказалось сложнее, чем Шиничиро думал. Хотелось взять Сэки в охапку и забрать подальше от этого дома и от всей криминальщины, что творилась в её жизни по его и Юки-онны вине. 

 Им повезло, что это оказалась родня Яно.

***

Стоило фусума со стуком сойтись, как Шиничиро уселся прямо на полу с другой стороны коридора, словно сторожевой пёс. Согнув ногу в колене, он уставился перед собой невидящим взглядом, уперевшись спиной в одну из несущих балок. Холодный деревянный пол, несмотря на жаркую погоду снаружи, хоть как-то остужал горячую кровь.

Ожидание Шиничиро не любил почти так же сильно, как и беспомощность. Время в такие моменты казалось вязкой смолой, пачкая лишними мыслями и без того забитую переживаниями голову. 

 Короткие ногти болезненно впились в чуть грубоватую кожу ладоней, но Сано этого почти не заметил, пытаясь избавиться от чувства дежавю. Кажется, в каком-то похожем ожидании, растянувшемся на недели, он жил пару лет назад, когда расформировал «Чёрных Драконов». И что тогда, что сейчас, жизнь и здоровье близких для него людей зависели от чужой воли. 

 Если бы парни узнали, что основной причиной роспуска была вовсе не прихоть Сано, а вынужденные обстоятельства, о которых он им ничего не сказал, ему бы точно врезали. Но и поступить иначе Шиничиро ни как друг, ни как брат не мог. Не имел права. 

 «Чёрные Драконы» поднялись на вершину мира гопников и дальше был либо путь наверх, либо в никуда. Вот только «наверху» уже давным-давно все места заняты, а территория и сферы влияния поделены, и позволить появиться новой силе означало передел всего этого. Закономерно нашлись те, кому подобная перспектива не понравилась и у кого методы решения проблем сильно отличались от тех, к которым тогдашний глава Драконов привык. Ему достаточно ясно дали понять, что, если его банда не перестанет маячить перед носом «уважаемых» людей, с его семьёй — в голове всплыл образ тех фотографий, найденных в почтовом ящике, — и друзьями — Оми до сих пор не знает, кто на него тогда напал, едва не лишив его жизни, — случится масса нехороших, ужасных вещей. А Шиничиро прекрасно знал парней: если бы он им об этом рассказал, те полезли бы искать этих ублюдков и наверняка сделали бы только хуже. Ребята закономерно не понимали, на кой хер расформировывать банду, а Сано, у которого за прошедшую тогда неделю паранойя возвелась в абсолют, увидел в этом хороший шанс оградить парней от опасности — не будут связаны с ним, тем тварям они не понадобятся. И Шиничиро, их глава, тот, кто в начале объединил их всех под одним знаменем, тот, кто знал своих людей как себя самого, также очень хорошо понимал, куда нужно бить, чтоб сделать максимально больнее. Нет, не кулаками или ногами — он в драках что тогда, что сейчас просто ужасен — но словами. Сано не скупился ни на маты, ни на прочую дрянь, вылетающую в тот вечер из его рта, хотя, видя лица товарищей, мечтал откусить самому себе язык. Но пусть лучше они его знать не желают, чем окажутся под угрозой из-за него. 

 Может, он поступил как эгоист, а не настоящий лидер, выбрав меньшинство вместо большинства — Яно была права, он примерно представлял последствия исчезновения такой силы, как «Чёрный Дракон», — но всё равно предпочёл уберечь близких. Хоть и такой ценой. 

 А пару лет спустя никто в доме Сано не мог понять, какого хрена Шиничиро несколько дней подряд ходил с мрачным удовлетворением на лице. Потому что он всё так же продолжал быть единственным, кому известно о не случившемся пиздеце и единственным, кто вздохнул наконец с облегчением, когда узнал, что членов той группировки пересажали в тюрьму, как дед рассаду на маленькой грядке. Может, как бывший глава байкерской банды он не должен был относиться к этому так радостно, но говоря честно, как-то похуй. Те выблядки заслужили и не такое. 

 К потолку медленно поднимался дым от зажжённой сигареты. Привычка, хоть и вредная, но в моменты, подобные этому, хорошо помогает прочистить мозги и не срываться на злобное рычание. Цубаки явно не следовало снова включать заезженную пластинку «Всё в порядке», когда вокруг творится хер пойми что! Похоже, смерть действительно сильно повлияла на её восприятие, и адекватно оценивать опасность, направленную на себя, Сэки просто не может. Или банально не понимает. Ну, ничего, Шиничиро ей подробно объяснит, почему не нужно считать собственное похищение — пусть и роднёй лучшей подруги — чем-то не стоящим внимания! А если не дойдёт через голову, есть и другие места, через которые можно донести до людей банальные истины.

***

— Аоки-сан, — стоило фусума закрыться, Цубаки обернулась с полным мольбы взглядом к Змею. — Ваш вариант с пистолетом ещё в силе? Можно сюда, пожалуйста? — она ткнула указательным пальцем себе в центр лба.

— Тч, ты что несёшь, бестолочь?! — взвилась Яно, стукнув её в плечо. Подруга уселась вплотную к ней, нагло подвинув на дзабутоне. 

 — Сэцу, Шин меня прибьёт, — тихо провыла Цубаки. 

 — Да не тронет тебя, блять, твой Сано! — и уже только ей на ухо прошептала. — Максимум — затрахает до смерти, но не думаю, что ты сильно против будешь... Ауч! — вскрикнула Сэцуко, потирая рёбра, куда прилетел тычок от Сэки. — Тч, Цуки, ну ты и блядина, — недовольно протянула Яно и потянулась к последней шпажке данго. 

 — Сэцу, то, что ты пережила свою стряпню, не значит, что можешь брать в рот всякую отраву! — Цубаки схватила её за руку, заставляя отпустить смертельную сладость. Яно пару секунд переводила взгляд с Сэки на данго и, сложив какие-то детали паззла в своей голове, обернулась к родственникам. 

 — Мама, — недовольно протянула она. Милостивые Боги, её мать всегда будет пытаться отравить друзей Сэцуко? У неё хобби, блять, такое что ли?! 

 — Не понимаю, о чём ты, — с абсолютно бесстрастным лицом Амари набивала длинную тонкую трубку табаком. — Твоя подруга нарычала на меня, так что это ей следовало бы извиниться. 

 — Тч, сейчас почти девять утра. Эта сова раньше десяти не просыпается. Она бы и на Императора нарычала, — усмехнулась Яно, да так, что выражение лица у неё стало один в один, как у дяди. — Одного моего парня вообще в окно выкинула... 

 — Мы были на первом этаже! — горячо возразила Цубаки. 

 — Ты выбросила двухметрового гандона в окно, — продолжала гнуть свою линию Сэцу. 

 — Было пять утра, а он пьяный в дрова, — насупилась Сэки, всё ещё считая, что тот упырь получил по заслугам. — Госпожа Яно, приношу свои извинения за инцидент ранее. Эта дева никак не хотела вас оскорбить или задеть, — Цубаки склонила голову раньше, чем Сэцу успела её остановить. 

 — Тч, ладно, перейдём к делу. На кой хер это собрание, дядя? — вальяжно расселась Яно, за что тут же получила шлепок по спине, заставляющий выпрямиться, от Цубаки. 

 — Я здесь не как твой дядя, а как глава клана, — пояснил Намито, отчего Сэцуко вся подобралась, словно пума, затаившаяся в кустах. О Звёзды, Цубаки никогда не любила семейные разборки, а семейные разборки с элементами криминала — тем более! 

 Если Сэки верно поняла всё то, о чём дальше говорили, то основная проблема заключалась в методах, которые предложила Сэцу для избавления от «Чёрных Драконов». Точнее в подозрении, что Яно действовала не в интересах клана, а личных или, что ещё хуже, третьих лиц. Цубаки думала, придётся удерживать лучшую подругу от опрометчивых действий, но та была на удивление спокойна и собрана. И это сказало Сэки больше, чем любые слова на всех языках мира: в этот раз они влипли не просто в пиздец, а мегазаебический пиздец. 

 Сэцуко же, в пол уха слушая обвинения в свою сторону, пыталась понять, какую шестерёнку она упустила из виду. Нет, в ситуации облавы на Драконов она действовала в интересах клана, но с поправкой на просьбу Цуки — она нашла консенсус между личными связями и приказом Главы. И она была уверена, что привела достаточно убедительные аргументы в пользу своего плана, и если Совет его тогда поддержал, то чего он сейчас выдвинул ей претензии? Сэцуко недооценила паранойю дяди? Нет, она знает этого человека всю свою жизнь и точно всё верно учла! Могло ли что-то или кто-то извне подстегнуть его подозрительность? 

 Сидящая рядом Цубаки могла Яно очень сильно помочь. Если в этом мире и был человек, что также сильно терпеть не мог лжи, как дядя Намито, то это Цуки, которая была для него словно открытая книга. И для возведённой в абсолют паранойи старшего Яно честность Сэки был как ромашковый чай. Хотя Сэцуко его прекрасно понимала — после жизни в постоянных сомнениях, где доверять стопроцентно можно только себе, — и то не всегда — Цуки с её открытой нараспашку душой казалась чем-то очень странным. И винить дядю Яно никак не могла. 

 Сложно обвинять того, чья жена специально заразила его и брата свинкой[10] в надежде, что организм взрослого человека не справится с детской болезнью и отправит обоих на тот свет, тем самым обезглавив клан. С отцом Сэцуко так и получилось, а вот дядя оказался упрямей смерти и назло своей тогда ещё любимой жене выжил, хотя после этого и стал бесплодным[11]. Такая тихая попытка убийства вскрылась после того, как та женщина решила добить Намито старым добрым методом — банально перерезать во сне горло. И закономерно — по сидящему напротив неё дяде — попытка увенчалась провалом, только шрам на его горле служит напоминанием о том предательстве. Сама Сэцуко, как настоящая наследница, была спокойна и непоколебима, словно скала, не позволяя усомниться людям, что Глава поправится. Лишь стенам дорогой больничной палаты, маме и дяде было известно, как, захлёбываясь слезами, она рыдала от облегчения, когда близкий ей человек пришёл в себя.

— Яно-сан, Сэцу действовала только в ваших интересах, — встряла Цубаки, пока у подруги шёл мыслительный процесс, и оттого она не успела её заткнуть. — Восьмой глава «Чёрных Драконов» Курокава Изана — мой названный брат. И Сэцу, чтобы и дальше продолжать взаимовыгодное сотрудничество, а также получать мои услуги переводчика для клана Яно, сделала этой деве подобный подарок, позволив спасти брата от тюрьмы или чего ещё хуже. 

 Сэцуко мысленно поаплодировала Цубаки. А ведь действительно, если отбросить их дружбу, то в голом остатке ситуацию можно было интерпретировать именно так. Может, дядя перестал верить в крепость уз между людьми, но вот «выгода» для него весьма понятная причина. 

 Но Намито продолжил допытываться до сидящих напротив девушек, проводя натуральный допрос. Любые подозрительные моменты, любые двусмысленные фразы — всё разбиралось им от начала и до конца и к следующему этапу они не переходили, пока он не был полностью удовлетворён ответом. Необходимо было исключить любую возможность предательства племянницы не только для безопасности клана, но и её собственной. Если хоть у кого-то останется хотя бы малейшее сомнение, это может обернуться катастрофой, так что Намито не препятствовал, когда члены Совета также стали задавать Сэцуко вопросы. Пусть под его присмотром учится противостоять нападкам этих ушлых типов, чем в какой-то момент останется с ними один на один, не имея и малейшего представления, как заставить их заткнуться. 

 А со стариком Кадзумой он поговорит лично, всё же этому облезлому лису Сэцуко всегда была как кость в горле. И бдительность на благо клана весьма похвальна, но вот попытку стравить его и племянницу Намито прощать не собирался. Брат ясно обозначил свою последнюю волю, не желая, чтобы его дочь стала частью другого клана, так что в её возможном браке рассматривался только вариант с вхождением супруга в их семью. Это-то и выводило старика Кадзуму из себя. Придётся снова ему объяснить, что волю его покойного брата надо уважать, а если и в этот раз не дойдёт... Что ж, у стариков за жизнь скапливается столько заболеваний, кто знает, какое из них может внезапно дать о себе знать. А что Амари прикажет подать чай из своих запасов, так, как хозяйка дома, она обязана заботиться о комфорте каждого в его стенах. 

 Медленно втягивая в себя горький дым, Амари внешне оставалась беспристрастной, но внутренне облегчённо вздохнула, радуясь, что хотя бы в собственной дочери она не ошиблась. Беспечность в отношении Гин слишком дорого обошлась её семье: она лишилась мужа, Сэцу — отца, Намито — брата, а клан — своего Главы. Но с каким горем Яно лила слёзы над могилой Рюто, с таким же удовольствием подбирала самый медленно действующий яд для этой поганой крысы, сделавшей её вдовой. 

 Возможно, её мстительность передалась и дочери, потому что каждый раз, как Амари и Намито узнавали о «приключениях» Сэцу, которые та с профессионализмом Аоки умудрялась находить на свой зад, на их головах прибавлялась пара прядей седых волос. И хотя бы за то, что эта Сэки вытаскивала её бедовую дочь из отношений разной степени нормальности, Яно была ей благодарна. Как женщины, её голос не имел веса на этом собрании, но негласным советником Главы она всё равно являлась — после предательства Гин Намито доверял очень малому кругу лиц, в который Амари с дочерью посчастливилось попасть. Так что при необходимости — всего один раз — но Яно ей поможет. Может быть.

***

Стоило Цубаки с Сэцу выйти, закрыв за собой фусума, Шиничиро тут же подорвался с места и, одним широким шагом оказавшись вплотную к Сэки, сжал в крепких объятьях. Яно что-то пробубнила себе под нос, растрепав ладонью длинный хвост. Цубаки не особо разобрала, что — сложновато сосредоточиться на чужих словах, когда тебя стискивают, как плюшевую игрушку, поднимая над полом.

— Слава Богам, ты цела, — услышала Цубаки дрожащий шёпот у самого уха. Сэки прижалась щекой к щеке Шиничиро, поскольку руками сделать ничего не могла — те были заблокированы внезапными объятиями Сано. 

 — Тч, эй, сладкая парочка! Вы ещё потрахайтесь тут! — возмутилась Сэцу, всплеснув руками. — Пошли отсюда, а то найдётся ещё какой уёбок, желающий обвинить меня в измене, — выплюнула она, обмахнувшись данной Намито папкой, будто это был веер. — Чем быстрее съебёмся отсюда, тем лучше. Не хватало ещё, чтобы дядя и мама узнали, что Вака-чан здесь. 

 — А он где? — вопросительно выгнула бровь Сэки. Шиничиро её хоть и опустил на пол, но продолжил стискивать её ладонь в своих руках. 

 — Остался в машине на случай экстренного отхода, — пояснила Яно, на ходу вчитываясь в информацию, указанную на страницах папки. — Тч, вот гандон! Это же надо так все факты вывернуть! — пролистав до последних страниц, Сэцу внезапно захотелось вспомнить своё бытие главой банды и разбить одному ушлому старикашке башку битой. Шиничиро с Цубаки обменялись одинаково не понимающими взглядами, но за пару секунд молчаливого диалога решили пока не спрашивать, с чем связана злость Яно. 

 Впрочем, ничего им выяснять и не пришлось. Только они покинули территорию дома Сэцу и уселись в машину, где их уже заждался Имауши, который был уверен на сто процентов, что если он перестанет красить волосы, то там проступит седина, Яно, облегчённо откинувшись на водительское кресло, пояснила всё сама. 

 Был в верхушке её клана один старый почтенный (моржовый хер) человек, страстно желающий выдать Сэцуко замуж за своего дальнего родственника, тем самым подняв своё влияние. Она и дядя прекрасно это понимали и слали его далеко и надолго, используя, как один из аргументов, посмертную волю её отца, ибо давать в руки этого уёбка ещё больше власти было уже опасно. Вот и надумал этот старикашка поставить Сэцу в немилость Главы, в надежде, что после удастся всё же уломать того на брак. Хуже был тот факт, что старик Кадзума был неплохо знаком с дедом Цубаки, и у Яно закрадывались некоторые подозрения. Мог ли Сэки через него пытаться повлиять на внучку? 

 — Что-то типа: «Я вытаскиваю тебя из жопы, а ты выходишь замуж»? — с полным скепсиса голосом резюмировал Шиничиро. — А это не слишком? — он поднял взгляд на Цубаки, умудрившись улечься ей на бёдра. Правда, пришлось сильно согнуть ноги, из-за чего те немного затекали, а на поворотах чутка заносило. 

 — Не думай о нём лучше, чем он есть, — фыркнула Сэки. — У этого старого хера нет ни совести, ни жалости, ни души, — она запустила пальцы в волосы Сано, перебирая пряди и чувствуя, как её наконец начало отпускать. 

 И только сейчас Сэки поняла, что всё это время на периферии сознания был слышен тихий звон тату. Как он появился, стоило ей только ступить на территорию Яно, так и не смолкал до нынешнего момента. Что-то похожее было при пожаре в доме Инуи, когда опасность была повсюду, и тату ни на миг не замолкала, но в этот раз не так явно, будто риск был, но не настолько сильный, чтобы конкретно его обозначать. 

 Шиничиро осторожно взял её ладонь в свою, недовольным взглядом рассматривая слегка подрагивающие пальцы. Испугалась всё же... 

 — Кстати, Цуки, я выяснила, что за обмудки за тобой гонялись, — удерживая руль одной рукой, Яно подцепила из пачки одну сигарету, попросив Вакасу, сидящего на переднем сиденье, её подпалить. — Бывшие участники «Чёрного Дракона», долбоёбы думали, что именно ты привела за собой копов, натравив на банду, — Сэцу наполовину опустила окно, выдыхая дым наружу, но въедливый запах всё равно поплыл по салону, заставив некурящих Имауши и Сэки поморщиться. 

 — О, Звёзды, — Цубаки откинулась на сиденье, устало потерев точку между бровей. — И что делать? 

 — Да в общем-то ничего, — пожала плечами Сэцу. — Я с ними попиздела и объяснила всю ситуацию... 

 — Они хоть живы? — тихо спросил Вакаса, удобнее устраиваясь в кресле, будто собрался ложиться спать. 

 — Тч, ты за кого меня принимаешь, кошак ебливый? — яростно зыркнула на него Яно. 

 — Наследницу клана якудза? — насмешливо выгнул бровь Имауши. — Убийственные методы убеждения как раз в вашем стиле. 

 — Вот-вот, — поддакнул Шиничиро, нахмурившись от того, что Сэки прекратила его гладить по волосам. 

 — Если можно обойтись без трупов, мы обходимся без трупов, — припечатала Яно. 

 — Минуточку, — чуть осипшим голосом встряла Цубаки. — Вы знали, что Сэцу вертится в подобном?! 

 Вакаса посмотрел на неё, как на ебанутую в зеркало заднего вида, а Шиничиро даже поднялся с колен Сэки. Просто прекрасно, её лучшая подруга оказалась не просто замешана в криминале, а грёбанной якудза, и об этом знают все в округе, кроме самой Цубаки! 

 — Ещё с рассвета «Чёрных Драконов», — кивнул Сано. — Помню, как она в меня пушкой тыкала, прогоняя, когда я пытался добиться переговоров с её бандой, — усмехнулся Шиничиро, потирая шею. 

 — Это у неё любимая тактика, — махнула рукой Цубаки. Если Яно хотела получить от кого-то информацию здесь и сейчас, то методы она использовала разные. Иногда не совсем законные. 

 — Тч, не пиздите так, будто меня тут блять нет! — взвилась Сэцуко, на что Сано и Сэки одновременно рассмеялись, сбрасывая остатки напряжения. — Женатики сраные, — прошипела она себе под нос. Вакаса буркнул что-то согласное.

***

Хотя Яно и хотела переговорить с Цубаки наедине, красноречивый взгляд Сано ясно дал ей понять: от своей бедовой девушки он сегодня не отлипнет. А если припомнить опасения Сэки, то свалить от этих голубков хотелось максимально быстро и как можно дальше. Да и Вакасу, заснувшего в её машине, следовало доставить домой.

Лишь оказавшись внутри квартиры, Цубаки, на ходу сбрасывая обувь и рюкзак, помчалась спасать Кешу, надеясь, что с кактусом не произошло ничего непоправимого. Зашедший за ней Шиничиро только возвёл глаза к потолку, одним движением ноги пододвигая кеды Сэки к своим кроссовкам. 

 Усевшись на стул задом наперёд Сано наблюдал за суетящейся Цубаки, которая, скинув хаори и засучив рукава, возилась с землёй, засыпая ту в новый горшок с совершенно ебанутым рисунком ромашки с улыбающейся рожицей. Проклятый кактус показывал ему свои колючие бока с листа газеты, расстеленной на столе. Короткие волосы Сэки завязала в куцый хвост, отчего передние пряди вылези, обрамляя румяные щёки. Закусив губу, она осторожно садила этот плевок демона в новый горшок и украдкой поглядывала на Сано, тут же отводя глаза. 

 Скрипнул стул, а Цубаки, что только отмыла руки от земли, замерла, будто кролик перед удавом. Она прекрасно видела: Шиничиро злился, и как его успокоить Сэки не имела ни малейшего понятия. Если она скажет, что «всё в порядке», станет только хуже. Это было грёбанное чудо, что дядя Сэцу не желал ссориться с племянницей и вообще был на её стороне. Окажись всё иначе, и кто знает, как быстро бы они от туда ушли и с какими последствиями. 

 Шиничиро был прав — всё не в порядке. 

 Подобные происшествия не могут считаться чем-то обычным у нормальных людей. Но и Цубаки уже давно не считала себя нормальным человеком. Она, чёрт подери, умерла. И Сэки напиздит, если скажет, что смерть её не впечатлила. 

 Впечатлила. 

  Ещё как. 

 На её фоне любые проблемы казались сущей ерундой. Но они не были ерундой! Они важны! 

  Просто она этого уже не могла понять... 

 — Шин, — пролепетала Цубаки, когда Сано, обойдя стол, подцепил у неё под воротом рубашки цепочку, выуживая подвеску наружу. 

 — Замолчи, — громко прошептал Шиничиро и притянул Сэки к себе за украшение, словно за поводок. 

 Кто раньше сократил и без того малое расстояние, так и не ясно, да это и не было важно. У Цубаки едва колени не подгибались — впервые Шин целовал её с таким напором, словно путник в пустыне, нашедший, наконец, источник воды. Не до ссадин, но весьма ощутимо тот покусывал ей губы, отчего в горле застревали слабые стоны, что она еле как сдерживала. Вплотную прижимая Сэки к себе одной рукой, будто боялся, что она снова пропадёт, Сано зарылся пальцами второй в волосы Цубаки, слегка сжимая их, отчего резинка соскользнула, падая на пол. 

 Сэки отпустила ворот футболки Шиничиро, в который ранее вцепилась, и разорвала поцелуй, уткнувшись лбом и ладонями ему в грудь, прерывисто дыша. В голове было блажено пусто, а под руками дико стучало чужое сердце. Или это её собственное? 

 — Цубаки, посмотри на меня, — она подняла голову, сталкиваясь с Сано взглядами. Хотелось то ли сбежать на другой конец планеты, то ли стать ещё ближе. — Знаешь, почему я злюсь? 

 — Из-за моих слов? — Сэки нервно облизала губы. Шиничиро слабо кивнул, но промолчал, как бы намекая ей продолжить. — Я... снова сказала, что всё нормально... хоть это не так. 

 — Верно, — Сано подцепил низ рубашки, запуская под неё руки, и, стиснув её талию, грел их о горячую кожу. — Не исчезай больше никуда. Пожалуйста. 

 — Сделаю всё от меня зависящее, — Сэки осторожно положила ладони ему на плечи, опуская того чуть ниже, лишь только чтобы начать покрывать лёгкими поцелуями шею Шиничиро. — Я правда попробую серьёзней относиться ко... всякому, — пробормотала она, чувствуя руками, как напрягаются у Сано мышцы, когда оставляет особо ощутимый поцелуй, едва касаясь клыками тонкой кожи. 

 — Хорошо, — судорожно выдохнул Шиничиро, с силой проводя пальцами ей по линии позвоночника, отчего она выгнулась ему навстречу — вслед за прикосновениями будто пустили мелкие заряды тока — ещё сильнее прижимаясь мягкой грудью к его торсу. — Потому что иначе я тебя точно свяжу, — и тут же зашипел, почувствовав ощутимый укус в плечо. 

 — Ты хочешь, чтобы я выполняла обещание... или сейчас же его нарушила? — если сирены заманивали моряков подобным голосом, то Сано их прекрасно понимал. От такого не хочется спасаться. Да и ему слишком поздно. 

 — Решай сама, — Шиничиро тут же ощутил, как Цубаки провела языком по месту укуса, а также по тем, что успела ещё оставить, пока ждала его ответ. 

 — Уверен? — проурчала Сэки, но тут внезапно поняла: Сано перехватил её ладони в свои. 

 Всего пара шагов, и у стены стояло трое — он, она и у него. Цубаки удивлённо хлопала ресницами, оказавшись прижатой к вертикальной поверхности с поднятыми вверх руками, что Шиничиро спокойно удерживал одной ладонью. 

 — И не стыдно шантаж использовать? — с напускным возмущением спросил он, глядя ей в глаза. 

 — Такой шантаж — нет, — Сэки нагло усмехнулась, обнажая клыки. Вот только от оценивающего взгляда, которым Шиничиро прошёлся по её шее, захотелось откусить собственный язык, чтобы не болтал лишнего. 

 — Значит, я тоже так могу, — сам себе кивнул Сано, и показушно стал примериваться, мол, куда бы укусить. — Хочу услышать тебя. 

 Когда она пересеклась взглядом с Шиничиро, сердце по ощущениям рухнуло в желудок, а потом подскочило к горлу. От одного только вида хищного прищура этих колдовских глаз у Цубаки пальцы на ногах поджимались, что уж говорить о горящих от смущения ушах и щеках. Сано же, будто специально, опалил её шею тёплым дыханием, слегка надавливая пальцами ей по рёбрам — точно музыкант по клавишам пианино. Только вместо музыки Шиничиро получал судорожные вздохи Цубаки. 

 — Ш-шин, — громко прошептала она на вдохе, тут же прикусив губу, стоило Сано оставить лёгкий поцелуй за ухом. — Это мой метод, найди св... — дальнейшие слова перешли в протяжный стон, стоило ей ощутить чужие зубы у основания шеи. 

 Сано тут же отстранился, удивлённо таращась на Сэки — из неё редко можно было вырвать столь явные стоны, а Цубаки вырвала одну из рук из хватки Шиничиро, немедленно закрыв рот ладонью. Лицо по ощущениям напоминало раскалённую печку, и она была уверена, что оно сейчас полностью красное со стыда. Сано, чей рот расплывался в до жути довольной улыбке, только подливал масла в огонь её смущения. 

 — Как ты там любишь говорить? — и снова обе её руки в его плену. — Ах, да, точно, — возле самого уха раздался вкрадчивый шёпот. — Умница. 

 Шиничиро мягко рассмеялся, а Цубаки показалось, что она словила инфаркт. Стало ещё хуже, когда Сано вновь обратил внимание на её шею, покрывая ту поцелуями, порой то кусая, то всасывая кожу, оставляя за собой красноватые пятна. 

 — Засосы же останутся, — судорожно прошипела Сэки сквозь зубы, тяжело дыша. По всему позвоночнику будто блуждали фейерверки, заставляя колени предательски дрожать, а низ живота сладко тянуть. 

 — Я знаю, — пробормотал Шиничиро, опаляя жарким дыханием кожу. — Но мне нравится, как они смотрятся на тебе. 

 Сано слегка отвлёкся, и Цубаки смогла освободить руки и, оторвав этого вампирюгу от своей шеи, зарывшись пальцами в жестковатые волосы на затылке, притянула Шиничиро ближе, впиваясь голодным поцелуем ему в губы. Сано скрестил руки у неё за спиной, забираясь ладонями под рубашку, и надавил пальцами на ямочки на пояснице, заставляя Сэки сильнее прогнуться ему на встречу. Но мелкими неуверенными шажками Цубаки вела Шиничиро за собой в сторону своей комнаты. 

 На кухне остался лишь кактус Кеша — молчаливый свидетель творившегося там ранее разврата.

____

[1] - Бамбук — восточный символ стойкости, долголетия, счастья и духовной истины.Бамбук — символ изящества, постоянства, гибкости и пластичности, хорошего воспитания, длительной дружбы, долголетия и цветущей старости (постоянно зелен). Бамбук олицетворяет совершенного человека, который может склониться перед бурей, но потом встанет снова.

[2] - Сион シオン[shion] или астра татарская — это цветок, который встречается во многих классических произведениях, и на «ханакотоба» звучит так: «я никогда не забуду тебя», «воспоминание» и «я думаю о людях на расстоянии».

[3] - Аоки Хироми 

Аоки 青木 зелёный, юный+дерево 

Хироми 弘実 — широкое наблюдение, широко распространенная красота

[4] - Яно Намито 

Яно — 矢野 стрела + [невозделанное] поле; равнина 

Намито 夏海人夏: [なつ (нацу)]: лето;海: [うみ (уми)]: море; морской берег;人: [ひと (хито)]: человек;

[5] - Яно Амари 

Яно — 矢野 стрела + [невозделанное] поле; равнина 

Амари 亜真梨亜: 1) Азия; 2) следующий ниже по старшинству, положению; 3) следующий, более поздний (по времени); 4) как суффикс — образует прилагательные со значением «обладающий данным свойством, признаком, характеристикой в значительной степени»; 5) как префикс — под- (ниже чего-либо), суб- (подчинённое положение в иерархии);真: 1) [しん (син), まこと (макото)]: правда; истинность; действительность; 2) [ま (ма)]: истинный; настоящий; подлинный;梨: 1) [なし (наси)]: грушевое дерево; 2) [なし (наси)]: японская груша; песчаная груша; азиатская груша (плод);

[6] - Аниёмэ - Жена старшего брата

[7] - Мэйдзи (яп. 明治) — девиз правления (нэнго) императора Муцухито; период в истории Японии с 23 октября 1868 года по 30 июля 1912 года. Эта эпоха охватывает время, в течение которого японский народ перешёл от самоизолированного феодального общества, находящегося под угрозой колонизации европейскими державами, к новой парадигме современного индустриального национального государства, претендовавшего на статус великой державы и развивавшегося под влиянием западных научных, технологических, философских, политических, правовых и эстетических идей. В результате такого массового принятия радикально новых идей Япония сильно изменилась, нововведения затронули её социальную структуру, внутреннюю политику, экономику, военные и международные отношения.

[8] - Камон (яп. 家紋, «знак дома»), также мон (яп. 紋, «знак»), монсё (яп. 紋章, монсё:, «родовое изображение») — в Японии — своего рода семейный герб. Камон является в некоторой степени оригинальным знаком рода, семьи или человека, достаточно известного, чтобы иметь личный символ. Этот знак не является гербом в общем смысле этого слова, так как не представляет собой геральдической эмблемы рода

[9] - Данго (яп. 団子) или оданго (яп. お団子) — японские клёцки или колобки из клейких сортов риса. Обычно их надевают на палочку и покрывают пастой анко, мукой кинако, либо жарят. Похожи на моти.

[10] - Эпидемический паротит (свинка, заушница; лат. parotitis epidemica, от др.-греч. παρα- — возле, около и др.-греч. οὖς, родительный падеж ὠτός — ухо) — острое инфекционное заболевание с негнойным поражением железистых органов (слюнные железы, поджелудочная железа, семенники), вызванное парамиксовирусом. Название «эпидемический паротит» считается устаревшим. Сейчас это заболевание чаще называют «паротит». На латыни околоушная слюнная железа называется glandula parotidea, а её воспаление — паротит; отсюда произошло название болезни. Наиболее часто болеют дети в возрасте от 3 до 15 лет.

[11] - Прогноз при эпидемическом паротите благоприятный, летальные исходы бывают очень редко (1 на 100 000 заболевших), однако следует учитывать риск глухоты и атрофии яичек с последующим бесплодием.

______

Телеграм-канал: https://t.me/Asisanata_arhiv (Мемы по фанфикам, информация по персонажам и возможные спойлеры грядущих глав и работ °˖✧◝(⁰▿⁰)◜✧˖°)