Причины для отказа

  — Поднебесье значит? — внезапно спросила Цубаки, сверля взглядом упаковки с заваркой. 

 Может у неё и отвратительная память, но она уж точно не могла забыть арку, спойлерами которой ей завалило едва не все социальные сети в старой жизни. Поэтому, услышав из уст одного из братьев Хайтани до боли знакомое название, Сэки сперва думала промыть себе уши, так как хотела искренне верить и надеяться, что она просто словила слуховые галлюцинации, а не парни упомянули название банды, которую основал её чёрт подери младший брат! 

 Так что сейчас, выбирая какой чай заварить к приходу бабушки Ники и Суми, Цубаки не придумала ничего лучше, как спросить у Изаны в лоб, а какого хрена тот снова лезет в криминальную хуйню, когда Сэцу ему прямым текстом сказала залечь на дно?! И то, что с облавы прошло более чем полтора месяца, ситуацию никак не меняло! О Звёзды, почему Курокава не может сидеть на жопе ровно?! Ну, или хобби там какое найти, макраме[1] например... а не основывать новую блять банду малолетних гопников! 

 — Откуда блять? — раздражённо выдохнул Изана, пытаясь самостоятельно справиться с хвостом, из которого постоянно вылезали чёртовы пряди. 

 — Просто услышала название и поняла, что это твоих рук дело, — пожала плечами Сэки, поднеся к носу одну из упаковок с чаем. — Изана, ну объясни мне, зачем? — она нервно прикусила губу, судорожно стараясь понять, нахрена вообще ему понадобилось создавать Поднебесье. 

 — Не люблю, когда на моей территории всякая гниль мнит себя Королём, — ледяным тоном припечатал Курокава. Чёрные Драконы исчезли, а Токийская Свастика ещё не разрослась до тех размеров, чтоб полноценно контролировать опустевшую территорию. И пока не появилась достаточная сила, что могла бы объявить те районы своими, всякие ублюдки начинают думать, что им всё можно. И Курокава мог бы оставить все эти разборки на Тосву — пусть сами ебутся со всем этим дерьмом — но... каким бы он был Королём, если б так легко проигнорировал нападение на свою сестру? Хоть она та ещё Ведьма, но ведёт себя так, будто у неё в башке не мозги, а вата! Если те выблядки искали именно её, значит, они не успокоятся, пока не найдут! И это её «Не волнуйся. Меня не поймают» нихера ситуацию не улучшает! Если те трое не единственные, кто её ищет, то пиздец ещё масштабней — от троих этот комок пуха может и убежит, а вот выбраться из полноценной засады уже сложнее. Хуже всего, что этой беспечной тупице будто насрать, что её ищут какие-то уёбки! Блять, кто из них ответственный взрослый он или этот кусок ваты?! 

 — Я могу отговорить тебя? — Цубаки обернулась к нему, вопросительно выгнув бровь. Ответом ей был хмурый взгляд исподлобья и нервно подрагивающая верхняя губа, что вот-вот должна скривиться в раздражённом оскале. — Понятно. Тогда на правах старшей сестры вот тебе условие: если я звоню и говорю бежать или что-то подобное — ты это делаешь. Потому что просто так я о подобном просить не буду. Идёт? — она подошла к Курокаве, протягивая ладонь. 

 — А если я не соглашусь? — он скрестил руки на груди. 

 — Научусь водить, найду байк и буду лично приезжать для того чтоб вытащить твою задницу из очередных неприятностей, — беспечно пожала плечами Цубаки, будто сказала нечто само собой разумеющееся, и чуть подумав, добавила. — И при этом буду вести себя как гиперзаботливая старшая сестрёнка, позоря тебя перед всеми гопниками Токио, — она хитро улыбнулась, видя, как скривилось лицо мальчишки от подобной перспективы. 

 — Не найдёшь... 

 — Найду, — припечатала Сэки. — Я найду тебя, где бы ты ни был. Даже если ты сам не будешь знать, где находишься, я вытащу тебя, — она знала, о чём говорила, потому что до инцидента с почти пристрелянным бывшим Сэцу, Цубаки понятия не имела, где жила Яно. — Изана, пожалуйста. Я волнуюсь за тебя. 

 — Не нужно, — махнул рукой Курокава. — Я не слабак и ни за что не проиграю! — гордо вздёрнул он подбородок. 

 — Отото, — печально улыбнулась Сэки и, сделав шаг вперёд, положила протянутую руку Изане на макушку. — Даже если ты будешь сильнейшим на планете, я всё равно буду за тебя переживать. 

 Цубаки осторожно погладила Курокаву по волосам, тут же слабо улыбнувшись от того как насупился мальчишка, сверкая слабым румянцем. Какой же он всё ещё ребёнок. 

 — Ладно, — недовольно буркнул Изана. — Зачем отказываться от личного радара на всякую хуйню. А теперь исправляй! — он указал на свою голову. — У меня только всё получилось, а ты всё испортила, анэ! 

 Цубаки на это только рассмеялась, но расчёску в руки взяла. Ей радостно было видеть, что Курокава хоть и матерится по поводу и без, а также продолжает походить на колючего ежа, но всё же иногда он раскрывается и даёт почесать мягкое уязвимое пузико. Хотя потом и яро отрицает проявления доброты и заботы со своей стороны. Иногда Изана даже заглядывал к ней вместе с Какучё, нагло прося с ними сыграть в карты, так как Хитто ещё только учился и ему нужно больше практики с разными людьми. То, что мальчишка привязан к Курокаве было видно невооружённым глазом, чем Цубаки вовсю пользовалась, называя их друзьями. И если в первые разы Изана ещё продолжал плеваться ядом, доказывая, что Какучё его слуга, то чем дальше, тем тише были подобные вспышки, а недавно он вообще только раздражённо закатил глаза, но ничего не сказал. Сэки тогда отпраздновала маленькую победу. 

 На всю квартиру резко раздалась трель дверного звонка. Похоже, бабушка Ника с Суми уже приехали, только странно, что имото не открыла своим ключом. Цубаки затянула хвост Курокавы и уже собиралась пойти к двери, как тот внезапно схватил её за руку. 

 — А... всё точно нормально... — Изана тут же насупился, сведя брови друг к другу. 

 Если сперва Сэки чуть удивилась, то теперь ласково посмотрела на старательно пытающегося скрыть нервозность Курокаву. Возможно, это довольно странный шаг, но она действительно считала хорошей идеей познакомить Изану с бабушкой и сестрой, а не прятать его существование как Шиничиро, о котором мальчишка сейчас и слушать не желал. И хоть Цубаки уже объясняла Курокаве, что всё пройдёт хорошо – уж она это обеспечит — мальчишка всё равно до последнего сомневался. 

 — Чего у тебя не отнять, так это очарования. Ты понравишься им, — ободряюще улыбнулась ему Сэки. — Главное не ври бабушке Нике. Она терпеть не может ложь, — Цубаки быстро обняла Изану, и широкими шагами потопала к двери, потому что треть звонка, становилась всё настойчивей. — О! И не сильно удивляйся её внешнему виду! Бабуля несколько экстравагантная женщина! 

 Курокава прошёл вслед за Сэки, желая узнать в каком смысле «экстравагантная», но стоило анэ открыть дверь, как все вопросы съебались сами собой. На пороге стояла старуха выше Цубаки, наверное, на пол головы, со странной причёской из которой торчали разные заколки. В глаза сильно бросались абсолютно седые волосы, и на фоне них и светло-зелёной юкаты особенно ярко были видны многочисленные бусы. Казалось под их весом старуха должна ходить, постоянно скрючившись, но нет, вон, стоит прямо, с гордым видом поправляя круглые очки, за которыми блестели такие же, как у анэ глаза. 

 — Наконец-то дошла до нас! Я уж думала, мне тут до зимы стоять придётся! — раздался чуть хриплый высокий возглас. 

 — Цубаки-анэ, помоги, — пролепетали откуда-то сбоку. — Не удержу больше... 

 — Суми! — Сэки змейкой проскользнула мимо старухи, взяв из рук сестры крупные клетчатые сумки, едва не рухнув на землю под их весом. — Бабушка, что там?! Кирпичи?! 

 — Осторожно! Не разбей! — она прошла внутрь квартиры, освобождая дверной проём. — Там всего лишь несколько закруток для тебя. Огурчики, помидорчики, немножко мёда, ну и ещё по мелочи. Ты ж поди ничего не ешь тут! Вон как исхудала! — старуха упёрла руки в боки, грозно глядя на внучку. 

 — Да ем я! — возразила Сэки, пытаясь вместе с сестрой втащить несчастные сумки, одна из которых даже чуть застряла в проёме. — Изана, можешь помочь? О звёзды, у меня сейчас руки отвалятся! 

 — Ладно, — Курокава подошёл ближе, и уже хотел было взяться за ручки сумки, как его кто-то схватил за плечи, заставляя развернуться. Он оказался прямо напротив бабушки анэ, которая сверлила его очень недобрым взглядом. 

 — Цубаки! Как тебе не стыдно?! У ребёнка кожа да кости, а ты заставляешь его тяжести поднимать! — ворчала старуха, ощупывая ошарашенного Изану. — Сама не ешь, так ещё и мальчика голодом моришь?! — она грозно топнула ногой, от чего многочисленные украшения зашумели, стукаясь друг о друга. 

 — Не воспринимай... — Цубаки крепко вцепилась в ручки сумки, тяня ту на себя, пока Сумирэ толкала ту с другой стороны. — ...на свой счёт. Для бабушки, если ты не напоминаешь собой шар — значит, ничего не ешь и тебя надо откормить! 

 — Ты итак меня едой заваливаешь, будто у меня два желудка! Куда больше?! — Курокаве начало казаться, что у него вот-вот начнёт нервно дёргаться веко. 

 — Ой, мой муж так же говорил, а ничего, потом как миленький всё съедал и даже добавки просил! — гордо вздёрнула нос бабка. — И сил у него было побольше вашего! Он бы эту сумку одной рукой... 

 — Бабушка Ника, — пролепетала Сумирэ, сильнее толкая сумку через порог. — Дедушка Ивато[2] был мечником, разумеется, он сильнее нас... 

 — И почему с тобой постоянно столько херни... — бубня многочисленные ругательства себе под нос, Изана освободился из хватки старухи и, оказавшись напротив Цубаки, взялся за одну из ручек сумки. Попытавшись её поднять, он в ахуе перевёл взгляд на младшую Сэки. Как эта мелкая гусеница дотащила эту бандуру до второго этажа?! 

 — Так, — раздражённо выдохнула Цубаки. — Суми, мы с Изаной её поднимаем, а ты заталкиваешь внутрь. Дальше из неё уже будем вытаскивать всё. 

 Ох, не так себе представлял Курокава знакомство с родственниками анэ. Он ждал какой-то злобной старухи, что будет смотреть на людей как на говно и типичной избалованной богатенькой девчонки, которая не знает, с какой стороны надо держать нож. Но всё оказалось с точностью да наоборот. Когда им, наконец, удалось разобрать проклятую сумку — содержимого в которой было больше, чем физически туда могло поместиться — анэ уже нормально представила его своим родственницам. Курокава ожидал разного, но не того, что на фразу Цубаки «Это мой брат» бабка сложит ладони на груди и, пустив скупую слезу, пробормочет, что она всегда мечтала о внуке. Похоже, Изана понял, от кого у анэ эта её чокнутость. А вот мелкая Сэки сперва пилила его подозрительным взглядом своих кукольных глаз, но спустя какое-то время чуть расслабилась и перестала думать, что он вытворит какую-нибудь хуйню. 

 — Бабуль, как додзё? — Цубаки налила себе ещё чаю, подталкивая к младшим их любимые сладости. Изана вгрызся в имбирное печенье, пока Сумирэ довольно жмурилась от медового кекса. — Не уничтожили его без тебя? 

 — Ещё бы управляющий это позволил! — усмехнулась Игараси, размешивая в чае одно из привезённых ею варений. — Ваш дед бы с Того Света вернулся, лишь бы насадить на катану[3] виновных! — но увидев непонимание на лице мальчишки старушка решила пояснить. — Мой муж был потомком самураев[4]. Но времена менялись, и оружие уже так просто было не поносить, так что один из его предков, остепенившись, создал своё додзё, где и обучал желающих искусству и пути меча. 

 — Ты умеешь фехтовать?! — возмущённо спросил он Цубаки, стукнув своей кружкой о стол, будто вот-вот был готов обидеться, что она скрыла от него такую информацию. 

 — Пф, я и Суми — нет, а вот бабуля... — Сэки стрельнула лукавым взглядом в сторону названной родственницы. — О, да! Это нужно видеть! — Цубаки блаженно прикрыла глаза. 

 Хоть её память и была дырявая как решето, но она ни за что бы не забыла подобное зрелище, хоть и видела его всего раз в жизни. Бабушка тогда пыталась помочь ей вернуть часть воспоминаний и привела в семейное додзё Игараси, где Цубаки вместе с некоторыми учениками смогли убедить Нику показать мастер-класс. Несмотря на почтенный возраст, бабушка уверенно держала меч в руках. Каждый её выпад больше походил на стремительный бросок кобры или может акулы, учитывая её девичью фамилию. Ни одного лишнего движения, хищный блеск глаз и стали, отточенное годами мастерство заставляло следить за каждым шагом женщины, что словно вновь расцвела как в годы юности лишь наедине с мечом. 

 Как позже рассказала бабушка, именно дедушка Ивато обучил её фехтованию, желая, чтоб его прекрасная, словно полная луна, жена могла постоять за себя, и даже если бы самого Игараси не было рядом, один из его мечей мог бы защитить его спутницу жизни вместо него. Бабушка Ника тогда ласково провела кончиками пальцев по ножнам, с печальной улыбкой прошептав, что каждый раз, когда она чистит катану Ивато, ей кажется, словно он стоит рядом с ней. Цубаки только поджала губы и не рассказала об отразившемся в лезвии силуэте, что никак не мог принадлежать старушке, зато очень походил на фотографии дедушки, которые та бережно хранила в стареньком потрёпанном альбоме. Длинный хвост седых волос, округлые очки в грубой оправе, шрам через всю правую щёку и чёрные, словно два уголька глаза, что с такой любовью и обожанием глядели на Нику, что Сэки тогда даже стало как-то неловко. 

 Хотя в голове и промелькнула тихая мысль, если на неё не будут смотреть так же, то отношения Цубаки нафиг не нужны. Кто ж знал, что где-то там ходит её Шиничиро с его ебейшими подкатами. 

 — Был бы ваш дед жив, тоже бы так умели, — печально улыбнулась Ника, покручивая на пальце старое обручальное кольцо. — Из меня учитель никакой, а вот у Ивато был настоящий педагогический дар, который в тебе и проснулся, Огонёк, — она ласково погладила Цубаки по руке. — Но что-то я забылась. Расскажешь о себе, Изана? Должна же я знать, чем дышит мой новообретённый внук! 

 Пока бабушка Ника устраивала Курокаве натуральный допрос с пристрастиями замаскированный под обычную беседу, Сумирэ внимательно его разглядывала, пытаясь сделать разум холодным, как её учила Сэцуко-сан. Вообще, когда Цубаки-анэ заявила, что у неё теперь есть младший брат, она подумала, что та шутит, но сестра выглядела слишком серьёзной. Про Изану анэ раньше упоминала в своих разговорах, но Сумирэ не была знакома с ним лично. И может ей стоило бы начать ревновать, ведь у сестрицы была только она, но... 

  Разве могло что-то подобное укрыться от глаз Цубаки? 

 Анэ ещё долго её обнимала, баюкая в своих руках, и заверяла, что от появления Изаны она не станет любить Сумирэ меньше. И младшая Сэки хотела бы ей поверить, но горький червячок сомнения всё продолжал нашёптывать, что точно также родители забыли и о самой Цубаки, когда та стала неудобной, переключив своё внимание на неё. 

  Так почему сейчас всё должно быть по-другому? 

 Сумирэ не была слепой, она видела, что Курокава больше похож на анэ. Не внешне, нет, но внутренне. В них обоих был этот огонёк, эта жгучесть и шарм, что заставляли людей слетаться к ним, как мотылькам к пламени свечи. У неё такого не было. 

 Сумирэ не была глухой, она слышала, как за спиной её называли красивой куклой. Красивой, но пустой, которая только и способна, что выполнять команды других. Словно марионетка на ниточках, что пляшет для услады глаз окружающих. 

 И хоть Цубаки-анэ и говорила, что это вовсе не так, что она ещё расцветёт самым буйным цветом и огнём... поверить в это не получалось. Она ведь даже к Хайтани пошла только когда убедилась, что родители не хотят для неё брака по расчёту. Любой свой шаг делала с оглядкой на мнение их и других старших родственников! Так о каком «цвете и огне» могла идти речь?! Если в анэ жгучая кровь Сэки и воля потомков самурая Игараси развернулись во всей красе, то вот в ней она заснула летаргическим сном[5] на вечность. 

 Так может яркая Цубаки-анэ просто... устала от её пустоты? 

 — Суми, — вывел её из мыслей голос сестры. — Что такое? 

 — А? Ничего, всё в порядке, — дежурно улыбнулась Сэки, не желая беспокоить анэ такими мелочами. 

 — Врёшь, — недоверчиво прищурилась Цубаки, постукивая длинноватыми ногтями по столу. Бабушка Ника согласно кивнула. 

 — Нет, что ты, мне просто в ванную нужно, — нашла чем оправдаться Сумирэ, тут же поднимаясь со стула и быстрым шагом покинула кухню. 

 — Эх, опять загоняется, — Цубаки устало потёрла точку между бровей. — Пойду, проверю... 

 — Сиди, Ведьма, — фыркнул Изана, вставая со своего места. — Я уже видел такое. Тут не твой комок пуха нужен. 

 — Возможно, мальчик прав, Огонёк, — бабушка Ника задумчиво помешивала чуть остывший чай. — Ты держишь Цветочек в тепличных условиях, но иногда растения нужно ошпарить кипятком, чтоб они по-настоящему прекрасно зацвели. 

 Неуверенность и загоны Сумирэ — их с бабушкой общая головная боль. Сколько бы они ни пытались доказать младшей Сэки, что та всё делает хорошо, она из раза в раз возвращалась к попыткам дотянуться до недостижимого идеала. И благо если Сумирэ пыталась что-то делать, а то ведь могла даже и не браться за что-то просто потому, что заранее твёрдо была уверена «Не получится идеально — незачем и начинать». Ещё хуже дела обстояли с выражением эмоций на публике. Если среди близкого круга людей Сумирэ могла позволить себе вести себя как живой человек, у которого есть и позитивные и негативные эмоции, то вот при посторонних, она пряталась в свою ракушку из дежурной вежливости и учтивости, не позволяя и грамму «лишнего» просочиться наружу. 

 Цубаки колебалась всего пару секунд, но всё же смиренно опустилась обратно на стул. 

 — Позови меня, если что-то пойдёт не так, — попросила она одновременно с тем, как тату сказало довериться в этом вопросе Курокаве. 

 Изана на это только хмыкнул, но всё же милостиво кивнул. Понять, что творится в голове этой Гусеницы, было не так уж и сложно — у неё всё на лице было написано. 

 Из ванной доносился слабый шум воды. Особо не церемонясь, Курокава слабым пинком открыл дверь настежь, заходя внутрь с важностью короля, тут же плавным движением ноги прикрыв за собой. 

 — А мне Ведьма говорила, что у всех Сэки проблемы с агрессией, — манерно растягивая слова, он вальяжно облокотился о дверной косяк, засунув руки в карманы шорт. Сумирэ же с глазами по пять йен таращилась на вторженца. — Видимо напиздела. 

 — Тебе что-то нужно? — дежурная улыбка сама собой налезла на её лицо. 

 — Мне, нет. Тебе, да, — Изана вытащил одну руку из кармана и, набрав из включённого крана в ладонь холодной воды, выплеснул ту Сэки в лицо. 

 — Ты с ума сошёл?! — выпалила та, отплёвываясь от попавшей в рот воды. — Зачем... 

 — Терпеть не могу разговаривать с мёртвыми, — он недовольно скривил губы, окидывая Гусеницу брезгливым взглядом. — Хоть на человека стала похожа, а не на ёбаный манекен. — Сэки на это только поджала губы, но ничего не ответила. Знала, что он прав. — Если думаешь, что Ведьма тебя променяет — ты ещё большая долбоёбка, чем я ожидал. 

 — Анэ не станет... — тихо прошептала Сумирэ, словно сама не верила тому, что говорила. 

 — Тогда какого хуя ведёшь себя так, будто она уже это сделала? — припечатал Курокава. Каждая его фраза казалась Сэки унизительной, обжигающей пощёчиной. — Эта Ведьма, — он мотнул головой в сторону двери, от чего короткий хвост сильно покачнулся, как и пара выбившихся прядей. — Мне все мозги выебала тем, насколько ты пиздатая сестра и что волноваться мне не о чем. 

 — Почему это ты должен волноваться?! — возмутилась Сумирэ, стоило Изане вновь плеснуть на неё водой. 

 — Потому что ты блять ей родная! — выпалил он не раздумывая, но тут же стушевался, поняв что сказал. — Я ей вообще никто, — на грани слышимости прошептал Курокава. — Просто приютский пацан, которого она назвала братом! Братом блять! И ты, — он с силой ткнул пальцем Сэки в грудину. — Та, что имеет эти узы по полному праву, меня бесишь! Если эта Ведьма готова подставиться даже копам, ради приютского, на что она готова ради родной сестры?! И ты, имея всё, готова так легко отказаться! — Изана залился громким, почти истерическим смехом. — Твоя слабость мне отвратительна, — презрительно выплюнул он. 

 Только чтоб уже через секунду самому получить в лицо водой. 

 Сэки тяжело дышала, гневно раздувая крылья носа и стискивая в кулак пальцы, по которым быстро стекали прозрачные капли, падая на пол. Злой оскал искривил плавную линию губ, от чего стали виды длинноватые клыки, а ярко-карие глаза казалось, вот-вот начнут метать в Курокаву молнии. 

 — Это моя сестра! — прорычала Сумирэ, чувствуя, как по щекам катятся злые слёзы. — Я ни за что от неё не откажусь! 

 — Ахуеть, у этой Гусеницы есть зубы, оказывается, — довольно оскалился Изана слизывая капли воды с губ. — Если ты от неё не отказываешься, то почему она должна?! — продолжил он выводить младшую Сэки из себя. 

 — А зачем ей пустая кукла?! — не выдержала Сумирэ. — Только и делаю, что скажут, а анэ живая! Зачем ей «бездушная куколка»?! — она хотела ещё что-то прокричать, как почувствовала почти болезненную хватку на своём подбородке. 

 — Какой долбоёб сказал, что ты «бездушная»? — Изана силой повернул голову Сэки к зеркалу, заставляя посмотреть на своё зарёванное отражение. От слез, кожа местами покрылась некрасивыми алыми пятнами, длинный хвост весь растрепался, а воротник когда-то идеально отглаженной рубашки весь промок. — Где ты видела таких страхолюдных «кукол»? — Курокава отпустил лицо Сумирэ, только чтоб снова плеснуть в него водой. Он же Король, последнее слово всегда должно быть за ним. — Эта Ведьма сказала, что сама выбрала быть твоей сестрой. И если я хоть что-то и понимаю в её ёбнутых мозгах, так это то, что она от своих слов никогда не отказывается! — на этот раз он был готов и легко увернулся от запущенной в него горсти воды. — Так что харэ пиздеть на этот комок пуха! С жиру бесишься и строишь из себя самую несчастную... 

 С каким-то неандертальским криком эта Гусеница резко набросилась на него, повалив на пол ванной. И Изана не понимал, от чего у него гудит в голове, от падения или ора этой ненормальной. 

 — Да чтоб ты понимал?! — схватила Сэки его за ворот футболки. — Не тебе всю жизнь твердят, что ты не имеешь никакого права совершить ошибку! Не тебе твердят, что ты не имеешь права опозорить семью! Не у тебя контролируют, чуть ли не каждый шаг! Не тебе запрещают сильно радоваться или злиться, ведь это может помешать в будущей работе! — она спародировала какой-то противно хриплый голос. — Не тебя считают отмороженной «бездушной куклой», — провыла Сумирэ. — А сестра, единственная, кто видел тебя, вдруг выдаёт, что нашла брата — того, в ком есть всё, чего нет у тебя! — громко шмыгнув носом, Сэки не выдержала и притянула Курокаву ближе, утыкаясь лицом ему в грудь и заливая его футболку слезами. 

 — Человек, которого я считал родным, лгал мне долгие годы о том, что мы братья, — сам не понял, зачем рассказал Изана, неловко похлопывая рыдающую Сэки по спине. 

 — Бессовестный, — бросила эта Гусеница и продолжила реветь. 

 — Да хватит уже рыдать! — спустя пару минут не выдержал Курокава. — Ну, хочешь, я их отпизжу? — в подступающем отчаянии предложил он. Кто б его раньше предупредил, что ревущие девчонки это такой пиздец! 

 — Кого? — шмыгнула носом Сэки, тут же икнув. 

 — Тех, кто тебя «бездушной куклой» назвал, — хмыкнул Изана, потому что эта Гусеница точно не могла сама дойти до такого. Мозгов слишком много. 

 — Хочу, — резко выдала Сумирэ, удивив этим даже саму себя. 

 — Мне всё равно, что... — внезапно распахнулась дверь, являя ошарашенную Цубаки. — Что тут происходит? 

 — Походу примеряю роль старшего брата, — хмыкнул Курокава. — И мне похуй, что она старше. 

 — Тебе пойдёт эта роль, отото, — ласково улыбнулась ему старшая Сэки. — Если вы закончили, то приводите себя в порядок и пойдём, а то бабулю там скоро удар хватит от ваших криков. 

 — Ты всё слышала? — стыдливо провыла Сумирэ. 

 — Да, — облокотилась о дверной проём Цубаки. — И я не могу понять только одного. В какой момент вы решили, что в моём сердце не хватит места для вас обоих? — она действительно хотела узнать, что могла сделать не так. 

 Никто из мелких не проронил и слова. Оба судорожно пытались вспомнить хоть один момент и не получалось. Даже наоборот, больше казалось, что Цубаки пытается их затопить своей добротой и заботой. 

 — Не было такого, — недовольно буркнул Изана, пытаясь отцепить руки Гусеницы от своей футболки. Та, поняв, что всё ещё удерживает Курокаву в своей хватке, тут же отпустила и быстро-быстро закивала, соглашаясь. 

 — И не будет, — мягко улыбнулась им Сэки. — Вы оба дороги для меня и кровь к этому не имеет никакого отношения. 

 Уже позже, посадив этих двух невозможных детей по бокам от себя и обнимая за плечи, Цубаки очень долго распиналась о том, насколько сама мысль, что она променяет одного на другого, абсурдна. Бабушка Ника только ласково глядела на молодежь, перед собой вспоминая, как сама точно также подныривала под руку старшего брата, прижимаясь ближе, когда было особенно страшно. 

 Слушая речи старшей внучки, Игараси не могла сдержать гордой улыбки, ведь её Огонёк пришла ровно к той же мысли, что и она сама, но намного раньше. Уж кто-кто, а она прекрасно знала, что кровные узы могут стать пустым звуком, и даже родной отец может продать своих детей работорговцам за пару бутылок дешёвого пойла. А незнакомый человек, который даже ни слова не понимает из того что ты говоришь, может стать самым родным на свете, готовым Небо с Землёй местами поменять, лишь бы вытащить тебя из ада. Жаль, что ни её муж, ни брат уже не увидят, какие очаровательные дети выросли в этом поколении. Но она постарается прожить как можно дольше — и даже застать правнуков — чтоб встретившись с ними всё им рассказать. Ивато точно будет счастлив, узнать о педагогической стезе старшей внучки, а братец — о самом факте рождения девочек. Ника до сих пор помнила, как у него тряслись руки, когда она в первый раз предложила ему подержать маленький свёрток из пелёнок, в котором спала Мари. Про мужа говорить было нечего — стоило дочке улыбнуться ему своим беззубым ртом и потянуть крохотные ручки к уложенному на плече хвосту, как тот рухнул на колени, беззвучно плача. 

 Вообще, когда Сумирэ связалась с ней и сообщила, что их Огонёк нашла себе молодого человека, она не могла поверить своим ушам, потому что Цубаки и до аварии не очень-то интересовалась отношениями, а после так вообще категорично заявляла, что парнем обзаводиться не собирается, у неё других дел по горло. Но стоило Цветочку прислать ей все ответы, которые этот мальчик — Шиничиро, вроде — дал, как Ника поняла, что вот кто-то такой как раз и способен покорить сердце её внучки. Теперь осталось лично познакомиться с ним и можно давать благословение на свадьбу — старый хрен Аотама вряд ли озаботится этим сам, учитывая, что брак своего старшего сына он одобрил только тогда, когда Ника подставила лезвие вакидзаси[6] к его горлу. Сейчас Игараси надеялась, что дед этого Шиничиро окажется куда более сговорчивым, чем в своё время был старик Сэки. 

 Уже позже вечером, когда Цубаки отправила всех по домам и сидела на кухне, пытаясь хоть куда-то впихнуть все гостинцы, привезённые бабушкой, телефон разразился знакомой мелодией. 

 — Шин, чего так поздно звонишь? — зажала она трубку между ухом и плечом, расставляя варенье в ряд. 

 — «Не угадала», — раздался знакомый, лениво тянущийся голос. 

 — Вакаса? — она недоумённо выгнула бровь. — Чего от Шина звонишь? Что-то случилось? 

 — «Его телефон был ближе. Можешь приехать в бар Курода? Нужно забрать этих двоих по домам», — Сэки могла поклясться, что слышала на фоне знакомые маты. 

 — Сэцу? — Цубаки устало потёрла точку между бровей, направляясь в комнату, чтоб переодеться. Если ей кажется, что она слышит ор Яно, значит, ей не кажется. 

 — «Ага. Она тут вместе с Шином пила...» — внезапные противные звуки резко ударили по уху, но спустя пару секунд они смолкли, но теперь говорил другой. 

 — «Нимфа моя, не сердись только», — слегка заплетающимся языком проворковал Сано. 

 — Я приеду, и мы поговорим, — мягко убеждала его Цубаки. — Ты дышишь прямо в микрофон, мне так ничего нормально не слышно. 

 — «Хорошо», — тоном обиженного ребёнка пробубнил Шиничиро. 

  И что у этих двоих за внеплановый повод для пьянки?

***

Не то чтобы Яно была тем единственным человеком, с которым Сано мог бы поговорить, вовсе нет. Но она была тем единственным человеком, что сказала бы своё мнение о ситуации, абсолютно игнорируя чувства людей. И именно этот непредвзятый взгляд Шиничиро и был нужен.

— Тч, я верно поняла: ты скрывал от мальчишки правду о вашем родстве и теперь удивляешься, какого хуя он смотрит на тебя, как на говно у обочины? — Яно покачивала в руке бокал, от чего кусочки льда с дребезжащим звуком перекатывались из стороны в сторону. — Ты долбоёб или да? 

 — Я просто не понимаю, — Сано зачесал пятернёй волосы назад, откидываясь на спинку стула. — Относился к нему как к брату, а он меня теперь, и видеть не желает... 

 — Блять, как Цуки тебя трезвой слушает, ты ж совсем безмозглый! — обречённо протянула Сэцуко и залпом допив содержимое бокала, с громким стуком поставила тот на стол. Вытянув руку с коротко остриженными ногтями, она пощёлкала пальцами у Сано перед лицом, привлекая внимание. — Слушай сюда, объясняю один раз для ебланов вроде тебя, — Шиничиро сперва свёл глаза в кучу, фокусируясь на пальцах, а потом придвинулся ближе. — Ваш с Цуки Курокава из того типа людей, которых никогда не будут даже пытаться переманить. Таких «диких собак» устраняют вместе с «хозяином». В противном случае от этой собаки будут слишком большие проблемы. Такие люди до безумия преданные, готовы собственным телом закрыть своего человека, — поморщилась Яно, будто вспомнила что-то неприятное. — Для этого пацана ты и был этим «хозяином», но его доверие ты проебал. И поверь, всем вам повезло, что Цуки оказалась рядом. Если бы этот пёс остался сам по себе, кто знает, что бы в его мозгах переклинило. 

 — Хоть и грубо, но ты права, — на выдохе протянул Сано. После краткой головомойки от Цубаки он понимал, что с Изаной стоило тщательней подбирать слова и объяснять даже то, что ему самому казалось очевидным. Да только уже поздно. — Что ж он в эту кровь так вцепился? — Шиничиро с силой потёр ладонями лицо. 

 — Тч, вот ебанько, — фыркнула Яно, тряхнув своим полосатым хвостом. — Пацан бесится, потому что ты ему соврал. Таким людям глубоко похуй какую бы лютую хуйню не творили их «хозяева». Главное чтоб не предали их доверие. Что ты... — она указала на Сано пальцем, едва не попав в нос. — ...собственно и сделал. А Цуки видимо нет. 

 — Да, — тяжко выдохнул Шиничиро и чуть погипнотизировав содержимое своего стакана, сделал большой глоток, поморщившись от крепости алкоголя. — Изана к ней липнет, как Манджиро к дораяки, — усмехнулся Сано от подобного сравнения, вытирая костяшкой пальца губы. 

 — Тч, пример хуёвый, но суть уловила. И готова поставить амулет из волос Ваки, я слышала ревность в твоём голосе, — оскалилась Яно и, подозвав официанта, заказала себе ещё выпивки. 

 — Да пошла ты, Юки-онна, — как-то беззлобно произнёс он, показав средний палец. — Ещё к ребёнку я не ревновал, — отмахнулся Шиничиро слишком быстро, чтоб это было правдой. 

 — Я блять конечно слышала, что отцы ревнуют мать к детям, потому что те забирают себе всё внимание, но... — она скорчила какую-то странную гримасу, будто не могла поверить, что Сано действительно из-за подобного загоняется. — Вы нахуй не женаты, у вас детей нет, а пацана Цуки вообще считает своим братом, как и ты его. У тебя конча вместо мозгов? — Яно вопросительно выгнула бровь, и, стоило официанту принести небольшой кувшин с алкоголем, наполнила свой бокал, тут же опустошив до дна. — Я отказываюсь, воспринимать это на трезвую голову! 

 — Да не ревную я! — повысив голос, отрезал Шиничиро, от чего Сэцуко расплылась в хищной ностальгической улыбке. 

 Всё, о чём говорила Яно, он прекрасно понимал и видел, что Цубаки действительно относится к Изане, как к младшему брату. И был чертовски рад факту, что Курокава доверился кому-то ещё кроме него, но... Сейчас мальчишка направил всё своё внимание на Сэки. И если раньше Шиничиро не особо замечал, как много может быть Изаны вокруг человека, потому что давно привык к этому. То вот когда взглянул на это со стороны, понял, насколько много Курокава требовал к себе внимания, желая, чтоб отмечали только его и никого больше. И Цубаки давала ему это в огромных количествах. Иногда в ущерб их собственным отношениям. С извиняющейся улыбкой она оставляла невесомый поцелуй на щеке Шиничиро, позволяя Изане утащить себя из магазина Сано. 

 И хоть разумом он понимал, что все его загоны бессмысленны — внутри что-то скребло когтями и недовольно рычало, желая, вернуть себе всё то внимание, что принадлежит ему по праву. 

 — Как давно я не слышала этот командный тон, — издевательски растягивая гласные, едва не пропела Яно. — Сидит ещё в тебе где-то Слабейший Король, — она подняла бокал, словно только что произнесла тост. 

 — Кто бы говорил, — Шиничиро вытащил из кармана пачку сигарет и, достав одну, подпалил, глубоко затягиваясь. — У самой если что идёт по пизде, так сразу вылезает Юки-онна. Кстати, как отношения с Вакой? Продвигаются? — Сано выдохнул струю дыма в потолок. 

 — Тч, ну ты и сука! — прорычала Яно, пряча недовольно искривлённые губы за бокалом. — Никак они блять не продвигаются! Этот кошак ебливый будто издевается! Ходит со своими блядскими ухаживаниями, словно я какая-то хрустальная девка, что от одного сильного тычка развалится! Тч, и ведь нормально всё начиналось! — она с громким стуком поставила бокал обратно на стол. — А в один момент его, похоже, что-то в мозги оттрахало во всех позах камасутры и Вака-чан начал вести себя так! — Сэцуко брезгливо скривилась и потянулась к своей сумочке, вытаскивая тонкую сигарету. Шиничиро любезно подпалил свою зажигалку, давая той прикурить. Яно благодарно кивнула. — Вот скажи мне, Сано, где мой Белый Леопард, с которым мы могли пиздеться до кровавых соплей?! Куда делся тот, кто считал меня равной, а не той, за кем нужно следить, потому что одно неверное движение и её распидорасит нахуй?! — негодовала Сэцуко, порой затягиваясь и выдыхая дым кольцами. 

 — Не думаю, что Вака забыл о том кто ты и что умеешь, — Шиничиро недолго сверлил задумчивым взглядом содержимое своего стакана и парой больших глотков опустошил тот до дна. — Может он просто влюбился в тебя? 

 — Тч, ты чё несёшь? 

 — Дослушай сначала, — смерил её Сано тем же взглядом, каким смотрел на провинившихся мелких. — Я имею в виду, что когда вы начали общаться, он относился к тебе как к Юки-онне — бывшей главе банды сукэбан. Но вот вы больше общаетесь, и он понимает, что ты в драке и ты в жизни это разные люди. Вака влюбляется, и хотя он помнит, какой отбитой ты можешь быть, но всё равно волнуется, — Шиничиро пожал плечами, будто это было очевидно. 

 — Сано раздаёт мне советы в отношениях. До какой пизды я докатилась? — Яно зарылась пальцами в волосы, не веря тому, что видела и слышала. Но отчего-то сама мысль, что Имауши может волноваться за неё просто потому, что влюбился — а не считал слабой — приятно грела ту дыру, где когда-то была её душа. — Ты уверен? — недоверчиво буркнула Сэцуко, подняв на Шиничиро подёрнутые алкогольной пеленой разноцветные глаза. 

 — Да хуй его знает, — пожал плечами Сано, наливая себе из кувшина ту бурду, заказанную Яно. — Цубаки бы предложила позвонить, но... 

 — А вот и позвоню! — чуть заплетающимся языком возмутилась Сэцуко. 

 Не слышал бы Сано дальнейший разговор собственными ушами, ни за что бы не поверил, что это говорила Яно! Хоть та и использовала фирменные подъёбы, но все они были произнесены таким воркующим голосом, что Шиничиро начинал подумывать вызвать Юки-онне скорую. Так что он не особо удивился, когда положив трубку, Яно радостно сообщила, что к ним едет Вакаса. 

 — А знаешь, хоть и трус, но не такой уж ты и гандон, — внезапно отсалютовала ему бокалом Сэцуко. 

 — Ты тоже не плоха, — кивнул Шиничиро, подняв свой стакан. — Когда не ведёшь себя как агрессивная сука. 

 — Тч, по-твоему, я должна была с нихуя простить то, что случилось с моими девчонками? — тон голоса Яно стал настолько ледяным, что мог бы вызвать мурашки у любого. Вот только Сано слишком долго имел с Юки-онной дело, чтоб так легко поддаваться её влиянию. 

 — Я извинялся за последствия роспуска банды. Не один раз. И ты это прекрасно знаешь... 

 Шиничиро знал, что рано или поздно этот разговор состоится, понял ещё несколько лет назад, когда Яно смогла найти его в городе и, мгновенно оказавшись рядом, влепила ему пощёчину. Настолько сильную, что в ухе ещё минуту звенело, а после место удара сильно опухло, так что дома пришлось соврать, что очередная девушка агрессивно отказала. Потому что разговаривать об этой ситуации он абсолютно не хотел. Ему тогда будто на обратной стороне век выжгли образ Юки-онны, которая еле сдерживала злые слёзы и безэмоциональным тоном, каким только смертный приговор выносить, сообщила, что по вине грызни каких-то старых участников Чёрного Дракона, погибла девушка. Одна из тех, что была в её банде. Одна из тех за кого Яно несла ответственность. Да, погибла всего одна, но пострадало куда больше. 

 — Тч, да не всрались никому твои извинения, — прошипела Яно, хлопнув ладонью по столу. — Они не вернут Нане два пальца. Не заставят исчезнуть шрам с лица Маюми. Не помогут Юмэко снова не бояться мужчин... — послышался отчётливый скрип зубов. — Они не вернут Карин к жизни, — цокнув языком, она залпом опустошила пол бокала. 

 — Ты права. И имеешь полное право меня ненавидеть, — тяжко выдохнул Шиничиро, устало массируя переносицу. — Но и я поступить иначе не мог. 

 — Ты блять понимал последствия, Сано. Не мог не понимать! И всё равно... 

 — Я примерно представлял, — затушив бычок о пепельницу, он вытащил новую сигарету. Хэх, именно после роспуска Чёрного Дракона он и начал курить. А впрочем, не удивительно. — Но не думал, что последствия будут такими, — Шиничиро задумчиво перекручивал между пальцев зажигалку. 

 — Тч, скорее не хотел думать, — фыркнула Яно, покачав головой. — Ты же ёбанным идеалистом был! Всегда мог найти лучшее в людях, — вот вроде бы она и сказала что-то хорошее, но походило это больше на насмешку. — Терпеть это в тебе не могла! 

 — «Не могла»? — зацепился Шиничиро за формулировку, желая увести разговор в другое русло. — Сейчас уже лучше? 

 — Вот долбоящер, — закатила глаза Сэцуко. — Если б ты меня бесил, как раньше, я бы с тобой пить не стала, — припечатала она, усмехнувшись. — Тч, не верю, что такое могу спиздануть я, но... ты поумнел, Сано. Как минимум, избавился от части конфетти и долбоебизма в своей башке. Колись, у кого мозги спиздил? 

 — Просто вырос, — выдохнул Шиничиро дым куда-то в сторону. — Пришлось, — одними губами прошептал он, что за ладонью не было видно. 

 — Тч, может, и я постарела, — пробурчала Яно, разыскивая истину на дне своего бокала. — Спасибо, что приглядываешь за Карин, — горько улыбнувшись, Сэцуко влила в себя алкоголь, крепко зажмурившись. Оставленная в пепельнице сигарета дотлела до фильтра. 

 Возможно, именно встреча в июле у могилы этой девушки и поменяла что-то в их с Яно взаимоотношениях. Шиничиро все эти года приходил туда хотя бы раз в полгода. Приходил на этот импровизированный мемориал последствий от его решения, прося каждый раз у холодного бездушного камня прощение. Да только есть ли мёртвым дело до живых? 

 — Это малое, что я мог сделать, — поджал губы Сано, потерев шею. — Удивительно, что раньше не столкнулись. 

 — Я редко навещала Карин с тех пор как познакомилась с Цуки, — скрестив руки на столе, Яно уложила на них подбородок, взглядом следя за стекающими по кувшину каплями воды. — Хотя мы вместе приходили пару раз. Но это просто пиздос, — Шиничиро затянулся сигаретой... Зря. — Думаю, Цубаки видит мёртвых. 

 Сано тут же закашлялся, подавившись дымом. Яно сказала что?! Цубаки же не упоминала, что может видеть мёртвых, так с чего она решила... Точно, Сэки же не рассказывала Сэцуко всё о своём даре, вот та, наверное, и придумала что-то своё! 

 — С чего ты это взяла? — сипло решил уточнить Шиничиро. 

 — Тч, когда на кладбище были, она могла просто встать и таращиться на какой-нибудь монумент. Просто с нихуя, а потом эмоции менять, как по щелчку пальцев, — Яно для убедительности повторила жест. — Но когда мы подошли к могиле Карин, Цуки просто взяла и расплакалась, хотя я ей ещё ничего не рассказала. 

 — Не ты ли говорила, что она провидица? — вопросительно выгнул бровь Сано, поражаясь логике Сэцуко и её упрямой веры во всё сверхъестественное. 

 — Тч, а что мешает провидице общаться с мёртвыми? 

 Раньше, вся эта одержимость Яно потусторонним казалась абсолютно нелепой, а иногда и просто издевательством над людьми — Вака очень долго бесился из-за оторванного клока волос, особенно когда видел сделанный из него амулет. Но сейчас, когда Шиничиро знал, да и своими глазами видел, способность Цубаки, он начинал задумываться, а сколько из бреда Сэцуко могло быть правдой? Непроизвольно поправив браслет на запястье, Сано пытался придумать, как переубедить Яно, но это не потребовалось. 

 — Вака-чан! — помахала она рукой, расплываясь в настолько радостной улыбке, что стало сразу ясно — с неё выпивки хватит. Шиничиро кивнул другу в знак приветствия. — Ты припиздохал к нам! 

 — Хм, — оказавшись рядом, Имауши оглядел задумчивым взглядом стол. — Понятно, оба в дрова. 

 — Тч, а вот и не дрова! Мы выпили всего чуть-чуть! — и показала настолько малое расстояние между большим и указательным пальцем, что там и рисовое зёрнышко не поместилось бы. Вот только Вакаса опытный и знает как легко определить, что того же Сано надо переводить со спиртного на воду или вообще отправлять прицельным пинком под зад домой. 

 — Шин, дай телефон, — протянув раскрытую ладонь другу, Имауши ждал, когда Сано переложит в неё мобильник, который лежал прямо перед ним на столе. Шиничиро полез рыскать по своим карманам. — С вас хватит, — констатировал Вакаса и, взяв несчастный телефон, набрал один из номеров в списке контактов. 

 Стоило Яно только понять, что по ту сторону связи была Сэки, как она выдала матерную тираду и, накрыв голову руками, упёрлась лбом в стол. Теперь Цубаки явится по её душу и съест Сэцуко мозг чайной ложечкой! Она уверена, Вакаса мог бы написать ахуенный трактат «Как одним поступком наделать всем невъебенных проблем»! 

 Кажется, всё стало хуже, когда Сано спустя минуту другую разговора с Сэки положил трубку с настолько страдальческим видом, что даже щенок, выставленный на улицу в шторм, не выглядел бы настолько несчастным как он. 

 — Ну, всё, — устало протяну Имауши и уселся на свободный стул. — Сейчас начнётся, — Яно уже хотела было поинтересоваться, о чём он, но вопросы отпали сами собой, только лишь Сано открыл рот. 

 — Она меня не любит, — раздалось трагичное завывание. Затушив сигарету, Шиничиро скрестил руки на столе и, уложив на них голову, начал тыкать пальцем в свой стакан. Сэцуко с Вакасой смотрели на него, как на умалишённого. 

 — Тч, ты ёбу дал? — смогла вернуть себе дар речи Яно. 

 — Ты Ваку ревнуешь? Ревнуешь. Любишь его? Любишь. А Цубаки меня не ревнует — значит, не любит, — пытался донести до них Сано абсурдную, только ему понятную логическую цепочку. 

 — Ой, блять, — протянул Имауши, прикрыв ладонью глаза, лишь бы не видеть этого позорника. 

 — Вот еблан хуерыглый! — хлопнула Яно себя по лицу ладонью, даже своим затуманенным алкоголем разумом понимая, что Сано несёт какую-то лютую хуйню. — Тч, а к кому тебя ревновать? Ты ж только ей и нужен. Кто на тебя позарится? 

 — Опять в нём проснулась королева драмы, — в голосе Имауши слышались не только обречённость, но и пришедшее с опытом смирение. 

 Когда спустя какое-то время входная дверь открылась, впуская чуть взволнованную Цубаки, Яно была готова сама кинуться ей на шею, лишь бы та забрала её куда подальше, потому что и дальше выслушивать нытьё Сано она не желала. И банда вот этого сопливого нытика в прошлом подмяла под себя всю Японию? Сэцуко срочно нужно найти вакидзаси и сделать себе харакири[7], иным способом она не сможет смыть позор от старого поражения этому... этому выкормышу слизняка! 

 — Цуки! Сделай с ним что-то! — ткнула Яно пальцем в Сано, когда Сэки подошла к их столику. 

 — Они ничего не сломали? — обратилась она к Вакасе, как единственному трезвому на этом празднике жизни. Тот только отрицательно покачал головой, перекатывая палочку от леденца из одного уголка губ в другой. 

 И пока Сэки переговаривалась с Имауши о такси и оплате счёта, она не обращала внимание на сверлящего её обиженным взглядом Сано. Так что не было ничего удивительного в том, что Шиничиро просто в один момент притянул её к себе, усаживая на колени. Обхватив Цубаки поперёк талии руками и уложив подбородок ей на плечо, он с самым независимым видом пробурчал. 

 — Я еду с тобой.

***

Цубаки искренне порадовалась, что у Шиничиро в пьяном состоянии не было проблем с координацией и тот спокойно смог подняться вместе с ней на второй этаж и дойти до квартиры. Проблема состояла в другом.

Дикая невнимательность и в ебеня поломанная логика. 

 Сэки совершенно точно видела в зеркало заднего вида, как ржал водитель, пока Сано старательно ей доказывал, что под полами кимоно она прячет лисьи хвосты. Тот факт, что Цубаки сидела в джинсах и вообще была человеком, а не ёкаем, Шиничиро ни капельки не смущал. Ей оставалось только надеяться на везучесть Вакасы и остатки благоразумия Сэцу. Кого она блять обманывает — эта засранка родилась без него! Мысленно помолившись Сущности за спасение ментального здоровья Имауши, Цубаки осторожно вела за собой Шиничиро в сторону ванной, оставив позади закрытую дверь и кое-как расставленную обувь. 

 — Так, нужно тебя умыть и переодеть во что-то, — тихо бубнила Сэки себ под нос, но в оглушающей тишине квартиры её прекрасно было слышно. — Подождёшь меня? Я быстро за вещами сбегаю, — заведя Сано внутрь, она усадила его на маленькую табуретку возле бортика ванной. 

 — Снова меня оставляешь, — насупился он словно маленький ребёнок. 

 — Я очень быстро вернусь, — мягко улыбнулась ему Цубаки, невесомо целуя в кончик носа. Едва не споткнувшись о вытянутые во всю длину ноги Шиничиро, она широкими шагами протопала в комнату, на ходу вспоминая, где лежали вещи, которые она «ненадолго одолжила» у Сано. 

 Стоило Сэки только уловить краем уха странный стук и шум включённой воды, как выхватив из шкафа вроде бы шорты, она пулей вернулась обратно, лишь только для того, чтоб обнаружить Шиничиро, который как есть — в одежде — залез в ванную и поливал себя из душа. 

 — Шин! Ты что творишь?! 

 — Прячу в воде свои слёзы, — монотонно протянул он, посмотрев на Сэки щенячьим взглядом. — Моя нимфа меня не любит... 

 — Ты что несёшь? Люблю, конечно! — кажется, она поняла, про какой драматизм ей объяснял Вакаса. Подойдя ближе, Цубаки забрала из рук Сано душ и выключив воду, присела на бортик ванной. — Выброси подобные мысли из своей красивой головы! Разве я дала хоть раз повод думать, что ты не важен для меня? — она осторожно убрала кончиками пальцев, налипшие Шиничиро на лоб влажные волосы. 

 — Тогда почему ты меня не ревнуешь? — с подозрением прищурился он, тем не менее, позволяя Цубаки стянуть с себя промокшую футболку. С непонятным, похожим на икоту звуком Сэки швырнула ту назад, попав на стиральную машинку. 

 — А должна? — немного растерялась она. — Ревнуют, если боятся, что вторая половинка их оставит. Но ты так не поступишь, и я это прекрасно знаю, — нежно улыбнулась Шиничиро Цубаки, нагнувшись к нему. 

 — Тату? — наклонил голову набок Сано и приподнял низ футболки Сэки, открывая вид на рисунок. 

 — Не только, — частично согласилась она. — У тебя не тот склад характера, — подцепив цепочку на шее Шина, Цубаки потёрла между пальцев подвеску-дракона. — Ты совершенно не любишь стараться, а с новыми отношениями именно это и придётся делать... — Сэки слабо захихикала, видя, как Сано недовольно поджал губы. 

 — Ты меня сейчас ленивым назвала? — он вопросительно выгнул бровь. — Всё! Моё сердце разбито! И я умру в этой ванной, утонув в своих горьких слезах! 

 Шиничиро откинулся назад, прикрыв ладонью глаза, хоть и подглядывал за реакцией Цубаки через щели между пальцев. Так что от него не укрылось то, как она быстро облизнула губы, оглядывая Сано с головы до ног. Что и говорить, а красивого полуголого промокшего парня в своей ванной не каждый день увидишь. 

 — И как я могу склеить твоё сердце обратно? — хищно усмехнулась Сэки, обнажая клыки. 

 — Раньше поцелуй прекрасной нимфы отлично с этим справлялся, — с важным видом кивнул Сано, не забывая придерживаться своего театрального образа страдальца. Ухватив Цубаки за руку, Шиничиро потянул её на себя, заставляя Сэки потерять равновесие и упасть на него. Жар родного тела пьянил сильнее алкоголя, а распахнувшиеся в удивлении светлые глаза казались как никогда волшебными. — Но сейчас этого мало, — прошептал он в сантиметрах от желанных губ. 

 — Шин, ты пьян, — настояла Цубаки, гулко сглотнув. Старые следы давно сошли и так и хотелось оставить на чистой коже пару (десятков) отпечатков зубов. Хотелось снова услышать, как Сано забывшись, стонал во весь голос, заставляя что-то внутри неё делать сальто назад. Что же этот дракон с ней делает? 

 — Ага, — легко согласился он, укладывая руки Сэки на задницу, подтягивая её ближе к себе. — Я давно пьян тобой, — сократив оставшееся расстояние, Сано впился жадным поцелуем в губы Цубаки. И Сэки начала подумывать, а может ли алкоголь передаваться подобным способом, потому что она точно могла ощутить, как слабели ноги, и в голове становилось блаженно пусто. — Но это не важно, — ненадолго отстранился Шиничиро, только чтоб спуститься ниже, начав покрывать чувственными поцелуями шею. — Ведь единственной преградой, которую я смогу принять в наших отношениях, будет только латекс. 

 — Какой же ты... — Сэки всё же смогла отстраниться и, наплевав уже на всё, стащила с себя промокшую из-за Сано футболку. Приподнявшийся вслед за ней Шиничиро, крепко обнял Цубаки, умостив голову у неё на груди. С каким-то подозрительно довольным видом он разглядывал подвеску перед своим носом. 

 — Тебе идёт дракон. И на шее, — оставил Сано лёгкий поцелуй на грудине. — И на рёбрах, — провёл он кончиками пальцев по контуру татуировки. — И под тобой, — по слогам прошептал Сано. 

 Знал ли Шиничиро, что подобными словами нагло провоцировал Цубаки? Конечно! Добился ли он своей цели? Ещё как! Зарывшись пальцами во влажные волосы Сано на затылке, она сжала их, оттягивая. Заставив его запрокинуть голову назад, Сэки оставила ощутимый укус у основания шеи, едва не задев цепочку зубами, пряча томный взгляд за полуприкрытыми веками. 

 — Ты после смерти не становилась вампиром? А то тебе так нравится присасываться к моей шее... 

 — Только попробуй пошутить про отсасывание чего-то помимо крови, — угрожающим тоном пророкотала Цубаки и, подвинув ногу, упёрла колено Сано в район ширинки джинс. 

 Одна рука на затылке, другая под подбородком и вот он уже не может отвести от такой Сэки совершенно шальной взгляд. У Шиничиро такого не заметить, но у Цубаки прекрасно было видно, как зрачки всё сильнее теснили радужку, перекрывая светлые нефриты непроглядной чернотой. Он прекрасно помнил о любви Сэки к контролю, но... 

  Он слишком долго был главой, чтоб это не оставило сильный отпечаток. 

 — Отпусти, — одно слово. Одно грёбаное слово, а у Цубаки всего на миг дрогнули руки, вместе с взорвавшимся в районе позвоночника зарядом фейерверка. — Цу-ба-ки, — ладонь Шиничиро оказалась на обратной стороне её шеи, даже не удерживая. Он просто водил кончиками пальцев по выступающим позвонкам, доходя до кромки волос и обратно, а Сэки охватило странное ощущение, будто весь контроль у Сано в руках. 

  Не у неё. 

 Но вместо ожидаемого дискомфорта, изнутри поднимался шальной, пузырящийся, полный предвкушения азарт. Словно она снова в первый раз села играть в карты с серьёзной ставкой, а никакой способности и в помине не было. И победитель совершенно не ясен. 

 — Спальня? — вопросительно выгнула она бровь, не имея возможности удержать расплывающиеся в довольной улыбке губы. 

 Ответом ей была почти зеркальная усмешка.

____

[1] - Макраме́ (фр. macramé, от араб. مقرمة‎ «тесьма, бахрома, кружево» или с тур. — «шарф или салфетка с бахромой») — техника узелкового плетения. Разновидность прикладного искусства.

[2] - Игараси 五十嵐 — 50 штормовИвато 巌 — скала; утес. 登: 1) подъём; восхождение; 2) [のぼる (нобору)]: японское мужское имя;

[3] - Ката́на — длинный японский меч (дайто:). По форме клинка катана напоминает шашку, однако рукоять у неё прямая и длинная, что позволяет использовать двуручный хват.

[4] - Самурай (яп. 侍, по-японски также используется слово «буси» (武士)) — в феодальной Японии — светские феодалы-мужчины, кроме онна-бугэйся, начиная от крупных владетельных князей (даймё) и заканчивая мелкими дворянами; в узком и наиболее часто употребляемом значении — военно-феодальное сословие мелких дворян. Хотя слова «самурай» и «буси» очень близки по значению, но всё же «бу» (воин) более широкое понятие, и оно не всегда относится к самураю. Часто проводят аналогию между самураями и европейским средневековым рыцарством, но такое сравнение во многом неверно.Само же слово «самурай» происходит от старинной неопределённой формы глагола «служить» (яп. 侍ふ сабурау); то есть самурай — служилый человек. Самураи — не только воины-рыцари. Они были и телохранителями своего даймё или сюзерена, и в то же время его слугами в повседневной жизни.

[5] - Особое болезненное состояние человека, напоминающее глубокий сон. В состоянии летаргического сна человек способен находиться от нескольких часов до нескольких недель, а в исключительных случаях он может затянуться на годы.

[6] - Вакидзаси — короткий японский меч (сёто). В основном использовался самураями и носился на поясе. Его носили в паре с катаной.

[7] - Хараки́ри (яп. 腹切り), или сэппуку (яп. 切腹) (букв. «вспарывание живота»), — ритуальное самоубийство методом вспарывания живота, принятое среди самурайского сословия средневековой Японии.Эта форма самоубийства совершалась либо по приговору, как наказание, либо добровольно (в тех случаях, когда была затронута честь воина, в знак верности своему даймё и в иных подобных случаях). Совершая сэппуку, самураи демонстрировали своё мужество перед лицом боли и смерти и чистоту своих помыслов перед богами и людьми.