Страх темноты

Июль 1985.

 Петя оглянулся. Дверь именно закрылась. Не захлопнулась, не защелкнулась на замок, не ударилась с силой о косяк, подняв облако вековой пыли. Нет. Ничего такого. Просто мальчик Петя передал ей кинетическую энергию и, подчиняясь законам физики, дверь тихо прикрылась. Дом не затрясся, стекла не вылетели, к мальчику не бросились призраки давно мертвых людей, которых полно в таких домах, если верить рассказам соседских мальчишек. 

 Петя стукнул мячиком об пол. Что-то под досками быстро кинулось в сторону.

- Мыши, – закатил глаза мальчик. – Ненавижу мышей.

 Он пошел вглубь дома, отбивая мячик от пола. Этот звук казался родным. Чем-то из мира живых, из реального мира. Ему нужна была какая-то связь с реальностью, потому что видит бог, все происходящее казалось ему нереальным.

 Дом был наполнен легкой туманной дымкой. Такой, что бывает по утрам: стоит легкий прозрачный туман, от которого яркие здания кажутся блеклыми призраками, а цвета становятся грязными, тусклыми. Что-то подобное происходило и в доме. Сквозь окна проникали прямые солнечные лучи, в свете которых Петя видел бешеный танец пылинок. Было странно, что лучи эти проникали лишь через одно окно, которое было ближе к Пете. Остальные окна оставались подернутые мраком.

 Из коридора вело два прохода: один на кухню, где и светило солнце, а второй в комнаты. Петя заглянул сначала на кухню. Как это ни странно, но она казалась вполне себе обычной кухней с необходимыми принадлежностями: стол, стулья, комод с посудой – все было на месте, словно дом никто и не покидал.

Тихо скрипнула половица.

 Петя оглянулся. Дом был пуст. За ним кто-то наблюдал. Кто-то наблюдал за ним из окон дома (просто Петя откинул мысль, что сам дом может за ним наблюдать) и теперь наблюдает, прячась за стенами (... или под полом) и смотрит на Петю. Тихо скребется и поскрипывает половицами, чтобы его напугать. Но Петя не такой, он не из пугливых. Этому «кому-то» придется, как следует постараться, чтобы его напугать. Петя готов был зуб за это отдать. 

 Он стукнул мячиком и подошел к окну, из которого струился солнечный свет. Небо затягивалось, и солнце светило лишь из редких разрывов туч. Город погружался в предгрозовую тьму, когда погода застывает, словно готовясь к тому, что должно произойти.

- Надо поторопиться, – вслух произнес Петя, чтобы услышать свой собственный голос, чтобы он вывел его в реальный мир. Но голос мальчика дрожал и это сильнее напугало его.

 «Пыф»

 Он вышел из кухни и направился в соседний коридор. По стенам висело множество портретов разного размера. И только портреты. Ни одного пейзажа или натюрморта. Лиц мальчик не разобрал, так как картины были покрыты толстым слоем пыли. Они все казались Пете серыми, словно лица покойников.

 Дом тихо заскрипел и громко застонал. Петя вжался в стену, а его мячик выпал из рук и покатился по коридору. Сердце бешено забилось в груди. Он слышал, как оно стучит в висках, как бьется в запястьях. На лбу выступил холодный пот. Лишь минуту спустя мальчик понял, что стон - этот просто сильный порыв ветра, а скрип – скрип старых досок, потревоженных начинающейся бурей.

Петя отлип от стены и попытался отыскать свой мячик. Его нигде не было.

- Наверное, в комнату укатился, – прошептал он.

- Наверное... наверное... - повторил дом.

 Мальчик сжал кулачки и прикусил губу, чтобы не закричать. Эхо, это всего лишь эхо, думал он. Эхо - больше ничего. 

 Он заглянул в комнату. Там никого не было. Он очень боялся, что заглянув, увидит лицо мертвеца, что будет точно также выглядывать с другой стороны. Покойник прошепчет: «Здравствуй, Петя», - и откусит ему нос. Этого не произошло. Комната была заставлена мебелью, как и кухня, что было странно для дома, что уже множество лет стоит заброшенным. У левой стены сервант с хрусталем покрытым паутиной и серой пылью. Рядом стеллажи с книгами. В центре столик и накрытый красным покрывалом диван. Справа пара кресел и проход в соседнюю комнату. У дальней стены комоды и большие напольные часы. Все это выглядело настолько старым и дряхлым, что казалось, рассыплется от простого дуновения.

 Петя осторожно шагнул в комнату. Ощущение что за ним наблюдает, усилилось многократно. Но кто? Откуда? Петя стал озираться по сторонам. Картины? Фотографии? Только теперь мальчик заметил, как много старых снимков стоит в комнате. Они были везде: на полочках с книгами, в сервантах с хрусталем, на столике в центре, на каждом комоде. Десятки, сотни старых фотоснимков.

Это все фотографии, это они смотрят на него.

 Петя осторожно взял один снимок, покрытый толстенным слоем пыли и протер его, ожидая, что как только он это сделает и уберет руку, в него вопьются два живых глаза и фотография начнет смеяться. Петя осторожно убрал руку и громко ахнул. Он не знал что хуже: то, что он увидел или если бы фотография посмотрела в ответ. 

 На снимке был изображен человек, сидящий в этой комнате в пол-оборота. На нем был старинный костюм, вероятно черного цвета, Петя не мог сказать точно, снимок был черно-белый. Это, пожалуй, все, что можно сказать о снимке. У человека на нем не было лица. Просто серая сплошная маска без глаз, рта, носа, волос и ушей.
Он уронил снимок на полку, и вместе с ним упало еще несколько. Люди на всех снимках были серыми словно покойники и не имели лиц. Петя поднял голову на висящую на стене картину. Высоковато. Он подпрыгнул и зацепил ее рукой. Картина упала. Ее рамка раскололась. Петя поднял полотно. Тот же человек что и на фото и тоже без лица.

 Что-то мягкое с силой ударило его по затылку. Петя оглянулся и увидел свой мячик. Он отскакивал от пола в метре от него. Ударившись пару раз, мячик упал на пол, словно тяжелая гиря и замер. Сердце мальчика чуть не остановилось. Он вжался в стену и стал затравленно озираться. Было тихо. Мячик лежал не двигаясь.

Скрипнула половица.

 Петя сидел не двигаясь и прислушиваясь ко всем звукам в доме не меньше получаса. Он боялся двигаться, боялся дышать, боялся смотреть на мячик. С картин и фотографий на него взирали мертвые безликие люди. Под полом что-то копошилось и мерзко скреблось. Все чаще раздавались завывания. Часть дома скрипела от сильного ветра, готовая обрушиться в любой момент. Но никто больше не появлялся, никто не кидал мячик, никто не скрипел половицами.

 Петя поднялся. Пристально глядя на мячик он обошел его по кругу опасаясь приближаться к тому, что уже один раз напало на него. Убедившись, что мяч не двигается, он, наконец, повернулся к нему спиной и вышел из комнаты, снова попав в коридор с окном, старой деревянной дверью сколоченной наспех из досок и красной дверью в самом его конце.

 Внимание Пети привлекла одиноко стоящая фотография маленького мальчика. Он взял ее, чтобы взглянуть поближе и с ужасом обнаружил, что на снимке изображен он сам, в этой вот комнате с мячиком в руке. Он выронил снимок, и тот упал на пол, разбрасывая треснувшее стекло. Если все, что происходило до этого, мальчик еще мог как-то объяснить, то этот снимок был за пределами его понимания. Как его могли сфотографировать в этом доме, в этой одежде в этом возрасте в данный момент и тут же получить снимок и поставить его в рамку?    

Петя решил, что с него хватит, пора отсюда уходить и вообще это изначально была плохая идея.

Но за ним наблюдали. Наблюдают и сейчас.

 Петя подозрительно посмотрел на дверь за своей спиной из кривых серых досок. Сквозь щели ничего не было видно. Но там точно что-то было. Оно там притаилось, дожидалось его. Но нет, он не так глуп, чтобы попасться на этот трюк и открыть дверь, выпустив мертвых наружу. Нет пусть пялятся сколько угодно со своих снимков и картин, но к нему не приближаются.

 Перед тем как уйти, Петя бросил взгляд за окно, чтобы проверить погоду и застыл как вкопанный. Он подошел ближе и, раскрыв рот, смотрел как за окном, спокойно облизывая и поедая застывший мир клубиться белый, словно молоко туман. Вокруг были незнакомые ему дома, незнакомые парки, даже растущие там деревья были для мальчика в диковинку. На улицах крупного города, огромного города с высокими домами, что подпирают небеса, мирно спали брошенные всеми машины. Посреди проезжей части стояла коляска для близнецов, большая, как космический корабль. И туман медленно все это поедал, все больше и больше захватывая город, который давно перестал жить. Петя видел это, видел, как тихо стоят деревья, не шевеля ни одним листиком, словно они давно умерли, а это их призрачные двойники. Ветра там нет и жизни там нет. Этот город застыл.

- Застывший мир... - прошептал Петя.

- ЗаААастыЫЫвшИй миИИИир... - повторил за ним голос, который то звучал громче, словно он к тебе приближался, то затихал, словно говорящий это уходил в другую часть дома и вообще прятался за толстым стеклом. 

 Петя резко оглянулся. За спиной никого не было, но он точно знал, откуда идет голос. Голос шел из коморки прикрытой покосившейся дверью. Петя уставился на нее затаив дыхание, слыша, как сердце все громче бьется в груди и как начинает пульсировать его опухающее лицо. Он смотрел на дверь до ряби в глазах, не моргая и не отводя взгляда.

 Дверь тихо заскрипела и стала медленно открываться. В узком проеме чернела пустота. Мальчик вжался в стену. Ноги его стали ватными и подкосились. Он медленно скатился на пол. Дверь застыла, открывшись сантиметров на двадцать. Повисла тишина. Петя молчал. Дом молчал. Туман тихо доедал город. Вот в проеме появились четыре серых пальца и медленно схватились за дверь возле ручки. Сердце Пети стукнуло последний раз и замерло. У мальчика все сжалось внутри, он с хрипом втянул воздух, и оно снова заколотилось, грозя переломать ребра. Он чувствовал, что во тьме проема кто-то смотрит на него, кто-то, кому принадлежат серые пальцы. И когда в этой темноте он смог разглядеть лицо, то впервые громко закричал.

Мать хватилась сына спустя час, как он ушел из дома. Она позвонила мужу на работу так как не нашла его на своей улице, не смогла найти и на соседней. Отец Пети прилетел, словно вихрь, спустя пятнадцать минут. Он бросил машину прямо в центре дороги и кинулся искать сына. На их крики стали выходить соседи, спрашивая, что случилось. Получая ответы, они в ужасе вздыхали и приступали к поискам. Пожалуй, каждый из них задумывался, где следует поискать, но не говорил этого вслух, ведь означать это могло только одно.

 На исходе второго часа отец уверенным шагом, словно скала, двинулся к старому дому. Его не смогли остановить, ни родные, ни друзья. Все знали, какие слухи ходили вокруг дома, все слышали эти страшные истории, но все молчали и просто обходили дом стороной. Отцу Пети было плевать на все. Он вошел в дом, выбив дверь ногой, громко зовя сына. Ему никто не отвечал. За ним никто не пошел. Все столпились возле калитки дома, что болталась на одной петле и нервно поглядывали на черные окна. Как раз начала собираться буря и многие стали расходиться, ссылаясь на то, что мальчик играет где-нибудь в другом месте и вернется домой до бури.

 Остановил всех громкий крик отца мальчика, который сорвался на рыдания и громкие причитания. Люди переглянулись, но войти не решились. И только когда отец Пети закричал: «Мой сынок, мой малыш», - они кинулись в дом. Отца нашли на кухне. Он стоял на коленях и громко рыдал, а прямо над ним раскачивалось мертвое тело мальчика повешенного на старом кожаном ремне. Он висел рядом с дверью, а взгляд его пустых глаз был обращен к единственному окну. Конечно все без слов признали в мальчике Петю, но вот только Петя этот был года на три старше того мальчика, что покинул два часа назад родной дом сказав матери, что идет погулять. Этот мальчик имел длинные грязные светлые волосы, словно пещерный человек, и одет был в лохмотья, в которых с трудом угадывалась одежда Пети.

 Вечером этого дня родителям сообщили, что мальчик умер не насильственной смертью. Его никто не убивал и он сам повесился. А еще им сказали, что возраст ребенка никак не восемь лет. Что это тело принадлежит одиннадцатилетнему мальчику. А еще им сказали, что это тело точно принадлежит Пети. А еще они сказали, что понятия не имеют как это возможно. А еще им сказали, что их сын умер два дня назад.

 Буря в этот день разразилась страшная и повалила несколько деревьев, повредив линии электропередач и оставив весь город без света.