2 - Он был ровно посередине.
Декабрь 1985.
Мужчина дернулся и проснулся. Он лежал у себя дома в своей кровати, одеяло было собранно в ногах, а в квартире было подозрительно светло. Он, прищурившись, посмотрел сначала на сияющие белым окна, а затем на свой будильник.
9:31
- Твою мать! – закричал он, спрыгивая на пол. – Твою же гребанную мать, срань господня, проспал.
Он кинулся в коридор, по пути раскидывая домашние тапочки и ударяясь пальцем об угол стола (другого и быть не могло, просто не могло, эти углы стола специально создал дьявол, чтобы о них бились маленькие и беззащитные мизинцы, когда ты совсем этого не ждешь). Он снова заорал, как следует выматерился и, постанывая, на одной ноге доковылял до тумбочки возле двери.
На ней стояло то, что ему сейчас было так необходимо – новенький красный дисковый телефон. Он упал на тумбочку, и одной рукой поднимая трубку, а второй поправляя огромные полосатые семейные трусы, принялся вспоминать номер. Ответ быстро всплыл в его памяти, и он начал набирать заветные пять цифр. Он крутил диск телефона и нервно постукивал здоровой ногой, ожидая, когда диск вернется на свое место. Со временем ему стало казаться, что с каждым поворотом диск крутится все медленнее и медленнее. Он яростно его крутанул на цифру 9 и быстро отпустил. Тут он и ошибся, не докрутив диск, и номер не набрался.
- Да едрить тебя в зад! – заорал мужчина, набирая номер заново, но уже осторожнее.
В трубке раздались длинные гудки. Он покорно ждал. А гудки все тянулись и тянулись, заставляя его терять терпение. С той стороны явно не торопились отвечать.
- Ну же... ну же... - нервничал он.
С другой стороны раздался щелчок и через секунду до него долетел голос девушки и еще какой-то посторонний, но очень громкий звук.
- А-а-а-ллл-о-о. – протянула девушка, явно чем-то увлеченная с характерным причмоком в конце, что мог означать только одно – она равнодушно жевала жвачку.
- Светочка, ангел мой, - ласково и очень напряженно начал он, – скажи мне на милость какого хрена ты так долго не отвечаешь, да еще и жуешь эту дрянь на работе?..
- Сергей Викторович? – пискнула «Светочка» в трубке, что-то выплевывая.
- Нет, бля, Папа римский. Ты мне вот скажи... что это? – внезапно спросил он прислушиваясь. – Что за звук?
- Э-э-э... нет никакого звука. Наверное, помехи на линии.
Звук прекратился, но это были явно не помехи, а что-то знакомое, что-то такое, словно пилой по дереву. Или нет? Стоп, словно...
- Ты что, снова точишь свои когти, гарпия? – заорал он.
- Но, Сергей Викторович...
- Что Сергей Викторович? Я тебе, сколько говорил заниматься этим дома?
- Много... - виновато, словно маленький ребенок ответила Света.
- Вот именно... но да ладно, – внезапно смягчился он. – Что там происходит?
- Ничего... Сергей Викторович.
- Меня кто-нибудь спрашивал?
- Сегодня? – и быстро осознав глупость своего вопроса, Света добавила. – Насколько я знаю, нет.
- Хорошо, это хорошо. Так, меня ни для кого нет. Скажи у меня важная встреча... ну скажем на «разрезе». Все ясно?
- Да... а, Сергей Викторович, а где вы на самом деле?
- Не важно. Скоро буду.
Девушка еще что-то пыталась спросить, но он уже яростно кинул трубку на рычажки и телефон пронзительно взвизгнул.
Мужчина принялся быстро натягивать на себя одежду, по пути решая не чистить зубы и не тратить время, так как следующий автобус до Ремонтно-механического завода в десять часов, а сейчас без двадцати десять. Потому он просто вставил в рот одну из двух оставшихся сигарет с фильтром из пачки «Космос» и закурил, решив, что запах табака перебьет запах гнили.
Он курил и одевался, не обращая внимания, как пепел падает на пол и как следом за ним улетело несколько угольков, прожигая мелкие дырочки в старом бабушкином ковре. Он подошел к окну и попытался выглянуть наружу, именно попытался, так как все окна промерзли настолько, что могли пропускать лишь приглушенный солнечный свет.
Он ругнулся и включил телевизор. Снова несколько угольков полетело на пол. Найти нужный канал труда не составило. Их было всего три. Он повернул ручку на пожелтевшей коробке с усилием профессионального штангиста, иначе она не поворачивалась, и взглянул на экран. С него миловидная девушка вещала какие-то новости. Он ее не слушал. Его интересовала цифра в правом верхнем углу. Там было написано «-35».
- Вот же срань, – выругался он, и стал одеваться теплее, продолжая жечь свой ковер.
Хотя чего он ругается? На позапрошлой неделе столбик термометра опустился до «– 45» и позакрывали все школы и детские сады, а в прошлый понедельник и все выходные до него за окном было «-52». Веселое времечко.
Хотя как ни странно детвора все равно выбегала на полчасика на улицу покидать снежки или скатать снежную бабу. Они конечно были укутаны так, что только глаза и было видно, но зато шапки и шарфы так сильно покрывались инеем, что детки становились похожи на отпрысков белых йети.
Сергей натянул толстенное серое пальто с утепленным подкладом, длиною чуть ли не до пола, и поднял высокий воротник. На голову он нацепил ушанку с завязанными на макушке ушами. Взглянув в зеркало, он кивнул и вставил в зубы последнюю сигарету, смяв пачку и бросив ее на пол.
9: 45.
Он закрыл за собой дверь и, звеня ключами, спустился на первый этаж. Выбежав на улицу, он тут же попал в ледяные объятия сибирского январского утра. Поежившись, он натянул толстые перчатки с кожаными вставками и двинулся к остановке, попыхивая сигаретой.
Жил он по адресу - ул. Маяковского дом 58 и до остановки оттуда было рукой подать. Ему нужно было миновать лишь один дом, и он на месте. Даже дорогу не требовалось переходить. Волновало только одно: автобусы могли не завестись после холодов в выходные и тогда он серьезно попал. Дойти пешком до завода от дома было невозможно, учитывая температуру. К тому же иногда дул ледяной ветер, который словно острыми ножами резал обожженное морозом лицо. Нет, пешком он точно не пойдет. Если так, он лучше вернется домой и притвориться больным.
Сергей дошел до остановки и заметил там еще одного человека в черной фуфайке рабочего. Он сидел на ледяной лавочке рискуя оставить там свои яйца, привалившись боком к металлической стенке. Сергей бросил окурок в снег и встал рядом.
- Автобус не проходил? – спросил он.
- Неа, – ответил человек на остановке и покосился на дорогое пальто Сергея.
- Видимо успел.
- А то.
Дальше они ждали молча. Автобус не приехал через десять минут, не приехал и еще через десять. Сергей стал замерзать. Ноги словно превращались в ледышки, а ляжки уже сводило от мороза. Он думал, что такими темпами они просто отпадут кровавыми кусками мяса. Ветер дул все сильнее и остановка совсем его не защищала, а казалось наоборот, повышала скорость ветра. Лицо уже одеревенело, не спасал и толстенный высокий воротник. Мочки ушей онемели, пальцы в перчатках превратились в ледышки.
Сергей взглянул на часы – автобус задерживался уже на семь минут. Точно не приедет, зуб даю. Он покрутился и снова взглянул на человека на остановке. Он казалось, мирно дремал. Сергей вздохнул такой морозоустойчивости, но потом решил, что этот рабочий уже принял с утра на грудь и потому так легко переносит мороз и ветер.
На металлических трубах, из которых и состояло сидение скамейки, лежала газета за прошлую неделю. Сергея привлек заголовок, и он, переступая с ноги на ногу словно пингвин, добрался до нее и попытался поднять. Газета примерзла одной стороной к лавочке и потому с треском порвалась, когда мужчина ее поднимал.
Он взглянул на нужный ему огрызок и прочитал:
«Спустя три месяца, разбирательство по делу о гибели Оксаны Федеровой все продолжается. Следователи никак не могут понять мотивов ее подруги и сослуживицы Марии Шараповой, которая по версии следствия и толкнула ее на проезжую часть. Хотя несколько свидетелей и заявляют, что видели, как девушка шагнула сама, факты говорят об обратном. Например, она стояла спиной к дороге и не могла видеть машину. А водитель заявляет, что девушку «словно пушкой выстрелили на дорогу».
Сама же Мария по этому поводу ничего конкретного сказать не может. Иногда она начинает повторять одно и то же про маму покойной и какую-то тайну, а иногда она просто часами плачет в кабинете следователя. Виноватой она себя не признает. Как бы там не было следствие продолжается, и мы надеемся, что правосудие восторжествует».
- Что пишут? – внезапно спросил спавший до этого момента мужчина, протягивая широкую картонную пачку «Примы».
Сергей показал ему огрызок газеты и улыбнулся, принимая папиросу.
- Спасибо.
- Да бог с тобой, – махнул рукой мужик. – А, эта баба, что свою подругу убила?
- Угу, – кивнул Сергей, сжимая папиросу зубами.
Мужик достал из кармана коробок спичек, и быстро скинув варежку, стал чиркать одной из них. Но все они гасли на ветру, а кожа краснела все сильнее. Но вот он смог высечь искру, как пещерный человек и спичка вспыхнула у него в руке. Он дал прикурить сначала Сергею, а потом прикурил и сам.
- Я так думаю, виновата она, – прокаркал мужик, глубоко затягиваясь.
Сергей на него непонимающе взглянул.
- Ну, баба эта... шо с газеты.
- М-м-м... хм-хм, уху, – промычал и просмеялся Сергей, не открывая рта.
- Такую бабу погубила. – Качал головой мужик. – Ноги во... сиськи во... она могла бы меня осчастливить.
Они рассмеялись в голос, а Сергей подумал, выпуская облако дыма, что осчастливить этого пропойцу может и бутылка паленной водки, а такую красавицу ему и во сне не увидеть.
Сергей снова взглянул на фотографию Оксаны в газете и подумал, что если бы не такой мороз, то у него бы встал на нее. Он убрал газету и взглянул на часы:
10: 23.
Это уже было не смешно. Если автобус не приехал, то и ждать не стоит. Следует плюнуть на все и вернуться домой. Он вынул прилипшую к губам папиросу и сплюнул попавший в рот табак, противно морщась. Следует только зайти за сигаретами по дороге и может прихватить пару пива. Точно! Тогда день заиграет совсем по-другому.
Сергей сделал последнюю затяжку, и его легкие взорвались болью. Он раскашлялся, а мужик на скамейке рассмеялся.
- Отвыкли вы молодые от нормального табака... все свои сигаретки бабские курите вот и пожалуйста.
- Просто... взял многовато... - откашливался Сергей, как внезапно его внимание что-то привлекло. Он вскинул голову и стал всматриваться вдаль.
- Чего там? Бабу, какую увидел?
Сергей молчал.
- Ты слышь, еси че, так скажи мне, вместе ее оприходуем, – смеялся мужик, похлопывая Сергея по пальто.
- Даже не помню, чтобы я там бывал, – ответил Сергей задумчиво.
- Где?
- Помню, что черный и пыльный... и лица все пустые...
- Мужик, ты чего, таво что ль? – удивился пьяньчужка, вставая и разглядывая Сергея.
- Да-да пустые... пустые, но смотрят на тебя...
- Ты этой... давай-ка домой чеши... тебя похож заморозило.
- И места там много... и все замерло, видать ждет кого-то. Мы не знали кого. – Выражение лица мужчины изменилось, оно засветилось счастьем. – И ты мне покажешь? Правда?
Секунду царила тишина, Сергей зачарованно всматривался в пустоту перед собой, а затем он воскликнул:
- Но я не умею... - и снова тишина. – Научишь? Правда?
Сергей перевел взгляд на мужичка.
- Научит.
- Чегой это? – дернулся пропойца.
Сергей двинулся к остановке и мужичек серьезно труханул. Он вжался в лавочку и заголосил как ребенок, что его убивают. Сергей же подошел к лавочке стянул с себя ушанку и бросил в снег.
- И я буду жить вечно...
Сказав это, Сергей принялся биться головой о металлическую стену остановки, разбрызгивая кровь вокруг. Он все бился и бился, ломая нос, выбивая глаз о толстую зазубрину. Бился, пока череп не лопнул. Мужичек уверял, что даже тогда он все еще продолжал биться головой, хотя у него «и все мозги уже были наружу». Но самым жутким было то, что, даже разбивая себе черепушку, он не переставал улыбаться. И теперь старый рабочий завода, который попивал водочку каждый день, на весь остаток своей не долгой жизни запомнит этот посмертный звериный оскал трупа с остановки.