Счастливый удар

Оукли
Спортивные журналисты Ванкувера ждут меня в аэропорту. Как только я забираю багаж, они налетают на меня, крича и фотографируя. Я сильнее сжимаю сумку, забрасываю ее на плечо и направляюсь к выходу. Мне вслед летят вопросы, но, как и велел Дуги перед посадкой в самолет, я их игнорирую.
– Ты можешь подтвердить свою договоренность с «Миннесота Вудмен»?
– Харви Андерсон сказал сегодня утром в интервью программе «Новости хоккея», что ты рассматриваешь все варианты, это правда?
– Кто такая Октавия Лейтон?
Услышав это имя, я резко поворачиваю голову. Впереди всей группы стоит журналист с крошечным диктофоном, протянутым в мою сторону. На моих скулах вздуваются желваки.
– Она не ваше дело, – скриплю я зубами, ускоряя шаг.
– Что она думает по поводу твоих развивающихся отношений с Вероникой? – кричит он.
Мой язык горит, когда я прикусываю его, ненавидя, что пока не могу ничего сказать, не увидевшись с Дуги лично и не составив официальное заявление. Мое молчание кажется подтверждением для каждого придурка, который нашел время нести чушь о моих отношениях, и выглядит тоже так. В «Твиттере» слишком много написали по поводу всей этой ситуации. Что-то плохо, что-то хорошо, а что-то просто ужасно. Сегодня утром, ожидая посадки на самолет, я провалился в кроличью нору и увидел ту сторону соцсетей, от которой меня затошнило.
Продажная шкура, испорченный мальчишка, высокомерный придурок. Я знаю, что все это неправда и что это в основном способ фанатов выразить свое разочарование, но это трудно проглотить, чувствуя себя врагом общества номер один из-за схемы, в которой не принимал участия.
Я не знаю, как все превратилось в такой бардак, но изо всех сил пытаюсь выбраться. В тысячный раз за сегодня у меня сжимает грудь.
Внезапное молчание Авы поведало мне все что нужно, когда вчера вечером я наконец вернулся в свой гостиничный номер. Ее пропущенные звонки и неотвеченные сообщения, которые я увидел, когда подключил разряженный телефон к зарядному устройству, были как алкоголь на свежую рану. Но с тех пор она перестала брать трубку. Черт.
Я не виню ее за то, что она взяла паузу, но это все равно кажется неправильным. Вся эта ситуация. Меня только больше расстраивает осознание того, что Дуги ждет меня снаружи, чтобы отвезти домой, и что я не могу поехать к ней первым делом, как бы сильно ни хотел бежать к ней.
Впервые в жизни я не считаю свое будущее в НХЛ главным приоритетом, и это не пугает меня так сильно, как я думал.
К черту.
Я задеваю кого-то плечом, ускоряя шаг и маневрируя между путешественниками, слоняющимися по аэропорту. Поспешные шаги позади меня немного затихли, что, надеюсь, означает, что часть моей свиты отстала.
Меня охватывает облегчение, когда я вижу Дуги, ожидающего у раздвижных дверей. Он скользит рукой по моей спине и выталкивает на улицу, как только я добегаю до него.
– Плохо? – хрипло спрашивает он, не оглядываясь.
– Смотря что считать плохим.
– Точно. Неважно. Просто садись в машину.
Его новая «Ауди» сверкает на солнце, он отпирает двери и подбегает к водительскому месту. Я бросаю сумку на заднее сиденье, а затем пересаживаюсь на пассажирское место и наконец позволяю напряжению покинуть мои мышцы.
Я провожу рукой по лицу, когда Дуги отъезжает от парковочной зоны и уезжает. Навигатор на приборной панели настроен на его пентхаус, и меня охватывает паника.
– Мне нужно кое-куда зайти, прежде чем мы начнем разбираться с этим беспорядком, – говорю я ему.
Он резко смеется.
– Нет. Это главный приоритет. Я знаю, что ты хочешь увидеть свою девушку, но твоя карьера на первом месте.
– Разве?
Он поворачивает голову ко мне и смотрит достаточно долго, чтобы выразить свое удивление.
– Так было всегда.
– Все изменилось.
Он фыркает от смеха:
– Видимо. Я не знал, что все так серьезно.
– Я люблю ее. Давно. Наверное, с той секунды, как увидел. – Я постукиваю пальцами по колену. – Кажется правильным объяснить ей этот беспорядок сейчас, до всего остального.
Все остальное может подождать.
Он медленно кивает.
– Ты уверен? Если не пресечь это на начальном этапе, тем хуже будет и тем больше слухов появится. Это дерьмо разнесется, как сорняки по ветру, если ты не сделаешь заявление.
Я не раздумываю и понимаю, что принял верное решение.
– Тебе нужен адрес моей девушки?
Дуги качает головой и недоверчиво смеется.
– Да, сейчас.
* * *
Ава
Через двадцать минут я встречаюсь с Ребеккой в кофейне, в которой никогда не бывала.
Может быть, это мелочно, но, когда сегодня утром я внезапно решила увидеться с ней и позвонила, чтобы пригласить на кофе, меньше всего мне хотелось запятнать ее присутствием одно из моих любимых мест. Моя кофейня – священное место для нас с Адамом. Это не для нее.
Встреча с ней в том настроении, в котором я пребываю со вчерашнего вечера, вероятно, не лучшая идея, но сейчас или никогда. Она хочет, чтобы я ее выслушала, и я планирую это сделать, но мое решение уже почти принято. Мне нужно забыть об этом и жить дальше.
Тайлер прав. Я не из тех, кого можно просто выбросить и снова подобрать в любой момент. Я достойна большего.
До кофейни я добираюсь на десять минут раньше, поэтому я заказываю черный кофе, а затем нахожу столик в укромном уголке и жду.
За столиком напротив сидит пожилая пара. Они пьют из огромных, дымящихся белых чашек и тепло смотрят друг на друга. Мужчина ставит свою чашку, берет руки жены в свои и подносит к губам. Это зрелище заставляет меня задуматься обо всех случаях, когда Оукли делал то же самое.
Невидимые руки сжимают мое сердце. Мне следует ответить ему, хотя бы просто сказать, что я рада, что он благополучно добрался домой, но я решаю не делать этого, как и много раз, кода задумывалась об этом.
Мне просто нужно немного времени. Некоторая передышка, чтобы сориентироваться. Оукли – мужчина, в распоряжении которого весь мир, а я женщина, которая точно знает, как должно выглядеть мое будущее. По крайней мере, знала до нашей встречи.
Я должна была сосредоточиться на учебе, выпуститься с отличными оценками, а затем найти работу своей мечты. Найти кого-нибудь по пути не входило в планы. Но все вышло не так, и теперь мне приходится лавировать по дороге, ехать по которой я даже не думала. По той, которая кажется страшнее всех остальных.
Я не сомневаюсь в преданности Оукли мне и нашим отношениям. Он сделает все возможное, чтобы мы добились успеха, но я застряла между желанием позволить ему и сказать, что ему будет лучше без этого стресса.
Из раздумий меня вырывает скрип ножек стула по деревянному полу.
– Привет, Ава. Прекрасно выглядишь, – говорит Ребекка, садясь напротив меня.
Она ставит свою дизайнерскую сумочку на стол и улыбается.
– Спасибо. Вы тоже.
Это правда. Она выглядит на миллион долларов.
Ее длинные каштановые волосы скручены в аккуратный узел на затылке, а макияж сияет, словно нанесенный аэрографом. Джинсы-скинни, обтягивающие узкие бедра, заправлены в пару коричневых ботинок до щиколотки с маленькими золотыми подвесками на молниях.
Она выглядит удивленной моим комплиментом, но хорошо это скрывает. Я делаю глоток кофе. Меня преследуют все новые вопросы, пока от них не начинает пухнуть голова.
Я постукиваю по краю кофейной чашки и решаю продолжить. Нет смысла вести светскую беседу.
– Вы когда-нибудь уезжали из Ванкувера или были здесь все это время?
Она не колеблется.
– Ну, после ухода твоего отца все как-то смутно. Вскоре после того, как я… ну, несколько лет я переезжала с места на место. У меня было несколько парней, прежде чем я познакомилась с Линком, мужчиной, с которым мы уже какое-то время вместе. У него дом здесь, в Ванкувере, я там живу.
Ах, Линк. У богатого парня, которым она пользуется, есть имя.
Я киваю:
– Как давно вы не употребляете?
– С тех пор как приходила к тебе в первый раз.
Ее сверкающие зеленые глаза впиваются в мои, и на мгновение мне становится интересно, какие черты я унаследовала от своего биологического отца.
– Почему вернулись сейчас?
Она подавляет дрожь, но я замечаю. Ее взгляд блуждает по помещению, и моя интуиция вопит, чтобы я вставала и уходила.
– Разве мать не может просто захотеть увидеть свою дочь? – Ее голос ломается и дрожит.
– Дочь? – недоверчиво повторяю я. – Не знаю, кем вы себя считаете, но вы не моя мама. Вы всего лишь женщина, которая бросила меня в систему до того, как я сняла подгузники, – шиплю я сквозь зубы и делаю глубокий вдох, прежде чем продолжить. – Вы хоть представляете, какой была моя жизнь в детстве? Вы когда-нибудь задумывались, какой вред причинили? Вас это вообще волнует?
– Ава, пожалуйста, мы можем выйти…
– Наружу? Конечно.
Я направляюсь прямиком к двери. Ее каблуки стучат по кафельному полу, когда она пытается не отставать от меня. Я бегу к торцу здания и резко разворачиваюсь.
– Ты должна понять, Ава. Тогда я не была готова стать матерью.
Я невесело смеюсь и скрещиваю руки на груди.
– И это я виновата? Потому что это я была наказана. Не вы.
Она вздрагивает, открыв рот.
Я вздыхаю, пытаясь сдержать гнев, который начинает выходить из-под контроля.
– Послушайте, если вы пришли сюда с надеждой стать родителем, то вы опоздали. У меня уже есть мама – мама, которая взяла меня к себе и любила, когда вы меня бросили. Лили и Дерек дали мне все, чего я всегда хотела. Они подчистили оставленный вами беспорядок. Вы опоздали.
На меня обрушивается чувство вины. Мне не следовало тратить ни минуты своего времени на эту женщину.
Особенно когда у меня есть собственная семья, которая так много сделала для меня за эти годы.
Все это выглядит как пощечина им.
– Я знаю. Но сейчас я здесь, и даже если ты не можешь найти для меня место в своей жизни, я хочу иметь хоть что-то. Мы семья, и я очень хочу, чтобы вы познакомились с Линком. И ты, и твой парень. Мы можем поужинать вместе или что-нибудь в этом роде!
– Я не хочу встречаться с вашим парнем. Я не хочу ужинать вместе, как будто мы семья, хотя мы очень далеки от нее. Возможно, сейчас вы довольны своей жизнью, Ребекка, и я рада за вас, правда. Но я не хочу быть ее частью.
Она как будто не слушает, потому что тянется к моим рукам, будто хочет удержать их в своих, но я отдергиваю их.
– Пожалуйста, давай просто попробуем. Что думает по этому поводу Оукли? Разве он не хотел бы, чтобы ты дала мне шанс? Не торопись, Ава, пожалуйста.
Я замираю, мои мышцы наливаются свинцом. Боль вспыхивает груди, я делаю шаг назад и смотрю на женщину перед собой. Она тяжело сглатывает, в ее глазах мелькает чувство вины.
– Я никогда не называла вам имя Оукли, – только и говорю я.
– Послушай, милая…
Я поднимаю руку вверх, прерывая ее.
– Когда вы узнали, что я встречаюсь с Оукли?
Наши фотографии появились всего за несколько недель до того, как Ребекка появилась в доме моей мамы.
…О боже. Я хватаюсь за грудь, желая заглянуть внутрь и собственными руками ощупать растущие трещины в своем сердце.
– Дайте угадаю, вы увидели наши фотографии и решили, что мои отношения с лучшим кандидатом этого года обеспечат вам хорошее содержание?
Молчание.
– Как вы поняли, что это я? Я больше не ребенок.
Опять молчание.
– Ответьте мне! Расскажите, как вы получили мои данные из системы и как вообще узнали, что я ваша дочь. Скажите, чего вам от меня надо, прежде чем я развернусь и уйду. Потому что как только я это сделаю, вы больше никогда меня не увидите.
Наконец она вздыхает, размыкая губы, и снова тянется ко мне. Но, как и в первый раз, я отшатываюсь.
– Линк, мой парень… он новый агент. Я познакомилась с ним после того, как он заключил контракт для своего первого клиента, какого-то парня лет сорока с небольшим, ищущего кого-нибудь подешевле. Пару лет у него проблемы с поиском новых игроков, но у него водятся деньги – он из богатой семьи. Он заботился обо мне, но я начала чувствовать себя нахлебницей, понимаешь? Я хотела внести свой вклад.
Она делает паузу, глядя на меня так, словно надеется, что я скажу ей остановиться и извинюсь за требование ответов. Но шансов на это маловато. Я поднимаю брови и киваю, чтобы она продолжала, сохраняя свои стены высокими и непроницаемыми.
– Линк какое-то время говорил об Оукли. Сказал, что он сделает карьеру любому агенту…
– У Оукли уже есть агент. Он работает с Дуги уже много лет, – отрезаю я.
– Для таких жадных людей, как Линк, это сущий пустяк, Ава.
Я игнорирую это и снова киваю.
Она вздыхает.
– Он увидел ваши фотографии в интернете. Сначала он не знал, кто ты, но я поняла. Как только я увидела тебя, то узнала эти глаза. Мои глаза. А потом Линк назвал мне твоё имя, и я был уверена, что это не просто совпадение. Поэтому я сказала ему, что знаю, кто ты, и на следующий день он высадил меня перед небольшим офисным зданием с кошельком, полным наличных. Получить твои данные оказалось просто. С деньгами все становится проще, Ава. Скоро ты это узнаешь.
Я отшатываюсь, ощерившись.
– Вы дали взятку за мои данные? Что, черт возьми, с вами не так?
Она выглядит удивленной моим отвращением, и от этого становится только хуже.
– Я не могла рисковать, не зная наверняка. Но какая теперь разница? Посмотри на нас, детка. Мы можем быть семьей.
– О чем вы говорите? Нет, мы не можем. Вы действительно не понимаете, что натворили? Вы обманом пытались вернуться в мою жизнь под предлогом любви и семьи, хотя вам нужен лишь подход к Оукли. Вы делали все это ради денег. Не ради меня. Никогда ради меня.
Теперь я плачу и яростно вытираю слезы, скатывающиеся по щекам. Гнев, обида, предательство. Боже, я чувствую себя коктейлем из всего этого. О чем я думала, позволив ей вернуться в мою жизнь хотя бы на секунду?
Какая идиотка.
– Возможно, все началось неправильно, но как только мы начали разговаривать и я увидела тебя лично, я решила, что мне нужен шанс. Реальный шанс. Потенциальное знакомство Линка с Оукли и назначение его агентом было просто бонусом, – защищается она.
Я дважды моргаю, искренне потрясенная нелепостью ситуации.
– Все, что выходит из вашего рта, отвратительно. Вы даже не понимаете, что сделали не так, и мне этого достаточно. Оукли никогда бы не расстался с Дуги, чтобы подписать контракт с агентом-новичком, который никогда раньше не работал со спортсменами его уровня. Вы зря потратили время, Ребекка. Все было зря.
– Ава? Детка? Что происходит?
Мою спину окатывает жаром, и одновременно меня крепко обхватывает рука.
От облегчения мои мышцы превращаются в кашу, когда я расслабленно прислоняюсь к груди Оукли. Его дыхание щекочет мне за ухом, когда он спрашивает:
– С тобой все в порядке?
Я киваю, но это утомительное усилие.
– Что ты здесь делаешь?
– Я приехал к вам, и Морган сказала, что ты здесь.
В животе порхают бабочки, и я позволяю им остаться. До этого момента я не понимала, насколько сильно мне хотелось, чтобы он был рядом. Словно я наконец могу вздохнуть по-настоящему.
– Я хочу домой.
– Скоро. – Он целует меня в макушку и притягивает ближе. – Что вы делаете с Авой? – спрашивает он женщину, наблюдающую за нами широко раскрытыми, голодными глазами.
– Оукли Хаттон, – ахает Ребекка и протягивает руку. – Я мама Авы.
Оукли замирает позади меня и не делает попытки пожать ей руку. Когда она медленно опускает руку, он спрашивает:
– Что вы сделали?
– Оставь. Оно того не стоит, – говорю я ему.
– Но она сделала тебе больно.
Я мягко улыбаюсь, не в силах сдержаться. Он такой защитник. Никогда и ни с кем я не чувствовала себя в большей безопасности.
Повернувшись, чтобы уткнуться лицом в его грудь, я чувствую, как он вздрагивает, прежде чем положить ладонь мне на затылок и осторожно вдавить пальцы в кожу головы.
– Сделала. Но она никогда больше не причинит мне боли. А теперь, пожалуйста, отвези меня домой, – шепчу я.
– Оукли, нам пора. Там чертов журналист.
Это мужчина. Его голос доносится откуда-то позади нас.
Пальцы Оукли приостанавливают свои успокаивающие движения, и он рычит:
– Вы вызвали кого-то?
Он спрашивает не меня, а это значит, что вопрос адресован Ребекке. От осознания в желудке собирается желчь.
– Вы позвали кого-то, чтобы сфотографировать нас? Ого. Все это было уловкой, не так ли? – спрашиваю я, вырываясь из объятий Оукли и пронзая Ребекку взглядом.
Она опускает глаза на свои ботинки.
– Линк позвал.
– Кто, черт возьми, такой Линк? – рявкает Оукли.
– Оукли! – зовет мужчина во второй раз. – Быстро!
За припаркованными вдоль тротуара машинами сверкает вспышка. Оукли кладет руку мне на плечи, притягивая к своему боку, мы разворачиваемся и идем прочь от Ребекки.
Я ускоряю шаг, пытаясь поспеть за Оукли.
Я ни разу не оборачиваюсь, чтобы посмотреть, здесь ли она еще. Даже после того, как меня сажают в черную машину и увозят от кафе, я не оглядываюсь назад.