Псины

Утром она проснулась с лучами солнца, и вместе с ней очнулись: тоска, отвращение, ненависть. Холодный пот стекал по лбу, нервная дрожь перешла в какую-то лихорадочную. От одного только звука знакомого мужского голоса, который доносился за дверьми спальни, в животе сжимается неприятный комок стыда. В шумной многоголосице Доберман расслышала лёгкий и звонкий тон. На дрожащих ногах поднялась – и как силы нашлись? Покачнулась, но устояла. Еле сумев выйти из комнаты, Громова, не скрывая удивления, смотрит в сторону Туркина, расположившегося на диване.

– Где Марго?

– Окаянная напугала меня!, – рыжеволосая девушка, которая всё это время ходила по комнате и собиралась, обернулась к ней, поправляя свою шубку.

– Альбин, повторяю вопрос. Где Марго?, – ей сейчас не до пришедшего героя любовника. Нужно срочно разобраться, что случилось вчера. Память напрочь отшибло, лишь непонятные фрагменты и противные ощущение на теле. Как будто кто-то руки вытер.

– Ещё с утра в бар поехала, сказала, что нужно проблему решить. Так! Вы тут беседуйте, а я побежала в больницу. Твои анализы уже готовы! Если что, у меня ключей нет, поэтому иди, закрой за мной дверь. Где-то через час должна мелкая вернуться, поэтому можешь спокойно отдыхать дальше. – легонько приобняв напоследок темноволосую, она пулей выбежала в коридор хлопая входной дверью.

– Как ты себя чувствуешь?

Заданный парнем вопрос пролетел мимо её ушей. На ногах Громова держалась более уверенно. Кажется, эффект больничных уколов исчез полностью. Только внутреннее желание разорвать ногтями свою кожу никуда не пропало. Двигаясь на кухню без какой-либо опоры, она ставит чайник на плиту, глядя на руки. "Что вчера было? Вспоминай, ну же.." – крепко зажмурила глаза девушка и затрясла головой в стороны пытаясь что-нибудь вынуть из головы. Но назойливые вопросы с его стороны продолжали звучать, как летающая рядом муха. Зачем он вообще здесь? Для чего? Почему продолжает за ней следовать?

– Долго будешь меня игнорировать? Послушай, ты ведь должна понять, как никто другой. На районе были проблемы, Пальто помощь нужна. Не до тебя было и..

Не давая ему даже договорить, темноволосая приподнимает кончиками пальцев широкую футболку. Единственная на ней вещь, не считая белых кружевных трусиков, лежала на холодном кафеле кухни. Турбо долго стоял в ступоре, растерянно моргая. Такое поведение было настолько ей несвойственно, что старший даже не знал, что ответить на подобное. В переменчивом блеске его блуждающего взгляда по ней не было и намёка на злость. Его нахмуренный лоб расправился, а сжатые в напряжении кулаки ослабели.

– Ты чё делаешь?

К концу предложения его голос несколько охрип, а на лбу выступила испарина. Громова чуть склонила голову набок и заинтересованно приподняла тонкую бровь, став на миг настолько привлекательной, что у парня свело скулы от мгновенно нахлынувшего желания.

– Не нравится?

– Нравится..

Присаживаясь на кухонный стол, под внимательный взгляд его зелёных глаз, она задумалась в который раз, нужен ли ей Валера вообще. Девятнадцатилетний пацан, не знающий, чего хочет от жизни, который мечется к ней, потом пропадает на несколько дней. Было ли в этом что-то серьёзное? Продолжая нагой восседать на деревянном покрытие, Громова тянется к лежащей рядом пачке сигарет, поджигая кончик зиппо. Делая глубокий вдох ртом, она запрокидывает голову назад выпуская дым в потолок.

– Хочу понять, что ты хочешь от меня. Тело или душу?

Уставшими глазами смотрела рассеянно и беспомощно. Пальцы дрожали, а пепел от сигареты осыпался прямо на оголённые ноги. Двинувшись в её сторону, Туркин рывком забрал из пальцев сигарету потушив об пепельницу. Стоило ему подойдите ближе, темноволосая инстинктивно скрестила ноги, но его руки крепко стиснули нежную кожу до покраснения, разводя коленки чуть шире.

– Для этого вопроса обязательно раздеваться?

Его шёпот в миг до мурашек пробрал, отзывая внизу живота тягучим спазмом. Кружилась голова, и совладать сердцу с разумом становилось всё сложнее. Исходящий от него запах тяжёлых сигарет и необъяснимый тягучий аромат моментально будоражил воображение.

– Хочу твои намерение проверить.

– Оденься.

– Нет.

Не успела Полина опомниться как парень, после сказанных её слов, резко наклонился к лицу, впиваясь в губы жарким поцелуем. Всё сильнее и сильнее. Он забыл о той осторожности, что сдерживал ещё минуту назад. Плюнул на принципиальность, что до свадьбы нельзя, терпеть и не поддаваться плотским утехам. Было не до этих нравоучений. Ведь сейчас под его ладонями плавится желанное тело, с яростной готовностью отвечая на ласки. От упругости выпуклостей парня трясло. Её сладкие губы, откровенные ласки. Такая мягкая, податливая. Он не стал переносить её ни на диван, ни на кресло, а прижал к столу. Кровь тяжёлыми толчками запульсировать в паху, спортивные штаны натянулись. Туркин отогнул её голову за волосы, начал бегло целовать шею и ключицы. Следом его губы уже скользнули вниз, коснувшись затвердевших сосков. Под настойчивыми ласками языка и пальцев розовые бутоны затвердели, заставляя Громову чуть выгнуться спиной. Девушка смотрела вверх, слышала, как ткань его штанов упала на пол. Удивительно, но никаких лишних мыслей не было. Глубоко плевать, что будет дальше. С каждым дальнейшим шагом она осознавала, что пусть тело и хотело, но внутри настолько холодно, что страшно от собственного безразличие. Полина не следила за происходящим, отчуждённо перебивая в собственных размышлениях. Лишь ощутила, когда пальцы парня при отодвинули в сторону резинку женского белья. Турбо сжал хрупкие колени, прижавшись вплотную, вошёл одним толчком. Ритмичные движение, резкие толчки. Быстро, ни капли не беспокоясь и не спрашивая её ощущения, больно ли. Стол беспощадно скрипел под напором их тел, парень толкался почти до потери сознания, до невероятного чистого экстаза, до рычания и полной темноты в глазах. Белая жидкость стекала по внутренней части бедра, а тело покалывало или от боли, или от секундного наслаждение. Тепло от его рук исчезло. Она продолжала лежать не двигаясь на столу, глубоко дыша. Не зная, сколько времени прошло, но хлопок двери привёл её в чувство. Приподнявшись на локтях, Громова не выдержала и засмеялась. Ушёл. Заслоняя ладонями лицо, она сползла вниз, не переставая смеяться во весь голос. Просто взял и ушёл. Ну а что хотела? Сама себя предложила. Грех ныть и жаловаться о несправедливости. 

Заваливаясь в ванную комнату, острый ноготок под напором холодного душа расцарапал кожу от ключицы, а потом с силой проехался вниз по коже до самого живота. Хотелось разодрать в кровь, только бы это ушло, пропало, вытекло из неё прочь. Глаза выражали тусклость. Шагая по квартире босыми и мокрыми ногами, она переворачивает каждую вещь в поисках необходимых препаратов. Выпавшие таблетки из кармана пальто Булатовы помогает ощутить расслабление. Пилюля за пилюлей и делая вдох, реальность по щелчку пальца искажается в собственные краски.

– Полин..

Услышанный голос заставил тело подняться на еле стоящие ноги. Глядя силуэт перед собой, она издает нервный смешок. Кожа на щеках и на лбу отливала желтизною, губы выцвели. С душевной болью, со злостью и с отвращением к самой себе Громова делает шаг в сторону Ани.

– Как-же ты, сука, меня задрала..

Сгорая от агонии, и какого-то особенного чувства упоения своим унижением, созерцая эти галлюцинации, и не могла оторваться. Не могла не смотреть на них, не могла стереть их. Рука самовольно потянулась к статуэтки, нанося удар с размаху. Раз, два. Раз, два. Колотит без остановки голову. Кровь стекает по рукам. Красная, вязкая, растекается по каждому периметру старого дряхлого пола. Резкий приступ тошноты вынуждает прекратить самовольную казнь. Падая на колени в коридоре, сгибаясь пополам. Рвота с кровью и кашлем. Голова сжимается до боли и потери сознания.

Окончательно разбудил её сильные стуки в дверь. У неё будто отнялись руки и ноги. Она, бледная, не шевелясь, приоткрывает глаза, опуская голову вниз, забывая на несколько секунд, как дышать. Кровь?

– Мира, открой двери!

– Альбин..?

– Господи, Полина! Я уже десять минут стою, стучусь, а вы не отвечаете! Открой, пожалуйста! Нам немедленно нужно в больницу! У тебя в крови нашли Тарен! Он вызывает галлюцинации и осложнение в психике человека!

От каждого слова становилось хуже. Инстинктивно оглядываясь в сторону проёма гостиной, темноволосая увидела то, что поразила её до ужаса. Начались судороги. Громова приподняла свои руки в чужой крови и вдруг заплакала, точь-в-точь как испугавшийся ребенок. Ещё мгновение и она бы закричала. Тело Мирославы лежало, не двигаясь, в брызгах крови. Голова пробита, не хватало куска черепа, который где-то завалялся в углах комнаты. Пустые мёртвые глаза уставились в никуда, застыли в последнем смертельном ужасе.

– Нет..нет.. пожалуйста..

Глотая подступавшие к горлу ком, чувствуя, как руки начинают предательски дрожать. Немые слёзы безысходности катились по щекам, капая на пол. Стук в дверь с каждым разом усиливался, а умоляющий крик Сорокины открыть ей, кажется, не доходил до её разума. Подползая к бездыханному телу, она рыдая, крепко обнимает девичье тело, окунаясь в кровь.

– Просыпайся..

Надломленным голосом прошептала девушка, качаясь из стороны в сторону прижимая девочку к себе, не переставая гладить волосы. Мрак подкрался к ней, впилась скользкими щупальцами, отбирая душу, разрывая на куски сердце. Перед глазами расплывалась её улыбка.

– Я хочу быть похожей на тебя, – перед глазами расплывалась её улыбка.

– Хватит болтать, ложись спать, – сонно пробормотала Громова, валяясь неподалёку на диване от Йорки.

– Нууу, тебе тяжело со мной поговорить?, – эта детская обиженная интонация, надутые губы и лёгкий толчок в спину вызывает еле заметную улыбку на лице.

– И о чём ты хочешь поговорить в час ночи?, – зевая во весь рот, Полина всё-таки соизволила поворачивается к ней лицом.

– Знаешь, ты меня всегда защищала..

– Правда что-ли? Ты говоришь про тот случай, когда разбила палетку теней Альбины и она чуть тебя не прибила?, – не скрывая своего ехидства, Громова чувствует ещё один толчок, но уже пальцем в ребро.

– Я говорю про другое! Ты до пятнадцати лет не позволяла мне даже на драки смотреть и всегда где-то прятала..

– И правильно, а то ещё прилетело тебе по жопе и рыдала б..

– Ой, всё, фиг с тобой!

– Ну ладно тебе, я ж шучу. Не дуйся, а то лопнешь, – придвигаясь к младшей, которая в итоге отвернулась от неё, темноволосая аккуратно приобняла девочку за плечи.

– Когда будешь старой дряхлой бабкой, я буду тебя защищать, – тихо шепчет Мирослава закрывая глаза.

– Это ты так говоришь мне, что любишь меня?, – но на этот вопрос не было никакого ответа, а прозвучало тихое сопение. И как она так быстро засыпала?

Раздавленная агонией боли, она дала волю душераздирающим крикам. Из безжалостных глубин памяти всплывали воспоминание одно за другом. Сердце жгло огнём, разрывала на куски. Когда бьёшься головой о пол, стиснув зубы, когда готова на отчаянные, глупые поступки, лишь бы заглушить, пересилить боль души - физической. Вдруг острое и болезненное ощущение пронзило шею. Замолкая, Полина, глотая слёзы, смотрит назад через плечо на присевшую позади неё Маргариту с шприцом в руках. Тело окаменело, падая на пол в лужу крови. Она издаёт сдавленный всхлип, когда Булатова без каких-либо эмоций поднимает Громову в свои руки. Вколотый транквилизатор превращает её в овоща, никаких эмоций, дыхание замедляется спокойным темпом. Но стоило увидеть лежащую Сорокину около входа с перерезанным горлом, девушку затрясло. Опуская карие глаза на кроваво держащие её пальцы.

– Не плачь. Раньше мы прекрасно справлялись вдвоем, да?