Глава 12
Глава 12
Небо побледнело. Над далеким лесом занимался рассвет; утро вступало в свои права. Облака, скрывшие от глаз небосвод на ночь, теперь медленно уплывали вдаль – глядя на это, Оцелотка с уверенностью могла бы сказать, что день будет теплым и солнечным. Глубоко вдохнув свежий утренний воздух, кошка подняла морду навстречу легкому бризу. Он легко скользнул по золотистой короткой шерстке, взъерошив ее, и полетел дальше, с легким шелестом играя с камышами. Стоило бы вернуться в лагерь, но Оцелотка продолжала стоять на берегу и глядеть на воду. Улизнув из лагеря перед самым рассветом, она обошла остров, убеждаясь, что никто посторонний не посмел приблизиться к Речным котам ночью – ни лиса, ни собака, ни Двуногий.
Кроме того, глашатая хотела взглянуть на реку. После ночи полной луны прошло уже два дня, и все это время лил дождь, поэтому река, переполненная дождевой водой, вышла из берегов и стремительно неслась по руслу в неведомые дали. Рыбачить в таких обстоятельствах было опасно, и Оцелотка надеялась на удачную охоту дневных патрулей, которым предстояло исследовать в поисках дичи опушку леса и берега.
Вновь и вновь пятнистая кошка возвращалась мыслями к Совету. Синяя Звезда сказала тогда, что племя Ветра должно быть возвращено на свои исконные земли, и что ни одно другое племя не имеет права охотиться на их территории. И молчание Метеора – не согласие с этими ультимативными требованиями, но и не возражение против – все еще терзало Речную глашатаю. Черняк тоже решил, что позволит племени Ветра вернуться… Но как два предводителя могли так легко сдаться под напором Грозовой предводительницы? Это же Грозовое племя было в меньшинстве, а не наоборот!
С тех пор Метеор позволил Оцелотке послать всего один патруль к пустошам и велел своим воинам поймать не больше двух кусков добычи – и это при том, что он был согласен с тем, что Речное племя должно сохранить свои права на охоту в заброшенных вересковых пустошах. Это выглядело так, словно ему было стыдно за это решение. Словно необходимость скрываться и действовать исподтишка выворачивала его шкуру наизнанку.
Что же, Грозовое племя могло сколько угодно вещать о немедленном возвращении племени Ветра, но пока кроликоловы не возвратились, их территория была и будет открыта для Речного племени, раз уж Оцелотка оказалась заинтересована в этом.
Мимо лап воительницы медленно пролетел лист. Кружась в воздухе, он спланировал на поверхность реки – и Оцелотка, не сумев удержаться, ловким движением лапы подцепила свою добычу когтями и вытащила на берег.
Если бы только от нее что-то зависело!.. Она бы отправляла на заброшенные земли племени Ветра не менее трех патрулей ежедневно. Там никто не охотился уже несколько лун, и было бы полной глупостью оставить непуганую добычу бегать среди вереска и утесника в свое удовольствие. Особенно – если все это богатство находилось в каких-то шагах от границы Речного племени. А еще Оцелотка бы велела оставить там метки в доказательство независимости Речных воинов от решений каких-то там других племен. Никто не стал бы указывать ей, что делать! А если запах ее племени отпугнет этих жалких Ветряных котишек – то и поделом! Так даже лучше. Если им не хватило духу отстоять свой дом сразу, когда только Звездолом потребовал себе их угодья – с чего бы им бороться сейчас?
Пятнистая отвернулась, воодушевленно взмахнув хвостом в такт своим мечтам, и поспешила обратно в лагерь. Распределение патрулей не могло ждать. Пожалуй, она отправит три: один к границе с Грозовым племенем для обновления меток и еще два на охоту. Чащобник мог бы возглавить один из них и попытать удачи в роще, а Можжевельник… С этими мыслями Оцелотка нырнула в тростниковый тоннель и тут же столкнулась взглядом с Пачкуном, мерившим шагами землю у самого входа в лагерь. Его желтые глаза беспокойно сверкали.
– Где ты была?
– Реку проверяла. Что стряслось?
– Метеор болен, – коротко мяукнул бурый кот. – У него настолько сильные жар и слабость, что он едва соображает. Лужица обнаружила его таким в палатке по утру.
Оцелотка беспокойно переступила с лапы на лапу, бросив быстрый взгляд на другой конец поляны, где под старой ивой жил их предводитель: – Вы помогли ему перебраться в твою палатку?
– Да, –отозвался Пачкун. – Я дал ему пижмы и дубовых листьев, но теперь нам остается только ждать, чтобы понять, поможет ли это сбить жар и исцелить его простуду.
– Это Белый Кашель?..
– Насколько я вижу – нет, – Пачкун взволнованно взмахнул хвостом. Кажется, подозрения на тяжелое сезонное заболевание не обошли стороной и его. – Но его горло красное. Пока Метеору нужен покой и своевременный прием лекарств. Тебе же придется взять на себя руководство племенем до тех пор, пока он не встанет на лапы.
Взять на себя руководство. Эти слова музыкой прозвучали в ушах Оцелотки; ее шерсть едва не заискрила от восторга. Наконец-то ей представился шанс воплотить задуманное в жизнь!..
Пачкун подозрительно прищурился. Не подумал ли он, что дочурка из шерсти готова выпрыгнуть от нетерпения? Впрочем, был ли он так уж далек от правды?
– Только до тех пор, пока Метеор не поправится, – на всякий случай повторил целитель.
– Я его не подведу, – быстро мяукнула Оцелотка. – Позаботься о нем и ни о чем не беспокойся. Самое главное сейчас – чтобы он поскорее пришел в себя.
Эти слова, казалось, немного успокоили Пачкуна: – Мне понадобится запас свежих трав, – задумчиво протянул он, что-то прикидывая в мыслях. – Пошлешь парочку котов за пижмой, если они смогут ее найти, и мальвой?
– Разумеется, – Оцелотка уже было развернулась к палатке воинов, но, оказалось, что отец еще не закончил:
– Я видел, как ты общалась с Когтем во время Совета.
И к чему было вспоминать это сейчас?.. Со встречи племен у Четырех Деревьев прошло уже два дня, и было немало иных важных дел, требующих внимания. Особенно сейчас, когда Метеор заболел…
– Мы с ним глашатаи, – терпеливо прикрыв глаза, напомнила она Пачкуну. – Конечно, мы перебросились парой слов.
– Несмотря на разногласия предводителей?..
– Так разве в таком случае открытость глашатаев к диалогу не во благо?
Пачкун промолчал, настороженно глядя на Оцелотку и над чем-то явно раздумывая. Кошка поспешила успокоиться: нет, отец никак не мог подслушать их с Когтем разговор.
– Прошлой ночью мне приснился сон, – сказал бурый кот наконец, – и то, что я видел, беспокоит меня.
– Что ты видел? – озадаченно склонила голову Оцелотка, навострив уши.
– Я видел Когтя, сжимающего в челюстях рыбу. Та билась, пытаясь вырваться, но все усилия были тщетны. – Целитель рассеяно уставился на свои лапы, пошевелил ими. И после короткой паузы мягко продолжил: – Этот кот рвется к власти и пойдет на все, лишь бы заполучить ее. Ты должна быть осторожнее рядом с ним.
Оцелотка отмахнулась хвостом: – С чего бы вдруг мне не быть осторожной с ним? Он же принадлежит другому племени.
– Да, – легко согласился отец. – Тому самому племени, что отобрало у нас Нагретые Камни.
Раздражение заклокотало у глашатай в горле от лишнего напоминания о слабости своего племени. Неужели Пачкун думает, что у нее память коротка, как и у какого-нибудь малька? Словно она могла забыть о кощунстве Грозового племени! Да и разве не Пачкун отказался от воинского звания, ясно дав этим понять, что дела племени его мало интересуют?
– Я думала, что ты не принимаешь эти мелочные разногласия между племенами во внимание.
– Но их принимаешь во внимание ты, – пожал плечами Пачкун и уставился на дочь круглыми от волнения глазами. – Я беспокоюсь о тебе.
– Не стоит, я в порядке, – небрежно отозвалась Оцелотка, оглядывая поляну. Чащобник расхаживал у палатки воинов, дожидаясь распределения заданий на день, в то время как Выдрохвостая высматривала что-то в глубине тростникового тоннеля. Жуконос задумчиво перебирал окоченевшие за ночь остатки пищи в куче добычи. Все они были чем-то обеспокоены. – Мне пора организовать патрули.
Кошка оставила отца одного и направилась к соплеменникам, однако мысли беспокойными рыбками сновали без конца в ее голове. Само собой, она будет осторожна при встрече с Когтем – его непомерные амбиции очевидны даже новорожденному. Но, все же, им двигало желание защитить своих соплеменников, и разве это было неправильно?
Оцелотка встряхнулась, останавливаясь посреди поляны. Нет, отнюдь – это было естественно. Пачкун просто слишком сильно волнуется и оттого видит опасность даже в прозрачной спокойной воде.
***
В результате Оцелотка несколько изменила свои планы: Чащобник повел свой патруль проверить границу с Грозовым племенем, а Можжевельник вместе с Выдрохвостой, Светловодной, Камнем и Тенёк - на охоту у берегов реки. Третий же патруль глашатая решила возглавить лично.
– Черный Коготь, – окликнула она худощавого дымчатого кота. – Я отправляюсь с патрулем на пустошь и хочу, чтобы ты взял Крепколапа и пошел со мной. – Затем пятнистая обернулась к Лягушатнику и Жуконосу. – И вы тоже, а еще Белолапый и Травница.
Взмахнув хвостом, кошка поспешила к выходу из лагеря, и названные ею воители направились вслед за ней через поляну.
На морде Лягушатника отразилось беспокойство: – А Метеор не будет возражать против нашей охоты на территории племени Ветра?
– Племя Ветра давно ушло со своих земель, – откликнулась Оцелотка не поворачивая головы. – Почему мы не можем охотиться там, где больше никого нет?
– Но Синяя Звезда на Совете сказала…
Оцелотка не дала серому договорить: – Я что-то упустила, и Синяя Звезда успела стать нашей предводительницей?..
– Нет, – волнение не покидало желтых глаз Лягушатника, – но Метеор…
– Метеор болеет, – вновь резко оборвала его глашатая, – и я считаю, что мы обязаны показать Грозовому племени, что у него нет права решать за другие племена, что им делать, а что нет.
Крепколап с тревогой взглянул на своего наставника:
– Оцелотка теперь наша предводительница, да? – прошептал он едва слышно.
– До тех пор, пока Метеор не поправится, – ответил Черный Коготь, не став понижать голос, и юный котик смущенно прижал ушки.
Белолапый нетерпеливо кружил вокруг патрульных: – Давайте уже пойдем и наловим столько добычи, сколько сможем унести, – мяукнул он наконец требовательно. – А то племя Ветра вернется, пока мы так будет спорить и решаться.
– Если они, конечно, вообще вернутся, – фыркнула Оцелотка.
Травница поглядела над их головами вдаль – туда, где на горизонте золотилась вересковая пустошь, залитая холодным солнцем сезона Голых Деревьев: – Грозовое племя ясно дало понять, что собирается найти их.
– Попутного им течения, – мяукнула Оцелотка. – Но сезон Голых Деревьев будет долог и труден, а мы упустили немало дичи стараниями племени Теней и того Двуногого. Поэтому нам нужно использовать любую возможность наесться досыта. – Кошка оглядела свой патруль и вздохнула. Лягушатник все еще колебался, да и хвост Жуконоса нервно подергивался. Их нужно было успокоить, прежде чем вести на охоту. – Разумеется, я бы и сама не хотела давиться тем, что водится на пустошах. Это всегда сплошные мышцы и кости – ничего заманчивого. Но я не могу позволить Речному племени голодать, когда совсем рядом находится хорошая и богатая дичью земля, которой никто не пользуется. Кому будет лучше, если мы будем смирно сидеть на границе и истекать слюной, наблюдая за бесхозной дичью?..
С этими словами она решительно шагнула в тоннель, через пару ударов сердца вновь выскальзывая под яркие солнечные лучи. Прищурившись, она почувствовала, как касается ее бока чья-то шерсть. Это Белолапый пристроился рядом со своей бывшей наставницей.
– Как ты думаешь, племя Теней тоже будет охотиться на территории племени Ветра? – спросил он.
– Возможно. – По крайней мере, Черняк определенно собирался разделить с Речными котами пустошь – до того, как дал заднюю на Совете. При воспоминании о позорной капитуляции двух предводителей перед наглостью Синей Звезды Оцелотка раздраженно фыркнула. – Но меня мало волнует племя Теней. Я беспокоюсь только о том, как бы прокормить свое племя.
Белолапый выпятил грудку: – Пустоши наверняка полны непуганой добычи! Ставлю свои усы на то, что с одной только этой охоты мы принесем столько добычи, что хватит всему племени!
Оцелотка замурлыкала, с нежностью глянув на лучащегося энтузиазмом бывшего ученика. Как же он сейчас напоминал ей Солнечную…
Тропа из камней, ведущих на другой берег, давно скрылась из виду под бурлящей водой, так что патрульным предстояло перебираться через реку вплавь. Глашатая повела котов выше по течению, внимательно высматривая более удобное местечко для переправы. Такое место вскоре обнаружилось – да и долго ли искать, если знаешь территорию родного племени как когти на своей лапе?
На границе с племенем Ветра Оцелотка остановилась. Тяжелый аромат мокрых вереска и утесника перебивал собой любые другие запахи, и пограничные метки уже не чувствовались – так, скорее угадывались по старой памяти. Пересекая незримую черту, отделявшую когда-то Речное племя от племени Ветра, Черный Коготь напряженно всматривался в небо.
– Остерегайся коршунов, – мяукнул он Крепколапу. – Наверняка они тут совсем обнаглели после ухода Ветряных воителей и считают себя полноправными владельцами этой земли. – Помолчав мгновение, дымчатый кот пристальнее взглянул на ученика и веско добавил: – Они могут перепутать с добычей и тебя.
Глаза коренастого полосатика изумленно округлились: – Серьезно?..
– Серьезней некуда, – мрачно подтвердил Черный Коготь. Но Жуконос только подмигнул перепугавшемуся не на шутку оруженосцу и добавил:
– Да не переживай ты так, Крепколап. Коршун тебя надкусит – и сразу выплюнет. Ты же на вкус как рыба, – поддразнил он.
– А что, коршуны не любят рыбу? – ушки Крепколапа нервно дрогнули.
– Только не ту, которая под шубой, – обнадежил его Жуконос, весело сверкнув глазами.
Травница подвинулась поближе к растерянному Крепколапу: – Не обращай на них внимания. Они просто дразнятся.
Черный Коготь замурлыкал, подбадривающе лизнув ученика в макушку.
– Даю честное слово, что не дам ни одному коршуну схватить тебя, – мяукнул он Крепколапу и, отстранившись, озорно добавил: – Я в тебя столько времени и сил вложил, что просто не позволю всему этому пойти коршуну под хвост.
Оцелотка успокаивающе кивнула Крепколапу: – Тебе не о чем волноваться. Пока ты с нами – ты в безопасности.
И, найдя в желтых глазах оруженосца теплую признательность, кошка почувствовала, как новая волна любви к своему племени накрывает ее с головой, а яростное желание защитить своих соплеменников от любой напасти еще ярче разгорается в груди.
Патруль пересек границу, и Белолапый вырвался вперед, не в силах сдерживать рвущуюся на волю энергию.
– Держись ближе, – окликнула его Оцелотка. Может, Черный Коготь и шутил насчет коршунов и их желания полакомиться Крепколапом, но все же сейчас Речные коты находились не на родной территории, где знали каждый камушек и каждый ручеек. Перед ними расстилалась пустошь – бескрайняя, незнакомая и заброшенная на долгие луны. Кто мог знать, что скрывается здесь среди зарослей?
Белолапый послушно притормозил и зашагал рядом с Травницей, а его место во главе патруля заняла сама глашатая. Если их и поджидали неприятности, то пятнистая кошка собиралась встретить их первой.
По мере того, как тропа уводила Речных все выше, трава под лапами Оцелотки становилась жестче, а окрестности – все холмистее. Вот впереди показалась полоса вереска – и кошка нырнула в заросли, прокладывая дорогу для товарищей. Те неотрывно следовали за ней.
Оказавшись под сенью тонких, шершавых ветвей, глашатая приоткрыла пасть. Запах торфа тут был особенно силён, и после свежих, острых Речных ароматов он отдавал кислятиной. Но стоило начать привыкать к новым вкусам и запахам, если уж Речное племя планировало регулярно охотиться на этой земле. В случае невозвращения племени Ветра, разумеется.
Оцелотка остановилась и оставила на ближайшем кусте свежую метку. Пусть с этого момента остальные племена знают, что эта часть земли принадлежит Речным котам.
Лягушатник с тревогой следил за нее действиями.
– Наверное, нам стоило бы подождать с установлением новых границ до того момента, когда Грозовое племя оставит поиски, – заметил он. Серая шерсть на загривке иглами торчала в стороны, выдавая его напряжение.
– Пусть Грозовое племя оставит свое мнение о том, что нам стоит делать, при себе.
– Но Метеор же велел нам не вме…
– В данный момент во главе племени я, а не Метеор, – резко мяукнула Оцелотка, задирая подбородок. – И, если он хочет разбрасываться территориями направо и налево – пожалуйста, это его право. Но только после того, как встанет на лапы. А пока я должна позаботиться о Моховушке, и тебе было бы неплохо заняться тем же самым. Я не позволю королеве голодать, только чтобы умилостивить Грозовое племя.
Лягушатник опустил голову, однако шерсти не пригладил. Пятнистая воительница же развернулась и вновь уверенно зашагала вглубь вересковых зарослей. Вдруг ее носа коснулся знакомый запашок, резко и неожиданно выделявшийся среди запахов пустошей.
“Племя Теней?”
Так эти проныры все-таки явились сюда на охоту. Кошка не смогла решить точно, какими чувствами откликалась в ней эта новость: было ли это раздражение из-за внезапно возникшей конкуренции или облегчение от осознания того, что Черняк все же придерживался соглашения. Раздвинув плечами ветви, пятнистая скользнула между ними и оказалась на заросшей травой поляне, расстилавшейся на склоне холма. Солнечный свет ударил по глазам, отвыкшим от него в полумраке вереска.
В кустах неподалеку виднелась чья-то темная шерсть. Оцелотка, ощетинившись, взглядом подала товарищам сигнал держаться вместе и быть начеку, когда воители один за другим стали выходить на свет следом за ней.
– Это племя Теней, – мяукнул Лягушатник, всматриваясь в темную кошачью фигуру. А та возьми и откликнись:
– Оцелотка?
С этими словами воин племени Теней поспешил им навстречу, и Оцелотка узнала его. Это был Гладкий, а за его спиной из вересковой тени наблюдали за ними еще двое воителей и один оруженосец.
– Мы видели кроликоловов, – без предисловий перешел к сути серый кот, приблизившись. Живот Оцелотки скрутило. Неужели племя Ветра все-таки вернулось? И так быстро?..
– Где?
– В той стороне, – Гладкий кивнул на макушку холма, где на вершине кучерявились заросли желтоватого папоротника. – Решили предупредить вас, прежде чем вернуться в лагерь.
– Племя Ветра вернулось? – уточнила глашатая, крепко впиваясь когтями в землю.
– В их лагере все еще пусто, – покачал головой серый кот, – да и меток никто не оставил на границе с племенем Теней.
– Да, на нашей с ними границей тоже их нет…
– Думаю, это просто парочка сентиментальных потеряшек, не более.
Однако, когда Гладкий вновь посмотрел в сторону папоротников, шерсть на его спине вздыбилась. Оцелотка проследила за его взглядом и тоже напряглась: заросли шелестели, а среди стеблей она различила мелькание чьих-то шкур. “Похоже, их там четверо”, прикинула пятнистая и бросилась в ту сторону.
– Следуйте за мной!
Ее патрульные помчались за ней; Гладкий тоже последовал за ней, и его соплеменники, выскользнув из своего укрытия, поспешили следом.
Продираясь сквозь жухлый папоротник, Оцелотка явственно уже чувствовала запах племени Ветра – и гнев гнал ее вперед все быстрее, пульсируя в лапах. Племя Ветра оставило свою территорию. Если они сбежали, то им бы теперь держаться подальше, а не шнырять тут украдкой, подобно падальщикам, и воровать дичь из самой пасти Речного племени!
Наконец она увидела сквозь папоротник трех воителей племени Ветра, сгрудившихся в кучу, словно прячущаяся в водорослях от рыбаков форель. Завидев преследователей, они бросились прочь – и Оцелотка продолжила погоню, подстегиваемая резким запахом страха беглецов. Те успели выскочить из зарослей на солнце, но патрульные двух племен не отставали; глашатая Речного племени только ниже прижалась к земле, набирая скорость, и плавно свернула, отрезая Ветряным путь к отступлению.
Те встали, как вкопанные, когда Оцелотка предстала перед ними морда к морде. Исхудавшие и изнуренные, они таращились на нее круглыми от страха глазами и тяжело переводили дыхание. В пасти одного из котов была зажата пухлая полевка. Черный Коготь и Жуконос вырвались из зарослей папоротника вместе с Белолапом и воинами племени Теней.
Молодая воительница, не выдержав напора, безмолвно уставилась на Оленя в поисках поддержки.
– Не волнуйся, Кислосветик, – успокаивающее коснулся хвостом ее бока бурый кот, не сводя при этом взгляда с Оцелотки. – Вересковые пустоши принадлежат только племени Ветра, кто бы что ни говорил.
Пятнистая встретила это заявление пренебрежительным фырканьем и демонстративно покрутила головой по сторонам.
– Разве что в ваших мечтах, – небрежно мяукнула она, – ведь на самом деле вы тут сами по себе. Гладкий вот только что упоминал, что лагерь племени Теней давно заброшен, да и на границах нет и намека на метки… А это значит, что отныне эта территория принадлежит любому коту, которому захочется тут поохотиться.
– Ну так нам захотелось, – зашипел Олень, хлестнув хвостом по бокам.
Оцелотка моргнула, удивленная подобной наглостью, а затем проговорила упрямому коту прямо в морду: – Мы вам не позволим.
– Но это наша территория! – подал голос второй молодой кот, вздыбив серо-белую шерстку.
– Она была вашей раньше, – отмахнулась от него Оцелотка, не удостоив юного воителя и взглядом. Все ее внимание было сосредоточено на Олене. – Так что предлагаю вам уйти по-хорошему да поскорее.
Черный Коготь низко зарычал у нее из-за спины: – Почему вы вообще еще здесь?
Белолапый тоже шагнул вперед, презрительно вскидывая подбородок: – Ваше племя что, бросило вас?..
– Это было нашим решением, – сердито мяукнул Олень, с возмущением глядя на темно-бурого кота. – Здесь наш дом.
– Твой дом там, где твое племя, – оскалилась Оцелотка. – Так что проваливай искать их!
С этими словами она полоснула когтями ветряного воителя по носу. Тот отпрянул, но тут же пришел в себя и с яростью замахнулся лапой; когти блеснули на солнце. Но серо-белый котик рванул ему наперерез:
– Не стоит, Олень, – мяукнул он поспешно. – Давай уйдем. Это не та битва, которую мы можем выиграть.
И Олень, вслед за молодым товарищем обведя окруживших их воинов, втянул когти. Его распушенный и вскинутый к небу хвост поник, подтверждая поражение.
– Хорошо. – Бурый воин отвернулся и зашагал прочь по траве. Серо-белый последовал за ним, но когда Кислосветик сделала шаг за товарищами, Оцелотка предупреждающе рыкнула.
– Брось полевку. – Серо-коричневая кошка изумленно уставилась на нее, но Оцелотка не отступала. – Оставь ее здесь, – приказала она снова, выделяя каждое слово.
Олень обернулся, поглядев на соплеменницу через плечо.
– Оставь ее, – мягко мяукнул он. – Пусть. Мы поймаем что-нибудь еще позже.
– За пределами пустоши – пожалуйста, – непреклонно отрезала Речная глашатая. Хватит с ее племени того, что приходится делить бывшие угодья этих кроликоловов с племенем Теней. Еще и со всякими бродяжками, забывшими о преданности и долге, Оцелотка делить добычу не собиралась. Она зашипела, перехватив взгляд Оленя: – Я хочу, чтобы вы ушли отсюда и никогда не возвращались. Теперь это наша земля.
***
Охота прошла отлично. Добычи действительно было много, и ловилась она, непуганая, легко. Выслеживать беззаботных мышей и полевок в зарослях вереска и папоротника оказалось неожиданно просто, но еще легче оказалось обнаружить кроликов на открытом пространстве. Оцелотка великодушно уступила ту самую полевку Гладкому, поблагодарив племя Теней в его морде за помощь, однако пятнистая надеялась, что это был первый и последний раз, когда их племена пересеклись на этой территории. Им и добычи, отнятой у Речного племени в последние луны, должно быть за глаза, а вот Речным котам потребуется больше времени и возможностей, которые открывала новая земля, чтобы нагулять жирок. Охотясь здесь, они могли восполнить истощенные запасы реки и ее берегов.
Лягушатник всю дорогу всем своим видом выражал свое недовольство произошедшим. И вскоре шкура Оцелотки уже не просто чесалась – она горела под мрачными взглядами, которыми продолжал сверлить ее соплеменник. И это невероятно раздражало. Поэтому, когда патруль наконец достиг родного лагеря, пятнистая кошка бросила кролика в общую кучу свежей добычи и наконец повернулась к нему.
– Да что с тобой не так?
Серый кот, не дрогнув, посмотрел на нее, и в его желтых глазах воительница разглядела искры гнева.
– Ты действительно считаешь, что так было правильно?..
– Что именно? – потребовала ответа Оцелотка, хотя и сама знала ответ.
– Они же были воинами племени Ветра, – мяукнул Лягушатник. – И пустошь – их законный дом.
– Она была их домом, – отрезала Оцелотка, чувствуя, что повторяется. Разве он не слушал, о чем она говорила с котами племени Ветра? И если они отступили, то чего от нее сейчас хотел Лягушатник? – Племя Ветра не стало за нее бороться.
– Но это значит, что мы можем там охотиться, а они – нет, – отрезал воин, со свистом взмахнув хвостом за своей спиной. Кошка прищурилась, с подозрением уставившись на него.
– Почему тебя ты так трясешься над любым племенем, кроме своего? – Если Лягушатника не волновало, что его собственные котята будут голодать из-за слабохарактерности их отца, то Оцелотке стоило взять ситуацию в свои лапы.
– Да потому что те коты племени Ветра такие же воители, как и мы! Они не заслужили голодной смерти, как и никто из нас!
– Это их проблема, – рыкнула Оцелотка, – а не наша.
Хвост Лягушатника дрогнул и замер.
– Ох, Оцелотка… – Злость испарилась, и, печально взглянув на нее, серый кот опустил голову. – Ты совсем не та воительница, какой бы я хотел тебя видеть.
Эти слова, это тон, этот разочарованный взгляд… Они жалили больнее крапивы, проникая глубоко в сердце. Но глашатая ничем не выдала своей слабости.
– И слава Предкам, что это так. – Так всем было только лучше. Она отказала ему когда-то, а вскоре воин нашел утешение в Моховушке. И теперь черепаховая кошка ждала их котят. Больше не имело значения, одобрял ли Лягушатник действия своей первой возлюбленной или нет. Не имели значения его симпатии к ней. Защита племени была ее предназначением, хотелось ему того или нет. Но все же от боли в сердце, казалось, вот-вот перехватит дыхание. Оцелотка смотрела вслед старому товарищу и старалась не дрожать.
– Оцелотка… – Тихий голос Белолапого застал кошку врасплох. Впрочем, было ли это сложно сейчас, когда в голове шумело от такого неожиданного удара? Пятнистая обернулась на зов, и поняла, что ее бывший ученик стоит совсем рядом. Кивнув в сторону Лягушатника, молодой кот продолжил: – Это было несправедливо по отношению к тебе. Он просто не понимает, что ты делаешь это все ради блага нашего племени.
Эта поддержка немного утишила боль, и Оцелотка с признательностью прикрыла глаза.
– Спасибо, – мяукнула она. – Я рада, что хоть кто-то меня понимает.
– Все получится, и тогда они все увидят, что ты была права. – Тепло промурлыкал молодой кот, а затем он встряхнул головой и выпрямился, словно вспомнив о чем-то. – Кстати, Пачкун просил привести тебя. Он ждет тебя в палатке целителя.
Оцелотка напряглась: – С Метеором все хорошо?
Белолапый быстро оглянулся в сторону палатки ее отца: – Он не сказал. Просто попросил тебя прийти так быстро, как сможешь.
– Спасибо. – Неужели Метеору стало хуже? Оцелотка направилась через поляну, стараясь не выдавать своей спешки резкими и суетливыми движениями. Не стоило тревожить соплеменников попусту. Добравшись до палатки, кошка нырнула в проход, скрытый за мхом.
– Что случилось?
Пачкун обнаружился у подстилки Метеора.
– Он хочет поговорить с тобой.
Глашатая поспешила подойти поближе, и на душе стало тяжело, когда она разглядела неухоженную, спутанную шерсть своего предводителя. Он недвижимо лежал на своей тростниковой подстилке, и на какое-то мгновение Оцелотке показалось, что она все же опоздала. “А сколько вообще жизней осталось у Метеора?”, задумалась она. Паника холодным ручейком скользнула вдоль позвоночника, когда кошка поняла, что понятия не имеет об этом. “Да что я за глашатай вообще? Как я могу подготовиться к бремени лидерства, если даже не знаю, насколько я близка к этому на данный момент?”
– Я давал ему все травы от этой болезни, которые только известны, – тихо мяукнул Пачкун, – но жар все не спадает.
– Но он жив?..
– Да. – Пачкун аккуратно коснулся лапой плеча светло-бурого кота и позвал его: – Метеор. Она здесь. Оцелотка пришла, как ты и просил.
Глашатая склонилась ниже. Когда предводитель Речного племени наконец поднял голову и подслеповато прищурился в полутьме целительской, Пачкун выпрямился и отошел в сторону, давая дочери больше места.
– Он очень слаб, – предупредил он ее напоследок. – Не утомляй его.
– Хорошо. – Оцелотка села рядом с подстилкой Метеора, и, когда целитель покинул палатку, светло-бурый кот уставился на нее. Глаза на искривленной давней травмой морде горели лихорадочным огнем.
Не касаясь его, кошка чувствовала исходящий от предводителя жар. Она вдруг против своей воли вспомнила, как вот так же в последний раз ее спешно попросили прийти в палатку целителя. Солнечная тогда взяла с нее обещание заботиться о Белолапом, как о собственном сыне.
Затем ее подруга умерла.
– Здравствуй, Метеор. О чем ты хотел поговорить со мной? – мяукнула она, отгоняя болезненные воспоминания прочь.
– Оцелотка! – Коту, казалось, даже полегчало, когда он узнал ее. – Спасибо, что пришла.
– Разве я могла не прийти на твой зов? – мурлыкнула глашатая спешно.
– Я волновался… Вдруг бы ты была слишком занята для посещений. – Голос Метеора был хриплым. Он пошевелился, стараясь подвинуть затекшие, наверное, от долгого лежания лапы, и даже это, похоже, причинило ему боль. Кот застал, переводя дыхание и собираясь с силами. – Я рад, что у Речного племени такой сильный глашатай, – мяукнул он наконец. – Оно нуждается в тебе.
– Не говори так, – выдавила Оцелотка, чувствуя, как в горле встает ком. Голос Метеора звучал так, словно тот уже перестал бороться и не надеялся на выздоровление. – У Речного племени есть ты. И так будет еще много лун.
Она говорила, и сердце все сильнее ныло от невыразимого беспокойства. Сколько бы жизней не было у Метеора – не могла ли болезнь забрать их все, одну за другой?..
– Все хорошо, – едва слышно выдохнул предводитель, останавливая на ней пристальный взгляд. – Я знаю, что племя останется в надежных лапах. Я знаю, что сделал правильный выбор, назначив тебя глашатай. Может, мы не всегда приходили к единому мнению, но мы одинаково сильно любим Речное племя, и я уверен, что ты пожертвуешь всем ради него. – Взгляд Метеора вновь устремился куда-то в пустоту, мимо Оцелотки, и морду исказило дрожью, будто бы лихорадка усилила натиск на его ослабленное тело. Зрачки кота расширились, будто бы он увидел что-то, и, проследив за его взглядом, кошка занервничала. Она колебалась, не зная, позвать ли ей Пачкуна или нет: Метеор смотрел в пустоту. – Я знаю, что сделал правильный выбор, – снова мяукнул он невпопад. – Даже когда Пачкун советовал мне выбрать кого-нибудь другого.
Оцелотка застыла. Понимал ли Метеор, что говорил?
– Пачкун что?..
– Не уверен, боялся ли он больше за тебя или за племя, но я уже тогда сказал ему, что не смогу найти кого-то лучше. Кого-то сильнее, храбрее и самоотверженнее.
Однако Оцелотка практически не слушала. Голова вдруг закружилась. Ее собственный отец пытался отговорить Метеора от назначения ее на должность глашатая, пытался убедить его выбрать другого кота? Да как он мог? И почему? Неужели он настолько ей не доверял? Он же с самого ее детства говорил Оцелотке, что она – спасение Речного племени. Неужели на самом деле Пачкун никогда по-настоящему в это не верил?..
Она поднялась на лапы, унимая их дрожь, а Метеор все бормотал и бормотал, его голос становился все тише, а слова теряли связь друг с другом. Взгляд зеленых глаз остекленел настолько, что Оцелотка поняла, что больше не вынесет. Она выскочила из палатки целителя и поспешила к камышам, уставившись там на играющую бликами воду. Пятнистая кошка позволила себе просто смотреть на реку и не думать ни о чем, чувствуя, как расползается по телу оцепенение.
Пачкун поспешил к ней: – Как он?
– Думаю, ему нужна твоя помощь, – глухо мяукнула она. Отец развернулся и скрылся за моховым пологом. На краю поляны Речные коты увлеченно делили принесенную с пустошей дичь.
– Ну и шерсть у этого кролика… Предкам душу отдашь, пока до мяса доберешься, – проворчал Бурьяноусый Трещотке, отплевываясь.
– Попробуй-ка вот это, – промурлыкала Светловодная ласково, отрывая кусочек от своего перепела. – Это очень вкусно. Чем-то напоминает воробья, только с мускусным привкусом.
Оцелотка прошла мимо соплеменников, направляясь к выходу из лагеря. На плечи будто давили Высокие Скалы, сдавливая легкие и мешая дышать полной грудью. Ей нужно было время. Нужно было проветриться.
– Метеор в порядке? – Белолапый догнал ее в пару прыжков и пристроился рядом, шагая с бывшей наставницей по извилистой тропке среди камышей. – Ты выглядишь немного… потерянной.
– Он очень болен.
– Он при смерти?..
– Пачкун делает все, что в его силах, чтобы не допустить этого. – Однако Белолапый все равно тревожно взъерошился.
– А если он все-таки умрет? Что тогда?..
– Тогда я стану предводительницей. Получу девять жизней, новое имя, и все такое… – Слова внезапно потеряли какой-либо смысл, и в животе больше не трепетало предвкушение от возможного повышения. Она всегда хотела этого, стремилась к этому… И все же Пачкун не верил в нее. Единственный кот, мнение которого значило для нее так много и которого она особенно хотела впечатлить, считал, что Метеор ошибся, назначив ее глашатай.
Белолапый не спускал с бывшей наставницы глаз, пока они не достигли берега реки. На его мордочке отчетливо проступало беспокойство.
– Не грусти, – ободряюще мяукнул он. – Метеору будет хорошо в Звездном племени, а ты станешь замечательной предводительницей.
Оцелотка посмотрела на молодого котика, и ее сердце сжалось от его доброты и нежности. Такими сияющими, полными уверенности в своих словах смотрят любящие котята на своих матерей. Значит, вот так чувствовала себя Солнечная, когда ее дети смотрели на нее?..
– Я грущу не только из-за Метеора, – помолчав, призналась она. Как многое стоило открывать соплеменнику, пусть он и оставался ей надежным другом все это время? – Пачкун тоже… Он сказал кое-что очень обидное.
Белолапый недоуменно склонил голову: – Я думал, вы очень близки…
– Да, так и было… Когда-то давно. – Оцелотка прокатала по языку горчащие слова и проглотила тоску по ушедшим временам. Темно-бурый кот же не сводил с нее глаз, ожидая продолжения. – Иногда даже родители не понимают нас так хорошо, как нам бы хотелось.
Глашатая подняла голову, встречаясь с желтыми глазами воителя. В них было столько искренней, чистой привязанности и поддержки, что ей внезапно очень захотелось нежно умыть ему ушки – как когда-то делала Солнечная, если Белолапый – тогда Белолапик – делал или говорил что-то особенно милое.
Она села, покрепче обвивая лапы хвостом, находя умиротворение в журчании реки и присутствии верного товарища. Было эгоистично сваливать все проблемы со своей головы на него – слишком юного, чтобы забивать голову подобными проблемами.
– Все наладится, – мяукнула она мягче. – Метеор поправится, а я поговорю с Пачкуном. Мы справимся со всем этим в свое время. – И, даже если что-то из этого было неправдой, то стоило сказать это, чтобы успокоить Белолапого. Не стоило ему принимать ее переживания слишком близко к сердцу. Моргнув, Оцелотка решила перевести разговор в другое русло, чтобы отвлечь его от излишней откровенности его бывшей наставницы. – Ну а ты? Что происходит в твоей жизни?
Котик отвел взгляд, будто внезапно смутившись своих мыслей, и промолчал.
– Что такое? – заинтересовалась Оцелотка. Что он скрывал от нее?
Еще несколько ударов сердца Белолапый пялился на свои лапы, нервно подергивая ушами, а затем выдавил, избегая ее взгляда: – Кажется, я влюбился.
– Серьезно? – Пятнистая кошка замурлыкала, и с восторгом и нежностью уставилась на своего воспитанника. Как быстро он повзрослел! – И кто эта счастливица?
Но Белолапый не ответил.
– Ну же! Обещаю, что никому не расскажу, – подбодрила его Оцелотка, воодушевленно дергая хвостом.
Темно-бурый воин помолчал, а затем, решившись, поднял на нее взгляд.
– Это Серебрянка.
Оцелотка замурчала громче: – Отличный выбор! Она прекрасная воительница – во всех смыслах “прекрасная” к тому же, да? – подмигнула глашатая смутившемуся Белолапому.
– Да… – выдавил он, вновь очаровательно опуская взгляд на лапы. – Но я чувствую себя так неловко рядом с ней… Будто она внезапно воительница чужого племени, и я не знаю, что ей сказать.
Оцелотка на мгновение задумалась, подбирая слова: – Попробуй просто сказать ей, что чувствуешь. Что самое худшее может случиться, сам посуди?
– Она посмеется и сочтет меня мышеголовым.
– С чего вдруг? – возмутилась кошка, ловя себя на мысли, что не позволит обижать своего воспитанника даже в такой мелочи. Да и его неуверенность в себе вызывала в ней бурный протест. – Ты вовсе не мышеголовый. Да и вообще, если она способна на такой гадкий поступок, то почему она тебе вообще нравится?!
– Но что, если она не чувствует того же ко мне?..
– Разве не лучше выяснить это сразу и не тратить время на пустые надежды и страхи? – Однако Оцелотка по глазам воспитанника поняла, что его это не убедило. Поэтому она продолжила: – Уверена, твоя откровенность вызовет у Серебрянки большее уважение, нежели неловкие попытки скрыть все от нее. Смелость всегда вызывает уважение. Поэтому ты должен набраться мужества, если хочешь, чтобы ваши отношения переросли во что-то серьезное. – Глашатая уткнулась носом в щеку Белолапого и ласково проурчала: – Ты же хочешь, чтобы Серебрянка была счастлива?
– Больше всего на свете!
– Тогда поговори с ней. В крайнем случае, ты сможешь пережить отказ. Ты ведь настоящий воин, способный справиться с любыми трудностями. Даже если это сердечная рана. “Да” она скажет или “нет” – ты поймешь, что ее ответ на самом деле совершенно не имеет значения. Главное, что у тебя самого достаточно смелости говорить от сердца и отвечать за свои слова.
– Правда? – В глазах Белолапого наконец вспыхнула надежда.
– Правда. – И внезапно Оцелотка поняла, что этот совет был не только для него; эти слова были необходимы и ей самой. Почему мнение Пачкуна о том, что она недостаточно хороша для Речного племени, так задевает ее? Ведь важнее, что она делала и делает. Да, она не знала, сколько жизней оставалось у Метеора и переживет ли он эту болезнь, но что Оцелотка знала точно – что после его смерти, когда бы это не произошло, она станет достойной предводительницей. А пока он болеет, у нее есть шанс доказать это родному племени. Она покажет, что ее отец ошибался – как и Лягушатник, и остальные. Метеор сделал правильный выбор, несмотря на все уговоры Пачкуна, и только от нее теперь зависело, какое будущее ждет Речное племя. А уж Оцелотка приложит все силы, чтобы это будущее было светлым, надежным и сытым.
“Я на верном пути”, подумала кошка, глядя на бурлящую и пенящуюся реку. “И скоро каждый кот – в лесу, у реки, у болот или на пустошах – это увидит. Я иду по следам самого Звездного племени, проложившего для меня эту дорогу”.