Глава 6
Глава 6
Обход лагеря занял не так много времени, как в глубине души надеялась Оцелотка. В стене не обнаружилось щелей, которые можно было бы заделать, или сгнивших стеблей, требующих замены – ни единой причины задержаться подольше и первой заметить признаки приближающейся угрозы. Но, как бы внимательно Оцелотка не приглядывалась к берегам реки, откуда могли появиться Грозовые коты, все надежды были тщетны. Лагерь был в полной безопасности. И что ей оставалось делать теперь?.. Сидеть сложа лапы пятнистая кошка не могла: тем сложнее было отгонять мысли про непростые отношения с Грозовым племенем, не представлять в красках все звёздные кары, которые могли обрушиться на головы этих подлых убийц. Но оставался еще Белолап – и, как его наставница, Оцелотка была обязана держать его при деле. Каком бы то ни было.
– Выбрось старые гнездышки Трещотки и Бурьяноусого, – велела она своему ученику на обратному пути в лагерь, – и помоги им соорудить новые.
– Но это работа оруженосцев, – вскинулся темно-бурый котик, возмущенно вскидывая голову. – Ты же сказала, что я готов стать воином!..
– Но ты еще не прошел испытание, верно? – напомнила Оцелотка, с усмешкой глядя на нахмурившегося Белолапа.
– И не пройду, если буду в одиночку копаться в старых подстилках. Я поседею раньше, чем закончу!
– Ты всегда можешь попросить Моховинку и Золинку помочь тебе.
– Но они же котята! – воскликнул Белолап, вытаращившись на наставницу. Оцелотка только вздохнула, поднимая глаза к небу. Нервы были натянуты до предела, но не строптивый ученик тому виной – и пятнистая старалась сдерживать себя от резких слов.
– И что с того? Они станут оруженосцами со дня на день, и ты уже сейчас можешь показать им, что их ждет в скором будущем.
Белолап, казалось, призадумался. Оцелотка возрадовалась удачно выбранному аргументу: задание станет интереснее и ответственнее для будущего воина, если ему придется не просто выполнять опостылевшую работу, но руководить малышней при этом.
Белолап уже направился в сторону детской, и кошка поспешила внести некоторые уточнения во избежание проблем: – Они могут вытаскивать старые подстилки на Поганое Место, пока ты занимаешься свежими. Не забудь, что они еще слишком малы, чтобы покидать пределы лагеря.
– Конечно, – кивнул Белолап, махнув ей хвостом в подтверждение того, что услышал ее слова и принял их к сведению.
И только теперь, когда ее ученик был занят делом, Оцелотка позволила себе вновь с головой погрузиться в мысли об ушедшем к Нагретым Камням патруле. Встретили ли они уже Грозовых котов? Или, может, только нашли следы их присутствия на Речной территории? Возможно, Желудь собирался ждать на границе до тех пор, пока там не появится кто-то из Грозовых…
Оцелотка насторожила уши, прислушиваясь к звукам за пределами лагеря и пытаясь различить в них боевой клич или вопли раненых – но все, что она слышала, это шорох волн, набегающих на речной берег, и шелест тростника вокруг лагеря. Разочарование все сильнее разгоралось глубоко внутри. И, чем больше воительница размышляла над недавними событиями, тем сильнее недоумевала: почему Желудь и Метеор были так категорично настроены против ее участия в боевом патруле? Ведь Оцелотка считалась сильной воительницей, да и Метеор доверил ей обучение единственного оруженосца Речного племени!.. Разве это ничего не значило? Или это Желудь надавил на него, посоветовав держать ее в стороне от сражения? Глашатай упомянул, что в прошлый раз она ошиблась, поспешив ввязаться в драку, но при этом он сам специально собрал котов, чтобы надрать грозовым уши! Если где-то тут и была логика, то Оцелотка ее в упор не видела. А может, Желудь ее просто недолюбливал? Но за что?..
Раздраженно печатая шаг, кошка направилась через поляну. Пачкун мог что-то знать. Вот уже около половины луны она не общалась с отцом – тренировки Белолапа в компании Лягушатника отнимали очень много времени. Да и Пачкун был постоянно занят своими делами и практически не вылезал из целительской, в то время как его дочь не жаловалась на здоровье, а потому необходимость в осмотре целителя возникала редко. Но сейчас, не зная, чем себя еще занять, Оцелотка направилась к палатке отца.
– Пачкун? – пятнистая просунула голову под моховой полог, отделяющий вход от всего остального лагеря. Солнечный свет проникал внутрь сквозь щели в плетеных стенах палатки, играя и переливаясь бликами на земле.
Оцелотка окинула палатку взглядом, и вид пустых гнездышек у стен отдался глухой болью в сердце. Солнечная была последней пациенткой Пачкуна, которую она приходила навещать. Но это было много дней тому назад, и подстилку погибшей подруги, разумеется, давно поменяли на свежую и чистую. Воительница зажмурилась на мгновение, отворачиваясь и проходя вглубь мимо ряда пустых гнездышек. Она не знала, сможет ли когда-нибудь смириться и отпустить боль от этой утраты, но постаралась загнать печаль поглубже. Все же сейчас было не время и не место вновь лить слезы.
– Здравствуй, Оцелотка. – Пачкун глядел на дочь из теней в глубине палатки, прижимая к полу лапами пучок пахучего розмарина. Возможно, воительница застала его во время ревизии запасов. – Как поживает Белолап?
– Он уже готов пройти воинское испытание, – рассеянно отмахнулась хвостом Оцелотка, блуждая взглядом по стенам целительской. Она не собиралась обсуждать своего ученика и его успехи в обучении – не для того кошка пришла сюда сейчас.
– С тобой все хорошо? – уточнил крапчатый кот, с тревогой глядя на дочь. Та повернулась наконец к нему и встретила его взгляд.
– Да. Я в порядке, – мяукнула Оцелотка. – Просто хочу знать, что происходит сейчас у Нагретых Камней.
– Метеор, кажется, послал туда патруль, разве нет? – Пачкун отложил розмарин в сторону и потянулся к одной из глубоких щелей в укрепленной глиной и речным илом стене. Кот просунул внутрь лапу и что-то попытался нащупать там.
– Да, – тяжело вздохнула Оцелотка, садясь и крепко обвивая лапы хвостом. – Он хочет продемонстрировать нашу силу Грозовому племени.
Уши целителя дернулись, а в следующее мгновение он выцепил из щели плотно свернутый лист, подтянул его к себе и стал разворачивать.
– Что же… Полагаю, ты беспокоишься о том, что пропускаешь очередную славную битву.
Оцелотка вздыбила шерсть. Нет, ей не показалась эта недовольная резкость в словах кота. О, ну конечно! Разве мог ее отец упустить возможность уколоть ее, заставить свою дочь чувствовать себя виноватой за свое желание быть воином!..
– Я просто ничего не понимаю. Я ведь она из сильнейших воинов Речного племени, Желудь должен был позволить мне пойти с ними.
– Воители не могут ходить абсолютно во все патрули, – отозвался Пачкун, раскладывая травы из свертка у своих лап и придирчиво обнюхивая каждый стебель. – Даже если это самые сильные воины племени. Иначе бы кто остался охранять лагерь? Не котята со старейшинами же.
– Да, Метеор сказал что-то подобное, – кисло признала Оцелотка, недовольно отводя взгляд.
– И? В чем он неправ? – Светло-бурый кот подтянул к себе новую связку трав и принялся распутывать и ее.
Оцелотка подавила вздох. Все же отец не понимал…
– Но что, если им все-таки придется сражаться?
– Ты не единственная кошка в нашем племени, кого учили боевым приемам, – пожал плечами Пачкун, а воительница в раздражении хлестнула хвостом по земляному полу палатки.
– Но после всего, что случилось с Чистозубом и Солнечной, он должен был позволить мне…
– Ты потеряла многое, и это бесспорно, – оборвал ее отец, отрывая взгляд от своих листиков и стебельков. – Но, распуская когти по поводу и без, ты выбираешь не лучший способ справиться с горем.
– Я уже давно справилась со своим горем, – отрезала Оцелотка, яростно сверкнув глазами. – И теперь лишь хочу вырвать слова извинений из глоток этих паршивых Грозовых котов, раз сами каяться они не торопятся.
Пачкун аккуратно отодвинул от себя разложенные травы и внимательнее присмотрелся к дочери: – Тебе еще предстоит научится тому, что иногда стоит просто отпустить свою жажду мести и предоставить Звездному племени самому решить, что является достойной мерой наказания.
– Сказал кот, который даже воином-то не является.
– Да, я не воин, – покачал головой Пачкун, не отрывая при этом от кошки взгляда. – Но я им был, и я знаю, что есть нечто большее, чем просто жажда битв, в праве зваться воином. – Светло-бурый кот взмахнул хвостом, не давая Оцелотке вставить слова, и она вынужденно сжала зубы. – Можно защищать свое племя не только когтями и клыками. Солнечная родила Белолапа, а ты воспитала его – и этим вы сделали Речное племя сильнее, правда? А ведь есть еще охота во благо племени, или латание слабых мест в лагере… Почему же тебе этого мало?
Золотистая кошка опустила взгляд. Ну вот опять… Он снова ее стыдит.
– Я понимаю, – не стала спорить Оцелотка, тем более что правда в словах целителя все же была. – Следить за тем, чтобы племя было сыто, не менее важно, чем защищать его от нападок соседей. Но ловить день изо дня рыбу, чинить палатки… – кошка замялась, подбирая слова и чувствуя, как покалывает шкуру чувство вины, – это все так просто. Обыкновенно.
– И нам невероятно повезло с тем, что сейчас у нас обыкновенная жизнь. Это вовсе не испытание, это дар, – нажал Пачкун, склоняя голову набок.
“И почему тогда ты назвал меня особенной? Получается, каждый обычный кот – особенный, и в этом нет ничего необычного. Но, если каждый кот особенный, то никто не особенный!” Но кошка оставила эти мысли при себе.
– Знаю, и я ценю нашу мирную жизнь не меньше, чем любой другой кот. Просто мне казалось, что я могу сделать нечто большее для своего племени.
– Но ты имеешь в виду сражения.
– Ну так соседние племена спят и видят, как бы отхватить кусочек от нашей территории, – возмущенно мяукнула Оцелотка. Почему ее отец продолжал настаивать на том, что в защите соплеменников есть что-то неправильное? – Разве тебя это не волнует?
– Не волнует, пока у Речного племени есть такие храбрые и сильные воители, как ты, чтобы защитить всех нас, – с этими словами целитель вновь уткнулся в свои травы, вновь собирая их в пучки и перекладывая их с места на место.
Гнев опалил шкуру Оцелотки. Нужно было быть глухой, чтобы не услышать иронию в слове “храбрый” – Пачкун еще и выделил это слово, словно нарочно. Словно в насмешку над ней. Кот не только не понимал ее, но и даже не пытался понять. Оцелотка резко развернулась и выскочила из палатки целителей. Золотистая вдруг почувствовала, что попросту дуется на упрямого отца, как сопливый котенок, и это только сильнее злило. Она больше не котенок. Она уже давно полноправный воин – и имела полное право злиться из-за приказа сидеть в лагере, в то время как другие воины в это время отстаивали интересы Речного племени. Ничего из того, что пытался объяснить ей Пачкун, не облегчило и не изменило ее настроения.
Воительница подошла к зарослям осоки у самого края лагеря и устроилась на прохладной, скрытой от солнца, траве.
– Оцелотка! – голос Пушистой раздался над ухом совершенно неожиданно. Коричневая полосатая кошка вместе со своим братом, Черным Когтем, направлялась к выходу из лагеря. – Мы собираемся на рыбалку. Ты с нами?
– Нет.
Меньше всего сейчас Оцелотке хотелось купаться. Ей хотелось подумать над своим непростым положением.
– Черный Коготь видел сегодня утром по-настоящему большую рыбу в зарослях тростника, – удивленная резкостью и угрюмостью подруги, Пушистая все же не сдалась так просто. – Мы хотим проверить, там ли она еще.
Но золотистая воительница лишь взмахнула хвостом и постаралась придать своей мордочке более жизнерадостный вид: – Развлекайтесь.
Еще какое-то мгновение Пушистая смотрела на нее, а затем бросилась догонять брата и скрылась в тоннеле, ведущем за пределы лагеря. Оцелотка медленно опустила хвост и, буквально чувствуя, как сползает маска дружелюбия, уставилась на лагерную поляну.
Золинка и Моховинка как раз вытаскивали из палатки старейшин старые, растрепанные подстилки, а из детской за распушившимися от гордости товарищами с завистью наблюдали Тенёчек и Крепыш.
– Почему мы тоже не можем помочь? – заныл бурый котик, и Лилия ласково обняла его хвостом:
– Ты еще слишком маленький, – мяукнула светло-серая королева. – Придется подождать еще несколько лун, прежде чем ты сможешь выполнять ученические обязанности.
– Я так не играю, – надулся Крепыш и демонстративно отодвинулся подальше от материнского хвоста, вновь сверля сердитым взглядом Моховинку. Черепахово-белая малышка в этот момент как раз пыталась отогнать Трещотку:
– Не надо! Мы сами справимся, ты не должна нам помогать, – воскликнула она, а Золинка проскользнула мимо и вытащила из палатки старейшин следующий клок мятой тростниковой подстилки.
Светозарная умывалась у входа в воинскую палатку. Мальва и Мышелов лениво перекидывали друг другу моховой мячик, будто вспоминая детство. Метеор сидел на краю поляны, насторожив уши. Может, он тоже прислушивался к ветру, надеясь, что тот донесет до него отзвуки возможной далекой битвы?..
Мысли Оцелотки снова понеслись вскачь. Что творилось сейчас у Нагретых Камней? Не погибнет ли кто-то еще из ее соплеменников от когтей Грозовых котов? Перед глазами вновь отчетливо предстал Чистозуб, заливающий своей кровью камни. Как наяву, кошка представила его потускневшие глаза, а затем вспомнила кислый запашок от воспаленной раны Солнечной, вспомнила, как долго и мучительно ей приходилось наблюдать за тем, как ее подруга умирала…
Пятнистая воительница посмотрела туда, где, скрытые от ее взора расстоянием, находились Нагретые Камни. Она не могла их видеть, но в мыслях они престали перед ней отчетливо. Оцелотка легко могла представить Лягушатника, замершего рядом с Желудем. Лапы заколола тревога: а что, если он ранен? Дыхание участилось от тревожных мыслей. Что, если ее товарищ уже мертв? Последние пол-луны они часто проводили время вместе, иногда вообще каждый день. И дело вовсе не в его помощи с обучением Белолапа, нет – Оцелотка вдруг поняла, что серый кот использовал любой предлог, чтобы выйти с ней на охоту или в патрулирование. Словно надеялся, что однажды она не сможет представить себя без его компании. И Лягушатник, казалось, добился своего: сейчас пятнистая воительница скучала по нему. Кошка встряхнула головой и вновь окинула лагерь быстрым смущенным взглядом, будто испугавшись, что кто-то мог услышать ее мысли в этот момент. Была ли она действительно неравнодушна к Лягушатнику?.. Что, если он стал для нее кем-то большим, чем просто соседом по палатке? Кошка поспешно отогнала эту мысль. Она не искала себе пару и не собиралась заводить котят. Они бы только отвлекли ее от важной цели. Мысль о том, чтобы оказаться запертой в детской на долгие луны, вообще вызывала дрожь. Но, может, так будет не всегда?
Вполне вероятно, что однажды она будет готова сблизиться с кем-либо настолько, чтобы решиться на рождение детей. И, если это произойдет, то мог ли этим “кем-то” оказаться Лягушатник?..
Крик боли расколол лагерную тишину, и паника вспыхнула в груди Оцелотки. Вопль прозвучал где-то совсем рядом! Светозарная и Мальва напряглись, резко выпрямившись и уставившись на лагерную стену, и Оцелотка поспешила вскочить на лапы. Трещотка подтолкнула оцепеневших котят, замерших с круглыми от страха глазами, внутрь палатки старейшин, а сама загородила вход, пряча юных соплеменников за собой. Звук донесся до них от реки.
“Белолап!” Оцелотка, не чуя под собой лап, бросилась через поляну к тростниковому тоннелю. Ее ученик покинул лагерь, чтобы набрать свежей травы для подстилок старейшин. Неужели на него напали? Грозовые коты все же осмелились послать к Речному лагерю боевой патруль?
Но Белолап уже спешил по тоннелю ей навстречу, когда Оцелотка достигла лагерной стены. Он бросил камыши, которые держал зажатыми в зубах, и взволнованно уставился на наставницу: – Ты слышала это?
Кошка не ответила, едва справившись с нахлынувшим облегчением: Белолап здесь, в безопасности.
Но крик раздался снова – и в этот раз Оцелотка узнала его. Пушистая! Наверное, что-то случилось во время рыбалки! Оцелотка рванула к реке и, продравшись сквозь заросли тростника, побежала по мелководью, разбрызгивая тучи брызг и не заботясь об осторожности. Сейчас это было совершенно неважным, надо было успеть прийти на помощь! Наконец она выбралась на другой берег из бурлящего потока, и закрутила головой по сторонам.
Визг был уже беспрерывным, паническим, и он перемежался с страдальческими воплями другого кота. Черный Коготь? Оцелотка присмотрелась к реке ниже по течению, и сердце пропустило удар: она увидела Пушистую, упершуюся лапами в землю и цепляющуюся клыками за дымчатую шкуру брата. Она пыталась вытащить его из воды, а он… Он был ранен!
Не теряя больше ни мгновения, Оцелотка бросилась в воду и поплыла к соплеменникам. Она гребла и дрожала, все мысли занимал вопрос о том, что ждало ее впереди. Что напало на двух воинов во время охоты? На месте ли неведомый противник? Пушистая вновь потянула Черного Когтя из воды, но, похоже, ей не хватало сил вытащить его на берег.
– Осторожнее! – завизжала она, заметив Оцелотку и перехватив когтями загривок Черного Когтя. – Там щука!
Щука! Оцелотка чуть не захлебнулась от неожиданности. Эти речные хищницы нечасто появлялись у этих берегов, куда легче было встретить их дальше, ниже по течению, но там речные коты уже не охотились. Пятнистая вообще не была уверена, что видела хоть одну щуку в своей жизни, но зато она слышала множество жутких историй об этих рыбинах от старейшин.
Паника отвлекала, мешала думать, когда воительница наконец достигла места, где Черный Коготь отчаянно цеплялся за камни. Он бился в попытках выбраться на берег, но одну из его задних лап неумолимо тащило в реку, пенящуюся алым от льющейся в нее крови. Оцелотка не смогла удержать судорожного вздоха, когда увидела мелькнувшую в воде покрытую шипами спину огромной рыбины, вцепившейся в кота острыми, как иголки, зубами. Она сжимала неожиданно мощные челюсти и тащила воителя в реку – Пушистая хлестнула когтями по морде хищницы, но та лишь сильнее впилась в свою добычу. Черный Коготь скулил, с вытаращенными от ужаса глазами глубже зарываясь лапами в прибрежную гальку и стараясь покрепче ухватиться за землю когтями.
– Не отпускай его! – бросила Оцелотка бурой кошке. – Щуку я беру на себя!
Пушистая покрепче ухватилась за брата, а Оцелотка кинулась на щуку. Та оказалась невероятно большой: размером с взрослого воителя, не меньше! Ее мощный хвост бил по воде, поднимая волны, и кошка не сразу разглядела ее темные и свирепые глаза, пока рыбина извивалась и рвала на себя лапу Черного Когтя. Оцелотка ударила ее когтями по морде, метя в царапины, оставленные Пушистой, но щука не отреагировала, словно воительница была всего лишь назойливым мальком. Рыбина вгрызлась в плоть черного кота еще сильнее; в ее глазах отражался нестерпимый голод. Это было жуткое, отвратительное зрелище, но пятнистая постаралась взять себя в лапы и, призвав на помощь все свое мужество, нырнула вновь, цепляясь когтями за длинную чешуйчатую спину. Острые шипы на рыбьей спине вонзились ей в подушечки лап, и Оцелотка с визгом отпрянула. Жилистый хвост хлестнул ее по животу, выбивая воздух из легких, и кошке пришлось вынырнуть наружу, чтобы восстановить дыхание и подобраться поближе к твари для следующего удара.
Вода заливала ей пасть, попала в горло и нос, и Оцелотка судорожно закашлялась. Предательское напоминание о том, как Пушистая удерживала ее под водой в детстве, вызвало новый приступ паники, но тут щучий хвост вновь с силой ударил ее в бок, возвращая воительницу в реальность. Пятнистая прищурилась, вглядываясь в широкую рыбью спину сквозь вздымаемую ударами хвоста речную пену. Ей надо было во что бы то ни стало сорвать эту гадину с Черного Когтя!
Сквозь толщу воды берег был виден нечетко, его очертания двоились и плыли. Кто-то еще стоял рядом с Пушистой? Оцелотка разглядела знакомую темную шерсть. Белолап? Тем временем кот тоже нырнул, оказавшись у другого щучьего бока. Да, это был он! Воительница узнала его белоснежные лапы. Оруженосец бросился на щуку, но она хлестнула хвостом и его. Оцелотка напряглась, увидев свой шанс в том, что рыбина отвлеклась на нового противника: она выбросила лапы вперед и вцепилась когтями в ее бок, в этот раз избегая шипастой спины. Щука забилась в ее хватке, но воительница только крепче сжала лапы. Жесткий рыбий хвост бился между ней и Белолапом, и темно-бурый котик, щурясь от летящих в морду брызг, ухватился за него лапами и повис, утробно урча.
Щука, казалось, запаниковала. Ее глаза свирепо блеснули, когда она уставилась на Белолапа. “Нет!” Оцелотка глубже вогнала когти в податливую плоть. Резко дернувшись, щука выпустила наконец из пасти лапу Черного Когтя и развернулась к ученику, все так же висевшему у хищницы на хвосте.
– Пусти ее! – взвыла Оцелотка, не обращая внимания на заливающую пасть воду. – Плыви к берегу!
Щука извивалась у нее в лапах, но хватка воительницы не помешала ей добраться до Белолапа. Рыбина ухватилась за него зубами, и тогда Оцелотка, вырвав когти из рыбьего бока, яростно полоснула щуку по морде, отвлекая внимание от своего ученика. Кошка крепко держалась за мечущуюся из стороны в сторону гадину и не давала ей шанса перевести дыхание, пока Белолап с трудом плыл к берегу. Сейчас Оцелотка была в относительной безопасности: щука никак не могла дотянуться до нее зубами, а сама воительница не собиралась выпускать противницу из лап. Да и как она могла отпустить ее так, чтобы в итоге не оказаться схваченной этими ужасными челюстями или не быть утащенной на глубину? Там она бы пропала, оказавшись с щукой один на один.
Напружинив лапы, она оттолкнулась одной лапой от чешуи и нанесла еще один сильный удар по рыбьей голове. Щука рванулась, извиваясь в безжалостной хватке и стремясь стряхнуть несносную кошку с себя. Золотистая воительница вцепилась когтями передних лап покрепче и замолотила по речной твари задними лапами, стремясь при этом не отдаляться от берега. Если ей повезет, Оцелотка окажется достаточно близко к нему, чтобы выбраться на сушу прежде, чем хищница схватит ее.
Но внезапно рыбина перевернулась в потоке, уходя на глубину и увлекая кошку за собой. Оказавшись под водой, воительница с ужасом разглядела в темноте под собой какое-то движение. Шерсть непроизвольно вздыбилась, а сердце пойманной птицей забилось в груди: еще более крупная рыба поднималась к ним наверх. Оцелотка оцепенела от страха, поймав взгляд еще одной пары маленьких глаз, вперившихся в нее с теми же яростью и голодом, что она видела в глазах той щуки, что билась сейчас у нее в когтях. Но эта новая тварь была в два раза больше первой – такая могла бы проглотить пятнистую кошку целиком и хвостом при этом не подавиться.
У Оцелотки перехватило дыхание. Замерев и до боли впившись когтями в первую из хищниц, она беспомощно наблюдала, как вторая щука – словно явившись из тех самых страшных сказок старейшин – подплывает все ближе, как ее жуткая пасть, полная острых огромных зубов, раскрывается ей навстречу…
И тут за ее шерсть ухватились чьи-то лапы. Воительница почувствовала, как ее потащило прочь в тот самый момент, когда пасть щуки-великана оказалась на расстоянии какого-то кошачьего усика от нее и вдруг захлопнулась, сжав зубами щуку поменьше. В мелькнувших перед Оцелоткой на краткое мгновение остекленевших глазах отразилось скорее удивление, чем страх, прежде чем ее изрезанное кошачьими когтями чешуйчатое тело оказалось разорвано надвое.
Последние силы покинули Оцелотку. Она закрыла глаза, сдаваясь перед всепоглощающим ужасом, и обмякла в когтях Белолапа, вытащившего ее на поверхность.
– Оцелотка! – Пушистая склонилась над ней, когда пятнистая воительница со стоном рухнула на прибрежную гальку. Белолап уперся наставнице в грудь и с силой надавил раз, затем другой… Кошка содрогнулась и закашлялась, а потом снова бессильно растянулась на камнях, стараясь отдышаться.
– Ты в порядке? – Белолап склонился ближе, стараясь встретить ее взгляд. Его собственные желтые глаза потемнели от тревоги.
Пятнистая слабо кивнула, собираясь с силами. Она заставила себя подняться на лапы, каждой клеточкой тела чувствуя, как протестуют мышцы, и оглянулась через плечо на реку, когда в голове перестало шуметь. Огромная щука уже скрылась в глубине, увлекая за собой оба куска тела мертвой товарки, а речная гладь вновь поблескивала в лучах солнца, устремляясь за течением дальше, словно и не было этой безнадежной схватки не на жизнь, а на смерть.
Рядом с ней застонал Черный Коготь. Он тоже пытался встать, но получилось у него это с трудом. Покачнувшись, кот с ужасом уставился на свою заднюю лапу, безвольно повисшую, как у мертвой дичи.
Оцелотка переглянулась с Пушистой и встряхнулась, обрывая первые ростки паники в сердце: – Отведем его к Пачкуну.
Полосатая соплеменница кивнула и прижалась к брату, подставляя ему плечо. Белолап поднырнул с другой стороны, и вместе они помогли дымчатому коту добраться до лагерной стены. Следовавшая за ними Оцелотка ускорила шаг и первой нырнула в тростниковый тоннель.
– Пачкун! – громко позвала она, выбравшись на поляну. – Черный Коготь ранен! На него напала щука.
Метеор вскочил на лапы, с тревогой вскинув хвост. Светозарная и Мальва уставились на охотников, показавшихся среди тростников, широко распахнутыми глазами, а Пачкун уже спешил к пострадавшему через весь лагерь.
Он сновал вокруг черного воителя, осматривая фронт работ со всех сторон, пока Пушистая и Белолап помогали пострадавшему добраться до гнездышка в палатке целителя. Оцелотка остановилась у входа, когда соплеменники скрылись за пологом мха. Ей не хотелось стоять над душой у отца, пока он работал. Да и Метеор наверняка хотел получить отчет о произошедшем.
И действительно – предводитель Речного племени уже направлялся к ней.
– Что случилось?
Тяжелый запах крови отчетливо стоял в воздухе, и Оцелотка дернула усами, отгоняя страшные мысли.
– На Черного Когтя напала щука, – коротко отозвалась она, и в это время из палатки целителя появился Белолап. Пятнистая кошка тревожно вскинула морду, вглядываясь в своего оруженосца. – Ты в порядке?
Темно-бурый кот кивнул, щурясь на свету после полумрака целительской. Его глаза все еще блестели от шока: – Я в жизни никогда не видел щуку! Я и подумать не мог, что они такие здоровенные!
Метеор нахмурился.
– Они редко появляются у наших берегов в Зеленые Листья, – мрачно мяукнул он. – Здесь река слишком мелкая для них.
– Их было целых две, – шерсть Белолапа взъерошилась при воспоминании об увиденном.
– Да, и, я думаю, вторая приплыла сюда вслед за первой, – добавила Оцелотка, понимающе покосившись на ученика. У нее самой до сих пор пробегали мурашки от одной только мысли об оскаленной щучьей пасти в каком-то мышином усике от нее.
Метеор кивнул: – Должно быть, вторая выслеживала первую, и догнала ее только здесь.
Пушистая, дрожа, выбралась из палатки целителей. Хвост предводителя дернулся:
– Как там Черный Коготь?
– Пачкун сказал, что укусы глубокие, но они чистые и совсем скоро полностью заживут, – отозвалась бурая кошка, и голос ее тоже подрагивал от пережитого страха.
– Он сможет уверенно стоять на всех четырех лапах? – уточнил Метеор.
– Да, – выдохнула Пушистая с облегчением, и ее глаза просветлели. Она обернулась к Оцелотке: – Ты спасла его! Не представляю, как тебе хватило смелости нырнуть и сразиться с этим чудовищем! А уж когда вторая щука появилась, я подумала, что тебе конец…
Золотистая воительница слабо замурчала в знак признательности, чувствуя, как восхищение соплеменницы отдается легким приливом гордости. Теперь, когда шок прошел, она и сама понимала, как отважно повела себя в этой непростой ситуации. Ведь щука была практически с нее размером, а челюсти у мерзкой рыбины были мощнее, чем у любого из котов. Любой бы испугался – и она тоже испугалась, но не позволила страху остановить себя. Все, чего она хотела – это спасти Черного Когтя.
– Белолап тоже показал себя храбрым котом, – бросив на ученика одобрительный взгляд, подмигнула Оцелотка Метеору. Предводитель Речного племени должен был знать о мужестве ее ученика. – Он бросился мне на помощь, и схватил щуку за хвост. Это дало мне шанс подобраться к ней поближе для успешной атаки, чтобы заставить ее отпустить лапу Черного Когтя.
Метеор довольно сверкнул глазами.
– Вы оба повели себя достойно и храбро, – мяукнул он гордо и оглянулся на палатку воинов, где к Светозарной и Мальве присоединились Выдрохвостая с Переливчатой. Теперь четыре речные кошки взволнованно смотрели в сторону палатки целителя. – Я предупрежу племя, чтобы никто не смел рыбачить на этом участке в ближайшее время. Мы можем охотиться еще выше по течению, где река слишком узкая для щук.
Светло-бурый кот направился прочь, и Оцелотку вдруг снова охватила дрожь. Лапы похолодели, хотя стоял теплый погожий денек. Кошка покосилась на Белолапа: – Ты уверен, что с тобой все в порядке?..
Но котик ее не слушал. Навострив уши, он уставился на тоннель, ведущий из лагеря. Проследив за его взглядом, воительница вдруг тоже различила звуки шагов. Кто-то медленно и неровно приближался к лагерю, словно едва находя в себе силы двигаться после долгого и утомительного сражения. Пятнистая кошка приоткрыла пасть, пробуя воздух на вкус. Запах Лягушатника коснулся ее языка, а вместе с ним – такой знакомый и такой пугающий запах крови. В животе у нее все сжалось, когда, наконец, заросли на краю поляны дрогнули, и сквозь них пробрался, прихрамывая, Жуконос. По его щеке ручейком стекала кровь.
Оцелотка шагнула было вперед, но Белолап метнулся мимо нее к отцу и замер рядом с ним: – Что случилось?
Черный кот оглянулся, не ответив, и скорбь заострила его взгляд, когда Туманинка и Колокольчик, пошатываясь, вошли в лагерь. На их плечах лежал Желудь – обмякший и странно неподвижный.
Патрульные остановились на краю поляны и позволили телу глашатая аккуратно соскользнуть на землю. Метеор бросился к ним.
– Желудь? – голос предводителя дрогнул, когда он припал к боку брата и прижался ухом к темно-рыжей шерсти. – Он не дышит! Не дышит!
Он дернул было искривленной мордой в сторону целительской, но и без зова Пачкун уже мчался к нему.
– Там была битва, – хрипло мяукнула Туманинка. – Грозовое племя убило его.
Оцелотка пошатнулась, почувствовав, как к горлу подбирается тошнота. Еще один соплеменник, потерянный из-за грозовых котов? Не веря своим ушам, кошка вперилась взглядом в тело погибшего глашатая. Пачкун, склонившийся над мордой Желудя, отстранился, безнадежно качая головой:
– Он уже не с нами, – тихо мякнул он. Переведя взгляд на Туманинку и Колокольчика, целитель оглядел их залитые кровью бока. – Принеси мне паутины из моей палатки, – велел он Оцелотке.
Но она его практически не слышала, не находила в себе сил отвести глаз от входа в лагерь. Лягушатник? Где он?.. Словно во сне, кошка зашагала к тростниковому тоннелю. Собственное сердцебиение оглушало ее, скрадывая остальные звуки лагеря.
Оцелотка застыла на мгновение, когда среди тростников показалась знакомая серая шерсть, и облегчение захлестнуло ее с головой. Она бросилась к товарищу навстречу и прижалась мордочкой к его щеке: – Я боялась, что ты погиб.
– Я в порядке, – Лягушатник отстранился. Пустым от горя взглядом он нашарил безжизненное тело глашатая, лежащее у самой лагерной стены. Мальва уже спешила к нему и Пачкуну от палатки целителей с зажатым в зубах мотком паутины. Остановившись рядом с целителем, черепаховая кошка аккуратно положила свою ношу у его лап.
– Это все, что я смогла найти, – с сожалением мяукнула она. – Постараюсь набрать еще в осоке.
– Я помогу тебе, – подхватилась с своего места Светозарная и поторопилась вслед соплеменнице.
– Оцелотка! – вновь окликнул золотистую воительницу по имени Пачкун, и на этот раз она обернулась на зов. – Помоги мне отвести Колокольчика в палатку целителя.
Белолап уже вел в указанную сторону своего отца, Туманинка, прихрамывая, двигалась следом за ними. Колокольчик же покачивался на лапах, с трудом удерживая равновесие, и Оцелотка поспешила встать с ним рядом, позволяя переместить вес тела на нее. Метеор же все сидел рядом с Желудем, уставившись на тело своего брата и глашатая бессмысленным взглядом. Его зеленые глаза потускнели от осознания страшной потери.
– Мне понадобится твоя помощь, – сказал Пачкун Оцелотке, придерживая Колокольчика с другой стороны. – Мне пригодится еще пара лап, чтобы позаботиться обо всех их ранах.
– Я же не целитель, – проворчала Оцелотка, делая пару пробных шагов вперед и следя, чтобы раненный темно-бурый кот поспевал за ней.
– Не нужно быть целителем, чтобы суметь приложить припарку к ране, – отозвался ее отец. – А чем раньше мы обработаем все царапины, тем меньше шансов, что они загноятся или воспалятся.
Лягушатник побрел за ними, но Оцелотка по звуку шагов поняла, что он тоже держится из последних сил.
– Ты сможешь добраться до палатки целителя сам? – взволнованно мяукнула ему воительница, оглядываясь через плечо.
– Да, – рыкнул серый кот, сдерживая стон. Его желтые глаза были темны от боли.
Пачкун вновь перехватил взгляд дочери: – Ну теперь-то ты видишь, насколько бессмысленны эти сражения за Нагретые Камни?
– Бессмысленны? – эхом повторила Оцелотка, ошеломленно глядя на отца. Она не ослышалась? Пачкун действительно назвал страдания Речных котов бессмысленными?..
На морде светло-бурого кота отразился гнев: – Да ведь в них нет никакой славы и доблести!
Оцелотка глядела на него и не могла найти слов. Как он мог? Глашатай Речного племени лежал бездыханным на поляне. Колокольчик не мог передвигаться сам без посторонней помощи. Да, может, все это и не заслуживало всеобщего ликования и славы, но все же и не означало, что надо опустить всем племенем лапы и перестать бороться за то, что принадлежало Речным котам – и только Речным котам! Как бы то ни было, их несчастья означали лишь то, что надо бороться только усерднее.
Речное племя уже пожертвовало тремя жизнями. И эти смерти будут напрасными, если Речные коты сдадутся на милость судьбы и соседей. Даже Пачкун должен был понимать, что ни один воин Речного племени не сможет впоследствии называть себя настоящим воином, если они оставят преступление Грозового племени безнаказанным.