Глава 16.
— А тебе палец в рот не клади, — восхищенно улыбнулся, выворачивая руль.
— Вот и не клади, — довольно констатировала она.
Впервые за это утро стало свободней дышать. Но стоило доехать до здания прокуратуры, от легкости не осталось и следа. Радовало одно — Лиса больше не выдергивала руку, и я вел ее по коридорам, успокаиваясь лишь ее близостью.
— Мистер Чон, — подскочила на мое появление секретарь. — Мисс Манобан.
— Приготовь кофе, пожалуйста, — попросил я и провел Лису в кабинет. — Подождешь меня здесь?
— Ну, тут уютнее, чем в той допросной, — огляделась она. — Хорошо, подожду.
— Спасибо, — улыбнулся и вышел.
Майк встретил в приемной:
— Гук, хорошо, что ты тут…
— Что случилось?
— Аудиозапись исчезла, — понизил он голос, кивнув мне в сторону коридора. — Я сегодня должен был забрать, а мне сказали — ночью лег сервер, все полетело.— Но у меня же есть копия, — сузил я глаза.
— Нету. Конфисковано все по делу.
Наши взгляды встретились. Я медленно вздохнул, стискивая зубы.
— И еще кое что… — Он достал из папки бумажку со скринами с экрана какого-то сайта. — Донне не приходил «код три». Я все перепроверил — не было. Допросил ее директора… Тот все также перепроверил и… В общем, Лиса уволена. — Он глянул на меня виновато и хмуро. — Это все, что мне удалось, чтобы он не завел на нее дело. Я не стал махать у него перед мордой твоей неприкосновенностью, еще один скандал вам не к чему.
— Ее кто-то подставил, — констатировал я.
— Именно, — одними губами подтвердил Майк.
Но вопрос оставался в том — зачем? Достигла ли она цели? А, может, она сама имеет к этому всему отношение, и то, что произошло, не входило в ее планы… Может она быть замешана? И не поэтому ли ее босс так быстро избавился от нее?
— Что хочет Парсонс, знаешь?
— Понятия не имею, — мотнул Майк головой. — Гук, мы свернули не туда… Перешли кому-то дорогу. Ты вспомни, как не хотели нам давать это дело с пропавшими девочками, как ты бился, чтобы его перевели под твой личный контроль…
Я не мог по-другому. Когда смотришь в глаза несчастным детям, которых удалось спасти, не остается выбора. Представить, что где-то есть такие же ободранные, голодные, запуганные какими-то ублюдками, выбирать не приходится. И Майк прав, нам это стоило всех трудов и связей, но мы получили контроль.
— Ладно, я к Парсонсу, — похлопал по плечу Майка.
Босс на мое появление нервно дернул уголком губы.
— Чон, проходи, — встретил меня суровым взглядом. А то, что сам поднялся и направился к окну, было совсем уж дурным знаком. Если уж Парсонс не нашел в себе силы посмотреть проблеме в лицо, то дела наши были совсем плохи.
— Мне подать в отставку?
Он метнулся ко мне взглядом, качая головой:
— Идеально, если возьмешь медовый месяц.
— Что происходит? — Не ожидал, что его обрадует мой ультиматум. — Какого черта у меня конфисковали все файлы?! У нас забирают дело?
— Это даже не обсуждается.
— Я хочу знать все, — процедил, глядя Парсонсу в глаза.
— Нет, — сурово отбрил он, принимая борьбу взглядов. — Ты отстранен от дела. И если забудешь обо всем — будет идеально. У тебя целая жизнь впереди. Не лезь. С этого дня на месяц чтобы ноги тут твоей не было.
— Какого черта, Стивен? — шагнул я к его столу. — Что, мать твою, происходит?!
— Гук, выглядит так, будто нашей работой очень недовольны. Недовольны смертями и скандалом вокруг тебя. Но я думаю, это просто так выглядит. — Мы обменялись долгими многозначительными взглядами, и Парсонс отвел свой, возвращаясь к столу. — Это мое личное мнение, которое не должно никуда отсюда выйти. Не давай никому повода на себя надавить. Это твоя главная задача. И ничего не делай, понял? Ничего. Свободен.
Майк встретил меня в приемной.
— У меня отпуск, — констатировал я, когда оказались в его кабинете. — И мы отстранены от дела.
Он устало уперся в стену, а я так и замер у его стола, глядя на город. Вот только забыть этих детей было невозможно.
— Правда думаешь отдать дело? — вздохнул он.
— Меняне спросят.
— Но я тебя знаю.
— Ты дал задание расследовать атаку на сервер в звуковой лаборатории?
— Гук…
— А наши файлы можно восстановить?
— Гук! — повысил голос Майк. — Надо подумать. Тебе надо подумать! Не делай ничего.
— А ты? — обернулся к нему. — Сможешь ничего не делать?
Он только тяжело вздохнул, и на этом мы и разошлись по кабинетам.
А мне ничего не оставалось, как распорядиться о подготовке документов на отпуск. Я расположился за столом, но мой взгляд соскальзывал с монитора на уютно свернувшуюся на диване Лису. Она сидела в его углу с чашкой кофе, поджав под себя голые ноги, и смотрела на город:
— У тебя проблемы?
Я даже опешил от ее вопроса. Она смотрела на меня непривычно. Будто ей и правда интересно.
— Скорее всего… — уклончиво отозвался я. Не хотелось ее мешать с этим всем.
— Это из-за расследования, что ты вел?
— Да.
— Не хочешь говорить?
— Я не знаю, что тебе сказать.
— Жаль. А то я вдруг осознала, что в кои-то веки у меня может быть эксклюзив от самого Гукана Чона.
Я вернул на нее взгляд, чтобы убедиться — улыбается.
— Хочешь эксклюзив? — усмехнулся я.
— Ну, может, позже, когда выйду из отпуска.
— Меня отправляют в отпуск на месяц, поэтому с эксклюзивом придется подождать… — Я нахмурился, запоминая ее улыбку. Впервые на моей памяти Лиса была спокойна и уверена, пусть и в том, что уйдет от меня через две недели. — Лиса, тебя уволили.
Улыбка медленно угасла на ее губах, меж бровей залегла напряженная морщинка.
— Что? — недоверчиво выдохнула она.
— Боюсь, в этом виноват я.
— Не могли меня уволить, — выпрямилась она.
— Мой помощник перерыл всю систему, но не нашел следов того, что тебе приходил «код три».
— Что? — Она отставила кофе подальше и спустила ноги. — Что за бред? Я бы никогда не сунулась в пекло…
— Поэтому я думаю, что проблемы у нас обоих, — я мягко перебил ее.
Она медленно моргнула, хмурясь.
— Думаешь, меня подставили?
Умная девочка. А еще честная. Она была ни при чем — я уверен. Такая же пешка, которую заманили в игру. Но зачем, черт возьми?!
— Уверен.
Она растерянно опустила взгляд, заправляя прядь за ухо:
— То есть ты мне веришь…
— Конечно, — откинулся на спинку кресла. — Ты же не самоубийца.— Но зачем меня подставили?.. — задала она вполне резонный вопрос. — Я ведь ничего не срывала вам.
— Я знаю. И я пока не знаю зачем.
— Ну не мог же кто-то точно знать, что ты на меня кинешься, — передернула она плечами.
Звучало бредово. Но результат выходил самым оправданным — я отвлекся, почти не мог работать, увязнув в личной проблеме. Так боялись меня? Или наоборот — просто предупредили, как и Парсонс сегодня, чтобы не лез дальше, организовав мне личные проблемы и показательную казнь моих подчиненных? Но как мне можно было организовать желание накинуться на женщину, которую я и не думал выбирать? Кто мог знать обо мне столько всего, чтобы просчитать эту вероятность?
Лиса съежилась, погруженная в свои мысли. Захотелось вернуть ее прежнюю, которой она была вот только что. Пусть и с планами на свободу — плевать.
— Позвони родителям, скажи, что будем через час.
Она пришибленно кивнула и потянулась за мобильным.
* * *
К моим родителям мы приехали далеко за полдень. Чон весь путь мрачно молчал, да и мне было не до разговоров. Я все порывалась позвонить Лаверу с требованием объяснить мое увольнение, но решила отложить. Черт с ним — с этим увольнением, но вот что меня обвиняют в незаконном вмешательстве на территорию правительственной операции — это гораздо хуже.
Я глянула на Чона. Мы вдруг оказались с ним на какой-то общей территории. Вся эта история — наша общая проблема. И то, что даже Чон может оказаться пешкой в чужой партии, пускало мороз по коже. Кому же мы попали меж шестеренок?
На улице значительно потеплело, или я не замечала этого вчера, поглощенная проблемами. В саду у родителей распустилась сирень, а в глазах рябило от одуванчиков, растущих на газоне. Я обожала их, поэтому мама и сеяла их регулярно. Поначалу. Теперь они плотно обосновались на всех клумбах вокруг дома, и даже если захочешь от них избавиться — не выйдет.
Мама встречала вместе с отцом, и он первым приветствовал прокурора.
— Рад знакомству, — внушительно постановил папа, прожигая Чона взглядом. Тот не пасовал, отвечая крепким рукопожатием:
— Взаимно.
Я не сразу подловила себя на том, что мне почему-то приятно видеть знакомство этих двоих. Что-то внутри будто даже приосанилось, гордо выпятив грудь. Нет, таким самцом, конечно, не грех было бы гордиться… в другой ситуации. Правда же?
— Как ты? — увела меня в сторонку мама.
— Нормально, — растерянно выдохнула я, поглядывая на мужчин.
— Переживаешь? — проследила она мой взгляд.
— Нет, — мотнула головой, сдавая свою ложь с потрохами.
Вот ничего не могу поделать — знаю же, что она меня насквозь видит. А все равно вру.
— Как вы?
Я тяжело сглотнула, глядя ей в глаза:
— Сложно.
— Но сегодня что-то по-другому, — осторожно допытывалась она.
— Меня уволили.
— За что? Из-за него?
— Нет. Мы с ним сейчас оба впали в немилость… И это, наверное, немного объединило.
Я вспомнила навыки вранья матери — надо сказать одну правду, приберегая другую. Ну не радоваться же, что через пару недель я снова буду свободна и одинока? При этой мысли мне едва ли не физически сжало грудную клетку, и я поежилась.
— Лиса, найдешь работу, не переживай, — обняла меня мама за плечи. — А Чон что думает о ситуации?
— Мы только узнали, поэтому оба еще… ничего не успели обдумать.
— Понятно, — вздохнула мама. — Ну, пойдем?
Отец с Чоном остались у машины, а мы направились в дом. Но стоило ступить в гостиную, на меня выкатились два пушистых пятнистых котенка. Один кинулся спереди, другой атаковал тыл, и я рухнула в когтистые объятья племянников.
— Раис тут? — выдохнула я, хватая старшего в охапку.
— Да, — подхватила мама младшего. — А ну не баловаться! Когти втянуть и наулицу!
— Мам, зачем…
— Она сама приехала, — приоткрыла мать двери ногой и выпустила внуков на террасу.
Малышня кинулась по ступенькам прямиком к Чону с отцом, и на этом, кажется, их серьезный разговор кончился.
— Это не милый семейный обед, — зашептала я возмущенно.
— Почему? Я рассчитываю именно на милый. Пойдем, поможем Раис…
Не знаю почему, но мне не хотелось сейчас видеть сестру. Вряд ли обойдется без нравоучений… или вежливого деланного безразличия. И все одинаково претило.
— Лиса, привет.
Деланное безразличие.
— Привет, — прошла я в кухню.
Мы с Раис не похожи ни в чем. Казалось иногда, что кто-то из нас приемный, и точно не она — породистая красавица со светлыми волосами, успешная карьеристка и мама двоих сыновей. Идеальная.
— Хватай вон тот поднос, и понесли… — скомандовала она.
Все равно, зачем она тут — оттенять своим блеском мои изъяны, как всегда, или просто занять место в первом ряду, — но мне резко расхотелось оставаться.
— Зачем ты тут? — догнала ее в холле.
— Что значит «зачем»? — передернула она плечами. — Хочу родителей поддержать. Им сейчас непросто…
Жирный намек на то, что я натворила столько непоправимого, что ей не разгрести.
— Что бы мы все без тебя делали! — брякнула я поднос на стол.
— Хорошо, что ты это ценишь, — задрала она нос. — Жаль только, что родителей не слушаешь.
— Ты имеешь в виду, тебя не слушаю, — сложила я рук на груди.
— Не надо было творить это все, Лиса! — повела она рукой, очевидно, в сторону вчерашнего судебного заседания. — Ты вечно думаешь только о себе, а о семье подумать забываешь! Как это все скажется на отце, маме, мне…
— Главное, как на тебе.
— Главное, что можно было включить голову и тихо решить проблему! Но тебе вздумалось прокричать на весь мир о том, что тебя выбрал вдруг такой мужчина! Ты в своем уме, Лиса?! Об этом можно только мечтать! А ты устроила трагедию с оглаской!
— Девочки… — вошла в гостиную мама.
— Мам, мы в другой раз заедем, — процедила я и пошла из гостиной.
— Лиса, подожди…
— Мам, ты разве не знала, что так будет? — резко затормозила я посреди холла.
— Я надеялась, что будет по-другому, — заглянула она мне в глаза. — Лиса, не стоит так реагировать на все…
Но договорить она не успела — в гостиную как раз вошли Чон и отец, и я направилась к ним.
— Поехали, — скомандовала Чону. — Пап, прости, у нас с Гуком дела. Срочные.
Чон сузил на меня глаза, потом кинул взгляд за мою спину, но не задал ни одного вопроса:
— Как скажешь.
— Очень жаль, — нахмурился отец. — Но я надеюсь, вы еще приедете в ближайшее время…
— Я тоже. Пошли, — схватила Чона под руку и повела из дома.
Он любезно, даром что на ходу, распрощался с моими родителями и уже на ступенях спросил:— Что случилось?
— Ничего. Не хочу тебя с сестрой знакомить.
— Понятно, — усмехнулся он.
На газоне перед домом как раз кувыркались мои племянники, и Чон задержался на них взглядом.
— Что, хочешь таких же? — съязвила я и направилась к машине.
Но, как это теперь часто бывает, моя траектория снова поменялась по воле этого мужчины. На этот раз без рывков и рыка — он мягко обхватил меня за талию и повел от машины на дорожку, ведущую в сад.
— Лиса, ты не такая, как все, — заговорил тихо, склонившись к уху. — Смысл на это злиться?
— Да потому! — дернулась я из его рук, отскакивая к большому колючему кусту. Особенно неприветливая ветка уколола в зад, но это только подстегнуло. — Все считают, что мне нужно радоваться и прыгать на одной ножке, раз такой умопомрачительный мужик снизошел!
— А мне нравится, что ты не прыгаешь, — оскалился он, глядя мне в глаза, и шагнул ко мне, вынуждая глубже вжаться задом в неприветливый куст. — Может, если бы прыгала, я бы сам от тебя отказался.
— Мне попрыгать?
— Поздно, — притягательно усмехнулся он. — Я уже знаю, какая ты.
— Так прямо и знаешь?
— Шипишь, кусаешься…
Я даже не придала значения тому, как он осторожно притянул меня к себе за шею. Главное, заднице полегчало. Но потом вдруг в груди так иррационально потеплело, когда Чон прошелся подушечками пальцев вдоль позвонков и прижался губами к скуле. Я замерла в его руках, не в силах сопротивляться ощущению защиты, в которое он меня словно укутал.
— Перестань, — выдохнула хрипло. Но сил дернуться не было.
— Хорошо, — он отстранился сам. — Поехали.
Внезапно по кустам прошелестел прохладный ветер, и я съежилась. Стало зябко. И я даже рада была нырнуть обратно в его машину.
— Куда едем? — поинтересовалась.
— Обедать. Раз уж ты оставила нас без семейных посиделок.
— Правда думал спокойно поесть на посиделках с моей семьей? — фыркнула я.
— Нет, конечно. Поэтому заказал столик.
Он выкрутил руль и повернул голову, чтобы взглянуть в боковое зеркало, а я смотрела на него и… не могла стянуть уголки губ, которые сами собой разъезжались в улыбке от восхищения.