Глава 10.
Это был первый раз, когда она подчинилась. А мне захотелось хлопнуть дверью так, чтобы та отвалилась к чертям. А потом забить насмерть свою грушу в спортзале. И не было никакого удовлетворения… Я думал, когда Лиса окажется в руках, что-нибудь станет легче — ни черта. Все становится только сложнее.
— В клинику на Парсонс, — кинул я водителю.
А взгляд то и дело прикипал к зеркалу заднего вида. Лисасидела, застыв. На шее — воспаленное пятно моей метки, скулы напряжены, взгляд влажный. Может, мне и правда оставить ее в покое? Я разве смогу ее ломать вот так каждый раз? Ее тело отвечает — да, и привязка будто есть, но сама она упирается. А отпустить? Смог бы? «Нет», — рыкнул зверь.
Нет значит нет.Прайд позвонил, когда мы уже подъезжали к больнице.
— Ее адвокат оказалась умней — подписала полюбовное.
— Хреновый адвокат. Я бы тебя уволил за такое, — рассеяно мазнул взглядом по зданию клиники.
— Я бы не расстроился, — усмехнулся он. — Лишь бы гонорар выплатили. А дело считается закрытым. Ваша экспертиза у вас на почте — с ней все идеально.
— Насколько идеально?
— Как по учебнику, глава «Основные доказательства состоявшейся связи у мужчины».
Я вздохнул:
— Ее экспертиза в главу вряд ли будет включена, да?
— Да. Единственное, от нашего эксперта они отказались. Но это уже и не важно. Вы же и так все знаете — она ничего не может чувствовать…
Я снова глянул на Лису в зеркало — она как раз могла.
— …Вам осталась работа с прессой. И я уже взял ее на себя — в больнице вас ждут. Я же правильно понимаю — спасаем репутацию вашей избранницы?
— Именно.
— Я пришлю материал на согласование.
— Спасибо.
— Удачи, мистер Чон.
Когда мы припарковались у входа, уже темнело. Я подал Лисе руку, и она снова удивила — схватилась за нее. Черт пойми эту женщину.
— Давай обсудим, чего хочешь? — не позволил ее ладони сбежать, когда Лисавстала ногами на мостовую.
Дергаться не стала. Правда проиграла?
— Пока не знаю, — послушно шагала рядом. А я залипал взглядом на ее ступнях в туфлях на шпильке. — Что ты тут собрался выяснять?
Она обвела хмурым взглядом холл клиники.
— Нужно ли тебе лечение или другая помощь после того, как я тебя присвоил.
Я мягко потянул ее к стойке.
— Совесть мучает?
— Грызет.
— Пока что грызешь только ты меня, — соблазнительно злилась она, передергивая плечами.
— Я не откажусь, если погрызть захочется тебе, — попытался притянуть ее ближе, но она уперлась:
— Ты даже не дал мне время себя в порядок привести, — вырвала руку, сверкая гневным взглядом. — И вон… Уже снова становишься центральной фигурой светского скандала.
Я только повернул головутуда, куда она показывала, и сразу увидел журналиста за стеклянной стеной. А быстро Прайд работает, молодец. Не сообщать же прессе, что Лисапросто так передумала. Нет, мы будем показывать правду. Она останется «храброй девочкой», бросившей вызов «безжалостному беспринципному прокурору». Хотел ли я ее завоевать этим? Нет. Мне просто хотелось перестать делать ей больно.
Но я не перестану.
— Волнуешься за меня? — оскалился.
Она захлопнула свой очаровательный рот и развернулась к стойке регистрации:
— Что мне говорить? — прорычала, гневно сопя.
— Мы к доктору Верду. Чон, — сообщил я представителю персонала и снова взял Лису за руку.
Она все еще куталась в мой пиджак, и так легко было представлять ее голой под ним в одних умопомрачительных туфлях, что мне самому вдруг стало непонятно, что я тут с ней делаю.
— …Что хочешь на ужин? — поинтересовался в лифте, буравя кнопки взглядом.
Но запах секса и искрящего противостояния, запертый в коробке метр на метр, ни черта не делал мой вечер легче. Лиса пахла мной, кровью и собственным одуряющим запахом. Настоящая здоровая самка слышала бы это и понимала, к чему все. Но эта вела себя как слепой котенок. Дикий к тому же.
— Стейк.
— И чем ты собралась испортить мою жизнь? — усмехнулся.
— Думал, объявлю голодовку? — вздернула она бровь, глянув на меня.
И в этом взгляде явно скользнуло удивление. Чувствует что-то?
— Объявишь — вряд ли. Но в то, что просто перестанешь есть, я бы поверил.
Лифт открылся на этаже, и я нарочно выпустил ее в пустой коридор вперед, чтобы любоваться ногами. А она шла, не зная, туда ли идет, но не задавала вопросов. Я ее не победил и не переиграл. И мне она не сдавалась.
— Ты насмотрелся? — остановилась перед дверью в конце коридора.
— Нет, но нам еще в другую сторону идти… — я перехватил ее под руку. — …после осмотра, — и открыл двери кабинета.
— Я сама, — вывернулась она посреди кабинета.
Доктор поднялся от стола у окна и кивнул мне:
— Мистер Чон…
— Док, — поприветствовал его и представил спутницу: — Лиса Манобан , ваша пациентка. — Она как раз делала вид, что ее очень интересует шедевр экспрессионизма на стене. — Нужно убедиться в том, что я не навредил…
— Мог бы спросить меня, — перебила раздраженно, повернув ко мне голову. — Не навредил. Ты вообще будто каждый день кого-то лишаешь девственности…
Верд усмехнулся профессионально — одними глазами. Я же слишком ярко скрипнул зубами, давая понять, как качественно она меня доводит.
— …А весь анамнез можете собрать в выпуске новостей, — добавила Лиса уже врачу, гордо задирая нос.
— Можешь идти, — кивнул мне Верд.
Только она сразу же сжалась и сгорбилась в отражении стеклянного шкафа, когда думала, что я уже не вижу.
* * *
— Я не хотела бы перед вами раздеваться.Я не скрещивала руки на груди, не угрожала тоном — просто жалко проблеяла, ежась и надеясь, что меня услышат. Этот вечер, казалось, стер все «до», и я не понимала, что будет «после». И все это — на виду у всех.
— Хорошо. Я понимаю, — учтиво кивнул доктор. — Позволите себя осмотреть моей ассистентке?..
Я кивнула.
— …Присаживайтесь, — указал он на кресло. — Не против, если анамнез соберу все же я?
— Пожалуйста, не надо, — подняла на него взгляд. — Я не могу просто так вам спокойно рассказывать обо всем. Мне тяжело было сделать заявление, но я надеялась, что меня услышат. На вас же никаких надежд у меня нет. Я нормально себя чувствую.
Он внимательно меня выслушал:
— Тогда почему позволили себя сюда привести? — начал он с мягкой располагающей улыбкой.
— Вам я могу сказать «нет». Или хотя бы попросить меня понять. Ему, — я кивнула на двери, — не могу…
— Вы сказали «нет» на весь Клоувенс. — Показалось, в его голосе прозвучало восхищение.
— Он не услышал.
— Вы же знаете почему…
Внимательный взгляд доктора искрил мягким мерцанием. Я и правда не чувствовала от него ни угрозы, ни давления, но все равно боялась расслабиться.
— …Вам поставили в детстве генетическую мутацию типа А-34…
— Вы получили мою медицинскую карту, — констатировала я, складывая руки на груди.
— Да, — даже не стал скрывать он. — Вы знаете, что эта мутация практически не изучена?
— Нет, — уставилась я на свои голые коленки.
Только тут сообразила, что все еще в пиджаке прокурора. Подумала, что надо бы его вернуть, но тут же почувствовала сопротивление — пиджак показался мне надежным убежищем. Я неосознанно пряталась в нем, окруженная запахом мужчины.
— Мне нужно вам понравиться, Лиса, — улыбнулся доктор шире. — Я бы хотел заниматься вашим здоровьем и гарантировать вам отсутствие проблем в дальнейшем.
— Вы меня пугаете, — поежилась я.
— Я просто не вру, Лиса. И пугать мне вас нечем. Хочу, чтобы вы осознали — ваше здоровье важно для Чонгука. Хорошо бы, чтобы для вас оно было важно так же.
— А я хочу, чтобы мне оставили возможность самой решать, что для меня будет важным. Давайте быстрее закончим.
— Хорошо, — кивнул он и поднялся, — провожу вас в смотровую…
…Когда осмотр закончился, меня оставили одну. Я кое-как сползла с кресла и съежилась на краю кушетки. Это странно, но пока Чон был рядом, мне было не страшно. А должно бы, потому что теперь я стану посмешищем. Меня выставят идиоткой, крутившей носом целые сутки, и все равно прыгнувшей на прокурора, так и не дойдя до суда. Или, как отец предвещал, напишут, что я хотела сделать себе имя.
Но почему-то мне было все равно. Плевать, что подумают «высшие» обо мне? Выдохлась? Сдалась? Пожалуй. Когда тебе доказывают твою беспомощность против напора и принуждения, на которое всем плевать, становится страшно. И даже этот кабинет — вполне разумный компромисс. А я — трусиха. Правильно Чон сказал — смелая предпочла бы камеру.
Я свернула блузку и затолкала ее в мусорку, натянув платье на голое тело, а сверху снова пиджак.
Или я почувствовала себя за стеной, за которую можно спрятаться? Идиотизм. Я же ненавидела прокурора. И то, что он сделал — непростительно.
Или у меня все же неладно с мозгами?.. Нет, ненавистьна месте. Отвращение ко вчерашнему — тоже. Просто страх неизвестности все вытеснил, у меня больше нет смысла бороться за право голоса. Никто не спасет, когда за мной закроются двери его дома.
Не хотелось покидать тихий кабинет. И я снова уселась на край кушетки и вытащила мобильный — мама уже звонила два раза, а для нее это критическое количество раз, после которого начинаются действия. Оставалось только выдержать и не расплакаться, когда услышу ее голос.
— Лиса …
Я зажмурилась, медленно вдыхая… и снова запах пиджака каким-то образом придал уверенности.
— Мам, все в порядке.
Услышала, как она нервно выдохнула на фоне шума города. Ну так и есть — уже несется ко мне.
— Я у входа в клинику. Прокурор Чон перезвонил мне, сообщил, что ты на скрининге.
Недооценила ее. И его тоже.
— Он заберет меня сегодня, — выдала главную боль.
— Лиса … Ты, наверное, еще не видела новость… Но он сказал всем правду, — понизила она голос.
— Какую? — медленно выпрямилась я.
— Что он применил силу. А ты — сдалась его требованиям, не в силах противостоять таким обстоятельствам. И сплошное восхищения твоей смелостью.
Я только беспомощно хмыкнула, тяжело сглатывая. Даже если так, себя он не подставил — общество дало ему карт-бланш на действия в отношении своей избранной. Но пиджак теперь показался теплее.
Когда я явилась в кабинет доктора Верда, Чон ждал меня там. Захотелось съязвить, поинтересоваться — насколько я потяну по десятибалльной шкале? Но я не смогла. Замерла у двери, вцепившись в полы его пиджака.
— Ладно, свяжешься со мной, — поднялся Чон. — Лиса, тебя мама ждет.
— До свидания, — выдавила я доктору не глядя и вышла из кабинета.
Мама стояла у дверей. Она сразу протянула мне руку и крепко сжала мою:
— Мистер Чон… — вежливо кивнула прокурору.
— Вы… — он устало глянул на мою мать, — решите, как бы вы хотели и что именно. Я все сделаю.
— Очень любезно с вашей стороны, — учтиво улыбнулась мама.
И этот ее взгляд я знала — она сейчас видела и понимала больше меня.
— Я буду ждать у лифта. — Чон коротко глянул на меня и направился прочь.
И теперь я не могла оторвать взгляда от него.
— Лиса … — тихо позвала мама.
Я вздохнула. Не стало сил. Хотелось домой. К маме. Но просить его отпустить меня снова — глупо. Потому что я посижу дома пару часов от силы, а потом начну еще более глупую деятельность типа планирования побега и совершения оного.
— …Ты как? — Когда наши взгляды встретились, она мотнула головой: — Я понимаю, глупый вопрос, и все и так понятно, но я хочу тебя услышать. — Она потянула меня за руку подальше от кабинета в небольшой холл. — Если я попрошу Чона, он тебя отпустит — я это знаю. Он не сможет мне отказать.
Я замерла, оглушенная ее словами:
— Как…
— Проще, чем ты думаешь, — покачала она головой.
— Я не понимаю… — нахмурилась я.
— Так что?
— Нет.
Мы с ней замерли в тишине, глядя друг на друга.
— Нет? — вздернула она брови.— Нет.
— Почему?
Она все еще заглядывала мне в глаза, пытаясь понять, а я никак не могла сообразить, что ответить. Боюсь прессы после того, что Чон заявил на весь Клоувенс? Это ударит по нему, как я и хотела.
— Он все равно не может меня отпустить, — прошептала. — Я не знаю, почему ты уверена в обратном. Но я лучше буду смотреть ему в глаза, чем ждать, когда у него снова не станет сил терпеть…
Кажется, я сказала не то, что она хотела услышать. Меж ее бровей залегла тревожная складка, черты лица заострились, а глаза будто потухли:
— Ладно. Хочешь, поеду с тобой к нему? Помогу устроиться…
— Мам, нет, — выдохнула я. — Мне невыносимо захочется с тобой и уехать… Давай я останусь взрослой, ладно?
Не знаю, откуда взялись силы улыбнуться. Но внутри вдруг все успокоилось — я приняла решение принять ход событий.