Зверь внутри

В большом чугуне поставила кипятиться воду. Из комнаты вытащила ковры, дорожки и занавески. Во дворе их с трудом дотащила до ограды огорода и развесила.

Оборотень с другой стороны поляны внимательно за мной наблюдал. Заметил мой взгляд и вернулся к работе. А работал он топором. Дрова колол.

Мужчина с топором по пояс раздетый. Мохнатый весь и невероятно сильный. Я таких сильных людей не встречала. Он такой пенёк одной левой поднимал, какой я с места не сдвину. Волосы у оборотня копной вверх стояли и за спиной падали гребнем, пропадая под поясом юбки. Хвост никуда не делся, то и дело мелькал.

Если честно, завораживало.

Наверно, женщин очень сильно привлекает именно физическое превосходство в мужчинах.

Жалко, что меховой весь, я бы может...

Т/и, ты рехнулась!

Или не рехнулась?

Попробовать то можно. Никто не узнает, последствий не будет... Надеюсь.

Я выколотила ковры палками. Полинка присоединилась. Избивала беспощадно занавески.

Оставили вещи прохлаждаться и пошли в дом.

Волосы я собрала на макушке, и взялись мы с сестрёнкой за кухню для начала. Посуду замочили в пустой бочке, залили её кипятком, подмели и полы вымыли. Тесто замесили. Мука у оборотня имелась, но плохая, зато было решето, чего я очень давно не видела.

Яблоки нарезали и решили, что пирожки нажарим. Тем более нашли банку с жиром. Я в жирах не разбиралась, вкуса особого у него не было, надеялась, что не синтетика.

— Мы пирожков напечём, дядьку накормим, и пошлём к бабушке, — говорила я сестрёнке, которое мяла тесто на столе. — В кузовок с пирожками посадим тебя. Оборотень до деревни дойдёт, ты из кузовка выскочишь.

— Как Маша?

— Как она, — согласилась я. — Когда спросят, где ты была, скажи, что спала и тебе снился дом и волки. Ничего этого нет, Полина, это снится нам.

— Я к бабушке хочу, — вдруг опечалилась девочка.

Интересно, смогу я с оборотнем переспать, чтобы Полину спасти?

Скорее буду уговаривать вначале сестрёнку к людям отправить, а потом уже о себе хлопотать.

Хозяин принёс дрова, кинул за печку.

Тэхен замер, глядя на нас. Слетал с лица мех, лицо менялось прямо на глазах, приобретало человеческие черты. Выделились скулы, губы в бороде. Внешность хищническая, но вполне людская. Всё лучше, чем волчья морда. Но лапы, что торчали под юбкой, всё ещё животные. Зато хвост пропал.

Так со стороны, у нас тихая семейная идиллия.

— У тебя есть кузовок? — бесстрашно подбежала к оборотню Полина.

А меня от любого приближение к ребёнку монстра в дрожь кидало. Я насторожилась.

Тэхен отрицательно покачал головой.

— Т/и нажарит пирожков, отнесёшь моей бабушке вместе со мной, можно в рюкзаке. А Т/и не бери, она в рюкзак не влезет.

— Это была хитрость и секрет, — усмехнулась я, делая треугольники с яблоками.

— Я до ночи пропаду... Из дома не выходите, — еле слышно прохрипел оборотень. — Дверь закрою и ты закрой.

Оборотень повязал на бёдрах широкий кожаный пояс. Достал с полок пару ножей. С топором в руках собрался уходить.

Я вылезла с лавки, руки от муки отряхнула и побежала следом.

— Подожди.

Близко к нему не приближалась. Волк со своим топором так странно выглядел в этот момент. Опять внимательно меня изучал, лицом-мордой повёл, чтобы принюхаться.

— Мы... Мы в человеческом мире?

— Нет, — прошипел он.

— Так как насчёт, вернуть ребёнка? — с надеждой подняла глаза.

— Как на счёт лечь сегодня на моём ложе?

Ошарашил он и погано, паскудно улыбнулся, показав мне клыки.

— После того, как я точно буду знать, что Полина у бабушки с дедушкой и в безопасности, — гордо заявила я.

— В безопасности только рядом со мной. Я не верну её, иначе не будешь делать, что скажу. С ней тобой легко управлять, — он плутовски усмехнулся.

Я чуть матом его не покрыла за такие слова. Но хитрая вторая натура обязала сделать глазки полные слёз и тихо попросить:

— Принеси, пожалуйста, ковры, они тяжёлые.

Оборотень не сразу ушел. Я уже на кухню вернулась, скрипя от ненависти зубами, он только после этого из дома вышел.

Обаяние моё работало, только вот пока не на пользу.

Волк вернулся, кинув ковры у входа. После этого закрыл снаружи все окна и дверь. Запер пленниц. Ну и я закрылась снаружи, пусть замки скотина взламывает, не открою ему.

Отдались мы с Полиной уборке полностью.

Такую красоту навели!

Тарелки отмыли, по полкам расставили, чугуны оттёрли. В одном гречу сварили. Полы вымыли, ковры постелили в коридоре, в своей спальне и дорожки на кухне. Уютно сразу стало.

У кухни в чулане мыло нашли, вещи старые, верёвки и много предметов, которые в быту ну очень пригодятся.

Верёвки натянули над печкой, бельё в корыте постирали.

Иначе как? Умирать лежа на кровати?

В комнате порядок и чистота, кроватку нашу обустроили, инструменты в чулан отнесли. И расчёска у нас была.

Одним словом, обжились за день. Занавески повесили. С ними не так страшно на окна смотреть. Словно ночь просто на улице.

Чем на следующий день заниматься будем, не знала.

С ума сходить от скуки?

Полуголые бегали, потому что натопили сильно. В купальню дверь открыли, там хоть окошко было.

Я уже быстро вымылась с куском хозяйственного мыла. От жары одеваться не спешила, да и оборотень не возвращался, так что майка хлопковая с рюшками и панталоны, ноги голые - самое оно для домашней одежды.

На улице смеркалось, когда я купала Полину перед сном. Нам ещё у печки волосы сушить и ужинать.

Сестрёнка плескалась в деревянном корыте. У Поли в воде плавали деревянные блюдца, как кораблики. Сверху на неё падал поток воды.

Хорошо ребёнку, для неё везде жизнь.

А я с тоской смотрела в оконце у потолка. Решётка казалась надёжной.

Нет, я не собиралась через него бежать. На улице с темнотой появился рык и скрежеты. У меня мороз по кожи от таких звуков, а ребёнок безмятежный даже не обращал внимания.

Я оторвалась от корыта, где купалась Поля и подошла к стене под окошко.

Камни были положены хорошо, но видимо очень давно, между ними раствор прохудился, песком в некоторых местах осыпался, давая возможность пальцам рук и ног зацепиться за стену. Я аккуратно поползла вверх.

За окошком совсем стемнело.

Пролезла метра два к потолку, уцепилась за решётку, минуя шипы колючей проволоки. Руки обожгло холодным потоком осеннего воздуха. Я подтянулась выше, чтобы посмотреть на улицу.

Распахнув глаза и затаив дыхание, смотрела на двор и лес, что его окружал. Светила полная луна и было неплохо видно, что творится за стенами дома.

Думала же, что это те волки-оборотни в дом ломятся!

Но в полутьме были вовсе не оборотни... Нас окружали десятки крупных чудовищ.

Мрачный кошмар во тьме.

Костлявые конечности, у одних по четыре, у других по шесть и восемь, как пауки ползали. Жирные брюшки. Обтянутые кожей человеческие черепа с редкими волосами. Глаза горели... Когти и клыки... Монстры в размере оборотням не уступали. Издавали писки и рыки. Дрались между собой. Внюхивались в воздух впалыми носами.

Я покрылась липким холодным по́том медленно стала спускаться на пол купальни.

В доме тепло, мягкий ласковый свет, водичка журчала, падала сверху в переполненное корыто, и Полина под душ иногда головушку подставляла.

— Всё хорошо, — охваченная леденящим душу страхом прошептала я.

Хорошо, что мы живы. Хорошо... А хорошо ли оборотень нас закрыл?

****

Не спалось. Я ждала, когда хозяин вернётся. Свет в доме не выключила. Жуть такая, что не хотелось темноты вовсе. Только в маленькой комнате, где спали мы с Полей, света не было, но он попадал в открытую дверь из коридора. Монстры от дома не отходили, но ветряк и батареи не трогали. Видимо, не понимали для чего вообще это нужно. А то, что они на крышу лазали, слышно было.

В доме был чердак, но входа из дома на него я не нашла. Там всё должно быть замуровано, иначе здесь было бы не спастись.

Монстры появлялись только ночью. И кружили у дома. Съесть хотели?

Жесть!

Как вообще в этом мире выживать, когда такие твари ходят рядом?

И что это за мир такой, где есть электричество и чудовища?

Полина спокойно спала под музыку рыков, а я ждала.

Закрыла глаза, когда раздались визг и вопли.

Дверь железная в прихожей сотряслась и открылась.

Я выскочила из-под одеяла. Неплохое одеяло, ватное. Мы его выбили вместе с пуховой подушкой, которую я отдала сестре, а сама спала на сложенном вдвое покрывале.

Натянула чулки...

В таком виде Тэхен меня и застукал.

Как в прошлый раз, глянул на спящую Полину и мотнул головой, чтобы я выходила из комнаты.

Быстро влезла в брюки, застегнула их. В майке выбежала к хозяину дома. Признаваться себе не хотела, но была невероятно рада, что он вернулся. Пахло от него не только осенней свежестью, а ещё палёной шерстью. Но не его видимо, оборотень был здоров. Улыбался мне во весь рот и его клыки уже не пугали.

Хоть бы не упасть к нему в объятия...

Порыв был.

— Там не оборотни, — обеспокоенно указала на входную дверь. — Что это за монстры?

Тэхен скинул пальто на вешалку. У входной двери я заметила тушу кабана, и почему-то испугалась. У деда с бабкой были куры, они их зарубали, но я никогда не видела как. Для меня мясо – продукт в упаковке и с ценником, но никак не мёртвое животное.

Оборотень глянул на ковры, посмотрел через коридор на кухню, ещё шире улыбнулся.

Не стоило ему порядок наводить, теперь точно не отвяжется. Хотя, что тут себя обманывать, мы уже сожители.

— Ты можешь мне ответить, кто там за дверью? — строго спросила я.

— Бестии, так их называют, — нехотя ответил оборотень, басил и хрипел. Он открыл дверь в свою спальню. Пригласил жестом пройти с ним.

— Ну, вот ещё, — хмыкнула недовольно я, скрестив руки на груди.

— Мне выставить ребёнка из дома? — прошипел коварный волк.

— Что? — ахнула я. — Нет... Ты так? Нельзя же так...

Мне стало плохо. Казалось, что оборотень хорошо относился к ребёнку... Конечно же я сама себя обманула, это же зверь.

— А как ещё тебя просить? — поинтересовался Тэхен.

Я закрыла руками лицо и чуть не расплакалась.

Какой же гад! Тварь бесчеловечная... Или он...

Он же ей косички заплетал. Ребёнок его не боялся. Может. У него свои дети есть или были.

Я дерзко посмотрела в его лицо. Уже лицо. Он такой высокий, что пришлось гордо нос задирать.

На слабо возьму. Рискну.

Играл в жестокую игру!

— Хорошо. Выкидывай ребёнка на улицу, — шмыгнула я носом, продолжая сдерживать слёзы.

Оборотень невозмутимо повёл бровью и зашёл в маленькую комнату.

Я за ним кинулась и уткнулась в его гребень на спине, когда он остановился.

Не понимала, кто кого тут на слабо брал и кто кого обманывал...

Его шерсть пахла деревьями. Была мягкая и приятная на ощупь. Как-то само собой получилось, что я обтёрлась об неё щекой и положила ладони на широкую спину. А она вся в крепких стальных мышцах. Глаза зацепились за сильные предплечья в венах...

Такой... Мужчина...Самец...

А вдруг я действительно вернусь домой и никогда не узнаю... Каково это... Вот с таким высоким, сильным, диким. Заботливым... Не выкинет он Полинку никуда, понятно же, что хорошо относится к детям.

Такой странный. Сказочный. И вроде действительно хороший человек, но в то же время хищник. И слова его двоякие, как его двуликость.

Наверно необычность и ситуация, где я полностью беззащитна, сыграли со мной злую шутку в виде лёгкого возбуждения.

Страшно. Саму себя испугалась, отпрянула от оборотня и глаза закрыла.

Что вообще за ненормальность во мне появилась? После «домашнего секса» потянуло на экзотику? Да на какую! Сверхъестественную.

Он бережно захватил меня в свои объятия, чуть касался руками. Склонил свою голову и закопался носом в мои локоны. Вдохнул полной грудью. Я ему до плеча макушкой не доставала. Какой он... Здоровый!

Затряслись губы и задрожали колени, когда костяшка указательного пальца его большой руки провела по моему виску, щеке к губам. Скользнула к подбородку.

Когтистые пальцы прикасались к коже на шее. Чуть-чуть, еле ощутимо, от этого и щекотно и трепет бешеный. Ниже по ключице, по рельефу бретелек майки и лифчика. На грудь упали четыре пальца и аккуратно коснулись сквозь ткань, стоящего от возбуждения, соска.

Шарахнуло искромётным ощущением, словно током дёрнуло. Соски у меня слишком чувствительные.

Я ударила оборотня по руке и отшатнулась, глядя в пол.

Сейчас я буду платить за постой.

Не думаю, что это будет приятно. С другой стороны я ж не пробовала...

Тэхен отошёл от меня. В дверной проём я видела, как он уходит, тащит на кухню тушу кабана. Забыв напрочь про меня.

А вот здесь было обидно.