Дело III. Тайна Чумного Доктора

    Как это ни странно, но я снова оказалась в затемненном коридорчике Гамбургского Подземелья и следую за девушкой в темном средневековом костюме, с невообразимой шевелюрой на голове и жутким макияжем. Только на этот раз мне совсем не страшно, а, напротив, даже весело.

— ...Я уже подумала, что ты не придешь! И вдруг вижу тебя. Я этого ну совсем не ожидала и чуть не выдала свое удивление. Ты ведь даже не сказала, что пойдешь вместе с группой. Позвонила бы заранее, мы бы нашли какую-нибудь англоязычную группу. Тебе тяжело было с немцами?

— Вовсе нет! Было здорово! И я поняла значительно больше, чем предполагала.

— Так значит, тебе понравилось? — восторженно взглянула на меня Ханна. Я рассмеялась.

— Честно? Это было потрясающе! Это было страшно, действительно страшно. Как-то недавно я как раз думала о том, что в это мире уже, наверное, нет вещей, способных напугать меня. Я ещё никогда так сильно не ошибалась! Я дрожала, как ребенок и никак не могла убедить себя в том, что это всего лишь спектакль, декорации и актерская игра. Всё было настолько правдоподобно, что я до сих пор не могу окончательно прийти в себя от увиденного.

Мои слова очень польстили приятельнице. Она выглядела совершенно счастливой и раскрасневшейся.

— Я так рада! Так рада, что тебе понравилось! Поверить не могу, что всё это в самом деле со мной происходит. Последние несколько недель я только и думала об этом моменте, когда ты приедешь, увидишь Подземелье... И вот, сейчас всё это происходит в реальности, а я даже поверить не могу в это! Всё никак не могу нарадоваться твоему приезду, тому, что ты согласилась помочь... Но об этом позже, — быстро добавила Ханна, будто бы прочитав мои мысли и опережая вопрос. — Сначала я хочу показать тебе, как у нас здесь всё устроено. Снаружи спектакль ты уже увидела, а сейчас увидишь, с чего всё это начинается...

И немка стала водить меня по хитрому сплетению коридорчиков для персонала, рассказывать, куда ведет какая дверь, и как актеры в них ориентируются. Рассказывала, как иногда им приходится быстро сменять друг друга, импровизировать, заменять одни сцены другими по каким-либо причинам, при этом не показывая туристам, что что-то не так.

Время от времени мимо нас проходили другие актеры в средневековых нарядах, уткнувшись в смартфоны или планшеты, читающие какие-то листы или просто поедающие на ходу сандвичи, и это было действительно смешно. В Гамбургском Подземелье смешивались прошлое и настоящее.

Ещё мы с Ханной зашли в комнатку с бутафорией. Здесь было невероятное количество совершенно разных вещиц. Кажется, в этой куче хлама можно найти что угодно. Или, наоборот, совсем ничего не найти из-за царящего беспорядка. Мы могли бы провести в этой комнатке хоть целый день, потому что скучать в бутафорской просто невозможно! Хочется рассмотреть каждую деталь, каждую вещичку, представить себе сцену, в которой она может использоваться, или даже, подобно актрисе, сыграть эту мини-постановку.

Также мы побывали в костюмерной, где тоже почему-то не было никакой костюмерши, и мы с Ханной были предоставлены самим себе. Поверив несколько костюмов, мы отправились в гримерную. Моя приятельница стала рассказывать, подходя к запачканному зеркалу, обрамленному круглыми старыми лампочками, некоторые из которых уже давным-давно не горели:

— Здесь мы делаем себе макияж... Точнее с недавних пор я стала делать его всем. Потому что Кристин (она играет роль докторши) заявила, что у меня лучше всех получается накладывать грим. Теперь все просят меня нарисовать им морщины, круги под глазами, впалые щеки или шрамы... Что ж, это даже весело. Ой! А хочешь, я сделаю тебе грим? Станешь одной из нас, будешь настоящим выходцем из прошлого!

И не дожидаясь ответа, девушка решительно собрала свои блондинистые волосы в хвост, чтобы они не мешались, взяла в руки кисточку и тени для глаз, и стала оглядывать критическим взглядом. Через несколько минут я уже смотрела в зеркало не на себя, а на жуткую девушку, умирающую, наверное, от голода. Я и в самом деле проголодалась, так что в "роль" вжилась очень быстро.

Мы с Ханной ещё недолго кривлялись и дурачились у зеркала. После этого она повела меня в комнату отдыха — самое популярное место среди актеров Гамбургского Подземелья.

Уже издали мы услышали множество голосов, доносящихся из комнаты отдыха. Я прислушалась к разговору ещё до того, как мы с Ханной вошли. А когда мы оказались в небольшой уютной комнатке с двумя диванчиками, кучей фотографий на стенах и небольшой кухонькой, никто из многочисленных присутствующих нас и не заметил, все внимание их было поглощено одним мужчиной, который сидел на краю дивана, обхватив голову руками. Из-за этого я не сразу узнала его. Теперь он снял свой красный головной убор и мантию, они лежали рядом, аккуратно сложенные для следующего "представления". Это был худощавый старый инквизитор, усы которого, к слову, судя по всему, были настоящими. Он тяжело вздохнул и тяжелым печальным взглядом окинул всех, кто его окружал, в то же время не замечая никого конкретно.

Женщина рядом с ним тоже горестно вздохнула, а время от времени кто-нибудь из актеров произносил утешающие фразы, в суть которых я не слишком вдавалась. Затем раздался выразительный и громкий голос мужчины, утирающего свою лысину полотенцем. Он играл сумасшедшего в клетке Цухт-хауса, и даже сейчас, глядя на него, мне от чего-то становилось не по себе. Было непривычно видеть его почти без грима и в такой... нормальной, человеческой повседневной обстановке, совсем не напоминающей средневековый дом душевнобольных.

— Не вешай нос, Андреас, для этого нет никаких причин! — теперь его низкий бархатный голос не пугал, а, напротив, вызывал неподдельный интерес и привлекал внимание. — В конце концов, ничего не произошло.

— Да, хватит унывать! Всё обошлось! — подхватил кто-то другой.

— Хорошо, что у неё реакция хорошая... — пробормотала девушка-медсестра из того же Цухт-хауса, стоя рядом со мной.

— А если бы не обошлось? — нахмурил густые брови старый инквизитор.

— А ты сам подумай! — вступила в разговор женщина без грима. Во время своей экскурсии по Подземелью я её не видела. — Что бы произошло, а? Ну? Забыл ты что ли, старый склерозник, что это всё бутафория? Можно подумать, кому-нибудь и отсекло бы руку пластиком...

— Да ты ничего не понимаешь! — отмахнулся сердитый инквизитор с самым обыкновенным немецким именем Андреас. — Вы все мыслите узко. Думаете о том, что ничего не произошло и всё хорошо обошлось. А вы подумайте о том, что в следующий раз удача будет уже не на нашей стороне! В любой момент какой-то негодяй может подменить игрушку на настоящее оружие, а вы и понять ничего не успеете! Кто-то здесь играет в опасные игры, мы марионетки в его руках! А вы сидите и рассуждаете о том, что сегодня неплохой день...

Среди актеров прошелся шепоток. Каждый был взволнован речью худощавого старика. Сейчас, особенно при таком освещении в комнате отдыха, его щеки казались особенно впалыми, а скулы особенно острыми. Нависшие темные брови отбрасывали на глаза густую тень, из-за которой не было видно его глаз.

— Что нам теперь делать? — воскликнула медсестра.

— Да-да, что? Это уже не смешно, герр Циглер прав! Кто из нас хочет жить оставшуюся жизнь со страшным грехом?

— А Глёкнер сидит себе, попивает кофеек и думать не думает о том, что у нас здесь твориться... — недовольно пробормотал толстый инквизитор, осторожно отклеивая от верхней губы накладные усы и морщась при этом.

— Верно! Почему мы должны думать об этом, а не шеф?

— Можно подумать, очень уж он занят! — возмутилась пожилая женщина без костюма, которая называла инквизитора Андреаса по имени.

Я мельком взглянула на Ханну, которую до сих пор никто в суматохе и не замечал. Девушка была хмурой и стояла, сложив руки на груди. Наконец, она выразительно кашлянула, призывая к вниманию.

Толстый инквизитор сразу потупил взгляд, а молодой человек, рассказывающий про Гамбургский пожар и до сих пор державший в руках обгоревшего плюшевого медведя, протянул: "У-у-у...", как-то странно усмехнувшись.

— Что здесь произошло? В чем причина очередных недовольств? — спросила девушка, внимательно оглядывая всех присутствующих.

Сначала все неуверенно мялись, не зная, стоит ли вообще что-то говорить. Первым нашлась девушка, исполняющая роль докторши из чумной лечебницы. Во время своего рассказа она интенсивно жестикулировала руками, едва не ударяя безучастного молодого человека в повседневной одежде, который бездумно смотрел перед собой.

— У нас ЧП. Сломался механизм гильотины в зале инквизиции. Кто-то обрезал проволоку, так что герр Цигрел не смог остановить её при падении! Девушка вовремя одернула руку, это большая удача!

Сердце у меня в груди ухнуло куда-то в ноги. Удивительно, как я при этом смогла удержать равновесие и не хлопнуться в обморок. Всё-таки новость не из хороших. Не слишком приятно понимать, что на каком-то "аттракционе" ты мог, например, потерять руку.

— Всё равно, не отрезало бы ей руку. Самый большой вред от этой пластиковой штуковины — это синяк на запястье, вот и всё! — упрямо и лениво протянул мужчина, исполняющий роль головы пирата Штёртбекера. Было весьма непривычно видеть его стоящим в полный рост.

Его слова показались мне утешительными, я даже смогла вздохнуть с небольшим облегчением.

— Это пока! Может быть, этой девушке и повезло, а у следующей будет ли такая же быстрота реакции? — подал голос мужчина с очень громким голосом. Я сразу узнала в нем того, кто выбегал на балкончик в подземных каналах и выкрикивал имя некой Марты.

— Если бы хулиган хотел причинить вред, он бы уже давно это сделал, — проговорил старик в военной форме из комнаты пыток. — Похоже, он просто играет на наших нервах, чтобы поразвлечься!

— Рано или поздно, ему станет этого мало! И что тогда? — возмутилась медсестра.

— Кому вообще есть дело до нашего Подземелья? С чего это вдруг оно стало местом для чьих-то глупых розыгрышей? — А с того, что оно беспризорное. Все знают, в Гамбургском Подземелье царит анархия, заходи и твори, что хочешь. Потому что никто не хочет брать под контроль ситуацию, а глава предпочитает закрыть глаза и уши и делать вид, что всё замечательно, — прохрипел раздраженный толстый инквизитор, отпивая из большой кружки крепкий кофе, аромат которого моментально заполнил небольшую комнатку отдыха, сейчас переполненную людьми.

— Не нужно так говорить, — твердо сказала Ханна, и все остальные тут же притихли, выслушивая девушку. — Поверьте, герр Глёкнер не сидит на месте и попивает кофе, как вы выразились, герр Кирхнер. В данный момент, этим заняты только вы. Пожалуйста, не нужно делать поспешных выводов, когда вы не ознакомлены с ситуацией. Я понимаю, всё это неприятно. Но мы обязательно это решим. А пока... Предлагаю нам предпринять меры предосторожности, чтобы впредь не сталкиваться с такими неприятными происшествиями.

— Что ты предлагаешь? — скептически изогнул бровь обгоревший парень с плюшевым медведем.

— По крайней мере, нужно проверять весь свой реквизит, исправность всех атрибутов по нескольку раз перед приходом каждой группы. Давайте возьмем это за правило, чтобы больше не было таких казусов.

Кто-то из актеров лишь усмехнулся, покачивая головой, кто-то в очередной раз глубоко вздохнул, кто-то решительно кивнул головой, а на чьих-то лицах не отразилось совершенно никаких эмоций.

— В полицию надо обратиться! — рявкнул худощавый инквизитор Андреас Циглер. — Пусть они со всем этим и разбираются.

— Если полиция узнает, что у нас не всё под контролем, Подземелье тут же прикроют. И все мы тогда окажемся на улице без работы и денег. Не думаю, что вам такой поворот событий очень понравится...

— Но это ведь невыносимо, совершенно невозможно работать в таких условиях!

— Да, проверки реквизита мало...

— Наймите уже кого-нибудь, кто сможет во всем разобраться! Можно подумать, сейчас мало людей, которые готовы заниматься этим за деньги.

Ханна в этот момент и глазом не повела. Не думая и секунды, она ответила:

— Герр Глёкнер, — так она называла своего отца при коллегах. — обещал что подумает над этим предложением, но на данный момент у нас нет достаточно средств, чтобы нанять детектива.

Снова среди актеров прошелся гул и недовольные возгласы. Ханна вздохнула и сочувственно оглядела всех вокруг.

— Послушайте... Мне действительно очень жаль. Поверьте, если бы я могла сделать что-то, чтобы прекратить это и улучшить наше положение, я бы непременно сделала. Так же, как и мистер Глёкнер. Просто нужно немного подождать, пока всё... Уладится. Извините...

Недовольство медленно стихло. Все были опечалены и серьезно размышляли о чем-то, каждый о своем. Вдруг взгляд приятельницы стал хитрым. Она быстро глянула на меня и еле заметно подмигнула, а в следующую секунду на её лице появилась досада и сочувствие. Ханна положила руку мне на плечо.

— Ну вот... Вы присоединились к нам в не самое лучшее время... Если вас напугает вся эта ситуация, мы, конечно, поймем, будем дальше искать актрису на роль, но всё-таки хотелось бы, чтобы наша локация с баром снова возобновилась, и вы бы просто идеально подошли на роль...

Я должна была подыграть девушке, но мой мозг отказывался работать, а потому я упорно не понимала, что происходит, и о чем говорит немка. Единственное, на что меня хватило — это скрыть удивление и сдержаться от глупых вопросов. Напротив, я постаралась выглядеть естественно и задумчиво.

— А вы... Новая актриса? — вступила в разговор чумная докторша, расчленяющая искусственный труп в Подземелье.

— Мы с фрау Кренг договорились, что она будет, по крайней мере, временно исполнять роль официантки в баре с пиратами. Эта сцена очень интересна, а истории пиратов познавательные и жуткие, и я давно жалела о том, что мы убрали эту комнату. К счастью недавно я встретила Джулию, она приехала к нам из Америки. И подумала, раз уж так вышло, раз уж мисс на данный момент проживает в Германии и ищет работу, так почему бы и не принять её на роль официантки? Но теперь, я так понимаю...

— Ну что вы, Джулия, вы ничего не подумайте! У нас такое не всегда, — стала уговаривать чумная докторша. — Да и где не происходят подобные казусы? Разве это причина, чтобы отказываться от такой работы? Зато у нас здесь весело! И актеры новые нужны...

— Вот только с начальником не повезло... — пробормотал толстый инквизитор. Он сказал это совсем не громко, но до меня и до Ханны его слова всё-таки дошли. Девушка проигнорировала упрек в сторону её отца.

Я внимательно смотрела на приятельницу, пытаясь понять, как мне себя вести. Согласиться? Отказываться? Будто прочитав мои мысли, Ханна едва заметно кивнула. Тогда я улыбнулась.

— Что ж, ладно. Работа мне всё-таки нужна, так что, почему бы и не согласиться?

— Замечательно! — воскликнула Ханна. — Просто замечательно! Тогда с завтрашнего дня и начнем. Предупредите кто-нибудь Элисабет об открытии комнаты Пиратского бара, пусть она назначит кого-нибудь ответственным за подготовку.

Кто-то, повинуясь, вышел из комнаты отдыха. Со всех сторон послышались голоса:

— Добро пожаловать в Подземелье!

— Надеемся, тебе у нас понравится.

— Да, вообще-то, у нас здесь совсем не плохо, даже весело! — усмехнулся мужчина, который играл роль контрабандиста в подземных каналах. На первый взгляд он казаться суровым и даже пугающим, но присмотревшись получше, я заметила, что у него очень добрые, будто бы всегда улыбающиеся глаза, с морщинками по краям.

— В любом случае, скоро ты привыкнешь, — улыбка медсестры показалась мне несколько странной и не слишком добродушной. — В роль свою ты уже неплохо вошла.

— Да, я решила примерить Джулии образ. И сейчас я вижу, что она была создана для работы в Подземелье, правда, фрау Кренг?

Мне было непривычно слышать такое обращение. В ответ я заулыбалась.

— Надеюсь, что это так!

Некоторые из присутствующих (в особенности это касается старшего поколения) никак не реагировали на принятия меня в ряды актеров. Они как будто бы не слышали этого и стали заниматься своими делами. Толстяк-инквизитор производил серьезные раскопки в своем огромном рюкзаке, сестра Штётбекера листала модный журнал, худощавый инквизитор был погружен в свои раздумья (не самые приятные, если судить по выражению его лица), а старик в военной форме печатал сообщение на своем мобильном. В прочем, это нисколько не удивило меня и даже не оскорбило.

— Слушайте, а почему бы нам не отпраздновать такое событие? Сегодня же суббота! Мы могли бы завалиться в бар после работы. Что скажите? — весело спросила докторша с забавным именем Пия. Кстати, фамилия у неё была ещё более забавная — Пфафф. Пия Пфафф! Это сочетание каждый раз вызывает у меня улыбку.

На такое предложение актерская команда уже в полном составе отреагировала более оживленно. Больше всех, наверное, обрадовался весельчак-контрабандист по имени Гётц Ройтер.

— О-о, вот это другой разговор. Это мне нравится. Давно мы не собирались так все вместе. По-моему, отличный повод! Я поддерживаю.

— А-а... — протянул худощавый инквизитор, махнув рукой. — Такой денек выдался, что без рюмки не обойтись точно.

Медсестра хихикнула:

— Он, наверное, нарочно всю эту драму разыгрывал, чтобы был очередной повод напиться...

— На этот раз чтоб без драки, Циглер! — погрозил коротким пальцем толстый инквизитор, весело поглядывая на коллегу. К этому времени он уже откопал на дне рюкзака контейнер с булочкой, а потому настроение его заметно улучшилось.

— Вам-то что, Гюнтер! Никаких особых неудобств. Напротив, фингал под глазом выглядел вполне соответствующим атмосфере Подземелья.

Все залились смехом, а сам толстяк Гюнтер закатил глаза, передразнивая контрабандиста Гётца. Веселье прервала вбежавшая в комнату отдыха молоденькая девушка. Выглядела она забавно: как-то нелепо, неаккуратно, как будто только что слезла с коня после трехчасовой поездки. А судя по тому, как она задыхалась, так оно и было на самом деле.

— Вы чего?.. Вы... Вы почему здесь все сидите? Я что, бегать за вами должна?

— Девушки на побегушках и должны бегать, — надменно усмехнулась сестра Штётбекера, медленно откладывая в сторону свой журнал.

— Набралась ещё одна группа туристов! Вы на часы смотрели? Между прочим, время обеда уже давно закончилось. А теперь бегом все по местам, иначе вы нарушите всё представление, и я непременно позабочусь о том, чтобы у вас вычли это из заработной платы.

— Какой заработной платы, Элисабет? — наигранно вытаращил глаза молодой человек с плюшевым медведем. — Кто-нибудь, вы понимаете, о чем говорит эта девушка?

— Заработная плата? — контрабандист Гётц Ройтер прищурился, как будто бы снова воплотившись в свою роль. — О ней слагают легенды, а о её существовании спорит весь мир... Так неужели ты считаешь, что она в самом деле есть?

Девушка по имени Элисабет будто бы пропустила эти слова мимо ушей.

— Скорее! Поторапливайтесь же! У вас есть меньше пяти минут, чтобы собраться и занять свои места. Кстати, что касается локации с пиратским баром. Принято! К завтрашнему дню всё будет готово. Поэтому вам, Генри, необходимо повторить свой текст с историей о пирате Штётбекере.

Мужчина с довольным выражением лица хлопнул и потер ладоши. Как я уже говорила раньше, Генри Штибер — тот самый мужчина, зазывающий свою жену в подземных каналах. Сейчас он с улыбкой взглянул на меня и пропел:

— Бинго! Наконец-то у меня снова будет полноценная роль!

Позже Ханна объяснила, что после того, как уволилась барменша, Генри пришлось исполнять сто различных второстепенных ролей, и он всё не мог дождаться возвращения в свой прежний пиратский образ.

Когда все актеры разбежались, я осталась наедине с Ханной (её роль сейчас исполняла Неле Шмидт, женщина, до этого надменно листающая журнал в комнате отдыха).

— Ханна, надеюсь, ты знала, о чем говоришь, когда "принимала меня на работу"... — негромко проговорила я. — Ты уверена, что это хорошая идея? И вообще, зачем всё это? Ты же говорила несерьезно, когда предлагала роль какой-то барменши?

— Нет, я совершенно серьезна! Почему нет? Это ведь совсем несложно! Просто от нас ушло много актеров, поэтому некого даже поставить на второстепенные. Наша команда и так исполняет по две, а некоторые и по три роли, бегают из одной комнаты Подземелья в другую, при этом успевают переодеваться и менять грим. А про официантку мы уже и забыли, потому что её роль некому было исполнять, и "локация" бара была закрыта и пропущена. А потом я подумала, раз уж ты здесь, почему бы тебе не подыгрывать здесь? Это будет удобно! Так ты не вызовешь ни у кого подозрений и сможешь спокойно посещать любые уголки Гамбургского Подземелья. А роль заключается в том, чтобы стоять у стойки, протирать стаканы и кружки с надменным и усталым выражением лица, а потом поставить кружку с пивом перед Генри, пока он будет рассказывать посетителям историю о пирате Штётбекере. Это ведь несложно, правда?

Сначала идея немки показалась мне совершенно сумасшедшей, но теперь её рассуждения и объяснения меня убедили. Пожалуй, Ханна сориентировалась в ситуации и придумала план даже быстрее и лучше меня. Если бы здесь был Луи, он бы сказал...

"Какая разница, что сказал бы Луи? И вообще, его здесь нет", — резко оборвала себя я.

— Ты сказала, что эта роль удобна и тем, что не вызовет ни у кого подозрений. Что это значит? И почему будет лучше работать в тайном режиме? Ты подозреваешь кого-то из актеров?

Ханна явно смутилась. Как-то неопределенно отвела взгляд и поджала губы, крепко сжимая руки.

— Ну, я... Не хотела бы делать преждевременных выводов и наговаривать на кого-либо... Просто я не исключаю такой возможности.

— Ханна, пожалуйста, говори прямо. Мне важно знать всё.

— Видишь ли... Ты и сама слышала, что многие актеры не слишком довольны моим отцом. Дело не только в задержке зарплаты или его бездействии. Я полагаю, что у некоторых актеров есть какие-то личные счеты с отцом, другие причины для ненависти. И, возможно, именно это заставляет кого-то подстраивать несчастные случаи.

— А какие ещё были происшествия?

Девушка задумалась, глядя в потолок.

— Кажется, всё началось с того, что сломался лифт. По-настоящему сломался. Он остановился при спуске вниз вместе с группой туристов. Они, конечно, подумали, что это часть представления. Элена Кёль, которая проводит туристов из зоны ожидания в лифт, а оттуда в старинную библиотеку, конечно, не растерялась, продолжала разыгрывать представление. В это время команда механиков пыталась экстренно всё починить. К счастью, они справились в считанные минуты, а туристы так ничего и не поняли и остались в полном восторге. Мы не придали этому случаю особенного значения. Списали всё на неисправность техники, такое иногда случается. Но затем стало происходить и другое. Некоторые двери в помещения Подземелья стали запираться. То есть, конечно, кто-то нарочно запирал их. Но как и кто? Мы пытались выяснить, чьи это шутки, но никто не признался. Все подозревали Доминика... Он играет роль поджигателя в комнате Гамбургского Пожара. Он любитель всевозможных розыгрышей и злых шуток. Но я и сама сомневаюсь в том, что он способен на то, чтобы зайти так далеко. А однажды кто-то незаметно запер темницу в зале пыток. То есть, её в самом деле запирают по сценарию, но лишь на один замок. Другой всегда остается открытым, потому что незачем тратить на него время. Но в тот день кто-то запер и его тоже, а на поиск нужного ключа пришлось потратить время. Из-за этого задержалась последующая группа посетителей. А Вольфганг Штерн, который исполняет роль французского военного, по-настоящему перепугался и после долго не мог прийти в себя, всё время держался за сердце. Не так давно наш злодей умудрился запереть клетку в Цухт-хаусе. Наверное, он сделал это в тот момент, когда туристы рассаживались по своим местам, потому что иначе его бы обязательно заметили. Клаус Хохберг, наша звезда и гордость Подземелья, так и не смог исчезнуть из клетки после того, как свет был погашен. Пришлось импровизировать и немного переделывать историю, а после прерываться, чтобы выпустить его. Тогда отец и я не дышали целый день, в ожидании жалобы сэра Хохберга. Больше всего мы боялись, что он уволится. А мы очень дорожим Клаусом Хохбергом. Он настоящий профессионал своего дела, больше тридцати лет играет в театре, а в Подземелье лишь подрабатывает. Многие посетители приходят к нам только ради того, чтобы посмотреть на него в роли сумасшедшего! Но герр Хохберг не стал поднимать панику, он не придал произошедшему особого значения. Ах да, я ведь ещё не сказала, что он вывел из строя систему комнаты-корабля. В это время сестру Штётбекера играла не я, а Неле Шмидт, которую я иногда подменяю. Полы в "каюте" ходили ходуном, всё было нормально, а затем они задрожали и вовсе замерли, будучи накрененными. Затем снова задрожали, заскрипели, заскрежетали и снова замерли. Не знаю, как обыграла это фрау Шмидт, но, кажется, туристы остались довольными, никто не пострадал и не был разочарован. а сегодня. ты и сама знаешь, механизм гильотины в зале инквизиции вышел из под контроля...

— Да, я слышала. Это мне должны были "отсечь" руку. И я вовремя её одернула.

— Ты? — Ханна ахнула. — Ну надо же! В первый же твой день в Гамбургском Подземелье ты стала свидетелем новой проделки злодея... Но, ты ведь слышала, что говорила команда? Ничего страшного бы всё равно не произошло, никакую руку тебе бы не отсекли, хотя бы потому, что никто не стал бы использовать для нашего спектакля настоящее лезвие!

— Андреас Циглер верно заметил. Неизвестно, что произойдет в следующий раз. Нельзя исключать и такой вариант, что лезвие может оказаться настоящим... — но заметив взгляд Ханны, полный ужаса, я поспешила исправиться. — То есть, конечно, это вряд ли. Я почти уверена, до этого не дойдет. К тому же, теперь все станут проверять свое оборудование и инвентарь, так что мы сможем избежать лишних неприятностей!

На мои расспросы о том, кого же всё-таки на данный момент подозревает приятельница больше всего я так и не получила вразумительного ответа. Ох уж эта немецкая деликатность, как с ней всё-таки нелегко...

Позже Ханну позвала к себе по какому-то делу Элисабет Гайгер, которую надменная Нелле Шмидт назвала "девушкой на побегушках". В прочем, я времени зря не теряла, а стала изучать Гамбургское Подземелье "изнутри". Путешествовала по коридорам для персонала, изучала все входы и выходы, даже научилась ориентироваться в них, хоть и не без помощи специальных указателей. Также я обнаружила комнатки для простых работников, отвечающих за освещение, звук и спецэффекты. Их было не больше трех, маленькие и тесные, в каждой из которых находилось несколько экранов видеослежения за происходящим в комнатах, а также двое или трое неразговорчивых серьезных людей, которые не обращали на меня совершенно никакого внимания, словно я стала невидимкой.

Затем я случайно попала с черного входа в зал инквизиции. То была запасная дверь, выводящая в темный и отдаленный угол просторного помещения. Как раз в это время за танцы в обнаженном виде судили громадного англичанина с веселым лицом. Я могла наблюдать за всем этим из своего укрытия, оставаясь при этом совершенно незамеченной. Я даже заметила, что мистер Циглер, худощавый инквизитор, был особенно напряженным во время момента с использованием гильотины. На этот раз она сработала верно, и кровь снова прильнула к лицу старика, сделав его чуть менее бледным.

— Доктор сеет семя страха, он же и пожинает его, — раздался почти над самым моим ухом чей-то шепот. Удивительно, как я не вскрикнула от неожиданности. Ещё больше я напугалась, увидев совсем рядом с собой старика с иссохшим морщинистым лицом и редкими седыми волосами, ложащимися на костлявые плечи. Он был похож на смерть в своем непонятном балахоне.

Я удивленно таращилась на неизвестного мне актера, которого не замечала в комнате отдыха. Откуда он появился? Так тихо, что я совсем не услышала его приближения! И о чем он говорил? Что за странные слова о докторе и семени страха? Но только я открыла рот, чтобы собрать его об этом, как мужчина так же неслышно развернулся и скрылся в коридоре. Я непонимающе смотрела ему вслед.

После этой группы английских туристов вся команда снова собралась в комнате отдыха. Они смывали грим, приводили себя в обыкновенный вид, поскольку на сегодня все представления были окончены. В субботу Гамбургское Подземелье закрывалось чуть раньше обычного, а потому теперь актеры были свободны.

— А что, предложение о баре ещё в силе? — спросил контрабандист Гётц Ройтер, надевая свой бордовый свитер поверх футболки.

— Почему нет? — весело пожала плечами докторша с забавным именем Пия. — Надо отпраздновать окончание непростого дня, рабочей недели, а ещё приход нового человека в коллектив! Джулия, ты с нами?

Это был отличный шанс познакомиться с актерским составом получше, понаблюдать за ними вне Подземелья.

— Конечно!

— Ханна?

— Пожалуй, да, — улыбнулась девушка.

Предложение поддержали почти все. В баре под названием "Альте Гайге", который располагался как раз недалеко от так называемого "музея" не оказалось лишь "лифтерши" Элены, Клауса Хохберга, которым все так дорожили и восхищались, девушки на побегушках Элисабет и двух палачей, которые, кажется, вообще никогда не проводили время вместе с остальной труппой.

В баре оказалось не слишком шумно, как я себе это представляла. В основном, посетители молча и задумчиво выпивали в одиночестве, либо вели задушевные беседы, и лишь немногие иногда прерывались на смех. Удивительно, но даже в пьяном состоянии немцы умудряются быть сдержанными, спокойными и добродушными.

Свет в небольшом и весьма уютном помещении был приглушен. На столах стояли старомодные рыжие лампы, отбрасывая на все приятный теплый свет. Мебель была потрепанной, старой и истертой во многих местах, но от этого, кажется, становилось всё более гармоничной для бара "Альте Гайге". Пахло пивом, чьим-то сильным мужским одеколоном и деревом.

Вся трупа собралась за длинной барной стойкой. Андреас Циглер, привычно хмурясь, сделал за всех заказ. Когда подали огромные кружки пива, актеры разбрелись по всему небольшому помещению. Я предпочитала наблюдать за всеми за высоким стулом у барной стойки, попивая черный чай из огромной белой чашки с очень толстыми стенками.

Рядом со мной сидела Ханна, без конца помешивая кофе. Вместе мы негромко обсуждали дальнейшие планы, наши предположения. Потом я нашла у себя в сумке листок бумаги и ручку и стала записывать под диктовку приятельницы состав всей актерской трупы. И вот, что у меня получилось:

"Элена Кёль — проводит туристов из комнаты ожидания в старый лифт, а из лифта в старинную библиотеку.

Вольфганг Штерн — "француз" в военной форме из комнаты пыток.

Йонас Альбрехт — сменяет Вольфганга Штерна. Человек непонятный и незаметный.

Доминик Фертиг — наш любитель розыгрышей. Играет роль сумасшедшего в компании плюшевого медвежонка в комнате Гамбургского пожара.

Гюнтер Кирхнер — толстый старый инквизитор. Очевидно, имеет какие-то старые обиды на директора, Эриха Глёкнера, отца Ханны.

Андреас Циглер — худощавый усатый и строгий инквизитор.

Пия Пфафф — хирург чумной больницы. Всегда одинаково веселая и простодушная.

Неле Шмидт — сестра Штёртбекера. Надменная дама, раньше игравшая в театре. Никогда ни в чем как будто бы не заинтересована.

Леннарт Кляйн — "отрубленная голова" пирата Штёртбекера. Человек мягкий, добродушный. Единственный пытается понять и принять тяжелое положение мистера Глёкнера.

Гётц Ройтер — контрабандист. Любитель пошутить и выпить, но очень мягкий и ранимый в душе.

Генри Штибер — "сто ролей в одном человеке". Пират, а теперь пират из бара, крикун подземных каналов и не только. Человек, пытающийся быть везде и сразу.

Хеллен (Ханна не смогла вспомнить её фамилию) — медсестра из Цухт-хауса. Язвительная девушка, которую приняли по блату и не так давно.

Клаус Хохберг — всеобщий любимчик и особенно уважаемый в этих кругах актер. Исполняет роль сумасшедшего в Цухт-хаусе.

Шарлотта — старушка, шепчущая из-под стола в том же Цухт-хаусе. Миролюбивая дамочка, никогда не участвующая во всеобщих делах и спорах.

Элизабет Гайгер — распорядительница и главнокомандующая. Девушка нервная и

Роберт Броббек — генеральный директор. Он появляется настолько редко, что некоторые актеры его не видели вовсе. Скорее мифический герой, о котором слагают легенды."

— Чего это вы здесь строчите? — раздался веселый голос Пии. Пришлось поспешно сложить листок и убрать в сумку. К тому же, на этом и заканчивался список команды. В него мы не стали вписывать лишь разных механиков, техников, звукорежиссеров, охранников и кассирш.

— Пишу реплики для новой роли, — улыбнулась я.

Пия весело рассмеялась:

— Ага, не запутайся в словах, Джулия! Так значит, ты приехала к нам из Америки? А как хорошо ты говоришь по-немецки?

— Достаточно хорошо, чтобы понимать, но недостаточно, чтобы свободно говорить и легко выражать свои мысли без ошибок.

— Ничего, научишься. По крайней мере, придется. Между собой мы не общаемся на английском, как ты понимаешь. Хотя всё-таки тебе повезло. Если бы ты приехала во Францию, например, то столкнулась бы с неприятным сюрпризом. Французы почти не говорят на английском. А даже если и знают его, то упорно делают вид, что не понимают тебя. В Германии же каждый немец знает английский достаточно хорошо.

— А всё почему? — вмешался в разговор с чуть заплетающимся языком Доминик, допивая что-то из своего бокала. — Потому, что мы живем в прекраснейшей стране. Поэтому к нам и прибегают со всех стран мира. Потому что мы обеспеченные, — парень стал загибать пальцы, — честные, толерантные, успешные...

— Мы с тобой, Доминик? — скептически изогнула бровь Пия. — Мы с тобой обеспеченные и успешные? Я помню, вчера ты жаловался на то, что не нашел деньги на пачку сигарет. Так что ты там говорил про нашу обеспеченность? О да, мы с тобой самые успешные люди. Как бы только не подхватить звездную болезнь и не напороться на чужую зависть...

Ханна прыснула. Однако спору Пии и Доминика не суждено было продолжиться, так как с другого конца той же барной стойки, за которой сидели мы, назревала уже другая ссора, посерьезней и поинтересней. Вольфганг Штерн, уже без военной формы, без которой, кстати, я не привыкла видеть его, а также настрадавшийся за сегодняшний день Андреас Циглер уже изрядно напились, а потому языки их заплетались, а голоса звучали в разы громче обычного. Это привлекло внимание всех присутствующих, но нисколько не смущало самых мужчин.

— Говорю тебе, у него самые что ни на есть красные глаза! — воскликнул Вольфганг.

— Какие ещё красные глаза, старый ты маразматик... — хмуро проговорил мистер Циглер, поглаживая усы. — Не существует никакого Доктора...

— Как это не существует? Я, между прочим, первый его и заметил, а потом уж остальные стали рассказывать.

— Ну ты и сказочник! Ты Чумного Доктора и в глаза не видел!

— Не веришь мне? Не веришь? А я говорю, видел! Помню, как будто сейчас перед глазами стоит... Черный плащ, маска с этим длиннющим носом, и глазами красными сверкает... Ну, не глазами пусть, а стекляшками вместо глаз. Но это точно было, тут уж ты меня не переубедишь.

— Ну и где же ты видел его, этого Докторишку?

— Как это? Много где. Но в первый раз я его в лабиринте увидел. Стоит, как будто статуя, лишь глазами сверкает... Да я и сам испугался, когда его увидел! Помню же, нет у нас такого ни робота, ни костюма больше. А люди идут, смотрят на него, смеются, думают, что это часть шоу.

— А сразу после этого и разбилось одно из зеркал! — подхватил историю Генри-сто-ролей. — И никому уже не до смеха было. А Чумной в тот же момент исчез, как будто в воздухе растворился!

— А ты-то откуда знаешь? — подозрительно прищурился мистер Циглер.

— Так ведь... Рассказывали... — понурил голову тот.

Худощавый старик усмехнулся.

— Ха! Рассказывали ему... Мало ли, что люди говорят. Если всем подряд верить...

— А я своими глазами видел! — воскликнул снова Вольфганг Штерн. — Уж я врать не стану. А Генри верно сказал, так всё и было! Только зеркало разбилось — я сразу на то место бросился, где видел этого Доктора. Только было слишком поздно, он исчез вникуда!

— Глупости всё это, — отмахнулся мистер Циглер. — Не верю я ни в каких Чумных Докторов. Я на том месте стоял, у гильотины, и никого не видел. Не приходил никакой Докторишка! Спроси-ка Гюнтера. Он на балконе стоял, ему оттуда как на ладони весь зал должно было быть видно. Могу поспорить, ничего он не видел.

— А Гюнтер дальше своей руки ничего не видит, — булькающим смехом закатился господин Штерн.

Спор их на этом не закончился. Кажется, мужчины готовы были доказывать друг другу целую вечность. Однако дальше в их разговоре я уже не находила ничего интересного, а потому обратилась к Ханне.

— А о каком докторе они говорят?

Приятельница на секунду заколебалась.

— Я не сказала тебе об этом сразу. Хотела, чтобы ты увидела всё своими глазами, потому что лично мне не ясно, что всё это может значить. Многие, начиная с самого первого происшествия, утверждают, что видели какого-то странного человека в костюме Чумного Доктора. Знаешь, это такие люди, в масках с длинными носами, забитыми различными лечебными травами и чесноком и балахонах, которые пытались лечить больных чумой? — я кивнула. — Так вот, я не знаю, кто первый это сказал, но с тех пор нашего злодея начали называть Чумным Доктором. Я не видела его, поэтому не знаю, правда ли это. Говорят, он появляется в поле зрения за секунды до какого-то нового несчастья, а потом мгновенно исчезает куда-то. Но самое странное даже не это. Дело в том, что со временем перед каким-нибудь происшествием кто-нибудь из актером обязательно стал находить записку. Обычно в них содержится какое-нибудь непонятное стихотворение. Некоторые пытались расшифровать их, и угадывали историческое событие, описанное в строках. Всё это всегда так или иначе связано с Гамбургским Подземельем. Но мы слишком поздно выясняли это, а потому опаздывали. Может быть, у тебя получится лучше...

Я напряглась. Всё это кажется мне ужасно странным. Выходит, я имею дело со злодеем, который нарочно указывает на место будущего "сюрприза", появляется там в пиковый момент и тут же исчезает. В таком случае, этот шутник играет с огнем... Зачем всё это нужно? Это не похоже на обыкновенную месть. Тогда что?

Всё это мне предстояло выяснить в ближайшие дни и спасти от разорения Гамбургское Подземелье. А главным моим врагом стал герой средневековья в жуткой маске, которого люди окрестили Чумным Доктором. Появляется из ниоткуда и уходит в никуда, оставляя за собой лишь несчастья...