Глава 2. Столкновения
Хогвартс. Второй день.
Погода резко испортилась — северный ветер пробирал до костей, а небо над замком было затянуто свинцовой серостью. Казалось, само пространство замка сжалось, будто реагируя на напряжение в воздухе.
Гермиона быстро шагала по коридору, держа в руках книги. Её мысли были заняты расписанием, планом лекций, параллельно — письмом от родителей. Она старалась не думать о Малфое. Ни о младшем, ни о старшем. Особенно — о старшем.
Тайбер Малфой с первого дня не вызывал у неё привычной ненависти. И это раздражало её сильнее всего.
Он был… другой.
Слишком спокойный, слишком собранный, почти бесшумный в манерах. Он не улыбался, не бросался словами, не искал публики, как Драко. Он смотрел. Иногда — прямо, слишком пристально, и Гермиона ловила его взгляд как прикосновение. И не могла объяснить, почему это её задевает.
Сегодня всё случилось неожиданно.
— Должна сказать, профессор, в вашей защите есть слабое место, — уверенно произнёс Тайбер, стоя посреди класса Защиты от тёмных искусств. Его голос звучал ровно, но в нём была сталь.
— Правда? — приподняла бровь преподавательница, мадам Карстер.
— Вы учите блокировать проклятие "Экспеллиармус", как будто это финальный бой. Но это заклинание не убивает. Если мне нужно обезвредить противника — я ударю не в палочку. Я ударю в основу. В нервы. В сомнение. В дыхание.
В классе повисла напряжённая тишина.
Гермиона сидела за партой, сжав перо в пальцах. Она не ожидала, что он решит блеснуть. Но всё было не так.
Он не блистал.
Он преподавал.
— Интересная логика, — холодно сказала она, догнав его после урока в коридоре. — Сразу видно — слизеринец.
— Ты против стратегического мышления? — Тайбер обернулся, и их взгляды встретились. Он был всего на шаг выше, но сейчас это казалось пропастью.
— Я против оправданной жестокости, — парировала Гермиона. — Или ты считаешь, что мораль — это слабость?
Он молчал. Несколько долгих секунд.
А потом — наклонился чуть ближе, не переходя границ, но заставляя её дыхание сбиться:
— Я считаю, что сила — это умение выбирать, кого ты пощадишь. А не кого ударишь.
И снова ушёл. Молча. Ледяной. Но с искрой — в глазах и в ней.
На следующий день она увидела его на квиддичном поле.
Сквозь утренний туман мелькали силуэты. Тайбер был в форме слизеринской команды: чёрно-зелёная мантия, короткие рукава, перчатки, метла "Стрела Бурь". Он двигался быстро — резко, точно, ни одного лишнего движения.
Гермиона стояла на трибуне с книгой, но не читала. Она смотрела.
Он обернулся.
Словно знал, что она здесь.
Словно всегда знал.
Он не улыбался. Он не подмигнул. Но в его взгляде было больше — тепло сквозь холод, интерес сквозь стены.
Гермиона сжала пальцы на корешке книги и отвернулась.
Её раздражало не то, что он на неё смотрит.
А то, что ей это уже не всё равно.