Надменная принцесса

Митя Погодин долго не принимал входящий вызов, но тот, кто звонил ему, был очень настойчив. Одной из многих причин, по которой Митя не хотел отвечать на звонок было то, что если он все же проявит слабость и ответит, то не сможет отказать этому человеку.

Митя пропустил четыре долгих вызова и на пятый его нервы все же не выдержали. Он понимал, что тот, кто ему звонит, видимо, находится просто в безвыходной ситуации и если он, Митя, сейчас ему не ответит, то этого человека, вероятно, ждут очень большие неприятности.

— Да, я слушаю.

— Дмитрий Петрович, какое счастье, что я наконец-то до вас дозвонился, — раздался в телефоне знакомый голос. — Вы же помните, что сегодня в доме вашего отца семейный рождественский ужин?

— Помню, — нехотя ответил Митя.

— И вам нужно быть там...

— Ну ты же знаешь...

— Знаю, Дмитрий Петрович, но вы и меня тоже поймите, я человек подневольный. У меня задание — привезти вас во что бы то ни стало, иначе...

— Ну хорошо, хорошо, — обреченно сказал Митя. — Я приеду сегодня. Обязательно. Чуть позже.

— Дмитрий Петрович, я уже стою возле вашего дома и буду ждать вас столько, сколько нужно. У меня задание доставить вас прямо к столу.

«Словно фаршированную утку какую-то», — усмехнулся про себя Митя.

Кажется, сорваться с этого крючка ему сегодня не удастся.

— Ладно, все в порядке, не переживай, подожди немного, я скоро выйду.

— Спасибо большое, Дмитрий Петрович, вы не представляете себе, как я вам признателен!

В голосе водителя действительно звучала искренняя благодарность и Мите на мгновение даже показалось, что тот чуть ли не плачет от облегчения.

Митя чувствовал себя крайне неприятно. Нет, он, конечно же, все понимал. Этому человеку уже за пятьдесят и работает он у его отца уже очень давно. В таком возрасте остаться без работы, да еще и уйти с места, где он провел больше пятнадцати лет, было бы большой потерей, но, блин... каждый раз, когда водитель его отца уговаривал его приехать на семейный ужин, пусть и случались они не часто, Митя чувствовал себя не в своей тарелке. Он не хотел ездить на эти так называемые «семейные» ужины, потому что семьей этих людей он уже давно не считал. Митя скорее хотел скрыться от них подальше. И каждый раз все заканчивалось тем, что отец присылал престарелого водителя прямо к подъезду старого дома на окраине Москвы, где жил Митя, и ему ничего не оставалось, кроме как сесть в машину и ехать на ненавистное ему мероприятие, чтобы у ни в чем не виноватого человека не было проблем и он мог продолжать кормить свою семью.

Митя быстро натянул какие-то первые попавшиеся под руку джинсы, отыскал в шкафу футболку и тоже надел ее. Она была старой, растянутой и местами даже протерлась, но зато чистой.

В прихожей Митя обул такие же старые, как и футболка, стоптанные кроссовки. По фигу, что зима и холодно, все равно заберут под дверью и довезут до двери.

Митя быстро накинул теплый зимний длинный пуховик и, не застегиваясь, вышел из арендуемой им квартиры, которая располагалась на пятом этаже в старом пятиэтажном панельном доме без лифта.

***

Когда Митя вошел в двери дома своего отца, сразу же при входе его встретил дворецкий. Он работал в доме Петра Громова так же долго, как и водитель управлял его машиной, поэтому они с Митей сразу же узнали друг друга.

— Дмитрий Петрович, вы без пиджака? — спросил дворецкий, помогая Мите снять его дешевый черный пуховик.

— А что, надо?

— Надо, — обреченно сказал дворецкий и Митя понял, что и этому человеку тоже влетит, если он появится на этом «важном» мероприятии одетым во что попало.

— Тогда дай мне свой пиджак, — нашел Митя выход из ситуации.

Видя растерянное лицо дворецкого, Митя поторопил его:

— Ну же, все нормально.

Дворецкий в доме Громовых был немного ниже Мити, но раза в два крупнее. Когда Митя надел на себя его пиджак, тот смотрелся на нем, словно на вешалке.

Митя критически посмотрел на себя в зеркало и его полностью устроило то, насколько нелепо он выглядит.

— Отлично просто! — его лицо расплылось в довольной улыбке. — Оверсайз!

***

Аркадий Адмиралов-Морской этим вечером обслуживал семейный ужин в доме Громовых и как раз подавал закуски, когда двери в большую столовую распахнулись и в них кто-то вошел.

Аркадий повернул голову на звук и замер. Ни тогда, ни позже, спустя много времени, он так и не смог объяснить себе, почему в тот момент он не отвел взгляд и продолжал рассматривать этого парня. Все, что мог сказать Аркадий по этому поводу — этот человек вызывал непреодолимое желание смотреть на него не отрываясь.

По правую сторону от Аркадия был шикарно накрытый стол, за ним сидели шикарно одетые люди, на которых были дорогие украшения и эти люди благоухали дорогим парфюмом, словно экзотические цветы.

По левую сторону от Аркадия стоял всего лишь один человек и почему-то именно он, несуразно и не к месту одетый, в старой стоптанной обуви, с копной растрепанных и явно пропустивших плановую стрижку волос, именно он, а не на разодетые в пух и прах люди, вызывал у Аркадия живой интерес.

Этот парень был очень красив и было в его лице, осанке и манере держаться что-то такое, что выдавало с головой все то, что он, судя по всему, хотел держать в тайне за поношенным тряпьем, которое было на нем надето. Несмотря на его нелепый и не соответствующий случаю внешний вид, любой, кто на него посмотрел бы, сразу же понял, кто на самом деле в этом доме хозяин.

— Сын, ну наконец-то ты приехал! — обрадовался Петр Громов. — Мы уже заждались!

Он встал и, не обращая никакого внимания на Аркадия, который стоял совсем рядом, направился прямо к парню в дверях.

К счастью, Аркадий быстро пришел в себя, сумел-таки оторвать взгляд от неожиданного гостя и вовремя отодвинулся в сторону, чтобы то ли Петр Громов не сбил его с ног, то ли он не сбил с ног Петра Громова, первый вариант был более вероятным.

Аркадий Адмиралов-Морской не первый раз обслуживал ужин в доме Громовых и уже успел хорошенько узнать некоторые нюансы характера этого работодателя.

Петр Громов искренне считал, что весь мир крутится вокруг него, и что окружающие его люди — это не более чем мебель. При всем этом мебель должна была быть достаточно подвижной, потому что Петр Громов также искренне считал, что эта мебель прозрачная и редко видел ее на своем пути. Поэтому, не отодвигайся «мебель» сама по себе вовремя в сторону, столкновения были бы неизбежны.

Петр Громов подошел к парню, которого только что назвал сыном, сжал его в крепких объятиях без какой-либо взаимности со стороны этого парня, и, обнимая за плечи, повел к столу.

Аркадий еще раз ловко увернулся в сторону, окончательно войдя в роль самопередвигающейся прозрачной мебели — Петр Громов шел как танк и не видел совершенно никаких препятствий на своем пути.

Как только внезапный гость занял место за столом, Аркадий увидел, что красивая девушка в праздничном розовом платье, радостно улыбаясь, помахала ему обеими руками. Гость так же радостно заулыбался и тоже помахал ей в ответ.

— Здравствуй, брат! — приторным голосом сказал красивый и ухоженный молодой человек, который сидел напротив гостя и выглядел как пижон.

Аркадий знал, что это был сын Петра Громова, а вот о том, что у него есть еще один сын, он не знал и сегодня видел его впервые.

Аркадий подумал, что внезапно объявившийся сын заулыбается точно так же, как только что улыбался своей сестре и поздоровается еще с одним членом своей семьи, но, кажется, он не угадал.

— Какой ты мне брат? — нахмурившись спросил Митя, и сразу же добавил. — Что у тебя с лицом?

Стас Злобин немного смутился, но постарался не подать вида:

— Да так, производственная травма.

— Ну почему так скромно? — вмешался в разговор Петр Громов. — Расскажи нам подробности, мы с удовольствием послушаем.

Стас Злобин скривился:

— Папа, ну зачем ты так?..

При слове «папа» Митя Погодин тоже скривился, будто почувствовал неприятный запах.

Аркадий Адмиралов-Морской не был особо любопытным человеком, а уж сплетником его и подавно нельзя было назвать, но из-за специфики своей работы слышать и видеть ему доводилось очень много. Он был не более чем обслуживающим персоналом. Дорогим, высококвалифицированным, но все же обслуживающим персоналом, поэтому прислушиваться к разговорам своих работодателей было для него тем же самым, что наблюдать за их физическими движениями, чтобы в нужный момент превращаться в прозрачную, подвижную мебель и ловко уворачиваться, избегая столкновения.

Обходя всех сидевших за столом по очереди, Аркадий еще раз окинул их беглым, неуловимым взглядом.

Трое молодых людей были совершенно непохожи друг на друга, но при этом все они были детьми хозяина дома.

Молодой человек, который только что вошел, был, вероятно, очень похож на своего отца в молодости. Сейчас внешнее сходство улавливалось сложнее, потому что Петр Громов был начисто лишен волосяного покрова, а у его сына было чуть ли не гнездо на голове.

Однако фигура, осанка, выражение лица и манера держаться — все говорило о том, что это отец и сын.

Молодой человек напротив него, Стас, его имя Аркадий уже знал, был как две капли воды похож на сидящую рядом с ним светловолосую женщину в белом, и поскольку только что пришедший молодой человек сказал, что он ему не брат, значит, Стас был сыном этой женщины, но Петр Громов не был его биологическим отцом.

Оставалась девушка, ее имя Аркадий тоже уже знал. Было видно, что Настя сторонится Стаса и его матери, но очень тепло и с любовью смотрит на другого молодого человека. А это значит, именно они родные брат и сестра. Но, кажется, она похожа на мать, а ее брат — на отца, потому что между собой они похожи внешне совсем не были.

— Ну раз ты не хочешь рассказать, тогда расскажу я, — вызвался Петр Громов, делая небольшой глоток вина.

Как человек наблюдательный, Аркадий сразу же уловил, что между отцом и его родным сыном был какой-то очень сложный конфликт. Иначе почему бы его сыну не жить дома так же, как это делал второй сын Петра Громова? Также было очевидно, что конфликт этот был, может и не совсем, но частично связан с новой семьей его отца. Однако Аркадий совершенно четко видел, что при всей очевидности конфликта Петр Громов совершенно его игнорировал, делая вид, что проблемы просто не существует.

Самым забавным в этом было то, что приемный сын Громова, кажется, был вполне нормальным человеком и изо всех сил старался заслужить отцовскую любовь и уважение всеми своими словами и действиями, но при этом Аркадий также видел, что Громов принимает его старания только потому, что тот, от кого он на самом деле хочет увидеть эти старания, никаким образом их не проявляет. То есть он принимал сына своей жены только потому, что ему больше некого принимать. Принимал то, что есть, а не то, что хочется.

Аркадий вышел из столовой, чтобы принести очередное блюдо, поэтому пропустил бо́льшую часть рассказа Громова о подвигах его приемного сына, в результате которых тот покрылся синяками.

Когда Аркадий снова вернулся, Митя как раз переспросил:

— Кто, прости, разбил тебе нос? Главный редактор конкурирующей с тобой редакции?

Аркадий увидел, что Митя вдруг неожиданно проявил заинтересованность к «брату», которого до этого удостаивал только холодом и презрением.

Стас Злобин кивнул.

Митя Погодин опустил глаза и промолчал, одновременно поднося ко рту вилку с кусочком мяса.

Аркадий снова посмотрел на него. Митя пережевывал этот маленький кусочек неспешно и задумчиво, словно в его голове шел какой-то сложный мыслительный процесс.

— Ну а как у тебя дела, сын? — внезапно сменил тему разговора Петр Громов, повернувшись к Мите.

— Все по-прежнему, без изменений, — Митя положил нож и вилку по краям от тарелки и посмотрел на отца.

— Когда же уже дело, которым ты занимаешься, начнет приносить тебе доход? — с озорным огоньком в глазах спросил у него Петр Громов, делая очередной глоток вина.

Губы Мити Погодин тронула легкая улыбка.

— Почему тебя так волнует мой доход, папа? — он сделал акцент на слове папа. — Я, вроде бы, уже очень давно не прошу у тебя денег, а значит и беспокоиться, на что я живу, ты не должен.

— Сынок, деньги — это мускулы современного мужчины.

— У тебя все крутится вокруг денег?

— Верно. Но я зарабатываю деньги не просто ради денег. Они дают мне возможность приносить людям пользу.

— И в чем же выражается эта польза? В издании третьесортных романов?

— Все в этом мире относительно. Что именно ты считаешь третьесортными романами? В моем издательстве нет третьесортных романов. Каждый может найти что-то себе по душе. Знаешь ли ты, что большинство читателей — это женщины. Недавно мы провели исследование и оказалось, что многие из них, независимо от того, чем они занимаются, домохозяйки ли это или успешные бизнесвумен, испытывают ощущение, что им необходимо расслабиться и погрузить в какой-то легкий, но при этом наполненный эмоциями и переживаниями выдуманный мир. Почему ты считаешь, что их потребности не важны? К тому же книги, которые хорошо продаются, позволяют издать не менее хорошие книги, но рассчитанные на более узкий круг читателей, а они, как ты знаешь, продаются гораздо хуже. Это все составляющие одного большого механизма, где за счет движение крупных деталей могут двигаться более мелкие.

Аркадий упускал часть этой напряженной семейной беседы, время от времени выходя из столовой, чтобы унести пустые тарелки и принести очередное блюдо.

Когда съели десерт, Митя, которому, очевидно, с самого начала было в тягость здесь находиться, встал из-за стола:

— Извините, у меня еще есть важные дела, не требующие отлагательств. Так что позвольте откланяться.

— Куда ты так спешишь? — поинтересовался Громов.

— У меня, как и у тебя, есть работа. Пусть она не приносит столько денег, сколько приносит тебе твоя работа, но все же она меня кормит, поэтому мне нужно на нее идти и зарабатывать свои маленькие деньги.

— Какая работа может быть в праздники? — удивился Петр Громов. — Вообще, я хотел поговорить с тобой с глазу на глаз, у меня есть к тебе очень важное дело. Задержись, пожалуйста. Давай пройдем в мой кабинет.

Аркадий заметил, что Петр Громов не просил, а распоряжался, это было не предложение, а четкое указание, словно сын был его подчиненным.

— Я и правда очень тороплюсь... — попытался отговориться Митя.

— Это не займет много времени. — Петр Громов встал из-за стола. — Пойдем.

Не обращая никакого внимания на остальных членов его семьи, он подошел к Мите и, снова приобняв его за плечи, увлек за собой.

Аркадий в очередной раз за этот вечер едва успел увернуться, чтобы на него не натолкнулись, словно на предмет интерьера.

***

Митя Погодин сидел в кабинете отца и внимательно слушал то, о чем он ему говорит.

— Так что ты думаешь по этому поводу? — спросил Петр Громов, когда закончил.

Митя скептически поднял брови:

— Почему я должен это делать? Я выгляжу как человек, у которого слишком много свободного времени?

— Я понял тебя. Что ты хочешь взамен? Назови свою цену.

Митя поморщился:

— Почему всякий раз, когда я прихожу в этот дом, речь только и идет, что о деньгах?

— А кто сказал, что я говорю о деньгах? Ты ничего не хочешь кроме денег? Тебе ничего не нужно?

Митя задумался ненадолго:

— Ты говоришь, это главный редактор одной из редакций в твоем издательстве?

— Да, и не просто главный редактор. Он сын моего лучшего друга.

В Мите боролись два взаимоисключающих чувства. Он помнил, как здорово этот главный редактор расквасил нос Стасу. Но еще он помнил, как некоторое время назад этот главный редактор отклонил его роман, который Митя написал под псевдонимом Винчестер. С одной стороны, он хотел сказать большое спасибо этому Киру Нарциссову, которого никогда прежде даже не видел за синяки на физиономии Стаса, а с другой стороны он точно так же хотел врезать ему по лицу за то, как он поступил с его романом.

Но было еще кое-что, о чем Митя вдруг вспомнил. Кажется, наконец-то пришло подходящее время и повод попросить о том, о чем он давно хотел попросить.

— Я мог бы сделать это, но у меня есть несколько условий. Первое — он не должен знать кто я на самом деле, то есть не должен знать, что мы с тобой в родственной связи. Второе — никто не должен в это вмешиваться от начал и до конца, ни ты, ни его отец. Третье — у него нужно забрать все — банковские карты, машину, наличные. Четвертое — я сам придумаю план каким образом он ко мне подселится. Ну и пятое — я не буду делать это просто так.

— Так чего же ты хочешь? Говори!

Митя помолчал немного, а потом сказал:

— Я хочу, чтобы ты отдал мне права на книги и иллюстрации моей мамы.

— Зачем они тебе? — удивился Петр Громов.

— А тебе они зачем? Ты не использовал их много лет с тех пор, как последние книги с ее иллюстрациями были распроданы.

— Стало быть, ты хочешь переиздать все эти сказки и легенды с рисунками твоей мамы?

— Это уже не твоя забота. Так что, ты согласен?

Петр Громов подумал немного и сказал:

— Хорошо. Договорились. Если ты сделаешь из сына Павла Ивановича Нарциссова того, кого он хочет, то получишь свое вознаграждение.

— Я все сделаю. Но и ты сдержи слово.

— Я всегда держу свое слово, — заверил сына Громов. — Ну а теперь расскажи мне о своем плане совместного проживания. Как нам поселить вас вместе? Уже есть какие-то мысли по этому поводу?