расскажи что-нибудь
Моим родителям, которых я бесконечно люблю.
Когда садится солнце и мир погружается в стакан с персиковым соком так легко всё романтизировать. На смену одному большому светилу приходит много маленьких. И это именно тот случай, когда количество важнее качества. Переход дня в ночь особенно красивый вдали от города, где девятиэтажки не отбрасывают тени, а люди априори добродушные и улыбчивые.
Лепестки ромашек становятся белоснежными и пахнут мёдом. Поздняя сирень без жадности дарит звонко смеющимся девочкам желания, склоняется ниже тяжелыми ветвями. А роскошный дуб прячет под собой от жары юношей с велосипедами. Именно им посвящены те желания на пятилистиках. Аккуратные домики выстроились ровными улочками между подсолнечным полем и широкой речкой, как оловянные солдатики — строго и статно.
Я сидела на деревянном выступе у самой воды. Позади меня, в высокой траве лениво бродили кони. Ветер раздувал их гривы, гладил прохладой моё лицо и игриво брызгал водой. Но одуванчики не трогал. Они принадлежали тем милым леди у сирени и дожидались их. Они тоже скоро станут их заветными желаниями.
Тридцать первое мая. День рождения моей лучшей подруги, день смерти её мамы, день табака... В последний день весны мне всегда почему-то по-особенному грустно. "Пусть сердцу вечно снится май..." А Серёжа Есенин знал, как покорить женские сердца одними словами. По крайней мере моё он покорил ещё в начальной школе. И до сих пор как-то не отпускает. Его я готова любить ушами.
— Не люблю закаты. — Это папа. Он опустился рядом и протянул мне кружку апельсинового лимонада. Холодный... Мама всегда делает лимонад сама.
— Почему?
Приезжать к родителям нужно за любовью и вечерними разговорами. Маме можно высказаться, а папу нужно слушать. Слушать о приключениях его молодости, о работе на флоте, о службе в армии.
За посиделками с ними я готова ехать эти несколько сотен километров хоть каждую неделю.
"...хоть до Ла-Манша"
— Даже не знаю. Тоску нагоняет... — именно поэтому после папиного: "Сейчас приду" я просидела пол часа одна на берегу. Мне тоже иногда не по себе от тусклых закатов.
Ещё пара минут и совершенно стемнеет. А через пару часов начнётся лето. Короткие лучи отскочили от воды в наши стаканы, потом в мои очки и скрылись за лесом. Я зажмурилась и когда открыла глаза — всё стихло. Природа на мгновение замерла.
Вода тихо врезалась в мягкие камни и тут же отступала обратно. Мои босые ноги почти касались воды. Мы молчали. Каждый думал о своём. Светлячки поднимались из травы и летели вверх, складываясь в созвездия. Никто не сказал им, что звёздами они не станут. Даже если будут сиять ярче мечтательных глаз, увы... За ними уже бежали ребята с банками.
Сверчкам проще. Не думаю, что они живут без мечт, но поют довольно грустно. На противоположном берегу группа молодых людей запускала в небо китайские фонарики. Их голоса долетали до нас по воде. Папа принёс покрывало и тарелку с малиной. Мама собрала её на компот и ей не понравится, если она узнает о краже.
Идиллию вечера испортила жаба. Она так неприлично гаркнула из камыша, что мы не смогли сдержать смеха. Судя по голосу — она очень толстая.
— Расскажи что-нибудь, — попросила я, наблюдая за поднимающимися к небу фонариками. У них-то больше шансов стать звёздами, хоть и на короткое время. А меня после института, наверное, поймают в банку цензуры и актуальных тем, лишат индивидуальности и запретят писать о современных проблемах. Хотя... Если бы я хотела быть звездой, поступала бы на актрису.
— Что рассказать?
Папа никогда не говорил об этом, но, подозреваю, он скучает по морю. И эта река за домом дарит ему капельку тех приключений. У каждого должно быть хорошее воспоминание.
— Про океан. Про зиму.
Папа улыбнулся и привычно оперся о колени локтями. Люблю его задумчивый взгляд перед тем, как он начнёт что-то рассказывать. Сейчас он тихо вздохнёт, потрёт указательным пальцем подбородок, почешет затылок, снова вздохнёт и начнёт рассказывать.
Я облокотилась о деревянный выступ и сильнее зарылась в покрывало. Холодает. Его рассказ, как всегда, с подробностями и реалистичный. Я уже знаю некоторых героев из прошлых историй.
Река постепенно отделила от нас свои берега, ребята улетели в сторону вместе с фонариками, дети — со светлячками. Конец весны сменился на середину зимы. После деревянного мостика и зеленой травы мы оказались посреди океана. Там пахло морозностью и тюленями. Если закрыть глаза, то можно почувствовать, как колючие снежинки врезаются в кожу, как горят щеки. Мурашки пробежали по позвоночнику, и я резко открыла глаза.
Посередине огромной заледеневшей поверхности на время рассказа застыл ледокол. Сейчас уже не вспомню его название. Мы пролетели над снегом, поднялись на палубу, пронеслись по узким проходам и оказались у более молодой версии моего папы. Что тогда, что сейчас, он обладает прекрасным чувством юмора. А это важно.
Какое-то время мы вместе варились в супчике отцовских воспоминаний. За это время я успела напрочь промёрзнуть в оковах Северо-ледовитого и вдоволь насмеяться. А потом пришла мама.
Её волосы с лёгкой проседью аккуратно собраны под привычной косынкой, она в любимом халате. Глаза синие-синие, а в уголках собралась стайка еле заметных морщинок. Она улыбнулась и позвала нас на ужин.
— Уже лето? — спросил папа, не оборачиваясь.
— Без пятнадцати лето, — уточнила мама.
— Тогда мы никуда не идём! — заявил он, отправляя взгляд далеко-далеко и всем своим видом показывая, что собирается встретить лето сидя ровно на попе.
— Коля... — смеясь, протянула мама.
— Оля... — вторил он ей.
Потом мы все пошли в дом. В самый уютным дом на этой планете. Большие комнаты, фортепиано в гостиной, коробка с котятами в родительской спальне. Множество книг, мои плакаты на стенах, коллекция машинок брата. Четыре клёна в синем палисаднике. Якоря и штурвалы нарисованы на внешних стенах, в будке-домике спала собака.
На кухне уже крутились две кошки. Они ждали, когда мы все усядемся, чтобы занять самые удобные колени. Пахло маминым картофельным пирогом, и старший брат пришел на запах. И беседа, начавшаяся сейчас, затянется далеко за полночь.
Именно в этом доме я провела одни из самых счастливых лет своей жизни — детство и капельку взросления. Здесь я играла первые свои произведения на скрипке, писала стихотворения и рассказики в четырнадцать лет. Здесь я пряталась от Мира. Здесь я лазила по деревьям, сбегала на тренировки по баскетболу, трижды приходила с гипсом и приносила уличных кошек. Даже ёжика. И черепаху. Все было их жалко. Здесь я однажды поняла важность литературных произведений. И именно здесь, какой-то из ночей, сидя у открытого окна решила какую дорогу выберу.
Именно отсюда так торопилась уехать. Не успело исполниться восемнадцать, а я уже поковала чемоданы. Точнее — две сумки с одеждой, футляр со скрипкой и скейтборд. И свои хлюпкие амбиции, куда же без них.
А сейчас скучаю. Безумно скучаю по тем дням в родительском доме.