Спишь?

Она торопливо шагала по Косому переулку, стараясь ни с кем не столкнуться. Волшебников и волшебниц на улицах было непривычно много, и Гермиона машинально перебирала в уме возможные праздники, которые могли бы выпасть на 21 октября, — но, так и не смогла вспомнить ни одного. Вроде бы самый обычный день. Ничем не примечательный.

Погода стояла типичная для этой поры года: моросил мелкий, противный дождь, в воздухе висел лёгкий туман, и кудри Гермионы от влажности завивались ещё сильнее. Она шла вперёд, ловя на себе мимолётные взгляды прохожих — кажется, её узнавали. Но знакомых лиц видно не было. Ни друзей, ни случайных однокурсников.

В руках она держала несколько книг, только что купленных во "Флориш и Блоттс", и едва сдерживалась, чтобы не раскрыть одну прямо на ходу. Сначала  — банк Гринготтс. Ей нужно было снять немного денег со своего счёта.

Издалека уже был виден величественный фасад банка, и, как всегда, вид его завораживал. Гермиона даже на мгновение замедлила шаг — перед глазами всплыло воспоминание: дракон, крики, побег, грохот… Будто это всё было в прошлой жизни. Она невольно улыбнулась краешком губ.

Когда она, наконец, вошла внутрь банка, её тут же окутало приятное тепло, перемешанное с гулом негромких голосов. Гермиона огляделась: все гоблины были заняты с посетителями. Чуть расстроившись, что придётся ждать своей очереди, она подошла туда, где перед ней стояло всего два человека.

Пока она терпеливо ждала, взгляд её заскользил по внутреннему убранству банка — высоким потолкам с витиеватыми узорами из золота, зеркальному полу, гоблинам с их длинными носами и глазами-бусинками. Она уже почти перестала замечать в них нечто чуждое — теперь всё это казалось привычным, почти родным.

Она так увлеклась созерцанием пространства вокруг, что не заметила, как одна из книг, которую она прижимала к груди, опасно закачалась — и со звучным хлопком упала на пол. В тихом помещении мраморного зала этот звук прозвучал как пушечный выстрел.

Все головы тут же повернулись в её сторону. Щёки Гермионы мгновенно вспыхнули, и, торопливо пробормотав:

— Простите… — она быстро наклонилась, чтобы поднять выпавшую книгу.

Когда она выпрямилась, убирая с лица непослушную прядь, она замерла, встретившись с пронзительными серыми глазами. Они смотрели прямо на неё, не отрываясь, с той самой притягательной силой, которая когда-то заставляла её терять дар речи.

Она удивлённо моргнула, но взгляд не отвела. Казалось, он приковал её к месту, и всё вокруг исчезло — осталась только эта немая сцена на фоне гулкого зала Гринготтса. Сердце пропустило удар, а в ушах зазвенело. Она была готова ко встрече с кем угодно... Но, только не с ним. Только не с этими глазами, которые она когда-то так безрассудно любила — и которые потом разорвали её сердце на части.

Она думала, что всё это осталось в прошлом. Думала, что забыла, что отпустила. Что он больше не имеет власти над ней. Но, похоже, она ошибалась. Видимо, даже пяти лет было недостаточно.

Она невольно вгляделась в него внимательнее. Он изменился. Повзрослел — едва заметные морщинки у глаз, чуть резче очерченные скулы, широкие плечи. И выглядел он, надо признать, безупречно — дорогой костюм, сшитая на заказ мантия. Он будто только что сошёл с обложки какого-нибудь магического журнала.

Он, в свою очередь, тоже не отводил от неё взгляда. Изучал. Смотрел так, как будто пытался запомнить каждую её черту заново. И она в этот момент вдруг ощутила укол гордости. Потому что знала, что выглядела она потрясающе. Это уже была не та девочка подросток, которая была вечно одета в джинсы и вытянутые свитера.

Сегодня на ней была надета юбка-карандаш, элегантная бежевая блузка с расстёгнутыми верхними пуговицами, острые каблуки, стильное пальто, которое очень ей шло — и лёгкий аромат духов, который она не меняла уже много лет.

В вырезе блузки поблёскивал кулон — крохотная капля рубина в серебре.

Она запоздало подумала об этом и едва не застонала. Чёрт. Это ведь был его подарок. Она даже не задумывалась над этим, ей просто очень нравилось это украшение и она носила его не снимая.

Она едва не зашипела от досады, заметив, как его взгляд опустился к кулону и лицо его вытянулось, а потом он вновь встретился с её глазами. На секунду в его взгляде что-то мелькнуло. Воспоминание? Боль?

Он, наконец, решил нарушить молчание между ними и голос его прозвучал почти робко:

— Э… привет, — неуклюже сказал он, явно не зная, как себя с ней вести.

Она молчала. Тишина снова повисла между ними. И вдруг он резко перевёл взгляд на её левую руку, будто его осенила внезапная мысль. Она проследила за его взглядом — он смотрел на её безымянный палец. Пустой, без кольца. Её пальцы невольно сжались на корешках книг, и она тут же переложила их в правую руку, а левую спрятала в карман пальто.

И почти машинально, не отдавая себе отчёта, она сама взглянула на его левую руку, которой он теребил пуговицу на одежде. Там тоже не было кольца. Внутри что-то кольнуло.

Но она тут же отвела взгляд, будто обожглась и равнодушно уставилась на гоблина за стойкой. И тут снова прозвучал его голос:

— Что, даже не поздороваешься?

Она медленно повернулась к нему. В её голосе не было ни капли тепла.

— Ну, если для тебя это так важно… здравствуй, Малфой.

Пять лет. Пять лет молчания. Пять лет тишины. Пять лет, как будто их никогда и не было. Они вычеркнули друг друга из жизни навсегда. Или, если быть точнее — он вычеркнул её первым.

И тут он неожиданно, словно не справившись с собой, сделал шаг к ней. Она отступила назад, смотря на него с настороженостью в глазах. Он застыл. В его глазах что-то дрогнуло, потемнело. Он понял. Всё понял.

Сейчас они оба были охвачены воспоминаниями — теми, от которых сердце до сих пор сжималось. Теми, что так и не стёрлись, несмотря на время.

— М, послушай… — начал он, бросив быстрый взгляд в сторону выхода. — Может, мы могли бы где-нибудь посид...

— Ты как был тупым ублюдком, так ним и остался, если думаешь, что я стану с тобой разговаривать, Малфой! — её голос сам собой повысился и всё её спокойствие тут же слетело с неё в один миг.

На них уже без стыда таращились, но она плевать на это хотела.

Вспыхнув, она резко развернулась на каблуках, прошла мимо заинтересованных взглядов и со всей силы хлопнула дверью, снова выходя под мелкий моросящий дождь. В ту же секунду, как только ступила за порог, — она аппарировала прочь. Подальше от него. От взляда, который сейчас прожигал ей спину.

Вынырнув из аппарации, она огляделась вокруг. Всё тот же дождь. Всё тот же туман. Она стояла в закоулке между маггловскими многоэтажными домами, где её не было видно посторонним.

Оказавшись на тротуаре, она тут же попала в вихрь магглов, спешащих кто куда, не обращая на неё ни малейшего внимания. Шум машин, гул голосов и капли дождя, стучащие по зонтам и асфальту, странным образом помогали — они заглушали её мысли. И чувства. Особенно чувства.

Она пошла наугад вперёд, сама не зная куда. Не хотелось останавливаться — стоять означало думать, а думать было больно. Она всё шла, пока не промокла до нитки и уже много раз успела пожалеть, что согревающие чары в маггловском мире применять нельзя.

Тут взгляд её зацепился за небольшую кафешку на углу. Свет внутри был тёплым и приглушённым, за окнами стояли горшки с зеленью. И что-то в этом виде дало ей крошечное ощущение уюта. Или хотя бы надежды на него.

Она вошла и обрадовалась.

Внутри было тихо, несмотря на дождь за окном — за столиками было всего несколько человек. Гермиона выбрала самый дальний угол, у окна. Осторожно сняв мокрое пальто, она, со вздохом облегчения, опустилась на мягкий диванчик.

К ней тут же подошёл вежливый официант. Не глядя в меню, которое он ей протянул, она тихо попросила:

— Чай, пожалуйста. И... пару пирожных, на ваш выбор.

Заказ принесли быстро. Она благодарно кивнула, обхватила ладонями горячую чашку, сделала осторожный глоток — и уставилась в окно. За стеклом капли стекали вниз длинными дорожками, а мимо шли магглы, укутанные в плащи и держали над собой разноцветные зонты. Их лица были чужими, суетливыми, не знающими её боли.

И вдруг, всё разом, догнало её.

Мысли, от которых она бежала, обрушились на неё. Взгляд её потускнел, стал стеклянным. Она больше не видела улицу. Не чувствовала вкус чая. Только он перед глазами. Его голос. Его взгляд.

И тот кулон с каплей крови, что всё ещё висел у неё на груди — был немым напоминанием того, что между ними было, что это ей не приснилось, что это всё было на самом деле.

Всё началось на последнем курсе, когда ученики вернулись доучиваться тот год, который были вынуждены пропустить из-за войны. Гермиона давно запретила себе возвращаться мыслями к тому периоду — слишком больно, слишком опасно. Но сейчас воспоминания, как капли дождя на стекле, настойчиво пробивались сквозь её защиту.

Наверное, всё началось после зимних каникул. Именно тогда им с Малфоем поручили совместную работу по зельеварению — сложнейшее задание, рассчитанное на две недели. Им предстояло не только варить зелье, но и тщательно записывать каждый шаг, проверяя состав снова и снова.

Сначала она решила, что это будет пытка. Как же иначе — это ведь был Малфой, которого она помнила как самодовольного, язвительного и жестокого. Но… он изменился. От его прежней манеры не осталось почти ничего. Он стал тихим. Сосредоточенным. Даже — задумчивым. И, что поразило её больше всего — с ним можно было разговаривать.

Эта перемена сбила её с толку. Он больше не испепелял её взглядом, не язвил, не смеялся. Иногда, когда он думал, что она не видит, он выглядел… потерянным. Уязвимым. Война, видно, оставила след и на нём.

Да и она сама тогда ещё не оправилась до конца. Сны терзали по ночам, шрамы на сердце не заживали. Отношения с Роном окончательно запутались — или, скорее, рассыпались окончательно. В начале учебного года она поговорила с ним откровенно. Сказала, что не чувствует того, чего он, возможно, ждёт. Что хочет остаться друзьями. Он согласился. Неохотно, с болью в глазах, но всё же.

И с тех пор его взгляд преследовал её. Надеющийся. Ждущий. И — упрекающий. Это давило. Гермиона начала избегать общих комнат, находила предлоги уйти. Ссылалась на дела, на библиотеку, на усталость. Всё чаще оставалась одна. Всё чаще — наедине с мыслями.

Когда Гермионе поручили варить зелье в паре с Малфоем, она была скорее рада, чем наоборот. Не потому что это был он, а потому что не пришлось ничего придумывать для Рона и Гарри. Можно было просто сказать: «Пойду проверю температуру котла» — и уйти. Подальше от настойчивых взглядов, от напряжения, от разговоров и намёков, которых она избегала.

К её удивлению, Малфой тоже всё чаще оказывался там. Один. Сидел в тишине, глядя, как зелье неторопливо булькает в котле. Он будто бы тоже убегал от реальности — в эту лабораторную тишину, где можно было не быть кем-то, а просто быть.

Сначала они вообще не разговаривали. Просто сидели, каждый на своей стороне класса, и делали вид, что заняты чтением. Затем появились короткие фразы — по делу. Потом — что-то случайное, неважное. А потом... они начали задерживаться.

Разговоры становились длиннее. Теплее. Гермиона была искренне потрясена тем, насколько легко с ним можно было говорить. Он оказался не просто умным — он был ироничным, рассудительным, начитанным. Иногда он даже шутил. И смеялся. Не той издевательской усмешкой, что раньше, а по-настоящему. Сначала она едва его узнавала.

Их словно тянуло друг к другу. Как магнитом. Каждый находил повод вернуться в класс — проверить, как там зелье, или что-то записать. На деле — просто чтобы быть рядом. Хотя себе они в этом не признавались.

А в последний вечер, накануне сдачи зелья, что-то изменилось. Слов стало меньше. В комнате было тихо, только снежинки за окном и мерцание пламени под котлом. Малфой медленно повернулся к ней, будто колебался... и всё же сделал первый шаг.

Он поцеловал её. И она ответила. Так всё и началось.

Это было каким-то невероятным безумием. Гермиона до сих пор не верила, что встречается с Драко Малфоем. Тот самый Малфой, с которым они столько лет обменивались взаимными оскорблениями, вдруг оказался внимательным, чутким, даже нежным. Она никогда бы не подумала, что он способен быть таким.

Они оба решили не афишировать свои отношения. Ни он, ни она не хотели объяснений, осуждений, шёпота за спиной. Их факультеты слишком долго были по разные стороны баррикад. Да и, если быть честной, эта тайна будоражила.

Свидания в пустых классах. Поцелуи в коридорах, когда никто не видит. Случайные прикосновения под столом в библиотеке. Всё это сводило с ума, заставляло сердце трепетать ещё долго после расставания.

С каждым днём Гермиона понимала, что влюбляется в него всё сильнее. И всё чаще ловила себя на мысли, что её решение расстаться с Роном в начале года было верным. То, что она чувствовала к Драко, было иным. Глубже. Настоящее. Ей хватало только одного его взгляда — и внутри у неё всё переворачивалось.

У них даже появились свои сигналы друг для друга — лёгкие жесты, мимолётные взгляды, которые они передавали друг другу, если оказывались в толпе или сидели на противоположных концах класса. Их маленький мир, в котором были только они одни.

Пара месяцев пролетели, как сон — полные разговоров, поцелуев, смеха, украденных минут. Однажды Драко сказал, что когда закончится учебный год, всё изменится. Что он не хочет больше прятаться. И что он был влюблён в неё. И это чувство с каждым днём разгоралось всё сильнее.

Гермиона верила ему. Потому что чувствовала то же самое.

А потом был тот вечер. Весенний, тёплый, с запахом старых пергаментов и ароматных одуванчиков за окном. После долгих поцелуев и двух засосов на шее, которые она обычно убирала простым заклинанием, Гермиона вдруг поняла: она готова к большему.

Он никогда не давил на неё в этом плане. Никогда не торопил. Всегда ждал, что это будет её собственное решение. И в тот вечер она взяла инициативу. Сама. Показала ему, насколько доверяет. Что хочет его. И это было волшебно.

Забытый всеми класс стал для них центром вселенной. Её первым настоящим «домом» в его объятиях. Она запомнила каждую деталь. Каждую эмоцию. Никогда раньше ей не было так хорошо.

Когда он заметил кровь на её ногах, в его глазах отразилось потрясение и настоящий ужас. Он возмутился, начал отчитывать её почему она ему ничего не сказала — ведь тогда всё было бы совершенно по-другому, по-особенному, устроенному иначе. Ведь это был её первый раз.

Но она остановила поток его возмущений. Сказала, что для неё и так всё было по-особенному. Потому что именно он был её первым.

На следующий вечер он подарил ей тот самый кулон. Маленькая капля крови на цепочке — память о той ночи, и обещание, что это было не просто мимолётное увлечение. Так продолжалось до начала мая, до тех пор, пока до экзаменов не осталось чуть больше месяца. И пока всё не изменилось в один вечер.

Они встретились, как обычно, в том самом забытом всеми классе. Они были уверены — туда никто не заходит. Гермиона сидела на парте, рубашка на ней была расстёгнута, ноги раздвинуты, а между ними стоял Драко, жарко целуя её в губы. Её пальцы скользили по его шее, пробирались в волосы, она почти ничего не соображала рядом с ним — всё внутри горело от желания, от близости, от него самого.

Вдруг Драко резко отстранился. Он отскочил к стене, будто обжёгся. Пару секунд Гермиона не понимала, что произошло, пока не услышала приближающиеся шаги... и не увидела, как дверь резко распахнулась.

На пороге стояла четвёрка слизеринцев. Парни, кажется, с шестого или седьмого курса. Она плохо их знала, но сразу заметила в их руках несколько бутылок огневиски. Видимо, они тоже искали укромное место — но только для своих целей.

Мгновение длилось вечность.

Затуманенный взгляд Гермионы наконец сфокусировался — и тогда только до неё дошло, как она сейчас выглядит. С воплем ужаса она соскочила с парты, рванула вниз юбку и дрожащими пальцами начала застёгивать рубашку. Лицо пылало.

Один из парней усмехнулся и громко, с показным изумлением, глядя на Драко, спросил:

— Это что такое?.. Ты что... с ней?! Серьёзно, Драко?! Не ожидал от тебя.

Наконец приведя себя в порядок, Гермиона резко обернулась к нему. Она ожидала, что он сейчас что-то скажет — что-то, что даст им понять: да, они вместе. Что он просто немного раньше, чем планировал, раскроет их тайну. Но вместо этого...

Он скрестил руки на груди и на его лице появилась самодовольная ухмылка, такая, какую она не видела у него уже давно. И с кривой усмешкой он произнёс:

— Я? С ней? Ты что, Шелби, совсем ебанулся? Бегает за мной как собачонка. Видишь — затащила меня сюда, хотела соблазнить.

Она забыла, как дышать в этот момент. Нет... Нет, он не мог...

Слизеринцы заржали во весь голос, и теперь все их взгляды были прикованы к ней — голодные, грязные. Один из них даже подмигнул ей. Кто-то сказал что-то мерзкое, но она уже не слышала слов. Только смотрела на него, глазами, полными слёз. И он… он не выдержал её взгляда. Он отвернулся, будто бы просто поправлял волосы, глядя в отражение окна.

Гермиона с шумом выдохнула, сжав кулаки, и резко вышла из класса, не видя дороги сквозь хлынувшие из глаз слёзы. Она пронеслась мимо улюлюкающих слизеринцев и исчезла в темноте коридора.

Что она чувствовала в тот вечер, догадаться было несложно. Она не ела, не спала. Просто лежала, уставившись в потолок и слёзы не прекращаясь катились из её глаз. Всего один-единственный раз она попыталась с ним поговорить.

На следующее утро, возле Большого зала, она увидела его. Он стоял один, и когда заметил её — заметно вздрогнул. В его взгляде что-то мелькнуло: боль, сожаление… Он открыл рот, уже хотел было что-то сказать, когда она подошла к нему, но в тот момент за её спиной раздались шаги и голоса.

— А ну отойди от него, шлюха! — выкрикнула Пенси, приближаясь вместе со своим выводком подружек.

Подойдя ближе, она смерила Гермиону взглядом, полным отвращения.

— Тебе непонятно? Иди отсюда. Предлагай свои услуги Вислому или Поттеру. А к Драко больше не смей приближаться.

— Уяснила? — голос Драко был тихим, но отчётливым. Он уже не смотрел на неё. — Иди нахуй, Грейнджер.

Пенси взяла его под руку и с самодовольным видом увела в Большой зал. А Гермиона просто стояла. Стояла, с огромной чёрной дырой внутри, которая разрасталась, поглощая все краски вокруг, звуки, всё. Её заметно качнуло. Она прикрыла рот рукой, затем  резко развернулась и побежала в ближайший туалет. Её рвало безостановочно.

Гермиона думала, что умрёт. От боли, от ужаса, от осознания того, что он так с ней поступил. Так больно ей не было никогда в жизни. Это было похоже на то, будто ей в один момент сломали все кости сразу. И сердце. И душу.

Но, как оказалось, это было только начало.

Шайка слизеринцев быстро растрепала всей школе, в каком виде застала Гермиону рядом с Малфоем. Гриффиндорцы, конечно же, не поверили ни единому их слову. Но, на других факультетах нашлись те, кто поверил. И покатилось: издёвки, шепотки, грязные слухи, тыканье пальцами.

Но, это были ещё цветочки. Слизеринцы измывались над ней куда хуже, не упуская ни единого шанса оскорбить, унизить, выкрикнуть в спину какое-то особенное обидное слово.

Но Гермиона стойко держалась. Она запретила себе не то что думать — даже смотреть в ту сторону, где сидел Малфой. Она больше никогда не разговаривала с ним. Ни разу. Она не смотрела в его сторону, даже если они оказывались рядом в Большом зале или на сдвоенных уроках. Её лицо всегда оставалось бесстрастным.

Иногда Гарри или Джинни шептали ей, что Драко часто смотрит на неё. Что буквально не сводит с неё глаз. Или бросает какие-то странные быстрые взгляды. Но Гермиона каждый раз отвечала тихо и холодно:

— Пожалуйста, не надо мне об этом говорить. Мне всё равно, куда он смотрит.

Она не добавляла вслух, что для неё он умер. Навсегда.

Он не просто промолчал о том, что между ними было. Он не просто предал её тем поступком. Он даже не попытался заступиться за неё или просто прекратить это, когда вся школа жевала грязные слухи. Он просто смотрел. Молча. А она… Она решила, что обязательно переживёт это.

Когда последний экзамен был сдан, Гермиона выдохнула с облегчением. В тот же день она собрала свои вещи и уехала, не дожидаясь финального пиршества в честь выпуска. Её передёргивало от одной только мысли остаться здесь хоть на минуту дольше. Стены давили, воздух будто сгущался, каждый угол напоминал ей о нём. И о его предательстве.

Она не задержалась и дома у родителей. Раньше она только мечтала работать в Министерстве, но теперь сама мысль об этом вызывала у неё отвращение. Она знала: почти все, с кем она училась последний год, пойдут тем же путём — а встречаться с ними ей не хотелось. Совсем.

Поэтому Гермиона решила исчезнуть. Уехать как можно дальше — в Австралию. Её родители, недавно вернувшие себе память, оставили там дом, не зная, что с ним делать. Думали продать или сдавать в аренду. Но дочь ошеломила их заявлением, что собирается жить там сама и устроиться в Австралийское Министерство магии. Она знала, что там есть вакансии, и была уверена — её примут с распростёртыми объятиями.

И не успела она приехать домой, как уже прощалась с родителями в аэропорту. И действительно, она смогла там устроиться. Живя в доме родителей, она нашла новых друзей, завела полезные знакомства. Получила место в Отделе магических популяций и, впервые за долгое время, начала дышать свободно.

Жизнь понемногу налаживалась. Раны всё ещё ныли, но кровь больше не сочилась. Гермиона даже начала ходить на свидания, встречаться, заниматься сексом. Она училась жить заново.

Она не была в Англии уже пять лет. Всё это время были отговорки, оправдания: работа, срочные дела, отсутствие отпуска. Родители навещали её дважды в год, прилетая в гости. Иногда к ней заглядывали и Гарри с Джинни, и даже Рон. Правда, в отличие от родителей, они пользовались международными порт-ключами.

И только теперь, получив долгожданный отпуск, Гермиона впервые решилась вернуться. До сегодняшнего дня ей казалось, что она справилась. Что прошлое осталось позади, что оно больше не держит её на цепи.

Как же она ошибалась.

Судьба, похоже, решила посмеяться над ней. Как ещё тогда можно было назвать эту встречу с Малфоем? Стоило ей только увидеть его — и всё рухнуло. Один взгляд. Один взгляд в эти глаза — и рана, которую она так долго пыталась залечить, разошлась, будто шрама никогда и не было. Она снова кровоточила.

— С вами всё в порядке?

Гермиона вздрогнула. Моргнула, приходя в себя. Кафе. Из всех посетителей осталась только она одна. За окнами уже давно сгустился вечер. А рядом — тот самый официант. Он смотрел на неё с тревогой. И тут она поняла — её лицо было всё в слезах. Мокрые щеки, горечь на губах.

Она попыталась улыбнуться, вытирая слёзы салфеткой.

— Да… Спасибо. Всё в порядке. Просто… вспомнила кое-что.

Он кивнул, всё ещё разглядывая её с тревогой, но затем молча отошёл.

Гермиона быстро привела себя в порядок, достала деньги из сумочки, расплатившись за остывший чай и нетронутые пирожные. Накинула на себя пальто и вышла на улицу. И, найдя укромное местечко, чтобы никто не заметил, аппарировала домой.

На часах было три часа ночи. А сон всё не приходил. Гермиона ворочалась, поправляя без конца подушку, меняя позы — бесполезно. Стоило только закрыть глаза, как перед ней сразу вставал он. Его лицо, его губы, его глаза. В раздражении она уставилась в потолок. Она злилась. На него. На себя. На эту дурацкую, злобную насмешку судьбы, которая снова столкнула их. Как будто всего, что она пережила, было недостаточно.

Вдруг на прикроватной тумбочке коротко пискнул телефон. Сообщение. Гермиона обрадовалась возможности отвлечься, схватила мобильник и разблокировала экран. На экране было только одно слово.

"Спишь?"

Она нахмурилась. Номер был ей незнакомый. Но он был определённо лондонский. Это точно не кто-то из её австралийских друзей. Пальцы быстро застучали ответ.

"Кто это?"

Ответ пришёл почти сразу, через какие-то двадцать секунд.

"Мы с тобой сегодня виделись. В банке."

Её сердце рухнуло куда-то вниз, а руки предательски задрожали. Она продолжала смотреть на экран, будто ожидая, что сообщение исчезнет само собой, что, возможно, она прочитала неправильно. Но нет — всё оставалось на месте.

Тысячи мыслей пронеслись у неё в голове: Как он узнал её номер? Откуда? И Малфой… Стоп! Он умеет  пользоваться маггловским телефоном? И писать СМС? Она не успела даже сформулировать новый вопрос, как экран вспыхнул вновь. Новое сообщение.

"Да, я умею пользоваться телефоном. Я хочу поговорить с тобой, Гермиона."

*Заблокировать*

Нажала Гермиона так быстро, будто от этого зависела её жизнь. Телефон отозвался короткой вибрацией, а она выдохнула сквозь стиснутые зубы, сжав его в ладони так, словно могла выдавить из устройства саму суть происходящего.

— Мерлин… — прошептала она в темноту.

Что вообще, к дьяволу, происходит? Это был сон? Бред? Новая форма сумасшествия? Малфой присылает ей СМС — СМС! — и просит о встречи. Нет, ну серьёзно.

— Наверное, я в коме, — снова сказала она самой себе. — Меня сбила машина, когда я выходила из кафе, и всё это — только плод моего умирающего мозга.

В это поверить было куда легче, чем в реальность, где Драко Малфой пишет ей ночью СМС.

Телефон вдруг снова пискнул и сердце пропустило ещё один удар. Рука тут же сама потянулась к нему. Она возненавидела себя в этот момент. На экране был новый незнакомый номер. Новое сообщение.

"Пожалуйста, я очень хочу извиниться перед тобой."

*Заблокировать*

Прошло меньше минуты. Новое сообщение и снова с другого номера.

"Блять, я самый конченый в мире еблан! Если ты думаешь, что я этого не знаю, то ты ошибаешься. Я хочу увидеть тебя. Снова."

*Заблокировать*

Гермиона резко села на кровати, вдавливая пальцы в висок. Сердце билось быстро, слишком быстро. Её трясло — от злости, от страха, от чего-то, что она не хотела называть вслух.

Снова писк. И снова новый номер. Мерлин, да сколько же у него этих чёртовых номеров? Он их что, как драже Берти Боттс коллекционирует?

"Пожалуйста, скажи, что мне сделать?"

*Заблокировать*

Через полминуты — ещё.

"Я хотел всё исправить, честно, но ты так быстро исчезла. Пожалуйста, дай мне всё объяснить."

Она уставилась на экран, и вдруг перед глазами всё потемнело, а в ушах зазвенело. Она перечитала сообщение несколько раз. Исправить? Быстро исчезла? Злой, отрывистый смех вырвался сам по себе, эхом прокатившись по тишине её комнаты.

— Исправить... — проговорила она вслух, горько усмехнувшись.

Он хотел всё исправить... когда? Тогда, когда было уже поздно? Когда все шрамы давно покрылись коркой, а она уехала подальше, чтобы хоть как-то научиться дышать без него? У него было всё время мира. В Хогвартсе. До того, как она исчезла. Но он молчал. А теперь вдруг — вспомнил?

Пальцы застучали по экрану, а лицо исказила злая ухмылка. Как у него. Тогда.

"Иди нахуй, Малфой."

*Заблокировать*

Она выключила полностью телефон и бросила его на прикроватную тумбочку.

Наконец-то наступила тишина. Она обхватила голову руками и сгорбилась, чувствуя, как подкатывает злое, бессильное рыдание. Она всхлипнула, чувствуя, как слёзы снова орошают её лицо. Она не даст ему снова проникнуть к ней внутрь. Не позволит. Не теперь.

Она улетела на следующий же день. Она не хотела больше оставаться в этом чёртовом Лондоне. По правде говоря, она боялась, что если снова увидит его, то не сможет справиться с собой. Она ненавидела его. Или, по крайней мере, ей хотелось его ненавидеть. Пусть засунет свои извинения Пенси Паркинсон в одно место.

Нет, правда, с неё хватит! Она больше вообще никогда не вернётся домой. Ей было до ужаса жаль потраченных усилий на то, чтобы выстроить свою жизнь заново — и вот, что из этого получилось... Ей придётся снова собирать себя по кусочкам.

Стоя в аэропорту, она то и дело одёргивала себя, злилась, даже один раз ущипнула — лишь бы перестать оглядываться по сторонам, ища глазами его глаза. Она так и не включила телефон. Она даже сомневалась, сможет ли вообще когда-нибудь это сделать. Она не хотела признаваться самой себе, но ей даже чуточку хотелось, чтобы он пришёл сюда и валялся у неё в ногах, моля о прощении.

Нет! — снова и снова приводила она себя в чувства, пока наконец её самолёт не взлетел. И только тогда она смогла выдохнуть и заняться чем-то более приятным, чем думать о Драко Малфое.

А именно — наконец взяться за новую книгу, которую она купила в тот самый день.

Прошло две недели, и Гермиона начала постепенно успокаиваться. Любимая работа, коллеги, деловые ланчи, бумажная волокита — всё это возвращало её в привычный для неё ритм жизни. И она радовалась этому.

Она проснулась от громкого стука в дверь. Приподнявшись на одной руке, взглянула на часы, светящиеся в темноте. Три часа ночи. Она нахмурилась, взяла палочку и, стараясь не шуметь, подошла к двери.

Резко распахнув её, она тут же направила палочку на того, кто стоял на пороге её дома.

Его серые глаза блеснули в темноте.

— Спишь?