Смысл

— Ты очнулась, — сказал Римус, сделав шаг вперёд.

Гермиона смотрела на них и не могла поверить своим глазам. Морщинка между бровей становилась всё глубже, вызывая жжение из-за царапины на этом месте.

«Это невозможно. Они мертвы, все мертвы. Никого не осталось», — билась в голове мысль, отражаясь эхом в совершенной пустоте и чиркая кончиком острого ножа по до конца не затянувшейся, но тщательно зашитой где-то в глубине души ране.

— Гермиона, — позвал её Сириус, подошедший уже достаточно близко, чтобы дотронуться до неё, и, заметив это, она отошла на несколько шагов назад. — Как ты себя чувствуешь? — Он остановился.

Как она себя чувствует? Как человек может себя чувствовать, увидев мертвецов? Страх, смятение, непонимание, ужас, боль.

Да, точно. Боль, смешанную с тем же ужасом. Её будто опустили в чан с кипящим маслом, пока она спала. Так уже было однажды.

Не дождавшись никакой реакции от Гермионы, Сириус с тяжелым вздохом повернулся к Люпину и сказал:

— Пошли Патронус Дамблдору.

Тот кивнул, и через секунду из его палочки выпрыгнул серебристый волк, который, сделав круг вокруг головы хозяина, с готовностью слушать присел на невидимую поверхность.

— Профессор Дамблдор, она очнулась, — твёрдо проговорил Римус, после чего волк вскочил с места и, скользнув сквозь стекло, умчался.

Тяжелый выдох сорвался с губ Гермионы. Она и не заметила, что задержала дыхание. Ей нужно было срочно что-то сказать. Ей нужно было узнать, что с Тедди?

— Гермиона, — сделал ещё одну попытку Сириус. — Ты помнишь, кто я? — Молчание.

Её реакция на всё происходящее показалась Римусу до ужаса странной. Она смотрела на них так, будто... будто они были последними людьми, которых она ожидала увидеть. Она точно их узнавала, это было видно по её глазам. Так в чём же дело?

— Где Тедди? — спустя долгое молчание, проговорила Гермиона, хотя это напоминало больше мышиный писк. Воодушевленный хоть какой-то отдачей Сириус ответил:

— Если ты о мальчике, то он в соседней комнате. Ещё не очнулся. — Он не успел договорить, как Гермиона выбежала из комнаты, задевая его плечом.

В коридоре появился свет, поэтому передвигаться было не так сложно. Она дернула ручку двери и вошла в такую же погружённую в умиротворяющую темноту комнату. Глазами отыскав курчавую головку, она беззвучно подошла к кровати и встала на колени перед ним, придержав забинтованной рукой живот. Она с трепетом провела рукой по пухлой шелковой щеке, с настороженностью перевела взгляд на его ручки и, аккуратно приподняв одну из них, осмотрела на наличие ран или ссадин. С выдохом Гермиона провела рукой по его волосам и, нагнувшись чуть ниже, поцеловала в лоб, поймав неизменный аромат младенчества.

— Мисс Грейнджер, — услышала она голос, который у неё всегда ассоциировался с безоблачным детством, добротой и чем-то светлым и тёплым. — Здравствуйте.

«Мисс Грейнджер...» Как давно к ней так не обращались? Лет пять? Да, наверное, столько.

Она медленно встала и повернулась к Дамблдору. В горле пересохло. Она не знала, чем заслужила эту пытку. Почему ей снова приходится переживать это?

Картинка начала смазываться перед глазами, как только она увидела всепонимающий, сострадающий взгляд, как у её дедушки, который умер незадолго до её поступления в Хогвартс. Он был точно таким, каким она его запомнила, в своей длиной мантии и с пушистой бородой. Слёзы не потекли по её щекам. Она сумела сдержать их, потому что давно решила, что этот этап пройден. Но могла ли она предугадать, в какой ситуации ей придётся вспоминать об этом?

Никогда.

— Мисс Грейнджер, я хотел бы поговорить с вами, если вы не против.

Она несколько раз кивнула, убеждая то ли их, то ли себя, что готова к этому разговору.

На кухне, в которой она так часто готовила детское питание для Тедди, было светло и чисто. Она перевела взгляд на настенные часы. Время — час ночи. Сколько она была без сознания?

— Присаживайтесь. — Дамблдор указал на стул, и Гермиона села, понимая, что сейчас ей придётся говорить. — Я уверен, что вы понимаете всю серьёзность происходящего. — Он сделал паузу. — Также я убеждён, что без веской причины вы бы не стали использовать Маховик Времени. Насколько мы поняли, — он встретился взглядом с Сириусом и Римусом, — на вас напали Пожиратели Смерти. Это так?

Гермиона начала судорожно думать над ответом. Сириус ещё жив в этом времени, а значит, она попала куда-то между 1994 и 1996 годами. Возможно, они ещё не знают, что Волдеморт вернулся. Возможно, они ещё не знают, какую роль играет Турнир Трёх Волшебников.

Но молчание затянулось, и она решила рискнуть.

— Да, — ответила она, смотря прямо в глаза бывшему директору.

— Но как так вышло, что ты оказалась на Гриммо? Дом ненаносим. На тебя напали здесь? — спросил Римус.

— Да.

Он нахмурился, и напряжение сковало его плечи. Справа от Гермионы вздохнул Сириус.

— В доме был ли кто-то ещё, кроме тебя и ребёнка? — спросил он, с тревогой смотря на неё.

— Нет, — сказала она, понимая, к чему он клонит. Его взгляд стал мрачным и немного злым.

— Но почему ты решила переместиться во времени вместо того, чтобы предупредить остальных об опасности? — Он немного повысил голос, но Гермиона не дрогнула.

— Сириус, успокойся, — спокойно сказал Дамблдор. — Скорее всего, мисс Грейнджер не планировала перемещаться так далеко. — Он снова обратился к ней: — Из какого года вы прибыли? Не подумайте ничего такого, дорогая, просто я очень сомневаюсь, что вы стали бы матерью в школьные годы.

Гермиона инстинктивно дотронулась до живота и ответила:

— Из 2001 года.

Дамблдор замолчал. Она увидела боковым зрением, как расширились глаза Римуса и как нервно дернул головой Сириус.

— Неужели война всё ещё продолжается? Ещё семь лет... — поражённо выдохнул он. Они перевели взволнованные взгляды на неё.

Вот оно. То, чего Гермиона так боялась. Признания. Она сглотнула накопившуюся во рту слюну, к горлу подкатил ком, все раны на лице вдруг стали гореть. Ей было страшно, очень страшно. Что им сказать? Как сказать? Как она может сказать такое? На неё смотрел Сириус, крестный отец Гарри, человек, смерть которого она видела собственными глазами. Перед ней сидел Дамблдор, её директор, после убийства которого и начался тот ад. И Римус, который так и не увидел, как рос его сын, спящий сейчас наверху. Ей нечего сказать этим людям, погибшим за победу, которая так и не произошла.

— Нет, — прошептала она, переведя взгляд на свои переплетенные пальцы, сжимающие ткань платья. — Война окончена. Победой Армии Волдеморта.

1998 год.

— Нет! — взревела Джинни, бросаясь вперёд. — Этого не может быть! Гарри! — Она билась в руках удерживающего её Артура Уизли.

Гермиона рассеянно переводит взгляд от шокированного Рона на рыдающую Джинни. Уже собралась довольно большая толпа из побитых и помятых учеников, профессоров и членов Ордена, которые, как громом поражённые, молчали.

В воздухе отчетливо слышался смердящий запах смерти, сформировавшийся из пепла, крови и истерзанной плоти, устилающей землю то тут, то там.

— Нет... Гарри не мог... он не мог, — одними губами сказала она, пытаясь подойти ближе к ликующей толпе Пожирателей, чтобы убедиться, увидеть, но её останавливает Рон.

— Гермиона, стой.

Она переводит недоумённый взгляд на него, не понимая, почему он удерживает её, ведь там, на руках Хагрида, Гарри, их лучший друг, совсем один.

— Гарри Поттер мертв! — раздался высокий голос Волдеморта. — Теперь вам не за что бороться! Я ценю каждую каплю волшебной крови. Вы можете присягнуть мне на верность, и тогда вас не тронут.

Он пребывал в состоянии эйфории от пьянящей победы, жуткая улыбка на его безносом уродливом лице выглядела до ужаса правильной и уместной для происходящего кошмара.

Гермиона продолжала смотреть на безжизненное тело Гарри, надеясь на то, что он хотя бы двинет пальцем или она увидит, как вздымается его грудь. Она не знала, что делать. Её голова была пуста. Ни мысли. Какофонию звуков заглушал писк, раздражавший своим нарастающим регистром, намереваясь взорвать разболевшуюся голову. Вдруг она заметила какое-то движение справа и повернула голову.

Драко Малфой.

Он шёл, опустив голову, стараясь не смотреть на окружающие его осуждающие взгляды.

— Молодец, Драко, — сказал удовлетворенно Волдеморт, переводя взгляд на остальных. — Ну же, смелее! Вы так отважно бились, что же теперь? Гарри Поттер умер, и вы растеряли свой пыл?

Он будто пытался добить их, раз за разом повторяя одно и то же. Хотя вряд ли есть что-то, что сделало бы их положение и состояние более плачевным.

Прошли напряженные три минуты, и пошли первые шаги, шаги предателей и слабаков. Маклагген, Патил, Спиннет, Слоупер, Вейн. Им в спины выкрикивали проклятья и брань, но они не остановились.

«Наверное, так и выглядит поражение», — пронеслась мысль в голове Гермионы. И она была права.

1994 год.

— Что? — тихо спросил Сириус, пододвигаясь ближе к Гермионе. — Что ты сказала?

Она не хотела повторять. Её сердце заколотилось, как бешеное.

— Гермиона. Что. Ты. Сказала, — повторил он свой вопрос более твёрдо.

Она подняла глаза и встретилась взглядом с директором, замершим и шокированным. Ей хотелось убежать от этих глаз, она снова чувствовала себя предательницей. Она разрушила надежду на лучшее. А надежда должна умирать последней. Так было заведено. Так было правильно.

Ей не следовало использовать Маховик. Ей следовало умереть, ещё давно, там, на поле боя или в Мортисе. Это была её судьба. Нельзя всё время бегать от смерти, которая сначала ходила за ней и дышала ей в спину, а потом и вовсе слилась с тенью, став частью её бытия.

Но она поддалась эгоистичному порыву спасти то, во что она так много вложила, то, что держало её на плаву всё это время, то, что она с таким трудом уберегла. Её луч света, веру и любовь.

Тедди.

Как она могла позволить ему умереть? Он жил жизнью, недостойной ребёнка. Он должен был быть счастлив. Он должен был иметь много друзей, его должны были воспитывать родители, а не девчонка с нестабильной психикой.

— Отвечай! — Резко встав, Сириус схватил её за правое плечо и дернул на себя так, что она ударилась боком живота об угол стола. Гермиона пискнула от неожиданности и вцепилась забинтованной рукой в запястье Блэка, пытаясь ослабить железную хватку.

— Сириус! — выкрикнули одновременно Дамблдор и Люпин, вскакивая со своих мест. Однако он их не слушал, продолжая задавать один и тот же вопрос, словно безумец.

— Сириус, не заставляй нас применять магию, — грозно сказал Дамблдор, доставая палочку из складки мантии.

— Сириус, отпусти её, — настойчиво сказал Римус, пытаясь разжать его пальцы. — Ты делаешь ей больно.

Сириус перевёл разъярённый взгляд на него и, наверное, придя в себя, через секунду разомкнул пальцы. Гермиона прижала руку к животу, второй остервенело растирая плечо, и, забыв о ране и бинтах, развязавшихся и испачканных в свежей крови, отшатнулась от них, широко распахнув глаза.

Её захлестнула неконтролируемая паника.

— Не трогай, не трогай, не трогай... — всё повторяла она, как мантру, смотря на расплывающиеся лица перед её глазами, — меня... — выдохнула она, прежде чем провалиться в знакомую темноту.