Глава 3. Мания
Монахов почти пробудился ото сна, когда краем сознания где-то вдалеке услышал, как сатир спрашивает у Андрея, не видел ли тот Диониса.
— Мммм... - пытаясь проснуться, Женя пошарил по земле в поисках бурдюка с водой. Глаза отказывались открываться, а голова раскалывалась так, словно Евгений, вместо того, чтобы спать прошлой ночью, долго и много пил.
Прищурив один глаз, Монахов увидел у входа в пещеру Давида.
Меликян был занят тем, что кормил лошадей, стараясь поделить порции свежей травяной зелени поровну на всех. Лошади довольно фыркали, прядали ушами и отгоняли мух своими длинными шелковистыми хвостами.
«Кажется, его адаптация проходит куда быстрее, чем я мог себе представить.»
— Пери... а... дефт, прошу, принеси что-нибудь попить, м? — язык едва ворочался в пересохшем рту, а в голове у Евгения продолжало гудеть, как в чугунном котелке.
— Ты вроде бы не пил вчера... — задумчиво протянул Андрей.
Видя состояние друга, он стал искать тару с водой.
— Нет, но всю ночь снилась какая-то муть, — приняв из рук товарища бурдюк с водой, Монахов блаженно присосался к его горлышку.
— Эй, как там тебя! Смотри, не выпей все разом. До ручья еще дойти надо, — кажется, Ленею Евгений действительно не нравился.
— Тебе разве не нужно искать свое божественное руководство вместо того, чтобы следить за «каким-то там смертным»? — вытерев губы о внутреннюю часть локтя, Женя закупорил тару с водой и отложил ее в сторону.
— А что его искать? Если отошел, значит в этом был смысл. За свою долгую жизнь я усвоил одно правило: не вставать на пути того, кто как-то раз почти не уничтожил полмира.
— Что? Как это — уничтожил? — вмешавшись в разговор, Тихоновский заметно побледнел и уточнил. — Зачем?
— Да, зачэм? — к ребятам подошел Меликян и теперь все трое стояли рядом друг с другом, хмуро поглядывая на козлоногого.
— По разным причинам, — сатир пожал покатыми плечами и задумчиво почесал за левым ухом. — Когда-то из-за того, что его не хотели признавать сыном Зевса. Аж дважды. А один раз из-за смерти его...
— Леней! — металлические нотки в голосе Шутова разнеслись под сводами пещеры, отдаваясь эхом в ее глубине. — Кажется, на рассвете ты должен был покинуть нас? Или я ошибаюсь?
— Да, Дионис. Прости, я... я уже ухожу, — заметно присмиревший лесной дух какое-то время топтался на месте, а затем, показав Жене язык и скорчив рожу, зацокал в сторону выхода. За спиной у Ленея висел походный мешок с его скромными пожитками, а на груди болталась резная свирель.
Дионис пошел следом за сатиром, чтобы проводить его, и на какое-то время в пещере воцарилась звенящая тишина, нарушаемая лишь доносящимися до парней звуками леса и журчанием воды.
— Надо бы умыться, — Андрей поискал в мешке зубную щетку и все, что ему могло понадобится.
— Согласен, — Женя и Давид последовали примеру друга, а после, все трое отправились к ручью, чтобы привести себя в порядок.
Вернувшись назад, путешественники начали собираться, но внезапно все голоса внешнего мира словно бы исчезли и в пещере стало темно.
Когда зрение ребят восстановилось, они заметили, что у входа клубится густой туман, из-под которого вдруг начали выходить тени. Они росли и тянулись к самому потолку пещеры.
Краем глаза Монахов заметил, что лошади, которые должны были выказывать признаки страха, словно бы застыли, впав в подобие транса.
— Жень, посмотри туда, — Тихоновский показал на вход в пещеру, от которого шло свечение.
Через мгновение в том месте, на которое указал Андрей, возник тот, кого ребята меньше всего ожидали увидеть. Это был красивый, белый лесной олень, настолько могучий и статный, что казался сошедшим с картины.
Его огромные ветвистые рога уходили куда-то в небо. Лесной житель излучал такую силу и мощь, что все остальное на его фоне просто меркло. Закинув головы назад, ребята застыли, боясь пошевелиться.
Спустя минуту тревожного ожидания, олень исчез также внезапно, как и появился. А на том месте, где он стоял, парни увидели какой-то предмет.
Сперва им показалось, что это был ошейник, но при ближайшем рассмотрении этим предметом оказалась цепь.
— Кажица, я теперь вэзде буду рэмень на шея видеть, — Давид внимательно рассматривал крупные кольца цепи, но взять ее в руки не решался.
— Андрей, ты тоже сперва решил, что это ошейник? — Монахов нахмурился и, присев на корточки, осмотрел находку со всех сторон.
— Угум... — Андрей поднял голову и только сейчас увидел подошедшего к ним Шутова.
Заметив, что именно привлекло внимание Монахова, Петр хотел было перехватить кузнечное изделие, прежде чем его коснется кто-то из ребят, но не успел.
В ту же секунду, как руки Жени и Диониса прикоснулись к кольцам цепи, оба они исчезли, оставив Тихоновского и Давида в растерянности.
****************************
Женя почувствовал резкий переход, а спустя мгновение, он уже стоял перед стенами большого трехступенчатого храма, каждая из ступеней которого была расписана в разные цвета.
Несмотря на то, что переход, который Евгений только что совершил, имел отношение к миру потустороннему, Монахов не чувствовал дискомфорта, а даже наоборот — ощущал невероятный прилив сил.
Это удивило Евгения, а еще его удивило то, что он вроде бы как впервые попал в это место, однако же интуитивно понимал значение символов и цветов храма.
Внимательно рассматривая здание впереди себя, Женя и сам не заметил, как залюбовался им.
Судя по обилию золотого, желтого и голубого цветов, верхняя ступень соответствовала небу. Зеленый, коричневый и красный цвета на среднем уровне говорили Монахову о параллели этой ступени с земным царством. А вот черный, фиолетовый и, как ни странно, белый цвет — сообщали о принадлежности этого уровня к подземному царству.
«Почему я понимаю, что означают все эти цвета?»
Монахов озадаченно потер лоб и опустил взгляд ниже, к темноводной реке, омывающей фундамент храма со всех сторон.
— Будь осторожен. Тут я имею куда меньше власти, чем на Олимпе.
Он так засмотрелся на строение, которое само по себе казалось Евгению живым и даже подвижным, что вздрогнул от неожиданности. Моментально обернувшись, Женя увидел у себя за спиной Шутова. Но сейчас он был совсем не тем Шутовым, к которому привык Монахов за месяц работы в стенах московской больницы.
Перед Женей стоял Бог виноделия и мистерий в своей истинной, не человеческой природе.
Его кожа будто бы светилась изнутри, тело обрело куда более крепкие, физически развитые формы, а темные, вьющиеся волосы достигали тому до лопаток. Их и украшал золотой венок, созданный кем-то из искусных мастеров Олимпа.
Поверх белого, расшитого золотом хитона, на плечах Диониса лежала шкура пантеры, у которой в глазницах сверкали два изумруда. На рельефных ногах олимпийца красовались золотые сандалии, а на руках, в цвет сандалиям, браслеты-наручи из драгоценных металлов.
— Мы в мире, где правят этрусские Боги, — подойдя к изумленному Евгению ближе, Загрей кивком головы показал на возвышающийся впереди храм. — Видишь? Это их Вселенная. Верх — это небо. Средняя часть — это земля. Ну, а нижняя...
— ...мир мертвых... — залюбовавшись Дионисом, Монахов будто бы между делом закончил за того предложение.
— Верно, — Загрей прищурился, не сводя с Евгения внимательного взгляда. — Расположение светил в верхней части храма позволяет жрецам предсказывать судьбу отдельно взятого человека и даже всего человеческого рода. А нижний, невидимый и недоступный живым людям мир, охраняет это обиталище подземных Богов, демонов и духов от посягательств людей и других Богов.
— Разве средний и нижний мир не связаны друг с другом?
— Ты имеешь в виду, что каждый человек смертен? — хмыкнув, Дионис пожал плечами, откинув заметно отросшие локоны себе за спину. — Ты прав. Я даже удивлен, что тебе это известно. Ты читал об этом?
Евгений ненадолго задумался, копаясь в лабиринтах своей памяти.
— Не уверен... — Монахов едва заметно улыбнулся. — Прости, так что там с уровнями?
Жене хотелось, чтобы Шутов продолжал свой рассказ еще и потому, что за внимательным взглядом можно было спрятать то обстоятельство, что он не мог оторвать от Пети глаз. Молчание же выдавало заинтересованность Евгения с потрохами.
— Что? — переведя затуманенный взгляд с Евгения на храм, Дионис вспомнил, о чем говорил. — Да, точно... эм... средний и нижний уровни храма соединяются ходами, которые представляют из себя разломы в земной коре. По ним души спускаются в мир мертвых, чтобы после сделать круг. Но одно дело — вторжение на чужую землю и совсем другое — естественный переход, продиктованный самой жизнью.
Чем больше Женя смотрел на это загадочное сооружение, тем сильнее ему хотелось попасть внутрь.
— Странно... — Загрей задумчиво смотрел на арку, которая вела к храму, но с места так и не сдвинулся, а заодно запретил это делать и своему спутнику. — Не ходи.
— Что? — словно бы пробудившись ото сна, Евгений удивленно посмотрел на олимпийца.
— Я сказал: «Не ходи». Я знаю — что-то зовет тебя войти в этот храм, но пока я не скажу, ты не должен этого делать.
— Как ты узнал? — по телу Монахова пробежала дрожь — настолько буднично и в то же время зловеще прозвучали слова Загрея.
— Я узнал, потому что этот голос зовет и меня. Но если мы войдем туда без сопровождения, то погибнем.
— И даже ты?
— И даже я... — невесело хмыкнув, Загрей-Дионис достал из мешочка, висящего на поясе, две золотых монеты и бросил их в реку.
Чуть слышно булькнув, те моментально канули на дно, оставив только круги на поверхности темной воды.
— Бог Дионис приветствует Богиню Манию и приносит свои извинения за столь бедное подношение. Меня пригласили... внезапно.
— А больше ты ни за что не хочешь извиниться?
Резко обернувшись на голос, Женя и Дионис увидели красивую, статную женщину в черных одеждах и с ожерельем на груди в виде большого полумесяца.
Однако, несмотря на привлекательность и едва заметную улыбку, взгляд ее больших, черных глаз был пугающим. По тому, как смотрела незнакомка на «случайных» гостей, было непонятно, собирается ли она их поприветствовать или планирует убить самым жестоким способом.
— Ты же знаешь, я не люблю извиняться в присутствии свидетелей, — хмыкнув, Бог виноделия сделал шаг по направлению к Богине.
— Боишься за свою репутацию, Дионис?
— Боюсь, что это займет слишком много времени, а мы спешим.
— Неужели опять сбегаешь? — расхохотавшись, мать всех подземных духов игриво посмотрела на Женю и это очень не понравилось олимпийцу.
Однако самому Монахову было не до переглядываний. В тот самый момент, когда Богиня Мания взмахнула рукой, Евгению показалось, что он проваливается в какую-то бездонную яму. Взгляд его стал расфокусированным, а сознание быстро погружалось в похожий на пелену белый туман.
Вместо слов и воспоминаний перед глазами Жени вдруг стали проноситься призрачные тени людей, оплакивающие свою жизнь, а следом за этим он услышал протяжный собачий вой, заливистый лай и чьи-то крики.
Не способный удержаться на ногах, Монахов упал на землю, хватаясь за голову. Голос Диониса вкупе с женским смехом проникал в сознание Евгения словно бы сквозь толщу воды, из-под которой он не мог выбраться.
— Женя! Женя, приди в себя! — Загрей звал Монахова, но у того никак не получалось скинуть оцепенение, наложенное на него Манией.
Аккуратно положив голову Евгения к себе на колени, сын Громовержца поднял тяжелый взгляд на владычицу подземного мира, и коротко сказал:
— Верни его.
— Кого? Кого мне вернуть? — скептически выгнув бровь, Богиня мертвых выжидательно сложила руки на груди. — Я вижу, что ты уже догадался, кто он. Ну так вперед, позови его по имени!
Со злостью кусая покрасневшие губы, олимпиец всматривался в знакомые черты лица своего бывшего коллеги, понимая, что уже давно должен был сделать то, что так долго откладывал.
Сделав глубокий вдох, а затем и выдох, Загрей медленно закрыл глаза и мотнул головой, будто бы сбрасывая с себя оцепенение.
— Цер... бер...
— Громче, Дионис! Боюсь, так он тебя не услышит, — возвышаясь над тем, кого она и любила, и вместе с тем ненавидела, Мания победно улыбалась.
Однако, ее вынужденный гость совсем не разделял не веселья.
— Чего ты добиваешься? — голос Бога виноделия глухо разнесся по пространству, которого не было ни на одной карте мира.
— Чего я добиваюсь?
Присев на корточки рядом со своим бывшим возлюбленным, Богиня Смерти ненадолго задумалась. Ее взгляд блуждал по лицу Загрея, остановившись на его губах:
— Помнишь, как хорошо нам было? Как хорошо мы понимали друг друга? Разве нам был кто-нибудь нужен?
— Мне, — проглотив ком, вставший в горле, Бог экстаза и блаженного освобождения добавил: — Мне был нужен мир. Свобода. Жизнь.
— Опять эти твои извечные метания...
Вновь встав в полный рост, хозяйка подземного мира развернулась к Дионису спиной и сделала несколько шагов по направлению к храму, когда ее остановил его голос:
— А разве у тебя не так? Разве ты не стремишься к тому же? Уж поверь мне, я знаю, чего хотят и чего так боятся и Боги, и люди.
Не оборачиваясь, правительница задала вопрос, на который она и так знала ответ:
— И чего же?
— Безграничной, абсолютной свободы. Освобождения. Но даже мой отец, Зевс Громовержец, не обладает ею, подчиняясь космогоническим правилам. Великая, а ты не допускала мысли, что просто любила то чувство, которое могла испытывать в моем присутствии, а не меня?
— Не говори за меня! — Богиня резко обернулась, сжимая пальцы в кулаки.
— Знаешь, у людей есть множество сказок, и в некоторых из них рассказывается о том, что человека из междумирья можно вернуть поцелуем, — задумчиво улыбнувшись, Дионис провел пальцами по отросшим волосам Жени.
Впрочем, пространная романтическая чушь совсем не убедила хозяйку этого места. Хмыкнув, Мания пожала плечами и безапелляционно ответила:
— Только истинных возлюбленных. Считаешь, это тот самый случай?
Какое-то время вечно юный Бог молчал, погруженный в свои мысли. Затем сделал медленный вдох, выдох и произнес:
— Вот сейчас мы это и проверим.
— Но зачем?! Ты разве не понимаешь, что, признавшись себе в чувствах, назад дороги уже не будет? Снова захотелось пройти через боль, Дионис?!
Прищурившись, Матерь подземных духов сделала шаг вперед в надежде переубедить Загрея. Она надеялась совсем на другой исход, а картина, которую она сейчас видела перед своими глазами, ей совершенно не нравилась.
— Я уже совершил похожую ошибку, отказываясь признавать то, что было на поверхности. Больше я подобного не повторю.
— Дважды рожденный, оставь его здесь. Это его мир. Обещаю, я передам его Аиду, — видя, что Загрей не слушает ее, Богиня предприняла еще одну попытку. — Как ты объяснишь им, что они и есть Цербер?! Что они его очеловеченная ипостась!
Невесело хмыкнув и больше не слушая речи Мании, Дионис склонился над Женей, зацепил пальцем прядь его волос и заправил ему за ухо.
— Понятия не имею... — глухо ответив на вопрос, олимпиец закусил губу.
Какое-то время Загрей рассматривал черты напряженного Жениного лица, потом с нежностью провел рукой по складке на переносице, лбу и глазам, с радостью отмечая, как мышцы под его пальцами понемногу расслабляются.
Аккуратно обхватив скулы Монахова слегка дрожащими ладонями, Загрей потянулся к губам лежащего без чувств Жени, накрыв их своими.
Когда спустя несколько секунд Евгений, застонав, ответил на поцелуй Диониса, картина вокруг них понемногу стала меняться и вскоре они оба вновь оказались в пещере, из которой исчезли получасом ранее.