Глава 11
"Сказки на троих и бокал лишнего"
Прошёл час. Или два. Или мы вообще застряли в какой-то временной петле, где единственный закон — «вино льётся, шутки глупеют». Сидим втроём на этом диване, как персонажи дешёвого ситкома, который никто не отменял только потому, что актёры слишком хорошо пьют. Обсуждаем что-то настолько абсурдное, что, кажется, даже вселенная на секунду остановилась, чтобы переспросить: «Вы это серьёзно?».
Никаких признаний в стиле «я тебя ненавижу, но не могу без тебя». Никаких драм про «кто кого предал». Просто... смешно. И как-то по-дурацки хорошо. Будто мы и правда знаем друг друга сто лет, а не встретились пару дней назад в обстоятельствах, которые пахнут то ли романом, то ли фарсом.
Хотя... тот поцелуй с привкусом «что это вообще было?» всё ещё висит в воздухе. Но сегодня — да ладно. Пусть повисит. Сегодня просто... вино, дурацкие шутки и этот дурацкий диван, который скрипит ровно так, как надо.
Народ постепенно расходился. Сначала снизу стало тише, потом и на втором этаже остались только мы.
Здание словно выдохнуло, притихло, оставив нас одних — в барной тишине, которая всё равно была не совсем тишиной, а больше фоновым шумом чужих воспоминаний.
Если это ловушка — то я, кажется, согласна в ней остаться. Ну хотя бы до утра.
Кувшин был... магический, что ли.
Мы выпили один.
Потом второй.
Потом третий?
А официантка всё носила и носила новые. И эта мадемуазель, кажется, решила, что сегодня её звёздный час — то и дело норовит случайно задеть Ластера кончиками пальцев, Ноану бросить взгляд «а я вот такая вся независимая, но вы же понимаете...». Милая, ты, конечно, прелесть, но я хоть и не местная, а по статусу всё же повыше тебя буду. Хотя... кому я вру? Я тут вообще никто. Просто пьяная дама в дорогом платье, которая временно приватизировала двух самых видных мужчин города.
Но всё это — просто фон. Гораздо страшнее другое: я пьяна. И дело не только в вине. Смех стал каким-то вязким, голос — слишком тихим, будто проваливающимся куда-то в грудь, а взгляд... Чёрт, я даже фокусироваться не могу. Всё плывёт. Или это я плыву?
Ластер что-то говорит, Ноан смеётся — а я ловлю себя на мысли, что мне... хорошо. И это пугает больше, чем любая магия. Потому что завтра все вернется на круги своя: они — к своим интригам, я — к своему псевдо трону. А сегодняшний вечер останется где-то там, в дыму и полутонах, как сон, в который уже не веришь после пробуждения.
— Я, наверное, больше не буду... — пробормотала я. Язык уже норовил устроить революцию и покинуть корабль первым.
— Так быстро сдаешься? — хмыкнул Ноан.
Ластер, как эхо, кивнул и добавил:
— Давай ещё по одной. Вдруг это наш последний вечер? Надо гулять на славу.
И чокнулись. Легко, привычно. Словно они это делают каждую неделю.
Бах — и бокалы опустели.
Что-то не так.
Всё поплыло. Лица расплылись, смех загремел неестественно, как будто кто-то включил запись весёлого застолья и промотал ее в три раза быстрее.
Я перебрала. Ну не совсем... но что-то... не то.
Я встала. Почти героически. Почти не качаясь. Ну, ладно, немного качаясь, но вполне с достоинством. Если забыть, как я споткнулась об угол дивана.
— Сейчас вернусь. — бросила я, не глядя на них.
Воздух. Мне нужен воздух. Прямо сейчас.
Ступеньки вниз показались чуть злее, чем обычно.
Вино — зло. Особенно в таких количествах. Особенно когда ты технически королева и технически не знаешь, кто в тебя что подсыпал. Хотя, может, и никто. А может, и... кто знает.
Главное — дойти до улицы. Не потерять сознание. Не... упасть лицом в чью-нибудь тарелку. Хотя, на фоне вечера, это был бы просто забавный финал.
Вот я на улице. Легкий ветерок приятно обдувал лицо, я сдвинулась чуть вбок и медленно сползла по стеночке. Хорошо. Свежо. Сейчас посижу так чуть-чуть — и всё станет легче. Просто подышать. Просто еще капельку. Глаза сами собой начали закрываться, резко захотелось спать. Я уже почти задремала, как вдруг ощутила, что кто-то присел рядом.
— Эмили, всё хорошо. Пойдём, поспи. Легче станет, — услышала я голос.
Глаза открываться не хотели, но я узнала его — Ластер. Кто ж ещё?
Он аккуратно взял меня на руки. Я не сопротивлялась. Он нёс меня куда-то, но мы прошли совсем немного — кажется, соседняя комната. Я почувствовала под собой мягкую кровать. Он осторожно уложил меня, руки его были сильные, надежные... но при этом такие нежные. Он держал меня будто что-то хрупкое, что легко может разбиться.
Я приоткрыла глаза. Наши взгляды встретились. И в этот момент я поняла: да, я пьяна. И, может, даже слишком. Но вместе с этим — я безумно, глупо, до дрожи хочу его поцеловать. И не хочу с этим бороться.
Я просто беру и целую. Не даю ему опомниться — не даю себе опомниться. Он только начал укладывать меня на матрас, пальцы ещё скользят по талии, а я уже притягиваю его к себе, как будто завтра всё исчезнет. Или как будто только сейчас — впервые — поняла, что хочу.
Он замирает на мгновение — шокированный, растерянный, — и я чувствую, как его пальцы судорожно впиваются в мои бока, сминая ткань платья. А потом... Потом он отвечает.
Его тело обрушивается на меня, как шторм, прижимая к матрасу, лишая воздуха, пространства, выбора. Его губы — чёрт, они горячие, мягкие и жадные одновременно, — заставляют забыть, что где-то есть что-то, кроме этого: его вес, его запах, его кожа под моими пальцами.
Я запускаю руки в его волосы, слышу, как он хрипло вздыхает, когда ногти впиваются в шею. Мои ладони скользят вниз, по груди, по животу — дрожа, спотыкаясь, торопясь. Больше.
И в этот момент — только это. Только он. Только сейчас.
Его руки — они везде. Его пальцы цепляются за вырез моего платья — не срывая, а стягивая, будто разворачивает долгожданный подарок. Ткань сползает с плеча, обнажая кожу, и его ладонь тут же прижимается к оголенному участку — горячая, грубоватая, заставляющая мурашки побежать вниз по спине. Я выгибаюсь, не в силах сдержать стон, когда его пальцы находят то, что искали — и тут же сжимают, заставляя мир сузиться до этой точки, до этого прикосновения...
Вторая рука прижимает меня так крепко, что даже дыханию не остается места — но мне и не надо. Пусть лёгкие горят, пусть сознание тонет в этом — лишь бы он не останавливался. Я вся — сплошная дрожь, натянутая струна, готовая лопнуть от одного лишь движения...
И он это знает. Чувствует. Потому что его губы расплываются в той самой ухмылке — хищной, торжествующей — прежде чем снова захватить мои в поцелуй, лишая последних намеков на разум.
Он сажает меня на себя так резко, что я прерываю поцелуй на полуслове — но уже через секунду снова тону в нём, в этом губительном, сладком удушье. Его левая рука сжимает грудь через ткань — сначала осторожно, почти любопытно, а потом, когда я стону ему в рот, уже без церемоний: пальцы скользят под вырез, обжигая кожу. Правая впивается в бедро — не больно, нет, а так... будто я — дикая лошадь, которую он не намерен отпускать. И чёрт, это так правильно, что я постанываю, цепляясь за его плечи.
— Ты точно этого хочешь? — его голос хриплый, но в нем — не вопрос, а последнее предупреждение.
Сейчас. Здесь.
Мой ответ — не слова, а движение бедер, жестче, откровеннее, чем я планировала. Не важно, что будет дальше.
Мои руки скользят вниз по его груди, цепляясь за каждый рельеф, каждый мускул, который вздрагивает под моими прикосновениями. Не могу остановиться — не хочу. Нашла ремень, дрожащими пальцами расстегнула его, не отрываясь от поцелуя, словно боясь, что любая пауза разрушит этот хрупкий, пьянящий момент. Ни слов. Ни мыслей. Только жар, пульсирующий где-то глубоко внутри, и это безумное, всепоглощающее желание, которое лишает разума.
Он чуть отстранился — и я чуть не застонала от потери, но тут же поняла зачем: одним резким движением он стянул с меня платье, и вот я уже почти обнажена перед ним, остались только трусы, а грудь... О боже. Воздух коснулся кожи, и соски моментально затвердели — и от холода, и от того, как он смотрит. Как будто я — его. Как будто он уже знает, что я не передумаю. И я действительно не передумаю. Потому что сейчас, в этом мгновении, я хочу только одного — чтобы он не останавливался.
Он поднял меня — будто я пушинка, а не королева в полном расцвете сил — и одним движением сбросил с себя последнюю преграду. И вот он... весь передо мной. Горячий, мощный, настоящий. Каждый мускул напряжён, кожа под моими ладонями будто горит, а в глазах — тот самый хищный блеск, который заставляет сердце бешено колотиться.
Он сажает меня обратно — и я чувствую его всем телом. Его член, твёрдый, как сталь, будто прожигает меня даже через тонкую ткань трусов. Я не выдерживаю — приподнимаюсь, но его руки тут же сжимают мою грудь, пальцы крутят соски, заставляя выгибаться и стонать ему в губы. Каждое прикосновение — как удар тока, каждое движение его бёдер — намёк на то, что будет дальше...
И я уже не могу. Не хочу ждать.
— Сними это, — рычу я, царапая ему спину, имея в виду последнюю преграду между нами. — Сейчас же.
Он усмехается — низко, хрипло — и одним движением рвет ткань, даже не пытаясь быть нежным. Видимо, мое нетерпение заразительно.
И вот он — момент. Мои пальцы дрожат, но всё же находят его, направляя к себе, туда, где я уже пульсирую от желания. Сначала — медленно. Оооо... Чуть-чуть. Но так жадно. Он входит в меня, а я принимаю его, с каждым сантиметром теряя остатки рассудка. Плавные движения бедер, первые волны удовольствия, дрожь, пробежавшая по спине... Он такой горячий. Такой большой.
Я обвиваю его шею руками, прижимаюсь лбом к его плечу, чувствуя, как моё тело растягивается, приспосабливается, принимает. Каждый толчок — глубже, каждый вздох — горячее. Мир сужается до этого: его руки на моих бёдрах, его губы на моей шее, его тело внутри меня.
— Ещё... — стону я, уже не понимая, прошу ли я ускориться или, наоборот, замедлить это сладкое безумие.
Но он решает за меня. Его пальцы впиваются в мои бёдра, и ритм становится жестче, требовательнее. Я цепляюсь за него, как за якорь в этом море ощущений, уже чувствуя, как где-то внизу живота начинает копиться тот самый, долгожданный взрыв...
Мы ускорились. Комната наполнилась звуками наших тел — влажными, откровенными, будто бы стыдными, но такими невероятно сладкими.
Я уже там — на самом краю. Тело предательски дрожит, внизу живота всё туже сжимается пружина, вот-вот готовая лопнуть. Мир сужается до одной точки — до него, до нас, до этого безумного, сладкого трения...
— Я...
И всё. Взрыв.
Я обмякла на нём, содрогаясь в волнах оргазма, впиваясь губами в его плечо, чтобы не закричать на весь бар. Но он не останавливается — делает ещё несколько глубоких, неумолимых толчков, пока его тело не напрягается в последнем рывке, и он не заполняет меня горячим, обжигающим потоком...
Мы замираем. Дыхание спутанное, кожа липкая, сердца бьются в унисон.
Я уткнулась в его плечо, дыхание сбивчивое, сердце колотилось так, будто я действительно пробежала марафон. Ни сил. Ни мыслей.
Он не отпускает меня, прижимая к себе так крепко, будто боится, что я исчезну.
Тишина.
Минута... Две... Или целая вечность.
Ни слов. Ни взглядов.
Только это.
Осознание пробило мою голову, как молния.
Вот чёрт.
Что же я наделала?!
Я резко соскочила с него, прикрываясь одеялом.
Нет-нет-нет. Вино — зло. Алкоголь будто испарился за секунду, оставив только пепел стыда.
Он сидел. Голый. Такой... горячий. И смотрел, улыбаясь уголком губ.
Вот чертенок. Ещё и ухмыляется.
Я кинула в него первое, что попалось под руку — ой блин, мои же трусы!
Вот чёрт.
Он поймал их одной левой. Спокойно так. Как будто это вовсе не... ну вы поняли.
— Эмили, чего это ты... засмущалась? Тебе ведь, вроде, минуту назад было чертовски хорошо, — его голос был слишком мягким, слишком сладким. Он говорил медленно, приближаясь ко мне... будто хищник, крадущийся к жертве.
Нет-нет-нет, стой! Я... я вообще не знаю, что на меня нашло.
Но сказать ничего не смогла. Только смотрела, как он приближается ко мне, а сама сильнее сжимала одеяло, пытаясь хоть как-то спрятаться. Прикрыться. Стереться. Раствориться.
Боже, как стыдно.
Всё, больше не пью. Никогда. Последний раз. Точно.
Дурное здесь вино. Да и вообще — вино везде зло.
Он всё приближался. Медленно. Словно играл.
А я — зарылась в одеяло с головой. Только бы не смотреть на него... такого... горячего.
Блин. Даже сейчас мои мысли — предатели. Позор.
Я почувствовала, как он приблизился. Аккуратно приподнял меня и усадил к себе на колени. Обнял.
Он не стягивал одеяло. Не насмехался. Просто обнимал.
И это было... так неожиданно тепло.
— Эмили... Эмили... — шептал он мне на ухо. Мягко. Нежно. Словно заклинание.
Да ну тебя.
Что ж ты творишь-то, демон чёртов... Или кто ты вообще такой?
Его рука скользнула по моим волосам, спускаясь вдоль шеи, по оголенной спине — ниже, к копчику... и ещё ниже. К ягодицам. Он сжал их слегка.
Чёрт.
Тонкая, едва заметная мысль промелькнула — а я тихо выдохнула, но это больше походило на стон.
Мне приятно.
Слишком приятно, как он касается меня, как его пальцы нежно, лениво исследуют мое тело.
И тут я почувствовала, как его член снова начинает подниматься.
О нет. Нет-нет-нет.
Я дёрнулась, попыталась выскользнуть из его объятий — но он только крепче прижал меня к себе.
— Эмили, куда же ты? — прошептал он слишком сладко, тягуче, ядовито мягко. — Ты же хочешь ещё... Я это вижу. Чувствую.
Мурашки прокатились по спине. А где-то внизу живота снова начало собираться это предательское тепло, клубком, горячим и живым.
Он приспустил одеяло, открывая моё лицо — и наши взгляды встретились.
Вот чёрт.
Я не могла смотреть ему в глаза.
Мой взгляд метался — то к его глазам, то к губам, ещё чуть влажным и ярким от поцелуев. Эти губы...
И я вновь поцеловала его.
Сама.
Вот же дура.
Ну и пофиг. Один раз живём... хотя, в моём случае — уже второй.
Тут-то я и наиграюсь.
Я углубила поцелуй. И всё — меня понесло.
Он аккуратно уложил меня на кровать, не отрываясь от моих губ.
Он приподнялся, отстранившись ровно настолько, чтобы между нашими телами возникла тонкая прослойка воздуха. Его взгляд был тяжелым, влажным от желания, но я не выдержала этого визуального контакта - вместо ответа втянула его в поцелуй, в котором было больше мольбы, чем страсти.
Его пальцы, скользкие от моего возбуждения, продолжали играть у самого входа, собирая капли на кончиках, размазывая их по моей дрожащей коже. Внезапно эта медлительная пытка прекратилась - он резко вошел, заполнив меня одним точным движением.
Руки по обе стороны от моей головы образовали клетку. Глаза не отпускали, требовали смотреть, но я не могла - только сжала веки, когда его бедра встретились с моими.
— Смотри на меня, — его голос был хриплым, но твердым.
Я обхватила его ногами, пятками впиваясь в напряженные мышцы спины, пытаясь притянуть глубже, еще глубже. Руки обвили шею, пальцы запутались в волосах - все мое тело стало одной сплошной мольбой.
Когда он начал двигаться, мир сузился до точки соприкосновения. Каждый толчок выбивал из меня стон, каждый уход — оставлял ощущение пустоты, которую нужно немедленно заполнить.
Я выгнулась, подставляя себя полностью, и почувствовала, как он достигает той самой точки. Волна нарастала от кончиков пальцев ног, сжимая живот горячими спазмами.
Почти... еще... пожалуйста... Мое дыхание превратилось в прерывистые всхлипы.
Он ускорился, будто действительно слышал мои мысли. И тогда меня накрыло - тело выгнулось дугой, пальцы впились в его плечи, губы открылись в беззвучном крике.
Он сделал еще несколько резких толчков и вышел, обдав живот горячими струями. Приподнялся, изучая меня - разомлевшую, дрожащую, покрытую испариной.
Я не могла выдержать этого взгляда и отвела глаза. Его пальцы начали медленное шествие по моему телу: по подбородку, заставляя вновь встретиться взглядами, по шее, чувствуя бешеный пульс, между грудей, где кожа вздымалась частым дыханием, по животу, размазывая липкие следы и ниже...
Два пальца вошли легко - мое тело, еще не остывшее, приняло их без сопротивления.
— Хв-ватит... — я попыталась сжать бедра, но он оказался сильнее.
Его пальцы двигались внутри, находя те самые точки, от которых только что сводило сознание. Я чувствовала, как снова начинаю возбуждаться - и это было невыносимо.
— Нет... не надо... — голос звучал чужим, хриплым от возбуждения.
Он улыбнулся, увидев мой конфликт - тело просило продолжения, а разум уже не справлялся. Медленно вынул пальцы, оставив ощущение пустоты, и притянул к себе для поцелуя.
Нежного. Короткого.
И тут же отстранился, оставив меня лежать разобранной, дрожащей и совершенно беспомощной.
— Эмили, ты такая сладкая, такая нежная... — он говорил это, проводя ладонью медленно вверх от моего живота к ложбинке между грудей.
— Чего ты засмущалась? — усмехнулся, и его пальцы вновь коснулись моего соска.
— Мне вот очень понравилось... Хочу ещё...
Он наклонился, едва-едва касаясь, дразня... Перешёл ко второй груди — легко, будто дуновением.
А потом вдруг остановился.
Отстранился.
Взгляд стал серьёзным, почти тёплым.
— Но... — произнёс он, глядя прямо в глаза. — Не сейчас. Отдохни. Поспи немного.
И встал.
Оставив меня лежать в каком-то... недоумении. С предательски горящими щеками.
Вот паршивец.
Да будь ты проклят.
Я снова зарылась под одеяло с головой, пока он собирал свои вещи по комнате. Мерзавец самодовольный. Гуляет тут, расхаживает, как будто не разбудил во мне весь ад и рай сразу.
Прежде чем уйти, он подошёл и снова притянул меня к себе.
Поцеловал в лоб.
Нежно.
Да пошёл ты!
Я рыкнула и отвернулась, утопая в подушке.
И как мне теперь на него смотреть, а?
Вот дура.
Ну, ладно... Было действительно хорошо.
Мне понравилось.
Может быть, даже повторила бы...
Да ну! Нет! Эмилия, пошлая ты тварь, вылезай из моей головы!
Спи. Просто спи. Ты и так уже дел натворила — теперь с этим и живи.