Глава 20. Два мира
Вопросы были у всех. Но поскольку это был далеко не рядовой случай, то парни чувствовали себя растерянными.
— Петь, что тут вообще, нахрен, происходит? — Тихоновский вопросительно уставился на теперь уже незнакомого-знакомого Петра Шутова, внутренне холодея от перспективы оказаться в опасной близости от подземного царства.
— Андрей, ты поверишь мне, если я скажу, что не планировал этого?
— Нет. Но можешь попробовать нас переубедить. Для начала скажи мне, что это за место, кто этот крылатый хрен, как нам вернуться и кто сможет нам в этом помочь?
— Петросик, я рассчитываю сейчас бить в пастели и смотреть свой сон. Я бы праснуца, прыхадить на работа, нахадить вас и рассказывать свой сон, а мы бы пасмеяца и расхадица. Как думаэш, этот версий вазможэн???
Чем дольше Шутов молчал, тем сильнее ребята понимали, что рассчитывать на вариант со сном, комой или, даже, потерей сознания — им не приходется.
— Ясно, — припоминая эпитеты Загрея, с которыми он успел ознакомиться, пока находился на больничном, Монахов подкатил поближе увесистый камень, стряхнул с него засохшую грязь и, поудобнее сев, приготовился слушать. — Ну давай, Великий Ловчий, удиви нас. Расскажи нам, пожалуйста, в какой мы жо... животрепещущей картине бытия?
— Хорошо, но рассказывать придется долго, — лаборант сделал последнюю попытку уйти от разговора.
— А мы никуда не торопимся, — судя по выражению глаз Евгения, тот был непреклонен.
Чувствуя вину за произошедшее, Шутов сперва долго разглядывал носки своих кроссовок, затем вздохнул и стал терпеливо отвечать на заданные вопросы.
Какое-то время ребята его не перебивали, боясь, что иначе Петр начнет что-то недоговаривать.
— Мир, в который мы попали — не прошлое, не будущее, а параллельный. Иномирье, если хотите. Что же касается схожести культур, то все дело в том, что люди, жившие в далеком прошлом, которое известно вам по книгам из школьной программы, имели более чувствительную, подвижную и эмпатичную психику. Как у детей. Она была способна взаимодействовать с иными мирами, перенимая и делясь опытом, символами, открытиями и идеями, — Загрей ненадолго замолчал, прикидывая в уме пример для объяснения.
— Ты хочешь сказать, что эти миры раньше были как братья? Что-то вроде зеркального отображения? — Тихоновский заинтересованно придвинулся ближе.
— Почти. Но не совсем. Не как братья, а скорее, как двойники, живущий вдали друг от друга, но имеющие ментальную связь.
Шутов поднял с земли веточку и стал чертить какие-то линии.
— К примеру, писатели. Они черпают идеи, подключаясь ко «Всемирной Базе Данных». Или же... Помните истории о том, как археологи находили схожие символы в разных точках Земли? И это было еще до изобретения транспортных средств, способных перевозить людей на дальние расстояния. Тут действует тот же принцип. Люди из вашего мира лишь «одолжили» некоторые элементы и «подчинили» их, сделав на время частью своей жизни. Но ключевое слово тут «на время». Они позаимствовали некоторые представления, суждение и быт людей существ из Верховья и тот мир охотно отвечал вашему миру, находя друг в друге общие черты.
— Но ведь никакой боги у нас не живут. Есть нэмножка, но сильна сокращенный вариант, — Меликян решил подключиться к интересной на его взгляд теме.
— Они жили. Но, когда человек из вашего мира решил, что он один во Вселенной, создав в этой единице и одного бога, одно правило и одно условие для всех, то она ответила ему тем же. Он стал одиноким, вдали от удивительного и чудесного, хоть порой опасного и пугающего. Этот мир — средоточие того, что в вашем мире кажется невозможным. Боги Олимпа, нимфы, монстры и прочие обитатели Иномирья просто остались в месте, где им рады. Хоть и не всегда...
— Тогда получается, они не единственные представители Иномирья? — Женя навскидку решил вспомнить имена богов из прочих культур.
— Да, так и есть. За морями и океанами живут Аматэрасу, Сусаноо-но-Микото, Фудзин, Юй-ди, Осирис, Ра, Митра, Зурван, Иштар, Ану, Тот и многие другие, — Шутов прервался и несколько устало помассировал шею.
— И вы ладите? — в это сложно было поверить, но ребята пытались.
— Это люди привыкли все делить: миры, государства, богов, ценности. И делить, подчас, очень категорично. У человека все конечно. И даже бесконечный цикл жизни в представлении людей заканчивается либо абсолютной тьмой, адом с вечными муками, либо раем. Однако, если бы все упиралось в стену бытия, то подобно реке, что выходит из берегов, переизбыток энергетического потока прорвал бы дамбу того, что люди называют адом или раем. Не потому, что на всех бы не хватило места. Его бы просто замкнуло. И, как следствие, произошел бы разрыв этих самых границ запредельного мира. Но люди позабыли или решили не замечать, что для жизни энергия должна циркулировать в бесконечном ее круговороте. Тот самый баланс и гармония, о котором они говорят, невозможны, если перекрыть поток в венах Вселенной, делая акцент на конечности всего живого.
— А как же тогда подземный мир? Разве, попадая в него, человек не заканчивает свое существование? — Монахов и сам не заметил, как стал заинтересованно слушать Петра, обнаруживая в себе все больше вопросов.
— В мире людей с их религиозными догмами и стремлением к категоричности — да. Но в мире, который знаю я — нет. Подземный мир подобен большой направляющей силе, обеспечивающей верный и безошибочный энергопоток, в котором у каждого своя собственная задача, а то и несколько. Подземный мир — лишь временное пристанище, в котором человек находит возможным осмыслить пережитый опыт, понять, какой опыт он впоследствии хотел бы еще получить, а что так и не осознал, но желал бы. Мудрость, к которой стремится каждая душа, не достичь за одну жизнь.
Загрей посмотрел на собеседников рассеянным взглядом, затем вспомнил о том, что говорил Гермес и зашел за валун в поисках свертка.
— А что насчет Цербера? — Андрею очень не нравилась перспектива знакомства с трехглавым псом, о котором он читал еще в детстве.
Из-за валуна в этот момент показалась Петина макушка.
— Принято считать, что Цербер не выпускает души обратно в мир живых, но это не совсем так. Он не дает душам возвращаться к прошлому, топчась по проторенным тропам своей жизни. Некоторые души в первое время, после того как покидают свое тело, по привычке стремятся назад. Кто-то желает вернуться к привычному и понятному укладу жизни, кого-то не отпускает мысль о семье, близких или покинутых им сокровищах. Но во избежание проблем, и в первую очередь для самих же душ, им нужно идти дальше. Цербер — не зло.
— Не зло? Судя по изображениям, его не назовешь приятным на вид, — задумчиво произнес Андрей.
— А он и не должен выглядеть привлекательно. Цербер олицетворяет рождение, жизнь и смерть, минувшее, нынешнее и грядущее. Еще, он — предупреждение. Аллегория наказания, если хотите. Наказание, которое поглощает глупца за его недальновидность. Цербер — Великий Страж и он лишь соблюдает правила и принципы мирового порядка.
Закончив говорить, Шутов дал ребятам время, чтобы переварить услышанную информацию.
Закинув одежду, обувь и мешочки с монетами прямо на валун, он продолжил объяснять друзьям все, что им было нужно знать о сторожевом псе своего отчима.
— Вы же помните историю об Орфее и Эвридике? Прошлые чувства и страсть к ней так сильно овладели им, что он обернулся назад в тот момент, когда должен был идти вперед, за что и остался в преисподней. Орфей - пример того, как люди тянутся к прошлому, в то время, как нужно идти вперед, — Загрей снова ненадолго замолчал и продолжил уже тише. — Нельзя цепляться за прошлое и ждать ушедшее. Это несет одни лишь проблемы и не дает духу стать сильнее.
В этот момент Жене показалось, что Петр говорил больше о личном, чем о Цербере.
— А на кой твоему брату ошейник? — Андрей пытался понять логику Гермеса.
— Сагласэн, нэ савсэм панятна, — Меликян старался вспомнить все, что знал из школьной программы о подземном мире Древней Греции.
— Вариантов несколько, — Шутов уже заканчивал проверять сандалии и хитон на качество и перешел к подсчитыванию монет. — Либо он просто решил подшутить над обоими своими «работодателями», либо этот артефакт нужен ему для чего-то большего.
— А это может навредить кому-бы то ни было и, прежде всего, нам? — Монахову все меньше нравилась идея становиться причастным к тому, что планировать осуществить Гермес их руками.
— Все, что творит Гер, может либо навредить, либо, напротив, спасти, либо и то, и другое. Но сейчас у нас нет другого выхода, кроме как согласиться на бартер. Мы помогаем ему — он возвращает нас назад.
— И это может сделать только он? Может, нам кого-то другого попросить о помощи?
— У людей пекарь не отвечает за написание концерта, а витражами занимается не врач, а художник. Так и тут. Есть четко прописанные возможности и сферы, которыми повелевает то или иное божество. И они строго регламентированы.
— Но ведь, судя по твоему рассказу, когда-то Боги путешествовали между нашими мирами, — Женя пытался найти лазейку, которая могла бы помочь им вернуться домой.
— Когда-то так и было. А потом, во избежание рисков и искушения все повторить, доступ к дверям запечатали для большинства олимпийцев. Даже Гермес не может делать это так часто, как ему заблагорассудится. Способность управлять переходом — редкий навык. Он что-то вроде фишки тех, кто управляет в подземном царстве.
— Пачему бы ты не прасить помощ у твой отчим? - спрашивая это, Меликян внимательно посмотрел на своего коллегу.
— Лучше я соглашусь на сделку с Гермесом, чем попрошу помощи у Аида или своей сестры Мелинои, — эти слова были сказаны столь категоричным и не терпящим возражений тоном, что парни благоразумно решили не влезать в семейные разборки.
Евгений понял, что на сегодня информации достаточно и, поднявшись, посмотрел в сторону леса.
— Скоро наступит ночь и нам лучше не оставаться на болоте. Будет правильнее уйти в лес и переночевать там.
Пока Шутов делился знаниями, к валуну подошел Меликян. Того заинтересовало цветастое содержимое свертка. А поскольку он не сильно участвовал в разговоре, то одним из первых выбрал себе хитон, сандалии и длинный плащ. Хитон был насыщенного винного цвета, что в купе со светло-синим гиматионом, фиолетовым поясом и черными сандалиями делали его весьма привлекательным мужчиной. Бородка и черные кудри Давида дополняли его образ красивого грека неполных тридцати лет.
Свою медицинскую одежду и обувь Меликян аккуратно сложил поблизости.
Следом к свертку подошел Андрей. Его выбор пал на изумрудный хитон и охристого цвета хламиду, прикрывающую колени. Заколов ее на правом плече округлой фибулой, Андрей потянулся к зеленоватого цвета поясу.
Пока оба парня одевались, Монахов заметил, что Андрей беспрестанно и несколько нервно оглядывается.
— Тих, что с тобой? — Евгений оторвался от своей новой одежды, которую рассматривал с нескрываемым интересом.
— Сам не знаю, Жень. Такое ощущение, что за мной следят. Знаешь, когда видеть — не видишь, но затылком чувствуешь? Вот это оно. Думаешь, это какое-нибудь чудище?
— Тут их нет, — чтобы успокоить Тихоновского, Шутов кивнул в сторону пещеры. — Было когда-то одно, но теперь уже нет. Вам не о чем беспокоиться.
— А каго уже нэ стоит баяца, Петросик джан? — Давид заколол на плече фибулу и осмотрел себя со всех сторон. Удовлетворившись результатом, патологоанатом посмотрел в сторону пещеры, на которую указал лаборант.
— Лернейской гидры. Она жила тут, на болотах, выползала чаще всего по ночам. Имела девять голов, одна из которых была бессмертной. Ужасно любила овец и людей. В качестве основного блюда, конечно же.
Рассказ застал Евгения за переодеванием. Он как раз снял всю верхнюю одежду и примерял на себя синий хитон, когда услышал о гидре. Успокаивало то, что Петр говорил о ней в прошедшем времени.
— Так мы в Лерне? Как далеко отсюда до Афин? Нам ведь туда?
— Нет, Афины в другой стороне. А мы уйдем от гор в сторону моря, — скинув в себя медицинский халат, Шутов отвел глаза от переодевающегося в этот момент Монахова. — Если мы хотим дойти до Ахеронта, то должны идти на север Аргоса, уйти от родников, пройти Триполицу, Микенес, Коринф, вплавь добраться до Антиррио и...
Заметив, что по мере рассказа парни впадают во все больший ступор, Загрей не удержался от смешка:
— Согласен, на машине было бы быстрее. Мы попробуем раздобыть лошадей, но сперва нужно сжечь всю нашу старую одежду.
Одевшись в темно-фиолетовый хитон и заколов зеленый гиматион простой на вид фибулой, Загрей сложил всю старую одежду горкой и выжидательно посмотрел на коллег, призывая их последовать его примеру.
В этот момент ему в голову пришла мысль.
— Предлагаю использовать эти вещи для создания факелов, — сказал Петр. — Скоро совсем стемнеет и они нам очень пригодятся. Жалко, конечно, что нет пропитки, но ее можно будет изготовить из жира животного, если оно нам подвернется по дороге. И кстати, часы, зажигалку и все, что имеет отношение к вашему миру, лучше спрятать.
— И куда, по-твоему, можно их спрятать, если в этих... чем бы это ни было... нет карманов? — удивленно подняв брови, Женя смотрел на Загрея с едва скрываемым раздражением.
— Тогда спрячь где-нибудь здесь. Или ты хочешь, как Прометей, подарить людям огонь по версии 2.0?
— Так, хватит собачиться! Ведете себя как сварливые супруги, — оставив на время раздраженно смотрящих друг на друга парней, Тихоновский подошел к Давиду за помощью. - Меликян, ты разобрался с этими сандалиями?
— Да, дарагой. Вот сюда вдеваеш этот шнурок и вот так скручиваеш. Видишь, как просто?
— Ага, сейчас попробую.
Пока два врача деловито разбирались с обувью, Петр и Евгений уже закончили подпоясываться, периодически бросая друг на друга сердитые взгляды. Один ни в какую не желал уступать другому, не замечая, как при этом по-детски они оба себя ведут.
— Все, ми гатовы, — Давид уже в третий раз с довольным видом поправил на себе гиматион.
Глядя на него, ребята решили, что одежда пришлась Меликяну по вкусу.
Подвесив мешочки с монетами и какими-то странными ингредиентами на тканые пояса, они еще раз проверили наличие всего, что должны были захватить с собой и выжидательно посмотрели на Загрея.
Тот, в свою очередь, отметил, что события этого дня изрядно вымотали ребят и поспешил вывести их из болота в сторону кромки леса, виднеющегося за холмистым поворотом.
— Пока будем пробираться через лес нужно будет придумать легенду о том, кто вы и откуда. Заночуем там же, а наутро отправимся в Триполицу. Если повезет, то к вечеру будем там. А если сторгуемся, то уже следующем утром окажемся на лошадях, — план пришелся по душе лаборанту, однако перспективу ночевки в лесу остальные встретили без особого энтузиазма.
Впрочем, не имея никаких иных альтернатив, парни благоразумно решили не спорить со своим единственным провожатым и поспешили следом.