Глава 19. Сделка
— Повеселился? Ну а теперь, будь добр, верни нас обратно, — Шутов не особо рассчитывал на успех, однако попытаться стоило.
— Так скоро? Разве не ты хотел пообщаться со своим родным братом?
— Я полагал, мы сделаем это там, где я меньше всего смогу нарваться на кого бы то ни было из нашей семьи. Но рассчитывать на твое понимание... О чем я только думал? — Петр нахмурился и повторил свою просьбу. — Верни нас, Гер.
— К сожалению, не могу. Ведь, как и тебе, мне тоже нужна помощь. Правда, я хотел пообщаться исключительно со своим братом и... не знал, что за тобой увяжется компания смертных.
— Эта он нас так называл сейчас? А он што, бэссмэртный, да? Уважаемый, Ви кто такой и как ми тут аказаца? — пусть и на время, но кавказская деловитость Меликяна, поправ страх и сомнения, решила проявить себя во всей своей красе, тем более что остальные ребята не возражали.
Юноша, к которому обратился Давид, слегка склонил голову на бок и несколько секунд разглядывал того с нескрываемым интересом.
— А он мне нравится, Заги. Переживает, а по виду и не скажешь. Может, мне превратить его в цветок? Что думаешь? Пусть это будет, ну скажем, роза. Назову этот сорт Мелийская и велю сажать ее во всех своих храмах. Почему нет? Чем я хуже Агрея?
Потенциальный кандидат на превращение в колючий куст благоразумно замолчал.
Между тем, удовлетворившись результатом, Гермес перестал обращать внимание на патологоанатома и сделал шаг по направлению к Шутову. Это безобидное, на первый взгляд, действие заставило Монахова, не сводящего с незнакомца настороженного взгляда, придвинуться поближе к Петру.
Заметив эту неосознанную и вместе с тем забавную реакцию, Бог перехода, обмана и торговли насмешливо хмыкнул:
— Заг, ты тоже решил завести себе песика? А он ничего, одобряю. Команду «охранять» выполняет беспрекословно.
Вновь переведя раздраженный взгляд на Евгения, юноша ворчливо произнес:
— Да не собираюсь я его есть! Уже пробовали!
Сказав это, Гермес, вытянув ладони вперед в нарочито испуганном жесте и так, словно раскрывал великую тайну, добавил:
— Скажу сразу, пробовал не я!
От этих слов Загрей помрачнел. А юный бог решил на время перестать действовать ребятам на нервы и вернулся на валун, прислонившись к его краю.
Какое-то время все молчали. Казалось, незнакомец давал возможность новоприбывшим немного освоиться и свыкнуться с мыслью, что теперь этот мир, пусть и на время, но станет их домом. Он не спеша сорвал травинку у своих ног, расправил складки на хитоне и, поигрывая кадуцеем, вопросительно выгнул бровь.
— Так ты говоришь, что «не можешь», что «не знал» и все в таком духе? Но ты лжешь. Или не договариваешь. Что-то мне подсказывает, что все-то ты знал, Гер. Еще как знал, — с этими словами Шутов резко встал с земли, на которой сидел все это время и, отряхнувшись, шагнул к веселящемуся юноше.
— Разве? — с неподдельной искренностью изумился тот.
— Да. Я уверен, ты специально подгадал время, когда мы соберемся все вместе и, желательно, без свидетелей. Одного меня ты и раньше мог сюда затащить. У тебя на это хватило бы сил. Зевсу нужно было только попросить тебя об услуге и ты бы и не такое сделал. А если не ему, так Аиду. Не важно кому из них. Так зачем тебе понадобились эти трое, Трикефал?
В это время молчаливо стоящие поодаль путешественники заметили, как к беседующим подбежал большой черный пес, хозяином которого, судя по всему, был Гермес, потому что именно его внимание изо всех сил старалась заслужить собака.
Разглядев пса, Евгений почти сразу вспомнил, где именно он впервые его увидел. Это было в тот день, когда они оба, Женя и Петр, вышли на работу в свой выходной. Тогда на автомобильной стоянке Монахов впервые в своей жизни столкнулся с настолько необъяснимым для себя явлением. Но, похоже, у Шутова та встреча такого удивления не вызвала. Первоначальное опасение за безопасность Шутова сменилось у Жени непониманием. Несмотря на их прошлую, довольно напряженное взаимодействие, в данный момент животное не выказывало по отношению к нему никаких признаков агрессии, а к Петру — страха.
Андрей, закончив озираться по сторонам, задумчиво почесал в затылке:
— Ребят, возможно, мы сошли с ума, но чем дольше я тут нахожусь, тем сильнее растет во мне уверенность, что происходящее сейчас — чистая правда.
— Не ты один, — Женя перевел взгляд на Шутова, продолжая вслушиваться в его разговор с венценосным родственником.
Давид в это время пытался переварить свалившуюся на него информацию. Он украдкой посильнее ущипнул себя за ногу, чтобы убедиться в том, что не спит. Болезненно морщась, Меликян с сожалением констатировал, что сном это можно было назвать с большой натяжкой.
Пока друзья делились своими впечатлениями, атмосфера между двумя братьями немного накалилась.
— Хочешь назад? — вопрос был задан с издевкой. Юноша, чуть наклонившись вперед, кивнул головой. — Хорошо, я могу это устроить. Или можешь снова убежать, как ты сделал это когда-то. Но твои люди останутся здесь и доказать мою причастность к их переходу ты не сможешь.
— Ты с ума сошел? А кто же еще, если не ты?! — Шутов не находил слов, чувствуя, как внутри него копится раздражение.
— Не я находился рядом со смертными в тот момент, а ты. Предположим, что они так в тебя вцепились, что оказались тут случайно. Может я и отвечаю за переход, но как там говорят? «Чистое небо молний не боится»?
Эти слова заставили Петра отвести взгляд. В глубине души он понимал, что в чем-то Гермес был прав.
— Сдается мне, ты сейчас так разволновался и постарался перевести всю вину на меня, потому что знаешь — с того момента как ты появился в жизни этих людей они были обречены постоянно рисковать своими жизнями, — досадливо поморщившись, юный бог пожал красивыми плечами.
— Не заговаривай мне зубы, Агорей. Твой довод шит белыми нитками.
— Неужели? Ты действительно думал, что твое присутствие среди смертных останется без внимания? — насладившись произведенным эффектом от сказанных им слов, Гермес выдержал небольшую паузу.
Пока спор набирал обороты, Монахов не сводил взгляда с крылатого засранца. То, куда клонил Гермес, стараясь перевести стрелки на Петра, не нравилось наблюдавшему за этим Евгению.
— Я сделаю, как ты просишь, но взамен ты должен выполнить одну мою просьбу, — благодетельный родственник Шутова лениво потянулся и потрепал большого черного пса по его покатому мохнатому лбу.
— Погоди с просьбами, — ответил Петр.
Он ненадолго замолчал, затем присел на корточки и коснулся шерсти собаки кончиками пальцев. Тот, в свою очередь, лизнул Петю в щеку и зачем-то обнюхал.
— Значит не сердишься на меня больше? Хороший мальчик! — улыбнувшись, Петя обнял божественного пса за шею.
Закончив играть с собакой, Загрей задал брату вопрос, который интересовал его уже какое-то время.
— Это ведь ты подослал ко мне Сириуса? Да еще тогда, когда он был не в духе. Признаю, шутка удалась, о себе ты напомнил эффектно.
— Шутка? Ты решил, что таким образом я сообщаю тебе о том, что знаю о твоем местонахождении? — сын Зевса бросил быстрый взгляд на Евгения, а затем вновь перевел его на Петра.
— Заги, у тебя самомнение, как у нашего дорогого папочки! — Гермес заливисто рассмеялся, а затем махнул рукой. — Ох, ну ладно, а теперь давай поговорим серьезно. Так вот...
— Все твои просьбы ничем хорошим обычно не заканчиваются, — ворчливо пробурчав что-то о стоглазом великане, Петр поднялся на ноги.
— Ну уж нет, братишка, кто Аргоса помянет — тому глаз вон! — смысл фразы был понятен обоим братьям, но они решили не заострять на этом внимание.
Высоко в небе летнее солнце клонилось к закату, золотя верхушки деревьев. Это Гелиос, уже достигнув небесных высот, начинал медленно спускаться на своей золотой колеснице к западному краю Земли. Там, на священных водах Великого Океана, его ждала прекрасная ладья, выкованная столь искусно, что от нее трудно было отвести взгляд даже величественным Богам Олимпа. Совсем скоро крылатые кони доставят колесницу с золотоликим седоком прямо в ладью, чтобы сын титана Гипертона унесся на ней по подземной реке на восток, в свои золотые чертоги.
И пока солнце медленно, словно не желая оставлять небесный свод, уходило за горизонт, легкий летний ветерок трепетал волосы молодых людей, заглядывая им за отвороты врачебных халатов, и эти халаты, подобно большим белым знаменам, очерченным на голубоватом фоне дальних холмов, казались чуждыми этому месту. Сейчас эта земля, полная тайн, опасностей и невероятных возможностей, была похожа на магический стеклянный шар, ответы которого неожиданным образом вносили судьбоносные изменения в жизнь тех, кто оказался здесь по воле случая.
Наблюдая за тем, как братья общаются, то переходя на шипящий шепот, то с трудом сдерживаясь от крика и драки, врачи московской больницы благоразумно решили в разговор пока не влезать, а осмотреться вокруг еще раз.
Место, где они находились, выглядело как небольшой холм, окруженный полесьем, которое раскинулось метрах в пятидесяти от них и казалось заброшенным. Это ровное, частично заболоченное пространство по размеру было не больше футбольного поля. Деревья, что росли по краю болота, уходили своими корнями под воду, и к вечеру это придавало местности еще большую загадочность.
Чуть поднявшись по холму, парни обнаружили, что метрах в двухстах от них, по правую руку, располагался еще один холм, переходящий в скалу. Холм огибала полуразрушенная стена высотой не более полуметра. Там, наполовину скрытый кустарниками, находился вход в мрачноватую на вид пещеру, которая уходила своим основанием под мутную, стоячую воду. Слева же от них, значительно дальше, так что едва различишь, раскинулись охристо-зеленые холмы с растущими на них деревьями. Дорога извилисто петляла между этими холмами и казалась ребятам более надежным и менее опасным пространством для путешествия, чем болотистый пролесок.
Правда, земля в том месте разительно отличалась и выглядела несколько засушливой, но это не имело особого значения.
Женя поднял голову к небу. Там, среди редких облаков, в поисках добычи медленно парил орел, расправив свои большие, мощные крылья. Он словно бы завис в одной точке, терпеливо выискивая добычу и совсем не обращая внимание на людей.
Глядя на птицу, Евгений почувствовал себя чужим в этом мире. Он не знал ни культуры, ни правил, принятых в этом обществе. А о Богах Греции слышал только то, что проходят в школе на уроках истории и литературы.
Сейчас Женя сильно сомневался, что знания, которые он получил, живя в большом современном мегаполисе будут ему полезны в этом мире. Радовало только то, что он оказался тут не один, а в компании людей, на которых, в случае чрезвычайной ситуации, он мог положиться.
Монахов тяжело вздохнул и задумчиво уставился на вход в пещеру, который они обнаружили минут десять назад. Он уже понял, что Шутов был родом из этих незнакомых и чуждых ему земель. А вот принять тот факт, что Петр или, как его называл Гермес, — Загрей, был не человеком, а богом — оказалось куда сложнее. Бог в представлении Евгения был незримым, собирательным образом, который одним лишь фактом своего существования объяснял людям причины радостей и горестей, возникающих в их жизнях. По другой же версии, если верить вселенной Марвел, боги были чем-то вроде супергероев, развивающих огромную скорость и обладающие силой и выносливость, недостижимой для человека. Он же привык воспринимать лаборанта как человека, вечно попадающего в идиотские ситуации. К тому же, сам Шутов, в отличии от Гермеса, не явил парням ни одну из своих суперспособностей.
Монахов перевел взгляд с пещеры, которую разглядывал уже несколько минут, на свои туфли, прикидывая в уме, что же на самом деле не дает ему покоя. Этот мир предлагал Жене по-новому взглянуть на реальность. Еще одну и с другими условиями незнакомого ему уравнения. В этом мире Боги соседствовали с людьми, а магия была таким же естественным проявлением их воли, как в мире Евгения отправка писем по электронной почте.
Все, что казалось ему вымыслом, могло проявиться здесь, где чудовища были реальностью, а не героями детских сказок.
Жене вдруг очень захотелось домой.
Чтобы хоть как-то отвлечься от грустных мыслей, Монахов подошел к Андрею и Давиду. Те в этот момент откапывали что-то из-под земли с энтузиазмом, которому позавидовали бы даже горные гномы.
Склонившись над коллегами, Евгений заметил металлическое острие, высунувшееся наружу примерно сантиметров на десять. Лезвие изрядно поржавело и на поверку оказалось старым мечом.
Давид настолько увлекся раскопками, что выглядел как юный следопыт в поисках клада. Основательно измазав свой некогда кипенно-белый халат, Меликян активно помогал себе толстой палкой, зажатой в правой руке, выгребая слой сыроватой земли - левой. При этом он не забывал давать советы такому же заинтересованному в выкапывании меча Андрею.
— Справа, справа капай, Андро! Я вот так падержу, а ты тяни наверх!
— Не получается. Рано еще, Давид. Нужно еще подкопать, — Тихоновский заменил свою ветку на палку потолще и приступил к работе с удвоенной силой.
— Ты прав, ещо давай работать, сейчас все палучаеца.
— Я могу поинтересоваться у господ врачей, зачем им сдался ржавый меч?
— А ты жить хочэш, Еган, дарагой? Я канешна силна извиняца, но нам нужна дожить до счастливый час наш вазвращений. Или ты хочэш бить кустик с цвэточками? Я точна нэт! И пака Петрос договариваца со своим брат, я бы не хотел оказаца в качестве растений в его этат дом! Или как ужин на столе у циклопа.
— Циклоп? — услышав это слово, Андрей смешно застыл над ржавым мечом с высоко поднятой над головой палкой.
— Я што, адын читал про грэческий миф? — брови Меликяна поползли вверх. — Циклоп с единственный глаз, кушает сыр и человек. Есть еще Гаргона со змей на голове. Смотриш на нее и ты уже статуя. Иногда красывий, а чаще нэ очэнь.
По мере рассказа Давида, Андрей становился все белее.
— Давид, а что ты знаешь о Гермесе? — Монахов переключил внимание патологоанатома с рассказов об ужасах этого мира на менее кровавые истории греческого пантеона.
— Мала знаю, Ерган. Если эта тот самый Гермес, то он туда-сюда курьер мэжду богами и людьми, праважает в падземный царст, бог обманываца, купи-прадавай, информаци, прыдумал музыкальный инструмент, астрономий и, кажется, его папа — Зэвс!
Меликян так увлекся воскрешением того немного, что еще помнил из школьной программы, что даже забросил то, чем был увлечен еще минуту назад. Затем он вдруг остановился и с надеждой в голосе спросил у парней:
— Слушайте, а можэт ми с ума сошел, а?
— Это вряд ли, Меликян, — Андрей отбросил в сторону палку, которой выкапывал меч.
— Твой Никита ясно дал понять, что если это и сон, то подозрительно долгий и немного страшный, — мрачно добавил он.
— Никита? Падажди, какой Никита? Тот Никита, каторый у мэня в морг лежал??! Так ты узнавал где он???
Давид резко встал с колен, позабыв о мече. Он неотрывно смотрел на Тихоновского, пытаясь распознать, правду тот говорит или шутит.
Сказать по правде, Андрей уже пожалел о том, что вообще завел этот разговор, но все-таки ответил своему коллеге, видя его нетерпение:
— Нет, я не знаю где именно он находится. Но я его встречал. В тот вечер, в клубе, когда мы с теми ребятами подрались. Я мало что могу сказать, но он в некотором смысле жив, хоть и мёртв. И даже спас мне жизнь.
— Чито?! Как ты сказать? — теперь уже настала очередь бледнеть и самому Меликяну.
— Я и сам мало что знаю. Хотел спросить у Шутова, но все повода подходящего не было.
— А теперь его хоть отбавляй, — Евгений хмыкнул и показал в сторону, где громко переговаривались два брата. — Нам лучше вернуться к ним. Темнеет уже. Предлагаю держаться вместе. А все вопросы оставить на потом.
Все единогласно согласились с Евгением, посчитав это правильным решением, и поспешили обратно к спорщикам. Они застали уже самый конец разговора, который больше походил на ссору, чем на дружескую беседу.
— Гер, ты совсем рехнулся?! Ты предлагаешь нам раздобыть ошейник любимой собачки моего отчима, которая, на минуточку, дружелюбием не отличается в принципе?! Если хочешь нашей смерти, то просто так и скажи!
— А кто у нас любимая собачка папы, который отчим? — Тихоновский подошел ближе, но не сильно, предпочитая держаться от Гермеса на расстоянии.
Шутов на вопрос не ответил. В этот момент он прожигал младшего брата мрачным взглядом.
За Петра, выдержав небольшую паузу, ответил Монахов:
— Цербер. Я прав?
Загрея удивила такая осведомленность коллеги и на миг, позабыв о злости на брата, перевел взгляд на Евгения. Спустя секунду, ничего не говоря, он лишь коротко кивнул.
— Так у тебя в этом мире есть конкурент, Жень? — пошутил Тихоновский, но его шутку в этом мире никто не оценил.
Наблюдая за молчаливым переглядыванием Монахова и Загрея, Гермес с довольным видом сложил на груди руки, улыбнувшись каким-то только ему ведомым умозаключениям, а после подмигнул старшему брату, чем вызвал у того вздох, полный едва сдерживаемого раздражения.
— Кажется, жизнь с людьми сделала тебя слишком серьезным! Неужели ты не скучал по дому и тем возможностям, которые он перед тобой открывает? – спросил юный Бог у Петра.
— Единственное, что он передо мной открывает — так это перспективу нарваться на мою слегка невменяемую от постоянных измен отца мачеху!
— Опять ты о ней? — Гермес не разделял опасений брата насчет официальной жены их отца-громовержца, но решил пока не спорить.
— Именно! Гер, вспомни, что она сделала в прошлый раз. Забыл? Я, в прямом смысле этого слова, рисковал собственной шкурой. Прошу, верни нас назад, пока не поздно.
— Извини, но ничем не могу помочь, — хлопнув Петра по плечу, тот взлетел над местом, на котором сидел, и завис в воздухе, весело щурясь.
Нельзя было не отметить, что этот Бог был высок, статен и хорош собой. А парящим над землей казался еще более величественным. Ему не хватало только длинного плаща с капюшоном и огненного шара в руке, чтобы завершить образ супергероя, который так ему шел.
— Мне нужен ошейник Цербера и не позже, чем через три месяца. Не делай такие удивленные глаза, Заги! Ты не ослышался. И кстати, мог бы сказать спасибо, что я не оставил вас без своей помощи. Ну и плюс к этому, кое-что вы найдете за тем валуном.
Видимо, Гермес рассчитывал на овации за столь щедрый, по его мнению, подарок. Однако в ответ получил лишь хмурые, настороженные взгляды, не предвещающие ему ничего хорошего. Немного обидевшись и более не задерживаясь ни секунды, он взмыл в воздух и унесся на восток, подобно быстрой комете в вечереющем небе.
— О какой помощи говорил твой брат? — Тихоновский пока не видел ни один из обещанных Гермесом бонусов.
— Вы можете понимать речь местных жителей, — проговорил Шутов. — Одна из сфер его деятельности — это способность наделять людей красноречием и умением понимать иностранные языки.
Загрей какое-то время провожал брата усталым и обреченным взглядом, затем сделал глубокий вдох, выдох и, повернувшись к ребятам, натянуто улыбнулся.
— Подозреваю, у вас есть вопросы. Ну что ж, кто будет первым?