Том 1. По ту сторону Олимпа...

Ближе к пяти часам вечера часть персонала больницы засобиралась домой. Андрей к тому времени несколько раз порывался сходить с извинениями в клинико-диагностическое отделение, но всякий раз отвлекался на решение очередных рабочих вопросов.

Когда же у него появилось долгожданное окно, он предупредил своих коллег о том, что должен будет отлучиться по личным делам и направился на поиски лаборанта.

Искать Шутова долго не пришлось. Тот, как всегда, копался в ворохе бумаг, пробирок и каких-то отчетов.

Вежливо постучавшись о косяк, Андрей дождался, когда Петя оторвется от изучения какого-то очередного своего исследования и, неловко кашлянув, быстро уточнил:

— Можно войти?

— Андрей Олегович? Да, конечно, входите.

Петр был одет в белый медицинский костюм, поверх которого накинул такого же цвета халат. На косовато держащемся бейджике, прикрепленном к карману простой канцелярской скрепкой, значилась должность Шутова, его имя и отчество, а также название больницы, в которой они работали. Каштановые, кудрявые волосы парня были все также растрепаны, а зелено-карий взгляд исподлобья, лишенный в тот момент очков, делал его моложе своих лет.

Стоя напротив своего коллеги и пряча руки в карманах, Тихоновский чувствовал себя крайне неловко. Всю свою жизнь он избегал любого рода ситуаций, которые могли привести его к грусти, печали, скандалам, а также иным конфликтам, способным вывести его из себя. И двадцать семь лет своей жизни ему это вполне удавалось. До той самой поры, пока жизнь не столкнула его с Петром Шутовым.

С того момента как Андрей встретил Петю, потрясения лавиной обрушивались на бедного Тихоновского, не вполне готового к подобным сюрпризам. Вероятно, Вселенная решила, что бегать от многообразной палитры человеческих переживаний состоявшийся врач-реаниматолог больше не должен, а потому щедро поделилась с ним всем диапазоном эмоциональных качелей и, надо сказать, сделала это в довольно сжатые сроки.

— Вы что-то хотели? — голос Петра вывел Андрея из задумчивости.

— Нет... то есть да... извиниться. Я хотел бы извиниться. Не знаю, что на меня нашло в тот день. Я не должен был так себя вести, — Тихоновский постарался вложить в голос как можно больше убедительности, потому что, сказать по правде, он действительно сожалел о своей вспышке, пусть на это и были причины.

— Вам не за что извиняться, Андрей Олегович. Ваша реакция вполне закономерна. — ответил Петр. - Обычно люди так и реагируют.

Голос лаборанта звучал довольно буднично. Так, словно ему и раньше приходилось сталкиваться с повышенными эмоциями людей на необъяснимые явления.

— Реагируют на что? — внимательный взгляд голубых глаз Тихоновского, казалось, пытался отсканировать собеседника на предмет хоть какой-либо лжи.

— На то, что выходит за рамки привычного образа их жизни. Люди сторонятся того, чего не в состоянии объяснить, воспринимая это как вред.

Петр отвечал на вопросы Андрея терпеливо и вдумчиво. Он избегал коротких и резких фраз, но и не нагромождал свою речь двоякими смыслами. Вероятно, таким образом он извинялся за то, что, сам того не желая, невольно привнес смятение в жизнь своего коллеги.

— Вред? — эта фраза заставила Тихоновского насторожиться.

— Эм... — Петр немного смутился, по привычке проводя пальцами по лицу, в том месте, где обычно располагалась пластиковая оправа черных очков. — Я просто приводил пример. Столкнувшись с неизвестностью, Ваш мозг воспринял происходящее как угрозу, но уверяю Вас — это не так. И, если быть совсем откровенным, думаю, это я задолжал Вам извинения. Мне уже давно нужно было с Вами объясниться.

Шутов ненадолго замолчал, а затем вновь продолжил.

- Андрей Олегович, все, что с Вами произошло — это просто случайность. Дело в том, что на перекрестках действительно случаются аварии и не так давно я стал свидетелем одной из них. Это произвело на меня столь сильное впечатление, что при знакомстве с Вами я не удержался и дал совет быть осторожнее. Вероятно, мною двигало желание наладить взаимоотношения на новой работе. Мне просто нужно было сказать Вам это менее замысловато. Вот и все.

Покончив с объяснениями, Петр доверительно улыбнулся и поправил съехавший в сторону бейдж.

В словах лаборанта действительно был смысл и разумное объяснение тому, что не давало покоя бедному Андрею вот уже вторую неделю. Но тоненький голосок откуда-то из глубин подсознания упрямо убеждал Тихоновского не верить словам своего коллеги. Он решил, что должен поговорить с Давидом и уже после решить — верить ему словам Шутова или же нет. Недоверие, однако, не помешало Андрею сделать вид, что он абсолютно согласен со всем, в чем сейчас пытался убедить его Петр. Продемонстрировав одну из своих самых широких улыбок, Тихоновский с чувством пожал Пете руку.

— Я рад, что мы обо всем поговорили, Петр Константинович! Прям камень с души упал, честное слово. И кстати, о налаживании взаимоотношений... — подмигнув Шутову, Тихоновский отпустил его руку. — Предлагаю перейти на «ты». Раз уж у нас сложилась такая интересная история знакомства, может, да ну их эти отчества? У нас ведь небольшая разница в возрасте? Не такой уж я и старый... да и ты тоже.

Последнее утверждение отчего-то заставило Петра покраснеть и зайтись в кашле, но он постарался быстро взять себя в руки и вновь улыбнулся.

— Я согласен, Андрей...

— Вот и славно! Ну, мне пора. Еще увидимся! — махнув на прощание рукой, Тихоновский вышел в коридор, на ходу проверяя телефон на предмет сообщений и, не найдя ничего срочного или важного, поспешил в свое отделение.

Едва дождавшись окончания смены, Андрей написал Давиду, уточняя на месте ли тот. Ответ пришел довольно быстро. Это позволило начинающему следователю собраться в считанные минуты и уже через пять минут предстать пред черные очи радостного патологоанатома.

Случаются ли у Меликяна приступы меланхолии — этого никто не знал, поскольку все коллеги, которым доводилось работать или пересекаться с ним на просторах больницы, в один голос утверждали, что более гостеприимного и щедрого на похвалу человека они просто не встречали. Когда Тихоновский, также отличающийся довольно веселым нравом, спросил у Давида в чем причина его всегда хорошего настроения, тот глубокомысленно возвел глаза к потолку и с характерным армянским акцентом произнес:

— Вот скажи мне, ты кагда на работу приходиш, каго видиш?

— Людей...

— И я людей. Только ты живих людей видиш, надеешься, што они сваим ногами дамой пойдут. У них еще вся жизнь впэрэди. Так? Так... А я, брат Андро джан, вижу, как эта жизнь уже ушол. А если она такой кароткий и быстрый, то зачем я стану занимать ее грустью и канфликтами. Сагласен?

Подобная простота объяснения тронуло сердце врача-реаниматолога и даже позволило перевести их знакомство с вежливого, но дистанцированного на более теплое и открытое. Время от времени они вместе посещали какой-нибудь из ресторанов кавказской кухни, откуда выходили в еще более приподнятом настроении и с обещанием повторить посиделки вновь.

***********

Добравшись до морга в считанные минуты, Андрей позвал друга прямо с порога.

— Меликян, выручай, нужна твоя помощь.

— Дарагой Андро, што случилас? — выйдя навстречу Тихоновскому, Давид отметил его бледный и несколько загнанный вид. — Вай, какой ты белый! Как этат стена!

— Вот потому я к тебе и пришел. Ты меня только ни о чем не спрашивай, сам толком не разобрался. Но парень, которого к тебе доставили, все еще у тебя? Ты его Шутову еще показывал.

— Вах, какой павищенный интерес к этому телу! Но я панимаю, Андро... такой в моей практик впэрвие, знаеш? Я до сих пор еще нэ разбиралса. Кагда думаю, што разбирался, снова кажется, што нет.

— А в чем странность? — Андрей весь превратился в слух и старался не пропустить ни одного слова.

— Да как сказать... Я его всэго изучил. Он как мертвий, как будто его пры жизни сделали мумий! Но тагда пачиму я нэ вижу фармалин, сулема, глицэрин, хлористый цинк? А другие вещества пачиму нэ вижу?! Ни один нэ вижу! Вот смотриш на нэго и кажется, што он как мумия и в то же врэмя, как живой. Вот скажи, Андро джан, как такое возможна?

Тихоновский обдумывал слова коллеги, понимая, что и сам теряется в догадках. Меликян был профессионалом своего дела и дело свое очень любил. Сомневаться в его знаниях и умениях не приходилось, поэтому если бы ответ был в плоскости глубоких, но общедоступных профессиональных знаний, тот бы его уже нашел.

— А могу я его увидеть? — Андрей надеялся на положительный ответ, поскольку хотел убедиться в первую очередь в том, что это именно тот парень, которого он видел на перекрестке.

— Ну, еслы очень хочешь, но бистро. Харашо? — густые черные брови Давида сложились домиком.

— Конечно, Дав... ты же меня знаешь. Обещаю не отнимать твоего драгоценного времени ни секундой больше!

— Вах, харашо гавариш, слушай! Ну пайдем... увидиш его на здаровье! — Давид хохотнул и похлопал Андрея по спине, подталкивая в сторону помещения с холодильниками.

— Меликян, с меня коньяк! — воодушевившись, но заметно при этом нервничая, Тихоновский переступил порог комнаты.

Это было светлое, хорошо освещенное помещение, с выстроенными у стены холодильными камерами стального цвета. Поодаль от них стоял секционный стол, весы и кое-какое оборудование.

Подойдя к одной из камер, Давид открыл дверцу и аккуратно выкатил тело, отходя чуть в сторону, так чтобы Андрей как следует мог все рассмотреть.

Тихоновского охватило необыкновенное волнение. Его руки трясло, и он ничего не мог с этим поделать. Он подошел ближе к телу и, не в силах справиться со странным состоянием, которое на него накатило, застыл на долгие три минуты.

Врач-реаниматолог внимательно разглядывал бездыханное тело перед собой, боясь пошевелиться. То, что этот человек был мертв, сомнений не вызывало. Однако, как справедливо заметил Меликян, при долгом взгляде на мертвеца, создавалось ощущение, что он хоть и сильно деформирован, но все же жив.

Перед глазами Андрея прошла рябь, вызывая причудливое ощущение, будто перед ним живой человек.

Худое, несколько иссохшее тело покойного отливало бледностью. Кожа на скулах, лбу и челюсти обтягивала кости как узкая, не по размеру перчатка. Острые и немного изменившиеся черты лица лежащего на столе человека уже не вызывали у Андрея никаких сомнений — это был тот самый парень, которого он встретил на перекрестке и которого попытался спасти от столкновения с машиной.

То событие так отчетливо врезалось в память Тихоновского, что поневоле заставило Андрея запомнить в мельчайших подробностях того, кого он постарался спасти. У парня были коротко стриженные светло-русые волосы. Он был довольно высоким и хорошо сложенным, и, как и в их первую встречу, выглядел не старше двадцати трех лет.

Пытаясь всмотреться в лицо несчастного, Тихоновский наклонился к телу еще ближе. Но сколько бы он ни смотрел, убедить себя, что смерть бедняги не имеет к нему и к тому дню никакого отношения — не удавалось.

Давид дал другу пару минут, а сам занялся какими-то делами по соседству. Заметив, что его никто не видит, Андрей, не удержавшись, прикоснулся к лицу незнакомца. Вдруг он почувствовал, как его ладонь вначале потеплела, а затем Тихоновский ощутил короткий электрический разряд в том месте, где соприкоснулся с кожей покойного.

От неожиданности Андрей испугался и, резко отдернув руку, спрятал ее за спиной.

Однако страх не проходил. Напротив, его было так много, что Андрей всерьез подумывал, а не попросить ли ему о помощи?

Выпрямившись и отойдя на два шага назад, он понял, что ему срочно нужен свежий воздух. На незнакомца Тихоновский старался больше не смотреть.

Заметив движение у холодильной камеры, Давид подошел ближе и в ожидании уставился на Андрея.

— Ну, есть соображений?

— А? Хм... Нет, я должно быть, ошибся, Давид. — несмотря на холод в помещении, на лбу реаниматолога выступила испарина. — И, ты знаешь, мне уже пора. Я забыл, что... что не сдал отчет. Прости, я побегу, хорошо? И спасибо тебе! Я твой должник.

Говоря все это быстро и вместе с тем сбивчиво, Андрей отступал все дальше к выходу, но делал это почему-то спиной.

— Давай я праважу? А то ты так рэдко приходиш, забыл савсэм!

— Ну что ты... Давид... я теперь тебя точно не забуду. И знаешь что? Не говори Шутову, что я заходил. Хорошо? Не хочу его вмешивать.

— Канэшна, Андро, какой разгавор?!

Они вместе дошли до коридора, где довольно быстро, но тепло распрощались.

Уже возвращаясь к холодильникам, Давид услышал странный звук, будто что-то металлическое упало и с силой ударилось о кафельный пол, но оказавшись в комнате он ничего необычного не заметил.

Убрав тело в морозильную камеру и быстро расправившись с делами, Давид сменил рабочий костюм на повседневный и, закрыв двери на ключ, пошел к выходу.