Глава 4
And I wanna cry I wanna learn to love
But all my tears have been used up
(И я хочу плакать и хочу научиться любить,Но все мои слёзы уже пролиты... )
Another Love- Tom Odell
4 сентября, 1998. Башня Старост.
Гермиона определенно точно не понимала, что сделала не так в этой жизни.
Утро не задалось. Вновь полубессонная ночь забрала все силы девушки несмотря на то, что ей морально было намного легче благодаря тому, что она могла зарыться носом в шерсть Живоглота.
Рыжий книззл, казалось, настолько соскучился по своей хозяйке, что всю ночь провел у неё под боком, изредка выступая под ролью подушки, к которой прижималась Гермиона во время своих кошмаров.
Живоглот не возражал, помогая справиться своей хозяйке со всеми трудностями, которые он мог хоть немного облегчить в силу своей сущности.
Поэтому, когда она спускалась по лестнице в общую гостиную из своей комнаты, позади неё, не отставая, бежал кот, её выражение лица не предвещало ничего хорошего. А в мыслях мелькало, что если она встретит кого-то чрезмерно любопытного на своем пути до Большого Зала, она запросто и без раздумий запустит в него Летучемышиным сглазом.
В гостиной ей удалось пересечься с Малфоем, который как всегда выглядел, словно при параде. Его растрёпанная челка смотрелась настолько аккуратно, что Гермионе от своей раздражительности хотелось вцепиться руками в свои распущенные кудри и вырвать их с корнем.
Драко же при виде гриффиндорки вновь начинает с интересом рассматривать её форму. А точнее, её отсутствие. Для него это уже стало своеобразной маленькой традицией- изучать её магловскую одежду каждый день, будь то завтрак, совместное занятие или случайная встреча перед завтраком, как сегодня.
На этот раз на Грейнджер были приталенные темные джинсы на высокой посадке в сочетании с облегающей черной водолазкой. Такое сочетание облегающих тело вещей практически полностью показывало, насколько Гермиона была, как казалось ей, худой и невзрачной. Приталенная водолазка ярко акцентировало внимание особо внимательных на том, насколько тощими стали руки, да и в принципе вся Гермиона.
-Доброе утро,- произносит Малфой, остановившись в ожидании Грейнджер.
Гермиона же не успевает даже толком ничего произнести, когда замечает удивительную картину.
Живоглот, в мгновение обогнав хозяйку, бегло и вполне радостно направился в сторону слизеринца. А, настигнув его, приступил к неожиданным для студентов ласкам, обтираясь о ноги и время от времени становясь на задние лапы, опираясь о ногу передними. Будто желал и ясно намекал, что просится на руки.
-Ээ..- замешкалась Гермиона, специально проморгавшись, если ей это привиделось.- Доброе..
Гриффиндорка всё ещё пребывала в замешательстве касательно такой любви со стороны Живоглота к Малфою. Рыжий книззл просто ненавидел Рона, начиная шипеть ещё тогда, когда он приближался к нему на расстоянии десяти метров, а к Гарри относился вполне себе сносно, зачастую даже не обращая внимание на него.
И тут.. Малфой? Вот нет, серьезно?
-И давно это вы с моим котом подружились?- подозрительно поинтересовалась она, оторвав взгляд от всё ещё лащущегося кота.
-Не поверишь, Грейнджер, но я понятия не имею,- заторможенно отозвался он, пребывая с такими же эмоциями, как и гриффиндорка напротив него.
В этот момент Живоглот вновь встал на задние лапы, слегка вцепившись когтями передних лап в его ногу. Словно заставляя обратить на себя внимание. Драко перевел взгляд от хозяйки животного на её рыжее "нечто".
Встретившись глазами со слизеринцем, Живоглот требовательно мяукнул, а после ещё раз потеря мордой о штанину брюк Малфоя.
-Да..- не отрывая взгляда от зрелища, промямлила она.- Ты прав, не поверю.. Ты новью чем занимался? Приворот кошачий варил? Или кошачью мяту к внутренней стороне брюк пришивал?
Малфой лишь фыркнул:
-Еще чего.
Ещё раз оглядев сверхласку своего кота, Гермиона решила заканчивать с этим цирком и подхватила Живоглота на руки. Тот же мгновенно переключиться на свою хозяйку, прижимаясь к ней всем туловищем.
Отсюда Грейнджер и Малфой прекрасно могли разобрать утробное мурчание книззла, который казалось бы полностью забыл о слизеринце и теперь всё его внимание вновь занимала Гермиона, к которой он вернулся спустя столь длительное время.
-Идешь сегодня на завтрак?- как бы из любопытства интересуется Драко, изящно скрыв обеспокоенность.
Она не ела весь вчерашний день- пропустила утром завтрак, на обеде не притронулись к своей порции, а время ужина она провела в библиотеке вместе с ним.
Да и насколько слизеринец мог помнить, позавчера она тоже была от силы на одном приеме пищи.
Развалится в башне от голода, а Малфою ещё и отвечать придется перед Поттером и Уизли, почему после нескольких дней проживания под одной крышей у них образовался один труп.
Кивнув на вопрос второго старосты, Гермиона указала, чтобы он шел первым, после чего наконец выпустила со своих рук Живоглота и последовала за Драко.
Путь до Большого зала занимает от силы десять минут, которые были проведены в тишине, если не считать громкие разговоры проходящих рядом студентов.
Гермиона всё также неизменно следовала по пятам за Драко, задумчивым взглядом гипнотизируя его спину. В голове она всё ещё прокручивала списки книг, которые вполне могли помочь ей в поисках выхода в ситуации с профессором Снейпом. Возможно в ближайшее время ей всё же удастся найти способ спасти его. Во всяком случае, Грейнджер надеялась на это, потому как оттягивать ещё дольше было нельзя.
В Большом Зале как всегда было шумно. Не так, конечно, как вчера за обедом, но всё же. Гермиона намного больше предпочитала тишину и спокойствие, которыми она вполне себе могла насладиться в своих покоях старосты.
Остановившись в дверях, Драко оглянулся на девушку за собой. Грейнджер не ожидала внезапной остановки, почему ей пришлось резко затормозить, чтобы не врезаться в спину слизеринца.
-До скорого?- выгнув бровь, с усмешкой поинтересовался он, явно припоминая вчерашнюю утреннюю сцену.
-До скорого,- явно уловив отсылку к её вчерашней растерянности и спешке, слегка улыбнулась она, заметив, как он отходит к ряду Слизерина.
Затем девушка для уверенности оглянулась на рыжего книззла, чтобы убедиться, что он всё ещё возле неё и не побежал, подняв хвост, за своей новой-влюбленностью-Малфоем, а затем уже направилась к своему столу.
Усевшись на место напротив Невилла и рядом с Джинни, Гермиона приступила к своей чашке кофе, притягательно дымящейся и разносящей невероятно ароматный запах.
Разговор с рыжеволосой девушкой закончился уже после того, как они поздоровались, потому как Гермиона практически сразу погрузилась в свои мысли. Полностью абстрагировалась, не замечая даже взгляды, которые кидали на неё подруга и Невилл. Всё её внимание было сконцентрировано на двух вещах: чашке кофе, из которой Грейнджер время от времени делала размеренные глотки, и Снейп.
Гриффиндорка решила для себя, что после занятий ей обязательно надо будет выделить время для сортировки и распределения всех своих мыслей в сознании. Для этого процесса в идеале Гермионе требовалась хотя бы размеренная тишина и спокойствие. Ну и желательно отсутствие кого-нибудь, изрядно любопытного, рядом.
В следующие несколько минут ей удалось быстро сообразить план заданий на весь день, добавив к изначальному списку ещё и внеплановую встречу с Магконагалл перед дежурством с Малфоем. Судя по всему, сегодня ей не удастся поискать в библиотеке новую информацию по древам древнейших родов и продвинутых зельях в поддержании физического состояния.
К тому времени, когда Гермиона выпала из своих мыслей, она как раз застала момент, когда в Большой Зал вошли Рон и Гарри. Первый устроился возле Невилла, а Поттер подошёл к Джинни, легко и практически невесомо поцеловав её в губы. Получив счастливую улыбку своей девушки, Гарри присел за стол по правую руку от Джинни, пожелав приятного аппетита и доброго утра остальным, начал накладывать себе порцию.
Гермиона, невольно наблюдающая за этим, почувствовала укол зависти. Гарри, Джинни и Рон, казалось, намного легче справлялись с последствиями войны. Нет, конечно, она была безмерно счастлива за друзей, что у них всё сложилось и начали развиваться отношения, но ощущение некой несправедливости всё ещё продолжало терзать её душу и сердце.
Ей тоже хотелось беззаботных дней. Хотелось спокойной жизни. Хотелось провести свой последний год Хогвартса в стабильности, завести отношения и быть счастливой.
Очевидно, этому не суждено было даже проклюнуться.
Казалось бы, в центре событий всё равно находилось всё Золотое Трио, однако Гермиону не покидала мысль, как Гарри с Роном могут спокойно пустить всё на самотёк, так спокойно и непоколебимо заниматься своей личной жизнью и проблемами, когда снаружи замка на ни в чём неповинных людей показательно нападали Пожиратели, показывая своё верховенство над ситуацией. Так оно и было. Без предводителя они были менее предсказуемы, поэтому это оставляло за собой особые сложности в победе. А тот факт, что Гермионе приходилось действовать самостоятельно, ничуть не улучшало положение вещей.
Одной было тяжелее разгребать завалы из информации или, наоборот, заниматься их поисками.
Грейнджер тянуло сделать хоть что-то, чтобы её друзья опомнились и посмотрели на всю ситуацию, которая происходит за стенами замка. Чтобы они сделали хоть что-то, но не сидели на месте. А потом она замечала, как счастливы Гарри и Джинни, которые буквально не отлипали друг друга. Они словно совместно питались одними силами, делили всё пополам и, казалось, даже боялись отпустить друг друга, чтобы вновь не потерять.
В какой-то степени она понимала и Гарри, и Джинни. Первый боялся вновь втянуть своих близких в войну и потерять, вынуждая страдать всех. А Джинни не собиралась отпускать Гарри. Если он пойдет в пекло всех военных событий, то и она последует за ним, подвергаясь риску.
Поэтому как только у неё вновь возникала мысль о том, чтобы вразумить друзей, она просто вспоминала, что своими действиями запросто разрушит счастье Джинни и Гарри, после чего желание впутывать их во всю ситуацию моментально отпадало и Гермиона вновь возвращалась к истокам: как со всем разобраться и при этом понести минимальные жертвы.
После завтрака она отправилась на уроки. Изначально она собиралась постараться вникнуть хоть во что-то, однако, когда стало понятно, что её мысли заняты совершенно другим, Гермиона перестала даже пытаться. Она стала садиться сразу на последние парты, время от время что-то на автомате записывая в свои конспекты, пока в голове тщательно прошаривала все возможные варианты развития событий, если ей всё же удастся найти наследника Блэков.
На переменах Грейнджер не контактировала с друзьями, быстрее всех приходя к следующему кабинету и занимая место, неизменно возвращаясь к размышлениям. Когда она разрабатывала весьма вероятную теорию, Гермиона записывала всё в свой отдельный свиток, чтобы потом было легче вспомнить все мельчайшие детали.
А сейчас, по прошествии всех занятий, Гермиона размеренным шагом направлялась к кабинету директора. Она не договаривалась о встрече и Макгонагалл совершенно не имела понятия, что её лучшая ученица жаждет получить от неё совет, однако Гермиона по внутренним ощущениям словно шла не на добровольную просьбу о помощи, а на казнь.
Какая-то часть сознания Гермионы умоляла девушку понять, что даже директор может не знать таких моментов, не говоря уже о том, как гриффиндорка будет подавлена, если её надежда в лице бывшего профессора Трансфигурации не сможет ей помочь.
Сейчас в этом вопросе она дошла практически пика отчаяния. Именно поэтому она всё же решила обсудить свою проблему с кем-то другим и даже попросить помощи.
Потому что Гермиона прекрасно понимала, что если не обратится за помощью, совсем скоро сойдёт с ума.
Она не могла найти информацию, а беседа с целителями разума ещё несколько месяцев назад была потрачена в пустую- они не ставили положительных диагнозов.
Поэтому Гермионе приходилось надеяться на себя и свои знания.
Когда она "выплыла" из своих раздумий, дверь кабинета директора уже открылась перед ней, пропуская девушку внутрь. После того, как Макгонагалл заняла пост Дамблдора, в кабинете директора ничего не изменилось. Всё стояло на своих местах так, словно ничего не произошло: Дамблдор не погибал, не было битвы за Хогвартс и потерь тоже не было.
Гермиона проходит вглубь кабинета.
-Гермиона, дорогая,- приветствует её Макгонагалл, восседавшая за массивным столом с пером в руках.- Я как раз ждала тебя.
-Прошу прощение за беспокойство, профессор Макгонагалл,- сокрушенно выдыхает Гермиона, собираясь с силами озвучить свой вопрос.- Я хотела бы узнать у вас кое-что касательно моего вопроса.
В кои-то веру она решилась просить помощи.
-Не переживай, ты ни от чего меня не отвлекаешь,- видимо, закончив с документами, отложила перо в сторону директор, воззрившись на свою ученицу.- Какой у тебя ко мне вопрос?
-Я..
Гермиона запнулась. Неужели у неё даже язык не поворачивается простить о помощи? Вот уж до чего доводит гриффиндорское упрямство.
-Смелее, дорогая,- ободряет её профессор.- Если я буду знать ответ на твой вопрос, непременно помогу тебе с его решением.
-Я хотела спросить по поводу восстановления памяти,- на выдохе произнесла гриффиндорка, нерешительно поглядывая на директора.
-Потеря памяти произошла в случае Обливиэйта или от другого воздействия?- уточняет она.
-Первое..
А далее Гермиона всё же пускается в спутанные и сжатые объяснения всей ситуации в целом. Начиная от того, под какой угрозой находились её родители и заканчивая тем, какое множество информации перерыла она безрезультатно за последние месяцы.
Казалось бы, ей должно было становиться легче с каждым произнесенные словом, будто освобождаясь от этого груза, который она несла на себе в одиночку последние месяцы. Но легче не стало. Гермионе даже померещилось, будто она лишь сильнее взвалила непосильный груз себе на спину, отчего даже дышать становилось труднее.
Как же ей это надоело..
Она хотела быстрее закончить со всеми расследованиями и поисками. Хотела освободить родителей от пелены незнания и вновь проводить с ними упущенное время.
Хотела вновь войти в Хогвартс свободным человеком.
Странно, ведь ещё на третьем курсе, когда Гарри наконец узнал правду о Сириусе, он сказал своему крестницу именно эту фразу: «Хотел бы я вновь войти в Хогвартс свободным человеком».
Сейчас для Гермионы и Сириуса были разные понятия свободы. Дл Бродяги это означало свободу от авроров и мракоборцев, прекращение приследования его дементорами и, наконец, вера людей в его невиновность.
А для Грейнджер свобода гласила об отсутствии обстоятельств и обязательств, тянущих её за собой глубоко вниз. Ей хотелось свободы- просто выдохнуть, войти в Хогвартс и напрочь забыть о том, что она кому-то должна, и что происходит вокруг.
Просто жить.
Просто существовать.
У жизни на девушку же были совершенно иные планы, которые никак не пересекались с желаниями Грейнджер.
Она не могла отсиживаться и ничего не делать, когда вокруг погибали невинные люди. Совесть не позволяла.
Поэтому она занималась тем, что в совершенстве отточила за последние годы- поиски многочисленной информации, которая хоть как-то, но должна была помочь в решении проблемы.
Макгонагалл внимательно выслушала рассказ своей ученицы, после чего на несколько десятков секунд ушла в раздумия, казалось бы, прошаривая в голове самые подходящие знания по этой теме.
-Мне просто..- Гермиона в нерешительности подняла глаза на директора, силясь произнести настолько больную для осознания мысль.- Мне просто надо знать, возможно ли что-то сделать.. Чтобы не тратить время напрасно, если это невозможно по природе.
Со стороны Макгонагалл послышался тяжёлый вдох:
-Гермиона, дорогая..- сожалеюще произнесла она, опустив руку в поддерживающем жесте на ладонь Гермионы, которая лежала на столе и периодически сжималась в кулак, когда она во время рассказа присела в кресло напротив директорского стола.- С моей точки зрения, если я буду основываться на свои знания, это довольно таки маловероятно. Процентов пять-десять на успех..
Уже на этих словах гриффиндорке хотелось плотно зажмурить глаза и закрыть уши руками, чтобы не слышать всего этого.
Она ведь так надеялась, что есть выход из её ситуации..
-Это связано с промежутком времени, который подвергался изменению,- объясняет Минерва.- Ты занимаешь в жизни своих родителей достаточно много мыслей и воспоминаний. Когда ты использовала на них Обливиэйт, фактически были стёрты восемнадцать лет их жизни. Обратить дейтсвие заклинания стирания памяти можно легко, если затронут какой-то небольшой промежуток времени. Тогда можно "прорваться" сквозь завесу скрытых воспоминаний.
-А что будет, если попробовать "прорваться" через настолько огромное количество воспоминаний, как восемнадцать лет?- с надеждой в глазах всё также наивно интересуется Гермиона.
Минерва пожимает губы:
-Это очень опасно для сознания человека. Есть большая вероятность оставить подопечного, в прямом смысле, овощем на всю оставшуюся жизнь. В таком случае девяносто девять процентов на то, что пострадают и будут задеты другие воспоминания, косвенно связанные с уже стёртыми.
В голове у Грейнджер словно прошлись молотком. Всё набатом стучит, а последние слова Минервы Макгонагалл отрывочно звучат и эхом отдаются в сознании. Девушка хочет, чтобы это наваждение прекратилось и она смогла взять себя в руки, но ничего не выходит.
Гермиона не может оторвать расфокусированный взгляд с пола. Не может пошевелить пальцами рук, сбрасывая онемение. Не может заставить шум в голове прекратиться или хотя бы уменьшиться.
О, Господи, нет..
Ей кажется, что воздуха в кабинете начинает не хватать. Именно в этот момент она "выплывает" и вновь может акцентировать внимание на чём-то ещё.
Нет.
Твоим родителям не помочь.
Они будут жить прекрасную жизнь без тебя, даже не чувствуя нехватку чего-то ценного и родного рядом. А она не сможет забыть и будет мучиться, сжирая себя этими навязчивыми мыслями до конца своих паршивых дней.
Гермиона с упорством держит лицо.
А в душе хочется упасть на колени и громко разрыдаться, согнувшись над полом.
Но она не хочет показывать хоть какое-то горе перед обществом. Даже перед Минервой, которая, казалось бы, при сильном желании могла даже специально игнорировать в будущем эту сцену, позволив гриффиндорке выплакать всё накопившееся.
-Мм..- тянет Гермиона словно не знает, что сказать.
Но в самом деле она действительно не знает.
Слов не хватает, чтобы высказать всё то, что сейчас происходит в голове Грейнджер. Столько задач, столько мыслей, столько планирования и стратегий..
Она с силой подняла щиты окклюменции, блокируя свои настрящие эмоции.
-Хорошо, профессор Макгонагалл,- натянуто улыбнулась Гермиона, чувствуя, как её сердце разрывается на части от боли.- Спасибо, что уделили мне время.
Минерва замешкалась, удивлённая реакцией своей ученицы.
«Хорошо»? Что тут хорошего-то?- хотела спросить директор, но не успела даже издать звук, когда гриффиндорка уже развернулась и скрылась за дверью кабинета.
***
В оставшийся день Гермиона ни с кем не контактировала.
После разговора с Макгонагалл единственное, чего ей хотелось- навсегда запереться в Башне Старост и там же и умереть от голода, обезвоживания и изнеможения.
Следующие несколько часов после посещения кабинета директора Грейнджер провела, неподвижно устроившись на своей кровати в запертой комнате и разбирая завалы сознания, которые ей надо было рассортировать.
Вновь нырнув в пучину своих мыслей, Гермиона очутилась в своем излюбленном сознании, которое она решила воссоздать и организовать в виде просторнейшей библиотеки в несколько этажей с высокими полками в потолок, сверху до низу забитыми огромными увесистыми фолиантами и кое-где даже свитками.
Когда во время войны она начинала заниматься окклюменцией и легилеменцией, ей ничего более подходящего не пришло в голову, чем образ библиотеки. Да и, казалось бы, это самое очевидное, что можно предположить от такой заучки, как Гермиона Грейнджер, правильно?
Именно поэтому она в большинстве случаев если и погружалась в своё сознание, то это затягивалось на несколько часов- Гермиона для большей экономии предпочитала разгребать завалы. Были случаи, когда она погружалась для сортировки пары новых информаций, а в итоге очнулась она лишь спустя сорок минут, когда поняла, что увлеклась другими уже отсортированными мыслями, которые затянули её с помощью особого расположения и обложки.
Время от времени Гермиона действительно любила погрузиться в себя и просто проводить часы напролет в своём надёжном укрытии, теряясь в многочисленных полках книг и всё больше затягиваясь в счастливые беспечные детские годы, когда кроме учебы и получения новых знаний её ничего не волновало.
Сейчас же ей надо было успеть всё до вечернего дежурства с Малфоем по замку. И как бы сильно ей не хотелось отправить Драко сообщение с просьбой, чтобы он в этот раз дежурил один, Гермиона всё равно понимала, что чем раньше она сможет свыкнуться с мыслью о невозможности возврата памяти родителям, тем быстрее она сможет не сильно зацикливаться на этом и заниматься вопросами по поискам Блэковского наследника.
Сейчас всё, что она сумела вычитать за последние дни, ей необходимо было разобрать по ценности и составляющему: что может пригодиться в ближайшее время и что можно отложить чуть подальше.
Первое разделение шло в книги и свитки, которые были в быстром доступе в стопках у стеллажей с книгами. Вторые же шли в закрытом состоянии на не слишком далёкие полки, но из-за новости информации всё равно ближе к быстрому использованию.
Были книги, напрочь откинутые на дальние полки, которые ей совершенно не нужны были в ближайшее время.
А были и те, которые в эту секунду были открыты и пользовались чуть ли не постоянным использованием со стороны Гермионы.
На распределение всего накопившегося Гермиона потратила три с лишним часа, неустанно распределяя все свои запутанные теории и отсортировывая их на возможные и менее реальные.
Несколько раз Гермиона ловила себя на том, что она вновь уплывала в тему о возвращении памяти свои родителям. Именно поэтому всё затягивалось на ещё полчаса- девушка всё чаще и чаще отрывала себя от этой темы, с сожалением захлопывая очередной фолиант, где было всё то, чем занималась Гермиона последние месяцы.
Когда гриффиндорка выплыла из своего сознания, за витражным окном уже были сумерки. Она оглянула свою комнату, подметив, что всё время провела в одном положении. Именно поэтому мышцы затекли и когда она начала сползать с кровати, с неприятным растягиванием размяла затёкшие конечности.
Быстрым взмахом руки поправив свою едва смятую одежду, Гермиона ощутила лёгкое покалывание в пальцах от малой части освободившейся магии, после чего выскользнула из комнаты и побрела к назначенному месту встречи с Малфоем.
Впервые за последнее время в голове была пустота, а на лице было полное отторжение всех эмоций. Конечно, так не должно быть после всего лишь заглядывается в самосознания и расставлены всех мыслей по местам, но Гермиона решила, что легче будет дожить этот день в отрешении, нежели поддаваться собственным эмоциям.
Ей хотелось вообще не выходить из своего уютного уголка, где она никого не видела и ни с кем не контактировала.
Мысль Гермионы о том, как так Макгонагалл подгадала и впервые поставила её на пост главной старосты в тот момент её жизни, когда хотелось рвать на себе волосы от безысходности, а не отчитывать учеников за несоблюдение правил и очередную потерю очков, всё же проскользнула в сознании девушки прежде, чем она вновь повернула в другой коридор и наконец встретилась с Драко.
Он сразу заметил, что девушка не в духе. Да и это было мало сказано.
На лице Гермионы Грейнджер была мощная окклюментная стена, не позволяющая буквально ни одной эмоции проявиться на нём.
Малфой нахмурился, пытаясь понять, что такого успело произойти у гриффиндорки, пока они не виделись, что последний раз было всего несколько часов назад- когда они молча, но всё же вместе работали над приготовлением зелья на паре Слизнорта.
Бесспорно, она и тогда не прыгала от счастья, но лёгкая улыбка благодарности на какой-то незначительный жест со стороны Драко всё же появлялась на её лице.
Не было полного безразличия. А отрешённость и так словно ходила по пятам за гриффиндоркой принцессой ещё с самого начала учебного года. Это заметил бы и слепой.
У Драко вновь проснулось необъяснимое желание поддержать её. Хотя бы мелочно приободрить.
-Грейнджер,- поприветствовал её Малфой в своей излюбленной манере.- Я уже и не надеялся, что ты почтишь меня своим присутствием.
Он ожидал некой колкости в свой адрес в ответ на свою. Малейшую, но реакцию.
Однако ничего из его ожиданий не произошло и Гермиона подошла к нему с совершенно отчужденным выражением на лице.
Её плечи опущены, а волосы прикрывают ничего не выражающее лицо. Но она всё же поднимает на парня пустой взгляд и вместо ответного приветствия по фамилии в их лучших традициях, всего-навсего единожды, практически незаметно, мотает головой. А после указывает, чтобы они уже начинали свою вечернюю обязанность- патрулирование коридоров.
Девушка отворачивается боковой стороной к нему, оставляя слизеринца немного позади. Словно завершила так и не начатый разговор.
Малфой удерживается от своего так и норовящего вырваться вопроса, позволив Грейнджер время на обдумывание того, что было в её мыслях.
Возможно ей необходимо время.
Возможно ей будет лучше, если он не будет наседать на неё с расспросами.
Но от даже не догадывался, что её голова пуста, словно после Обливиэйта.
Он даже не подозревал, насколько разбитой Гермиона будет завершать этот поздний патруль коридоров, полностью погруженная в отсутствие своих мыслей.