Шепот надежды

Колючая и холодная тьма повсюду. Её сущность заполнила все вокруг. Она была до появления живых существ и будет после того, как всё живое исчезнет.

Но тьма использует свою власть в больших количествах между двумя мирами. Там, где очутился Драко. Она наполняет собой каждую клеточку его тела, мешает соображать здраво и медленно уничтожает его, постепенно опустошая изнутри и превращая в одно простое «ничего», выжимая светлый сгусток и передавая его во власть других.

Драко понимал, что умирает душой. Жаль, это происходит не так быстро, как с капсулой тела. Душа рассыпалась на тысячи осколков, каждый из которых возрождал в постепенно гаснувшем сознании картинки прошлого. И Драко было очень больно пересматривать их вновь.

Поэтому он старался спать. Он проживал в этом сне твердо, старался удерживать его, контролировать действия и менять их. Хотя это не всегда у него получалось.

Теперь сон стал его близким другом, полезным советником, эффективным обезболивающим и блаженным забвением.

День, ночь, утро. Таких понятий больше не было в его сознании. Всё ограничивалось его фантазией и воображением, которое пыталось само рисовать картины мнимой жизни, заставляя перетекать из одного этапа жизни в другой, следуя за осколками воспоминаний души.

Иногда ему удавалось стирать различия прошлого и будущего, а так же жизни и смерти. Но было безумно тяжело, когда в сердце впивался осколок прошлого, связанный с Грейнджер.

В этих снах он не мог говорить, в его силах лишь присутствовать и наблюдать со стороны. Поэтому, когда он видел её в разных обрывках времени, он понимал, что её красота и нежность расцветает с каждым новым годом.

И порой он нарочно искал её в своих воспоминаниях, лишь бы не позволить исчезнуть из сердца, которое все так же хранило нераспустившийся бутон.

Он искал в своей памяти не просто кого-то похожего, а именно её, потому что понял: его душа не может жить в этой тьме, если её нет рядом.

Драко видел её со спины, когда она задумчиво шагала в одиночество по коридорам, наблюдал за тем, как она тихо плакала в библиотеке, склонившись над книгой и закрывшись от посторонних струящимися волнами каштановых волос. Он видел, как чернила на странице расплывались, когда она тихонько всхлипывала и роняла на бумагу соленую горошину.

Драко стоял совсем близко, но не мог ни пошевелиться, ни произнести что-либо. А он так хотел сказать ей, что всё будет хорошо, что он сделает всё возможное, и они снова смогут быть рядом. Хотел, но не мог.

Правильные поступки никогда не бывают легкими.

В этой тьме ему было безумно одиноко. Он не знал, сколько прошло времени, но так хотел, что бы всё это закончилось. И желал обрести покой, но вместо этого его душа терзалась, застрявшая между двумя мирами, не в силах найти выход из заточения тьмы.

И внезапно светлый луч прорезал туманную чернично-черную смоль, заставляя щурить глаза. Знакомое покалывание появилось в кончиках пальцев, и громкий стук сердца прорвал горечь сознания.

Драко ждал, что вот-вот языки пламени сожгут его изнутри, отпуская на волю уставшую от терзаний душу, что Смерть сотрет все его воспоминания о Грейнджер, второй жизни, шансе, который теперь казался ему проклятьем, и боли, что уже почти полностью его уничтожила.

Но вместо всего этого светлая рана тьмы стала увеличиваться в размерах, озаряя своим белоснежным сиянием все вокруг и пробиваясь в тело Драко.

Он почувствовал, как свежий воздух попадает в легкие, как возвращается чувствительность рук, как мышцы на ногах сжимаются в пружину, как волосы на голове встают дыбом, и как по спине прокатываются волны мурашек.

Резкая боль пронзает все тело, заставляя вскрикнуть, после чего Драко чувствует под закрытыми веками, что яркий свет пропал, и понимает, что стоит ногами на чем-то твердом.

Слух начинает улавливать звуки. Сначала это был бесконечный поток гула, но через десять секунд он стал различать голоса. Звонкие и тоненькие, грубые баса, заливистый смех, свист, хлопки в ладоши, топот ног, стук маленьких каблучков, шелест мантий по полу.

Драко неуверенно и медленно открывает глаза. Он понимает, что стоит посередине коридора. Такого знакомого, что он невольно поворачивает голову назад, словно ожидая удара.

Но ничего такого не происходит. Ученики спокойно шагают в разные стороны по своим делам, громко разговаривают и смеются, сжимая в руках сумки с учебниками. Светлое голубое небо с перистыми облаками простирается за окном. Теплый ветер треплет его волосы, цвета топленого молока, и колышет черную мантию.

— Здравствуй, Драко, — поприветствовал его приятный женский голос.

Слизеринец поднял глаза и увидел Кэти Белл, дружелюбно кивающую ему головой, которая шла в кампании Лены, девушки с темными волосами до плеч, которая также ему кивнула в знак приветствия.

Драко непонимающе поморщился. Он проводил Кэти взглядом, пока та не скрылась за поворотом, и вдруг вздрогнул.

В голове промелькнула цепочка событий, которая наконец собралась в точный узор. Драко внезапно все вспомнил.

Вот образ перепуганной насмерть Кэти, что стоит возле стены, прижатая Пожирателем. Изображение сменяется картинкой, на которой Драко хрипит заклинание, в результате которого мерзавец падает на пол, как мешок с мукой. И вот последний обрывок: кто-то ударяет заклинанием его в спину.

Драко будто заново чувствует, как руки и ноги наливаются свинцом, как тяжелеют веки, как он проваливается во тьму. Как он умирал.

— Эй, почему ты тут один стоишь?

Слизеринец и не заметил, что коридор уже опустел, поскольку все собрались на обед в Большом Зале. Он только хотел было что-то ответить, как вдруг теплая ладонь скользнула в его руку и крепко сжала. Драко нерешительно посмотрел на сплетенные пальцы, затем медленно поднял голову.

Её непослушные каштановые волны снова немного отросли, уже останавливаясь выше груди. Лучистая улыбка всё так же озаряла её лицо, будто они только вчера последний раз говорили. Маленькие морщинки вокруг волшебных глаз стали немного глубже. И Драко подумал о том, что вряд ли из-за того, что она часто улыбалась.

Она стала другой. Снова. Но никто не говорит, что это плохо. Теперь время выровняло их. Они стали одного возраста, очутившись в одном временном этапе.

Гермиона заметила, как он начал на неё смотреть. Широкая улыбка постепенно сошла с её лица, а шоколадное оружие пристально вгляделось в серо-голубые радужки, которые она последний раз видела больше полугода назад.

— Драко, — тихо проговорила она, внезапно севшим голосом. — Это ты?

Слизеринец готов был молча смотреть на неё долго-долго. Даже если бы она была повторной иллюзией темноты, вырвавшейся из осколка души.

Но он так хотел её коснуться, поэтому, ничего не ответив, нерешительно поднял руку и, задержавшись на несколько секунд, коснулся её теплой и мягкой щеки, от чего она шокировано распахнула глаза.

— Просто попытайся поверить, — прошептал он, не сводя с неё глаз.

— Драко...

Девушка неуверенно заключила его лицо в свои ладони. Она проводила по его волосам у висков кончиком среднего и безымянного пальца, трогала контур губ большим и едва сдерживалась, чтобы не расплакаться, когда снова увидела те самые серо-голубые радужки.

— Я не должен был вернуться, — проговорил он, — потому что обязан был погибнуть в битве за Хогвартс. Именно здесь... Именно на этом месте. И я не понимаю, почему все так... Не понимаю, какого черта здесь происходит!

Он пытался говорить связно, формулировать мысль, но вместо этого все фразы путались, и он был в шаге от лишения рассудка. Драко слишком много размышлял обо всем этом. И знания, в итоге, начали сводить его с ума.

Гермиона смотрела на него и не могла поверить. Он был рядом. Настоящий Он был рядом. Драко опустился на лавку и наклонил голову вниз, запуская пальцы в волосы, цвета топленого молока.

— Хочешь, я расскажу тебе? — осторожно спросила она, опустив руку на его плечо.

Драко не сразу, но поднял голову и на мгновение задумался. Хочет ли он знать? Иногда гораздо проще не знать о чем-то. Но слизеринец перестал искать легкие пути. Он вспоминал те моменты, когда во тьме появлялся убитый горем образ Гермионы, её слезы на листах страницы, её пустой взгляд. Он не мог остаться в неведении. Да, он хотел знать.

И она рассказала ему.

После того, как Гарри получил информацию о месте нахождения крестражей, он тут же, что не удивительно, оправился к профессору Дамблдору.

Гриффиндорец предоставил директору свиток с бесценными знаниями, ручаясь за автора этих фактов, который предпочел остаться анонимным. Стоит ли говорить, что тот был в замешательстве и сначала не поверил. Но они решили проверить всё до последнего слова.

Альбус Дамблдор, в первую очередь, наведался в Министерство Магии, чтобы решить: стоит ли вообще брать за основу эти сведения.

Вопрос был выставлен на экстренное слушание, которое приняло решение: все данные свитка будут проработаны уполномоченными лицами.

Первым делом с проверкой отправились в банк Грингорттс, чтобы обыскать хранилище Беллатрисы Лестрейндж. Гоблины, которые не поддавались на уговоры, чтобы открыть личный сейф без ведома частного лица, в итоге сдались, поскольку получили предупреждение от Министра Магии. В итоге, в сейфе был найден тот самый кубок, о котором упомянул Драко.

После того как один из так называемых крестажей, указанных в свитке, был найден, Министерство начало предпринимать активные меры.

В Хогвартсе провели операцию, связанную с поисками некой маленькой вещицы, что также представляет собой крестраж. И начали поиски с Выручай-Комнаты, в которой Гарри удалось найти диадему Ровены Рэйвенкло, что по данным многих источников была потеряна много столетий назад.

Министерство объявило поиски Регулуса Арктуруса Блэка, брата Сириуса. Но тот сам вышел из тени, когда узнал о том, что за считанные часы поисков искатели обнаружили не один крестраж. Он добровольно отдал медальон, что нашел в одной из пещер не так давно, совершенно не расстраиваясь из-за того, что прощается с данной вещицей.

Альбус Дамблдор поведал на заседании в Министерстве, что уничтожить крестражи можно мечом Годрика Гриффиндора, предоставив письменные доказательства одной из книг и тот факт, что на втором курсе Гарри уничтожил им Василиска в Тайной Комнате, поэтому доверенные люди тут же расправились с медальоном, кубком и диадемой.

Профессору Дамблдору пришлось лично поговорить с Гарри и рассказать ему, что тот носит в себе часть души Темного Лорда, которая попала в него ещё в ту роковую ночь в Годриковой Впадине.

Её нужно было уничтожить. Он объяснил Гарри, что придется сразиться с Темным Лордом и позволить ему «убить» себя, дабы уничтожить часть души из тела. Решение пришло к профессору и гриффиндорцу быстрее, чем те могли бы предположить.

Они вернулись в Министерство, чтобы спровоцировать Волдеморта. И он проглотил наживку.

Всё шло точно по плану, поэтому Темный Лорд прибыл на место, чтобы расправиться с мальчишкой раз и навсегда.

Гарри даже не стал сопротивляться, когда он запустил в него третье непростительное заклятье, в результате чего Том Реддл сам вставил себе палки в колеса, уничтожив собственноручно ещё один крестраж, о котором и не подозревал ранее.

Пока царила суматоха, Гарри воспользовался моментом и, схватив меч Гриффиндора, расправился со змеей, что крутилась возле ног Волдеморта, уничтожив при этом последний крестраж.

И Темный Лорд был побежден.

— Значит, с ним покончено?

Она едва заметно улыбнулась, заправляя волосы на уши, и наклонилась к нему чуть ближе.

— Да, навсегда покончено. И это всё благодаря тебе.

Драко закрыл лицо руками, стараясь выровнять дыхание. Все это могло означать только одно: ему удалось изменить будущее. И из этого следовал тот факт, что битвы за Хогвартс не было. Никто не метнул ему в спину третье непростительное заклинание. И тьма не имела права его навсегда забрать себе, поэтому отпустила. И значит он... Он остался жив.

— Постой, — продолжил он, немного поморщившись. — Но я же всё равно снова путешествовал во времени. Причем, я не должен был возвращаться. Как тебе удалось... Изменить прежнего меня?

Гермиона на мгновение помрачнела и опустила глаза вниз, стараясь сказать ему обо всем как можно мягче, иначе от чистой правды «новый» Драко возненавидел бы себя всей душой.

— Было трудно, — призналась она, подбирая слова. — Мне понадобился не один месяц, чтобы поладить с тобой. Но я всегда была рядом, — помедлила Гермиона, опустив глаза, — чтобы помочь.

Внезапно Драко замер. Он обернулся на Гермиону и заглянул в глаза, почувствовав, будто весь кислород пропал из легких, запрещая дышать.

— Ты не могла бы повторить? — попросил он, проглотив сухой комок.

— Что повторить? — не поняла она, немного смутившись.

— Скажи, пожалуйста, снова последнюю фразу, — сказал он. — Только шепотом.Гермиона какое-то время помолчала, изучая его лицо, а после наклонилась чуть ближе к нему и тихо-тихо произнесла:

— Я всегда была рядом, чтобы помочь.

И тут он почувствовал, будто его ударили в грудь, выбив весь воздух. Этот шепот. Шепот из темноты. Он уже слышал его. Именно этот голос помогал ему не терять веру на светлый исход, направлял его в нужное русло и поддерживал, когда надежда уже готова была вот-вот умереть. И внезапно он всё понял. Ответ на вопрос снизошел внезапно, как гром среди ясного неба.

Все кусочки мозаики встали на свои места. Он понял, почему сердце приказывало ему довериться Гермионе. Осознал, почему именно она была нужна ему, как никто другой. Гермиона Джин Грейнджер оказалась его Ангелом — Хранителем, который помог начать ему новую жизнь с чистого листа.

Драко поднялся на ноги и потер лицо руками, скрепляя их замком на затылке, а потом разбрасывая по сторонам. Он снова перевел взгляд на Грейнджер. Она была такая маленькая тогда, на Балу. И, когда он видел её в разных временных отрезках времени, наблюдал, как она менялась. Как становилась всё старше и прекраснее.

Теперь её фигура была очень женственна, стройные ноги привлекали сильнее обычного, правильные черты нежного лица были плавными и чертовски обворожительными. Она такая красивая. Драко не мог понять, почему раньше не замечал очевидного? Поскольку то, что было нужно, всё время находилось совсем рядышком.

Гермиона поднялась на ноги и легкой походкой подошла к нему ближе, уничтожая его карими глазами, заглядывая в которые Драко видел цвета, которых попросту не существует в природе.

— Всё в порядке? — спросила она встревоженным голосом, пропитанным участием и сопереживанием, которого Драко раньше ни от кого не получал.

Стараясь верить в свои действия, Драко внезапно быстрым шагом подошел к ней ближе и аккуратно притянул к себе. Первый раз.

Он обхватил её руками и уткнулся носом в пышную каштановую копну, от которой веяло цветочным ароматом духов. Таким родным. Таким живым.

Гермиона нерешительно прижалась ухом к его груди, слушая биение сердца. От него пахло солнцем, которое будто пропитало кожу, поскольку они часто сидели во дворе на улице в солнечную погоду, и вкусным одеколоном, и она молча, как изысканный аромат, втянула носом этот запах.

Девушка закрыла глаза и медленно водила руками по его спине, от чего та покрылась мурашками.

Мир вокруг них сжимался, пока не осталось только их дыхание и стук сердца. Гермиона слышала приглушенный говор из Большого Зала, где все учащиеся сидели за обедом, звон приборов и шум ветра, что начал трепать её волнистые волосы.

— Мне чертовски тебя не хватало, Грейнджер, — тихо сказал он, почувствовав дрожь, которая пробежала по всему телу от давно просившихся на волю слов.

Гермиона подняла голову и несколько секунд не могла отвести от него глаз, запоминая навсегда эти благородные и плавные черты лица на случай, если он против воли снова окажется в ловушке времени и забудет о ней, как это было раньше.

Она взяла его руку и мельком подумала, что больше никогда не сможет почувствовать такой неразрывной связи с миром и другим человеком, как в это мгновение.

Его серо-голубые глаза внезапно стали ярче в несколько раз, и вся тяжесть и скорбь, что была в них, растворилась в небытие, оставляя только ту самую щепотку удовлетворения.

— И мне тебя не хватало.

Внезапно в глубине души у девушки что-то сорвалось с уже давно поржавевшей цепи. И она сделала единственное, о чем могла в тот момент думать.

Впервые прижалась к его губам. Не к человеку, которого пыталась несколько месяцев приручить, поскольку тот как был, в глубине души, так и остался избалованным мальчишкой, хотя ей и удалось его исправить в хорошую сторону и даже подружить с Гарри и Роном.

Она поцеловала юношу, которого впервые увидела на Балу. Который кружил её в танце и предложил свой платок. Который коснулся её щеки в морозную вьюгу и смотрел с ней маггловские мелодрамы, слушая поп-музыку или классические композиции Баха.

Драко помедлил, совсем чуть-чуть, и ответил. И в тот момент они оба обо всем забыли. Про мнение окружающих, про чистоту крови, про всё, что творилось за границами их маленького мира.

Она не отрывалась от него, вдыхала запах его кожи, касалась волос, цвета топленого молока, кончиками пальцев, в то время как он обхватил своей теплой ладонью её лицо.

Оба не хотели, что бы это кончалось, но воздух в легких был не бесконечен, поэтому они немного отстранились и прижались лбами друг к другу.

Гермиона чувствовала, как все струны её души начали играть одну из симфоний их любимого композитора, как щеки пылали от этой ситуации, и в то же время как всё волнение разом ушло из души, позволяя свободно выдохнуть.

— Нас ждут на обед, — нарушила тишину гриффиндорка, всё ещё не в силах до конца открыть глаза и продолжая улыбаться.

— Хорошо, — ответил он, почувствовав, как она цепляется за его руку.

Драко даже не волновала реакция учащихся, они вошли в Зал, не расцепляя рук. Его совершенно не интересовали перешептывания и странные взгляды, которые все кидали им вслед. Они оба сели за стол Гриффиндора, напротив Гарри и Рона, которые активно о чем-то спорили, абсолютно не беспокоясь о том, что каждый факультет обязан согласно правилам сидеть за своим столом.

— Драко, ну, хоть ты скажи, — закатив глаза, сказал Поттер. — Нужно внимательнее вести защиту у главного кольца, на остальные загонщики почти не смотрят, верно?

— «Почти», но смотрят же, — вмешался Рон. — Мне сегодня их защищать, а ты споришь. Проклятье, Гарри. Я просто на взводе.

Гриффиндорец смотрел на тосты с джемом, как на врага, и не мог к ним прикоснуться. Да, Рональд Уизли не мог есть.

— Ладно, извини. Всё будет нормально, — успокоил он, похлопав друга по плечу. — Если что — Лаванда применит заклинание Конфундус.

Все трое звонко засмеялись, вспоминая давно забытую шутку, но Драко лишь сдержанно улыбнулся, потому что, увы, многое пропустил. И об этом должна была знать только Гермиона. Но Гарри тут же заметил его сдержанное поведение.

— С тобой всё в порядке? — спросил он, слегка нахмурив брови.

Драко метнул легкий взгляд на Гермиону, которая едва заметно улыбалась, опустив глаза вниз. Он перевел взгляд на Рона и Гарри, облокотившись локтями на стол.

— По-моему, Рон, ты прав. Загонщики наоборот стараются привлечь твое внимание на главное кольцо, в то время как сами пытаются забросить в два других.

— А я о чем! — вскинул руки Рон, согласно кивая.

Сквозь смех и слезы трапеза превратилась в настоящий спектакль. Уизли активно жестикулировал, стараясь изобразить то, как будет метаться от одного кольца к другому, в то время как Гарри пытался ему объяснить, что нужно делать, чтобы все три кольца оставались под защитой. Через несколько минут к ним присоединилась Лаванда и, легонько чмокнув Рона, влилась в беседу.

Драко с Гермионой смотрели на них, но участия в дискуссии не принимали, просто улыбались и иногда смеялись, глядя на действительно повеселевшего Рона. Лаванда даже спрашивала остальных о том, точно ли был в его кубке тыквенный сок, а не что-то покрепче.

Под столом Драко вложил свою ладонь ей в руку, переплетая пальцы, а она легонько коснулась его колена своим, и тугой неприятный комок в груди слизеринца начал постепенно рассасываться, позволяя свободно вдохнуть полной грудью.

                                                                                               ***

День ото дня Драко всё отчетливее понимал само понятие «жизнь», поскольку учился делать это заново, отпустив в небытие забвенное прошлое первой книги жизни, создавая новую вместе с ней.

Они смотрели маггловские фильмы, откинувшись на подушки кровати. Сидели тихими вечерами в темноте, тесно прижавшись друг к другу, и изредка наблюдали, как опадающие листья на мгновение вспыхивали в свете уличных фонарей и исчезали во мраке ночи.

Каждое утро он просыпался раньше неё и по привычке начинал проверять чувствительность, хотя в этом не было никакой надобности. Он поворачивал голову и видел её пушистую копну непослушных каштановых волос, сверкающих в первых лучах солнца.

Тогда он придвигался ближе, глядя на её изящные светлые плечи, которые поднимались и опускались, повинуясь размеренному ритму её дыхания, и притягивал к себе, вдыхая цветочные нотки.

Он чувствовал её тепло, слышал биение её сердца и понимал, что по-настоящему жив.

В такие моменты он мысленно благодарил судьбу за второй шанс в сотый или тысячный раз. Он понимал, что никогда не перестанет выражать благодарность, потому что второй шанс оказался вовсе не проклятьем, а бесценным даром. А надежда, шепот которой помогал ему во время путешествий во времени, теперь каждое утро просыпалась на соседней белоснежной подушке, уткнувшись аккуратным носом в его плечо.

Теперь, кажется, он полностью осознал, что значить быть счастливым.

И смог наконец взлететь, расправив крылья.