l Глава
Пыль пахла поражением.
Не ярким, огненным, пахнущим пеплом и гарью, как могло бы пахнуть. А тихим, затхлым, застоявшимся. Пыль осела на стеллажах библиотеки Хогвартса ровным серым слоем, похоронив под собой воспоминания о семи годах, которые, казалось, должны были закончиться иначе. Ярче. Победнее.
Гермиона Грейнджер провела пальцем по корешку фолианта XVIII века, оставив на нем чистую полосу. Она смотрела на свою работу без удовольствия. Это был долг. Наказание за то, что она решила вернуться. Возвращение в Хогвартс на восьмой год было её личным выбором, но почему-то ощущалось как приговор. Привести в порядок запретный отдел после битвы — её епитимья, которую она сама себе и назначила.
Тишину нарушил отчётливый, раздражённый щелчок каблуков по каменному полу. Звук, который она узнала бы из тысячи. Звук, от которого её спина непроизвольно выпрямилась, а пальцы сжали тряпку для пыли.
Он вошел в отдел, как входил повсюду — будто пространство обязано было немедленно подстроиться под него. Плащ Слизерина ниспадал с его плеч идеально ровными складками, белёсые волосы были безупречно уложены. Но что-то было не так. Не в его внешности, а в нём самом. Он был худым до прозрачности, тени под глазами говорили о бессонных ночах, а во всей его осанке читалась неестественная, натянутая струной напряжённость. Как будто он в любой момент мог сорваться в крик или рассыпаться в прах.
Драко Малфой остановился посреди прохода, его холодные глаза-щёлочки медленно осмотрели полки, а затем уставились на неё. В его взгляде не было ни удивления, ни злости. Лишь плохо скрываемое презрение и скука.
— Грейнджер, — произнёс он своё обычное приветствие, растягивая слово, придавая ему уничижительную интонацию. — Мне сказали, что здесь я найду личную помощницу для выполнения моего наказания. Полагаю, это ты?
Гермиона сделала глубокий вдох, собираясь с мыслями. Она знала, что их сведут вместе. Профессор МакГонагалл предупредила её «о необходимости межфакультерского сотрудничества для исцеления ран».
Звучало прекрасно. На деле же означало, что она должна быть нянькой для того, кто с первого класса считал её грязнокровкой.
— Проект по Зельеварению, Малфой, — ответила она, стараясь, чтобы её голос звучал ровно и нейтрально. — Ты провалил экзамен. Я согласилась помочь. Это не делает меня твоей «личной помощницей».
Он фыркнул, пренебрежительно, и сделал несколько шагов в её сторону. Его взгляд скользнул по её простой рабочей robes, по тряпке в её руке, по пыльным пятнам на щеках.
— Выглядишь как раз как личная помощница. Причем по уборке. Убери свою грязную… эту штуку, — он мотнул головой в сторону тряпки, — я не хочу, чтобы на мои вещи попала гриффиндорская пыль. Или ты решила, что раз мы выиграли войну, то теперь твоя плебейская грязь имеет какую-то ценность?
Сердце Гермионы ёкнуло от привычной обиды, но она подавила её. Она видела, как дрогнул его палец, лежавший на рукоятке палочки. Видела ту самую пустоту в его глазах, которую он так яростно пытался прикрыть колкостями. Он не злой. Он — раненый. Опасный, как раненый зверь, но от того не менее жалкий.
Вместо ответа она молча отложила тряпку в сторону и вытерла руки о платок.
— Мы должны составить каталог повреждённых книг, — сказала она, игнорируя его выпад, и протянула ему пергамент и перо. — Начинаем с этого стеллажа. Ты записываешь, я проверяю сохранность.
Он не взял протянутые вещи. Его руки остались скрещёнными на груди.
— Ты, значит, командуешь? Мило. Я думал, ты здесь для того, чтобы делать работу за меня. Ведь я, в отличие от некоторых, не привык пачкать руки. Или ты решила, что твоё место — указывать Малфоям, что делать?
— Я решила, что хочу поскорее закончить это и уйти, — холодно парировала Гермиона. — И ты тоже. Так что давай просто сделаем, что должны.
Он наконец взял пергамент, но с таким видом, будто она протянула ему что-то липкое и неприятное.
— Ладно. Развлекай меня, Грейнджер. Показывай свои собачьи фокусы. Дай мне повод не уснуть от скуки.
Она развернулась к полке, чувствуя его колющий взгляд у себя в спине. Она взяла первую попавшуюся книгу в потершемся переплете.
— «Тёмные искусства: забытые практики». Переплет поврежден, страницы 50-75 отсутствуют…
Она протянула ему книгу, чтобы он сам убедился. Он не стал её брать, лишь бросил беглый взгляд.
— Запиши «не подлежит восстановлению» и выбрось эту дрянь в мусорку. — бросил он
— Это история, Малфой. Её нужно восстановить и изучить, чтобы ошибки не повторялись.
— Ошибки повторяются всегда, — его голос стал тише и резче. — Просто одни оказываются по правую сторону, а другие — по левую. И их истории выбрасывают в мусор. Запиши и двигайся дальше. Или твоё всезнайство не позволяет тебе выполнять простые указания?
Гермиона стиснула зубы. Она аккуратно отложила книгу в стопку «на реставрацию» вопреки его словам. Она чувствовала, как он наблюдает за каждым её движением, ища новый повод для насмешки.
Они проработали так ещё минут двадцать в гнетущем молчании, прерываемом лишь её тихими репликами и его односложными, язвительными замечаниями. Он не притронулся ни к одной книге, лишь стоял, прислонившись к стеллажу, и смотрел на неё, как на интересное, но немного отвратительное насекомое.
Внезапно она потянулась за книгой на самой верхней полке. Она была слишком высокой для неё.
— Подожди, — буркнул он. — Ты сейчас опрокинешь всю полку на себя, и мне придётся объяснять, как гриффиндорская героиня погибла под завалом макулатуры.
Он нехотя сделал шаг вперёд, легко дотянулся до книги и сдернул её с полки. С неё хлынул плотный поток пыли, который осел на идеально чистом плече его мантии.
Драко замер. Он посмотрел на серое пятно на черной ткани, и по его лицу пробежала судорога чистейшей, неподдельной ярости. Он медленно поднял на Гермиону взгляд, и в его глазах было нечто такое, от чего у неё похолодело внутри.
— Видишь? — прошипел он тихо, и его тихий голос был страшнее любого крика. — Видишь, что ты делаешь? Ты… твоё присутствие… оно всё пачкает. Всё портит. Ты как чума. Даже пыль от тебя — грязная.
Он швырнул книгу на стол. Она с грохотом приземлилась между ними.
— Убери это, — он ткнул пальцем в книгу, не сводя с неё ледяного взгляда. — Убери и отойди от меня. Я не хочу дышать с тобой одним воздухом.
Гермиона стояла, чувствуя, как жар стыда и гнева разливается по её щекам. Она хотела кричать, хотела сказать ему всё, что она о нём думает. Но она снова посмотрела на него. На его сжатые кулаки. На искажённое маской отвращения лицо, за которым пряталась непроходящая боль.
Она молча подошла к столу, взяла книгу и свою тряпку. Она не стала уходить. Она просто отошла на пару шагов и принялась аккуратно смахивать пыль с обложки, спина её была прямая, а голова высоко поднята.
Она чувствовала его взгляд, впивающийся ей в затылок. Она ждала новой насмешки, нового удара.
Но он просто стоял. Дышал неровно, почти по-собачьи.
Через минуту он резко развернулся и вышел из отдела, не сказав больше ни слова. Его шаги эхом отдавались в каменных стенах.
Гермиона перестала вытирать книгу. Её руки вдруг задрожали. Она облокотилась о стеллаж, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце.
Он был пустотой. Холодной, ядовитой, ранящей. Но она увидела это. И почему-то, сквозь весь страх и обиду, ей захотелось снова подставить себя под его ледяной взгляд. Просто чтобы посмотреть, не отразится ли в нём когда-нибудь что-то ещё.
Она посмотрела на серое пятно пыли на полу, где он только что стоял.