Глава 1. Пленники. Сириус Блек.
Сириус с трудом поднял голову и посмотрел на дверь своей камеры. Все было почти так же, как в Азкабане, за одним маленьким, но довольно ощутимым исключением: здесь не было дементоров.
Сколько он уже в этой камере? Вот уже несметное количество дней и ночей сюда никто не приходил, и только еда, регулярно появляющаяся в одно и то же время два раза в день, давала смутное понимание, что кто-то еще помнит об узнике. О том же говорило и то, что солома, служившая ему постелью, обновлялась раз дней в десять, это он высчитал практическим путем. Если судить по тому, сколько раз она уже обновилась, то выходит, он сидит тут уже как минимум месяца три. Но и тут тоже ни в чем нельзя быть уверенным, так как время от времени Сириус впадал в беспамятство. Тогда сколько? Четыре месяца? Полгода?
Первое время он пытался звать, стучать в дверь. Но на все был только один ответ – тишина. Он даже не слышал, чтобы кто-нибудь ходил за дверью. Понимание пришло позже: его бросили сюда сойти с ума и умереть. Никто не придет, даже просто поиздеваться или помучить его.
«Ты сдохнешь здесь в полном одиночестве, в четырех стенках, мечтая просто услышать хоть какой-нибудь звук, который издаешь не ты сам», - вспомнились ему жуткие слова, брошенные в ярости тем, кого боялся не только английский магический мир.
- Мы сами загнали себя в эту ловушку, - проговорил он хриплым голосом. Он часто говорил сам с собой. Не потому что сошел с ума, а просто для того, чтобы не забыть свою способность говорить. Это действительно помогало. – И Гарри, согласившись на опекуна в лице своего ненормального родственничка. И мы, решившие, что с ним можно договориться. Где они теперь все? Где Лили? А Снейп? Малфой? Живы ли они все?
Вопросы. Одни вопросы, на которые нет ответа. Он может задавать их каждый раз, снова и снова, только ответа все равно невозможно получить.
«Ты не будешь знать, что происходит», - вспоминает он шепот, когда Он хватает его за волосы и заставляет откинуть голову назад. Никогда еще Сириус не чувствовал такого ужаса, как тогда, стоя на коленях и не имея возможно пошевелиться. Он слушал, что ему нашептывал этот голос, переполненный злобой и яростью. Он понимал всю правдивость слов, сказанных ему. Действительно, сейчас он находился здесь и не знал, живы ли те, кто стал его союзниками. Смогли ли спрятаться подростки? Не попались ли они в лапы Волдеморта? Или Дамблдора? А если спаслись, то где они сейчас? Он надеялся, что они все же далеко от всего этого кошмара.
Сириус медленно поднялся на ноги и стал нарезать круги по своей камере. Десять шагов – одна стена. восемь шагов – другая стена. Снова десять, и опять восемь. Его камера не столь уж велика. Скоро появится теплая вода, чтобы он мог помыться. Теперь она появляется каждый вечер. Хоть что-то приятное случается в его заточении. Он уже даже несколько раз стирал свою одежду.
Воспоминания о тех первых днях никак не отпускают. «Я блокирую связь между тобой, Северусом и Люциусом. Никто из вас не узнает, жив ли другой. А теперь прощай, Сириус Блек», - Волдеморт покинул его камеру. Дверь закрылась и больше ни разу не открывалась.
А до этого было десять дней боли – своей и Северуса, а еще Люциуса. Тройная доза. Она сводила с ума. Встать на ноги не было никакой возможности, потому что болело все, каждая косточка в теле. Ярость Волдеморта не знала границ. Он просто мучил, просто пытал. Ему не нужны были ответы на вопросы. Ему нужно было сломать их, уничтожить, но чтобы при этом они остались жить. И они жили, по крайней мере, он, Сириус.
Мужчина снова уселся на солому у стены. А что еще ему оставалось делать? Он тяжело вздохнул и перекинулся. Теперь на соломе лежала черная собака и тоскливым взглядом смотрела на дверь. Так было легче, хоть немного, но легче перенести весь этот кошмар.
Как же хотелось выяснить, что происходит за этими стенами. Узнать, как там Ремус, не попался ли в западню?
Сириус перекинулся обратно. Зло встал и со всей силы ударил кулаком в стену. Боль немного отрезвила. Мысли, мысли, мысли… Они даже в собачьем обличии не оставляли его, не давали покоя.
- Я сойду здесь с ума, - горько прошептал он. – Он знал, что здесь я буду вариться в собственном соку из переживаний и самобичевания. Он знал и выбрал для меня это наказание. Этой мой личный ад. Мерлин, помоги мне не сойти с ума.
Он ничком упал на солому. Надежда когда-нибудь выбраться из этого каменного мешка с каждым днем становилась все призрачнее. Еще немного, и Сириус Блек будет просто тупо существовать, поскольку возможности покончить со всем этим раз и навсегда у него нет. Волдеморт побеспокоился о том, чтобы его пленник не мог навредить себе сам. Теперь только и оставалось, что желать не сойти с ума. Всего лишь не сойти с ума.
Странные существа люди. Когда жарко, они жалуются, когда становится прохладней, им снова не так. Солнце – плохо, дождь – тоже плохо. Вот и Блек. Сидя в полном одиночестве в своей камере мечтал, чтобы кто-нибудь вошел к нему. Пусть даже для того, чтобы сломать ему пару ребер или пытать с помощью круциатуса. Удивительное существо – человек.
Люциус Малфой.
Праздник. Обед для избранных. Обед, где главным блюдом будет возможность нанести оскорбление представителю гордого когда-то рода Малфоев. Люциус Малфой – личный раб Темного лорда, безвольное существо, не имеющее право даже звук издать без разрешения своего господина.
Обед для избранных. Он, полуголый, стоит на коленях у кресла своего Господина. Голова опущена, взгляд уперт в пол. Когда-то длинные платиновые волосы, его краса гордость, небрежно коротко обкромсаны, чтобы не закрывали его лица. На правой щеке горит след от недавней пощечины, на левой скуле – синяк от удара двухдневной давности. Вся спина исполосована следами от хлыста. Господин даже не считает нужным, чтобы его раба лечили. Этого не нужно, ведь раб – существо бесправное. Надоест – его выкинут, или отдадут кому-нибудь еще, или убьют.
- Вы только посмотрите на нашего Люцика. – в комнату вошла одна из пожирательниц, занявшая место внезапно исчезнувшей Беллы. Странное, надо сказать, исчезновение, непонятное.
- Он же у нас такой гордый всегда был. На всех смотрел свысока, - еще один голос.
- Презренный раб, ничтожество, - это были самые пристойные оскорбления, которые когда-либо произносились в его адрес. Люциус молчал, головы не поднимал. Слушал и молчал. Ведь самое главное было в том, что детей здесь не было. Откуда он знал? Чувствовал. Чувствовал всем сердцем. А это… это можно вытерпеть. Ради детей можно вытерпеть все.
- Дорогая, присаживайся, - голос Волдеморта был предупредительно нежен. У Люциуса по спине побежали мурашки. Женщину усадили в кресло, рядом с которым на коленях стоял он. Он почувствовал легкое прикосновение к своей коже, почти неуловимое. Ему показалось, он расслышал тихое: «Прости».
Оскорбления сыпались весь обед. В него летели огрызки и кости. В какой-то момент он чуть отклонился, и его тут же настиг хозяйский круциатус. Люциус был слишком морально истощен, чтобы еще и это перенести без звука. Его крики, казалось, еще больше подзадоривали эту кучку недалеких людей, у которых, видимо, не было других развлечений, кроме как зубоскалить по поводу унижения бывшего соратника и радоваться, что они не на его месте.
«Когда-нибудь, я отомщу, когда-нибудь», - только эта мысль и держала его на этом свете.
Боль отпустила. Надо было встать в прежнюю позу, иначе будет еще хуже. Люциус открыл глаза и утонул в знакомых глазах. Зеленых глазах. Сердце пропустило предательский удар. Люциус на секунду подумал, что перед ним Гарри, и только спустя долгую секунду понял, что эти глаза принадлежат другому человеку – Лили Поттер. За последние полгода он видел ее впервые. Он не знал, ни где она, ни что лорд с ней сделал, ни куда она пропала. Он ничего о ней не знал. И вот она здесь. Люциус заметил также и темные круги под глазами, слишком бледную кожу, уставшие и больные глаза. Что-то с ней было не так.
- Не правда ли, дорогая, симпатичная у меня игрушка? – Волдеморт подошел к Люциусу, вздернул его вверх, ставя на колени. – Не у каждого есть такой раб-красавчик.
- Зачем? – Люциус не столько услышал этот вопрос, сколько почувствовал его.
- Он – мое имущество, которое мне отдал его отец, - произнес Волдеморт, кладя руку на плечо женщины. Люциус по ее глазам видел, насколько ей омерзительны эти прикосновения. – Сегодня Люциус будет прислуживать в зале собраний, ползая перед теми, кого он предал, на коленях.
Люциус испытал тот же шок и ужас, которые появились в глазах Лили. Это было уже слишком. «Лучше умереть», - решил он. Он резко поднялся на ноги.
- Пошел ты знаешь куда, урод с манией величия, - хрипло произнес он.
- Круцио, - лениво двинул палочкой Волдеморт. И теперь с ленивым выражением на лице наблюдал за выгибающимся от боли мужчиной. О да, он знал, что Малфой до сих пор не сломался, но теперь-то сломается. – В зал его. Молодняку же надо на ком-то учиться отрабатывать непростительные. Не убивать!
- Да, мой лорд, - услышал Люциус. а затем его подхватили под руки и потащили волоком из комнаты.
- Идем, дорогая. В твоем состоянии не следует слишком много нервничать.
Полгода унижений, травли, измывательств. Похоже, Лорду его игрушка надоела. Люциус со всем ужасом понимал, чтó теперь ему предстоит. Он станет манекеном, тем, на ком будут отрабатывать Империо и Круцио. Его разум уже не способен устоять перед Империо, а значит… Люциус не хотел об этом думать. Мысль о смерти прочно засела в его голове. Только кто ему даст умереть? Правильно, никто. Он будет жить столько, сколько захочет Волдеморт.
«Мерлин, помилуй мою душу. Помоги», - воззвал он мысленно к тому, кого уже давно не было в этом мире.
А потом была боль, боль, боль… Одна боль, скручивающая его изнутри, сковывающая все мышцы и суставы. Как тогда, в первые дни, когда он чувствовал не только свое мучение, но и Северуса с Сириусом.
Он не помнил, сколько это продолжалось, просто однажды очнулся на холодном полу в зале в полном одиночестве и с цепью, прикованной к лодыжке одним концом и прикрученной к полу другим. Он теперь всего лишь маненкен для тренировок. Не человек, а так – что-то, чего не жалко.
«Как же хочется умереть», - подумал он с тоской, сворачиваясь в клубок на полу.
Лили Поттер.
«Ненавижу, я его ненавижу всей душой. Вот уже четыре месяца внутри меня растет нечто, чего я не хочу и не могу любить. Это не мой выбор, не мое желание. Я понимаю умом, что это всего лишь ребенок, но сердцу не прикажешь. Я любила Гарри с первой секунды, как поняла, что жду дитя. А ЭТО я любить не могу. Его мне навязали, насильно… Мерлин, я не хочу…», - Лили лежала на кровати, свернувшись в клубочек. Отсюда она превосходно слышала крики Люциуса, которого мучили уже несколько часов. Она хотела бы помочь, да не могла. Абсолютно. В этом замке она была почти на том же положении, что и Люциус, с той лишь разницей, что к ней обращались как к Темной леди, матери наследника Темного лорда.
В день, когда мальчики исчезли из замка, Волдеморт запер ее в своей спальне. Он не трогал ее, не пытал. Для этого у него были Люциус, Северус и Сириус. Случайно Лили удалось узнать, что Ремус так и не явился в Замок. Потом стало известно об исчезновении министра и ряда семей, влиятельных семей. Лили чувствовала, что это напрямую связано с ее сыном.
А потом резко все изменилось.
Сначала пропал Сириус. Сколько бы она не пыталась дознаться о его местонахождении, все было без толку. Даже Питер не смог выяснить, что случилось с Сириусом. Лили была в ужасе, поскольку посчитала, что Волдеморт все-таки убил его. Следующим стал Люциус. Она знала, что он жив, но что с ним и где он, было непонятно. До сегодняшнего дня. И Северус. О его положении она знала, но помочь не могла. На многие из предложений лорда она согласилась только ради того, чтобы Северус остался жив. Волдеморт умел находить слабые места людей. Нашел он и слабое место Лили. Расправившись с тремя мужчинами, Волдеморт принялся за несчастную жещину. Она была вынуждена присутствовать на всех собраниях и казнях, пытках и вечеринках. Волдеморт стал брать ее с собой в рейды, заставляя убивать. Когда стало ясно, что темная магия и Лили, мягко говоря, не сочетаются, Волдеморт разработал новый план. До него вдруг дошло, каким ребенком будет его наследник, будучи с обеих сторон Слизерином.
Выбора у Лили все равно не было: женщина всегда слабее. Все ее попытки покончить собой были остановлены, и, в конце концов, Волдеморт наложил на нее заклятие, не позволяющее ей причинить вред себе или плоду, поскольку первую беременность она умудрилась пресечь, спровоцировав выкидыш через неделю после зачатия.
И вот уже четыре месяца Лили была вынуждена носить в себе ненавистного ребенка Волдеморта. Все могло бы быть иначе, не воспылай тот к ней вдруг страстью. Дело простым зачатием не закончилось, и Лили была вынуждена терпеть Волдеморта в своей постели каждую ночь. Последняя же новость ее чуть не добила: Волдеморт вознамерился сделать ее своей законной женой.
Слезинки закапали одна за другой. Было так больно, так неприятно. Замкнутый круг, из которого не вырваться никуда.
- Северус, что мне делать? – прошептала она. Лили зажала руками уши, чтобы не слышать крики Люциуса.
Утомленная морально и физически, она уснула и не ощутила, как ее подняли на руки и отнесли в хозяйскую спальню.
Волдеморт холил и лелеял ту, которую выбрал себе в спутницы жизни. Он понимал, что этот ребенок не будет столь велик и могущественен, как Гарри, но все же будет сильнее того же Дамблдора.
После того, как к нему вернулись человеческая внешность и какой-то намек на чувства, он начал ценить прекрасное, а Лили была изумительно красива. К тому же ее заточение вылилось в замечательную возможность давить на Снейпа. Ведь у каждого человека есть слабое место. Для Лили это был Северус, а зельевара Волдеморт шантажировал Лили, поскольку Гарри ему был недоступен.
Северус Снейп.
Зелья, зелья, зелья. Снейп никогда в жизни не смог бы даже предположить, что однажды воспылает к ним ненавистью, но это произошло. Полгода он только и делал ночь и день, что варил, варил, варил. Кровевосстанавливающие, укрепляющие, от порезов, от ссадин, от ожогов, от ножевых ран, от заражения, для восстановления – все, что нужно целителю, коим, по сути, он тут и выступал, даже будучи пленником Лорда. Волдеморт не мог позволить себе убить лучшего зельевара не только Англии, но и Европы, настолько сумасшедшим он не был. Зато надел на Снейпа ошейник, который не позволяет тому ничего сделать с собой и выйти за пределы лаборатории.
Все было бы проще, если бы он варил только те зелья, которые помогают, но Волдеморт требовал от него темномагические зелья, которые причиняют боль, подчиняют, уничтожают. Лорд знал, как заставить его работать, подчиниться. И тот подчинился, ведь жизнь любимой была для него важнее собственной свободы выбора.
Если бы он смог, он бы наложил на себя руки, когда, приготовив афродизиак, понял, кому это зелье было предназначено. Он терял ту, что вернулась к нему. Он снова терял ее, и снова по своей вине. Не приди они тогда сюда, все могло бы сложиться иначе.
Волдеморт обладал специфическим черным юмором. Не напрямую, но все же следить за состоянием Лили Волдеморт приказал именно Снейпу. Раз в неделю несколько капель крови Лили передавались Северусу на анализ. Зельевар был в шоке, когда обнаружил остатки своего зелья в крови любимой, а затем выявил ее беременность. Через некоторое время выяснилось, что у Лили случился выкидыш, и кровь показала, что он был преднамеренным. А потом – еще одна беременность. Северус был подавлен. Любимая оказалась в руках самого бесчеловечного существа на земле, и сделать он ничего не мог, как бы ни пытался.
Вот уже четыре месяца Волдеморт изощренно его пытал, а сегодня утром убил почти всякую надежду на счастливое будущее.
- Я женюсь, - радостно провозгласил темный лорд, явившись в лабораторию и окинув пренебрежительным взглядом осунувшуюся фигуру зельевара. Северус замер, борясь с желанием совершить какую-нибудь глупость, которая будет стоить Лили жизни или спокойствия. Хотя, какое там спокойствие, если она носит ребенка этого выродка, да еще и зачатого с помощью афродизиака. Изощренное изнасилование, которое в обычном мире таковым и не назовут. Вроде все пристойно, по согласию, а на самом деле – насилие есть насилие.
Северус опустился на топчан, который вот уже полгода заменял ему кровать, обхватил голову руками и замер. Единственное, что давало хоть какую-то надежду и тихое удовлетворение, это знание, что Гарри и Гермиона, а, значит, и Драко с Блейзом находятся в безопасности. С первыми двумя сложилась какая-то связь на уровне подсознания. Он не мог сказать, где они, но определенно чувствовал, что все в порядке. Было еще что-то относительно Люциуса, но на самом краю ощущений: он знал, что тот жив, но об остальном тоже сказать ничего не мог. А относительно Блека были полные потемки. Он как-то раз заикнулся о нем при Волдеморте, но тот только расхохотался в ответ. Северус посчитал это плохим знаком.
Надежд на будущее не было. Он – пленник, пленник темного мага, который становится с каждым часом все сильнее.
Северус сидел и ждал, когда к нему придет кто-нибудь еще за очередным зельем или новым приказом от Волдеморта. И он выполнит его, потому что от этого может зависеть жизнь Лили, даже если ей ничего не грозит. Ведь так проще – думать, что ты делаешь это не от безнадежности и неспособности сопротивляться, а для того, чтобы сохранить любимой лишний день жизни. Ему остается только надеяться, что когда-нибудь этот кошмар закончится. А еще он надеялся, что Гарри не клюнет на приманку Темного лорда – ведь то, что они все еще живы, было именно приманкой для Гарри.
***
Жизнь течет, все меняется, только в судьбе четырех человек не было ни единого лучика света вот уже шесть месяцев. Они – пленники, которые не могут сопротивляться воле того, кто их пленил. И с каждым днем они все больше погружаются в беспросветность своего существования. Но жизнь не стоит на месте, даже для этих четверых.