ОКСЭР

Раян

Мы вернулись из леса почти в тишине.

Редкие реплики — сухие, короткие, без эмоций. Он пытался завести разговор — спросил, сколько всего лошадей в поместье, как давно их разводят. Я отвечал отстранённо, ровно, по делу. Без желания поддерживать беседу.

Да, это была моя игра. Я сам притворялся конюхом. Но, кажется, увлёкся слишком сильно и потерял контроль. Его колкие слова — про «слугу», про мои якобы связи с управляющим — больно задели. Высокомерный, дерзкий, избалованный, он всё равно заставил меня почувствовать стыд. Смущение. Раздражение.

Так со мной бывало и раньше. Я слишком остро воспринимаю чужое мнение. Слишком важно держать лицо.

Семья, воспитание, статус — всё это обязывает. И пусть он оскорблял не хозяина поместья, а «конюха» Раяна, удары попали точно в цель.

Я даже подумывал сказать ему правду. Признаться, кто я такой. И заставить извиниться. Но быстро понял: только усугублю ситуацию. Он не извинится — будет язвить ещё громче, заденет больнее. А крайним в итоге останусь я.

Это всё — моя идея. Глупая, почти детская. Но он... он влияет на меня. Слишком сильно.

С другими гостями я тоже общался. Иногда даже сближался. Некоторые стали почти друзьями — люди, которые часто приезжают, которые знают, кто я, и уважают границы. Которые не требуют переселить их из-за петухов, не бросают в лицо хамства, умеют разговаривать с персоналом как с людьми. Вот в чём разница.

А он... просто избалованный мальчишка. Привык, что всё и все вокруг под него подстраиваются. Я таких встречал — слишком много. Просто обычно я с ними не общаюсь. Ни в частных школах в Англии, ни на приёмах у отца. Я умею держать дистанцию. Умею быть холодным и надменным, когда надо. И, если потребуется, легко переиграю его в его же игре.

У меня статус. У меня — имя. И я даже усмехнулся, представив, как вытянется его лицо, когда он узнает всю правду: и про мои титулы, и про наш старинный семейный дом в Бангкоке, и про генеалогическое дерево, уходящее на несколько веков назад.

Он сразу опустит глаза. Увидев, как высоко я стою на той самой лестнице, на которой он тоже не последний человек.

Надо будет пригласить его туда. В дом.

Пусть увидит. Пусть поймёт.

...Стоп, Раян. Не слишком ли ты увлёкся?

Пригласить? Увидеть его реакцию? Это уже не перевоспитание, не игра на время пребывания в поместье. Это называется по-другому. Это уже — далеко идущие планы.

А у меня не может быть с ним никаких планов. Ни сейчас, ни позже.

По многим причинам. Слишком многим.

— Я занесу рюкзак на кухню, — буркнул я, когда мы наконец вернулись к поместью.

Кёнмин кивнул.

Я бросил на него взгляд. Весь потный: одежда для верховой езды, пусть и дизайнерская, отличного качества, но в такую жару — наказание. Щёки раскраснелись, волосы прилипли ко лбу и вискам. Он выглядел... так себе. Даже не привлекательно. Правда, Раян?

Бля, Раян. Ответь себе честно.

Но я почему-то завис. Он провёл рукой по волосам, смахнул пот, потом — облизал губы. И всё. Я снова забыл, о чём только что думал.

На секунду. Но этого было достаточно, чтобы я внутренне выругался.

Хватит, Раян. Хватит.

— Я пойду приму душ. Слишком жарко, — сказал Кёнмин. Сухо. Отстранённо. Почти так же, как я.

Он примет душ. Почему-то от этих слов стало ещё жарче.

На поляне, когда я предложил искупаться, я ведь не думал ни о чём таком. Мне было действительно просто жарко.

Но теперь... теперь я рад, что его высокомерие всё испортило. Это было бы слишком. Слишком лично. Слишком интимно.

Слишком горячо, чтобы потом вспоминать без желания.

— Ага, — кивнул я, будто безразлично.

Мы разошлись у входа. Я свернул к заднему двору, на кухню. Потом — к себе. Чтобы он не заметил.

Он и так уже подозревает, что я по ночам хожу по главному дому к кому-то в гости.

А живут тут только двое: он и управляющий.

Я усмехнулся.

Я? Любовник кхуна Сонукана? Я вообще сомневаюсь, что кхун может быть чьим-то любовником.

Да он как компьютер: только работа, графики, цифры. Иногда, конечно, шутит — но и компьютер может давать сбой.

Я осторожно поднялся по служебной лестнице. Вошёл в свою комнату. Закрыл за собой дверь.

Решительно стянул влажную от пота кофту и бросил её на стул.

Комната встретила тишиной. Просторная спальня с гостиной — как в старых фильмах: только без камина. В Таиланде он не нужен.

Но всё остальное было — огромные окна, высокие потолки с резьбой, широкая кровать на чёрных кованных ножках, и белый балдахин от комаров.

Я не пошёл сразу в душ. Машинально достал телефон. В лесу не было сигнала, но здесь сеть наконец появилась.

Несколько пропущенных звонков, сообщения от отца, от Мириам. Я быстро пролистал.

Проверил вторую сим-карту — тот самый номер, где я тоже был кем-то другим. Где играл ещё одну роль.

Интересно, а я вообще где-нибудь настоящий?

На второй аккаунт в соцсети пришло сообщение:

— 5 апреля. Вас добавить в список?

Сердце дернулось, забилось чаще. Через два дня...

Смогу ли я поехать?

Мне это нужно. До боли. Особенно сейчас. Особенно — из-за него.

Только один вечер. Никто не узнает.

Я нажал «Да».

Только после этого пошёл в ванную. Мылся долго, под почти кипящей водой.

Смывая раздражение. Вину. Мысли. Желание. Себя.

***

Кёнмин

— Ну что, вы готовы? — спросил меня Мэтью, вручая поводья.

— Да, — коротко кивнул я.

Я погладил Принца, ласково провёл рукой по его голове.

— Готов, мой хороший, встретить её?

Он заржал в предвкушении, и я засмеялся:

— Я тоже с нетерпением жду вашей встречи.

Легко потянув за поводья, вывел его наружу. Принц и его принцесса — как я сам себе говорил.

Для Принца она будет первой. Он дляя неё — тоже.

Это было рискованно. Это могло быть опасно. Поэтому вокруг загона собралось столько народа: два ветеринара, конюхи — в том числе Раян, Марк.

— Переживаешь? — тихо шептал я Принцу, ведя его медленно к месту встречи. — Я тоже. Но поверь, она такая красивая, что, как только ты её увидишь — поймёшь: влюбился.

Он фыркнул, заржал с раздражением — будто в сомнениях. Я снова рассмеялся:

— Я тебя понимаю. Сам не верю в любовь с первого взгляда. Но... а вдруг это она и есть?

Я понизил голос, почти заговорщицки:

— Только не спеши. Не пытайся её сразу завоевать. Она девочка робкая, хоть и с характером. Сегодня — просто познакомитесь. Пообщаетесь. Узнаете друг друга лучше. А потом...

Я склонился чуть ближе и прошептал, тихо смеясь:

— Когда дойдёт до вашей брачной ночи... ты ещё скажешь спасибо, что ждал.

Я говорил ласково, мягко, почти на ушко, понимая, что и для Принца это стресс. Не только для кобылы всё может обернуться опасностью — и для него тоже. Да, в его случае это, казалось бы, просто биология, инстинкт, но даже жеребцу нужно чувствовать уверенность. Понравится ли она ему? Не будет ли её поведение пугать или раздражать?

Это же не собаки. У лошадей всё куда тоньше. У них, как и у некоторых людей — случка возможна только с тем, кто по-настоящему привлекает. Это больше, чем физика. Больше, чем механика. Это всегда немного о доверии, немного о симпатии. Наверное, как у Раяна. Или всё-таки нет?

Солнце палило нещадно. Я успел переодеться — тёмные шорты, простая футболка. Всё брендовое, конечно, но по меркам моего мира — почти как одежда из секонд-хенда. Для лошадей, думаю, было бы всё равно. А мне — легче дышать.

Я подвёл Принца к ограде. Его мышцы были напряжены, дыхание — прерывистым. Он чувствовал Стар. Уже знал, что где-то рядом она — та, с кем ему сегодня придётся встретиться.

К забору подошёл ветеринар.

— Я помогу, — произнёс он, и я передал ему поводья.

В центре загона уже стояла Стар. Она держалась спокойно, осматривалась по сторонам. Рядом с ней были Раян, Марк и второй ветеринар. Они о чём-то говорили между собой.

Кхун так и не приехал. Управляющий стоял у другого края ограды. Этот таинственный владелец... Неужели ему и правда всё равно на Стар? На Принца? Разве она не его любимица? Почему он не тут?

Но я не стал спрашивать. Просто молча прошёл за ветеринаром в центр круга.

Принц тут же заметил её. Услышал. Унюхал. Его поведение изменилось: он занервничал, забил копытом, дёрнул поводья. Ветеринар спокойно провёл рукой по его шее, успокаивая. Я тоже зашептал:

— Согласен, она красивая. Но не стоит пугать её так сразу.

Стар тоже повернулась к нам. Заржала, отступила на шаг. Классика. Принцесса будет ломаться. Долго. Это уж точно.

Раян — именно он держал поводья — сказал ей что-то тихо, на тайском. Стар остановилась, уши вперёд, шея вытянута, хвост едва подрагивает. Успокоилась.

Он так легко с ней... и с другими лошадьми тоже. Почему? Потому что живёт здесь с детства? Потому что знает её лучше всех? Потому что близок с владельцем? Настолько близок?

Снова эти мысли. Снова он.

Я сжал пальцы, выдохнул, заставляя себя сосредоточиться. Сейчас — не время.

Передо мной были Принц и его принцесса. Вот что важно, они, не он.

Ветеринар подвёл Принца ближе. Раян — Стар.

Во встрече двух лошадей есть своя процедура, свой ритм. Всё здесь важно: и традиции, и зоология, и темперамент. Мы не торопились.

Лошади остановились друг напротив друга. Принц шевелил ноздрями, ворчал. Стар навострила уши, прислушивалась, втягивала воздух вокруг. Оценивала.

— Вроде она не боится, — тихо сказал я.

Раян кивнул, улыбаясь.

— Она не пугливая. Просто бывает застенчивой. Но если что — с характером.

— Вы точно сейчас о ней? — усмехнулся я. Из всех только он понял, о чём я.

Раян ответил кривой полуулыбкой.

— А ваш всегда такой нетерпеливый?

Прямо в этот момент Принц дёрнулся ближе. Ветеринар резко натянул поводья.

— Ну что вы, он просто взволнован, — сказал я, похлопав жеребца по крупу. — Не может не впечатлиться.

— Иногда надо быть и сдержанным, — мягко ответил Раян. — И учитывать мнение других.

Мы оба знали, что говорим не только о лошадях. Я усмехнулся.

— А если его статус позволяет? Всё ведь оплачено.

— Да, — с той же улыбкой ответил Раян, — но если он ей не понравится, можно вернуть деньги. А вот упущенную возможность — нет. Так что держите его крепче. И научите смирению.

Вот так. Конюх.

Что это за намёки? Он правда уверен, что кхун станет на его сторону, что в споре со мной выиграет перед ним? Что важнее не положение, не фамилия, не титулы — а характер, человек?

Так думают все. Пока не оказываются на улице. И только тогда понимают: статус — не привилегия. Это защита.

— Спасибо за совет, — процедил я с лёгкой усмешкой.

Принц сделал ещё один шаг. Стар насторожилась, ударила копытом, и резко отступила назад.

У неё через несколько дней начнётся течка — и Принц почувствовал это. Он завёлся, как пружина.

А ей... ей придётся к нему привыкнуть. Упущенных шансов у меня не будет.

— Но знаете, — я бросил взгляд на Раяна, — смирение — это как раз и есть упущенный шанс.

— Что? — нахмурился он, посмотрев прямо на меня.

Мы оба увлеклись разговором.

И в этот момент Раян допустил ошибку. Новичковую, глупую. Он разжал руки — всего на миг — и Стар тут же почувствовала это, вырвалась. Рванула прочь. Резко, с испугом.

Принц, наоборот, увидел в этом не угрозу, а игру. Цель.

В его глазах вспыхнул инстинкт, и он с силой дёрнул поводья. Ветеринар не справился. Не ожидал. Повод сорвался с рук.

Крики. Хаос.

Принц — как молния. Мощный, стремительный. Если он догонит Стар в этом состоянии — может случиться беда. Настоящая. Опасная.

— Принц! — крикнул я, но он уже сорвался с места.

Раян и Марк метнулись за Стар, но она была далеко. Слишком. Загон огромный — пешком мы её не догоним.

— Дайте мне лошадь! — крикнул я, разрываясь между бегом и паникой. Но уже поздно: Стар сорвалась в галоп, её грива металась, хвост хлестал воздух.

Принц тоже перешёл на галоп. Он набирал скорость с устрашающей лёгкостью, как танк на резвом шасси.

Я замер на секунду, на бегу. В голове сработал инстинкт: она не сможет перепрыгнуть изгородь — значит, побежит по кругу.

Нужно перехватить. Нужно отрезать.

— Перегородите ей путь! — заорал я Раяну, указывая жестом в сторону.

Он тут же среагировал — развернулся, что-то быстро сказал Марку. И они рванули в разные стороны к периметру загона. Один к восточному краю, второй к западному.

Я остался в центре. Время — секунды. Надо выбрать, куда броситься самому.

Фигура Стар уже почти достигла дальнего угла. Я всматривался, сжимая кулаки — куда она свернёт? Влево... да, влево!

Она резко взяла поворот, по грязной, размытой после дождей кромке, бежала вдоль ограды. Храп, стук копыт — звук паники.

Принц разворачивается следом. На секунду замедляется, собирается — и бросается за ней. Мощный, яростный, уже возбужденный. Он догонит. Он догонит, чёрт побери!

— Кёнмин!

Голос сзади.

Я обернулся — Панчай. Мальчишка. Он держал Тора на поводьях — резвого, тренированного. Лошадь дёргалась, чувствовала напряжение, но была готова.

— Берите Тора! Вы их догоните!

Я молча кивнул. Ни секунды раздумий. Подбежал, одним движением запрыгнул в седло.

— Держись, малыш, — прошептал я и ударил пятками.

Тор взвился вперёд, резкий старт, будто рванул с катапульты.

Я срезал угол — не за Стар, не за Принцем. По диагонали, прямо к той точке, где их траектории могли бы сойтись.

У меня было тридцать, может, сорок секунд. Всё зависело от них. От меня. От Тора.

Сердце стучало, как копыта по земле.

***

Раян

Это была моя вина.

Если что-то случится со Стар... я себе этого не прощу.

Как я мог разжать пальцы? Как позволил себе отвлечься?

Это всё он. Эти чувства, которые он во мне вызывает. Они мешают. Сбивают. Заставляют терять контроль. А от них — одна беда. Только проблемы.

Я бежал к ограде, с трудом дыша. Сердце стучало в горле, в висках, в пальцах.

Перед глазами — Принц. Мощный, возбужденный жеребец, уже почти догоняющий мою красавицу. Стар неслась в панике, поднимала тучи пыли, её хвост развевался, как пламя.

Он догонит. Он сейчас...

Чёрт. Он может её покалечить. Или хуже.

Инстинкты сильнее разума. А он сейчас — чистый инстинкт.

И тут —

Я увидел его.

Кёнмин.

Он летел, как вихрь, на спине Тора. Наперерез. Прямо к Принцу.

— Осторожно! — крикнул я, сорвав голос.

Он не услышал. Или не захотел. Только наклонился к шее Тора и погнал того ещё быстрее.

Он хочет перегородить дорогу.

Он собирается встать между ними.

Это...

Это не просто безумие. Это может стоить ему жизни.

Между двумя лошадьми — одна из которых возбуждена, как пуля в стволе, а вторая в панике?

Да, это смертельно опасно.

Но другого выхода не было.

Моё сердце сжалось. Я замер.

Перестал дышать. Перестал думать.

Я весь превратился в страх. В глаза, уши, сердце — одно лишь ожидание... конца?