HASSLIEBE

– Рон, ради Мерлина, успокойся! Ей нужен покой, а ты разводишь тут истерику, – громким шёпотом говорил кто-то рядом. Послышался глубокий вдох, а затем выдох.
– Джин, я не могу... Она же могла... С ней могло что-то случится. Не могу в это поверить, – немного жалобным, но уже более спокойным тоном говорил кто-то.

Звуки доносились будто через толстый купол. Перед глазами стояла тьма. Конечности словно налились свинцом, однако сердце стучало так легко и быстро, что казалось будто оно вот-вот вырвется из груди. Мысли не желали собраться в единую кучку, на что девушка тратила свои силы последние две минуты.

– Тшшш, она очнулась кажется, – прошептал кто-то совсем рядом с её лицом.
– Рональд, ну что ты как маленький. Убери от её лица своё дыхание. Уверена, запах переваривающегося куриного бедра — не самый лучший аромат!
Значит рядом сейчас были Рон и Джинни. Гермиона попыталась открыть глаза. С огромным усилием она смогла разлепить их и по глазам тут же резанул яркий белый свет. Девушка зажмурилась. Судя по звуку торопливо стучащих каблучков к кушетке подбежала мадам Помфри. К её шее прикоснулись холодные пальцы.
– Пульс слишком частый...
– Это плохо?
– Мадам Помфри, она...
Звуки, на секунду ставшие четче, вновь словно улетали вниз. Вскоре Гермиона совсем перестала слышать, что происходит вокруг. И снова погрузилась в тревожный сон.

* * *

По словам Гарри, она проспала около двух суток. Когда она очнулась, была ночь. Но рядом с её кроватью на стуле сидел Рон. Под его глазами пролегли тёмные синяки. Когда она очнулась, он спал, изредка подёргиваясь во сне. Мадам Помфри дала ей лекарство и гриффиндорка вновь уснула. На утро она уговаривала медсестру отпустить её на уроки. Не добившись этого, она согласилась на постельный режим в своей комнате в башне старост. Рон с Гарри провели её до спальни и хотели остаться с ней, но она, сославшись на усталость и желание вздремнуть, выпроводила их на лекцию по зельеварению.

Впервые за долгое время ей было скучно просто лежать и читать учебники. Она быстро сделала домашние задания на те два дня, что отсутствовала на уроках, и сразу на завтра. Около двух часов дня к ней в комнату явился домовой эльф Рендалл, он оставил на рабочем столе поднос с едой и исчез. Она не знала, чья это была инициатива. Возможно, Макгонагалл вспомнила о ней за обедом. Тем не менее, к еде девушка так и не притронулась. Она до сих пор не думала о том, что произошло с ней в лесу. Мадам Помфри утверждала, что это могла быть сильнейшая паническая атака, которой поспособствовало психическое давление, оказываемое неутешительными новостями в газетах и страхом за своих близких-магглов. Гермиона на удивление помнила каждую мелочь того момента, когда она падала в обморок. Бескрайняя поляна с мертвыми деревьями. Ни единого зелёного листочка, лишь острые ветви словно шпаги защищали лес. Куда она забрела? И сколько бродила по лесу в поисках этой поляны. Лишь на это девушка не могла найти ответа. Её мысли и бездумный вгляд в потолок прервал сотрясающийся пол под ногами и стук в дверь. Не трудно догадаться, кто это был. Гриффиндорка решила притвориться, что она спит.
– Грейнджер, блять, открывай, – заорал парень, барабаня в дверь.
– Проваливай, – из-за двери послышался слабый девичий голос, и слизеринец на секунду даже удивился.
– Грязнокровка, ты знаешь, я могу выломать дверь...
– Как тебе угодно, но с кровати я не встану, – надо же, а она скучала по нему. Тот приглушённо выругался. Несколько секунд стояла тишина. Затем шёпот, и на месте дверной ручки благодаря бамбарде оказывается крупная дырка. Дверь со скрипом открылась. На пороге стоял озлобленный блондин. Гермиона подтянула худые ноги к себе, накрывая их одеялом.
– Что, дракл тебя дери, ты делала в Запретном лесу? – прошипел блондин, делая несколько длинных шагов к кровати. Он и сам не знал, почему его это так взбесило. Последние месяцы его будущее делилось на смерть с Грейнджер и смерть без неё. И не смотря на то, что он пытался избегать её... Он хотел первого варианта развития событий. Хотел, чтобы Грейнджер смотрела своими грязными глазами на него. Чтобы её грязное тело подчинялось ему. Чтобы её грязная кровь закипала от его прикосновений. Он был эгоистом. Он им и останется. Эта история не о том, как он изменился. А о том, как изменил её. Да между ними ведь даже ничего не было! В груди Драко зародилась усмешка, и тут же потухла. Пару раз он прижал её к стенке, оставил на ней несколько синяков, которых уже и след простыл. Теперь её бледное лицо было исполосовано мелкими, еле заметными царапинами. Под глазами на пол лица залегли лиловые синяки.

Грейнджер жалась к спинке кровати. Неужели она боялась его? Уголки губ блондина дрогнули в невидимой ухмылке. Неужели, Грейнджер? Именно сейчас ты поняла, что стоит бояться? Нет, уже не стоит. Всё уже кончено. Она больше никогда не станет прежней.

– Это не твоего ума дело, Малфой! – гриффиндорка храбро задрала подбородок, показывая, что не боится. Но светловолосый давно нашёл её слабое место: она не умела лгать. В глазах плескался ужас. Драко в один большой шаг преодалел расстояние до кровати и резко схватил девушку за щиколотку, подтягивая к себе.

– Что, черт тебя дери, ты делаешь? – она хотела прокричать, проорать это. Но изо рта вырвался какой-то хрип. Она разозлилась сама на себя за это. Малфой притянул ее за ногу к себе так, что теперь её ноги свисали с кровати. Руками он упёрся в кровать по обе стороны от её рёбер.

– Такая глупая, грязнокровка, – он усмехнулся, рассматривая её лицо. – Словно загнанный зверёк, – последнюю фразу он прошептал. Протянул ладонь и коснулся щеки, наблюдая за метанием её глаз. Зрачки расширились. Она вдруг застыла. Её будто током прошибло. Все эти месяцы. Чем они занимались? Сначала ненавидели друг друга, потом молчаливые встречи в библиотеке. Звенящие тишиной. Потом избегали друг друга. Затем несколько синяков на теле и ночь в слезах. Всё это было странно до жути, и уж точно ни один из них не понимал, что происходит. Но сейчас в этот момент. Когда он коснулся её щеки. Так странно... Она словно очнулась. Всё это был немыслимый сон. А сейчас её тело так и желало прильнуть к нему. Чувствовать его рядом. Его, такого чужого, ненавистного, не смотря на всех, кто против. Даже не смотря на саму себя. Все эти пару секунд блондин наблюдал за девушкой. Ухмылка сошла с лица, теперь на нём отражалась горечь от того, как это всё неправильно. Он навис над гриффиндоркой, и в этот момент она вынырнула из своих мыслей. И тут же утонула в его дождливых глазах. Она смотрела на него, не моргая. Грудь высоко вздымалась от тяжелого дыхания. Глаза парня метались взглядом от её глаз к губам. Не выдержав, Гермиона сама вцепилась в его плечи и прильнула к его губам. Они поцеловались. Первый поцелуй. Не причиняющий боли. Заставляющий все внутренности в животе завязываться в узел. Они целовались. Медленно, горько. Слизеринец раздвинул языком губы девушки и проник в её рот. Привкус сигарет и кофе. Руки рвутся заняться рукоблудством, но оба сдерживают себя, не делая лишних движений. Никто ничего не понимает, но уже плевать, всё потеряно. Всё её самообладание. Она жгуче пыталась ненавидеть его. Вот от чего её трясло чуть ли не каждый день, от чего вздувались вены под кожей. Её тело противилось этому. Она хотела его. Он её больше. Такая грязная и такой порочный.

Она цепляется за его плечи, впиваясь в кожу пальцами. Он нависает над ней, словно грозовая туча. И они целуются. Так жадно и медленно, так неправильно и желанно. И отрываются друг от друга спустя... несколько минут или часов.
– Что ты творишь? – выдохнул он в её губы.
– Понятия не имею, – так же рвано выдохнула она в ответ.
– Дура, – хмыкнул он и рывком поднялся, оглядев раскрасневшуюся девушку. – Решила с ума сойти от этого бреда? Или головой так сильно ударилась? – вышел, хлопнув дверью. А она лежит так, до самой ночи. Пока не проваливается в тревожный сон. Поглаживает пальцами губы, ставшие такими чувствительными. Нет, в голове не куча вопросов, на которые нет ответов. Только один. На который ответ кажется жизненно важным. Что творится?