Назад во Францию
— Всё взяла? — голос мамы звучал нежно, но в нём дрожала грусть.
— Всё, — ответила Элена, оглянувшись ещё раз на дом, в котором прошло её детство после переезда.
Папа стоял чуть поодаль, обняв её брата, и пытался не показать, как сложно отпускать. Но она знала — он будет скучать. Он уже скучал.
— Мы будем приезжать, обещаю, — сказал он, подойдя ближе и притянув её к себе в крепкие, родные объятия.
— Я тоже буду скучать, — прошептала она, пряча лицо у него на плече.
Потом был аэропорт. Папина рука сжала её пальцы перед контролем. Мама поцеловала в лоб. Брат неловко обнял, буркнув:
— Ну, если что — звони. Скучно без тебя будет.
Самолёт набирал высоту, и Элена смотрела в иллюминатор, пока родной город не скрылся под облаками. Её горло сжало — ведь она и правда уезжала. Навсегда или нет — она не знала. Но уезжала.
Париж встретил её мягко: серое небо, ветер, пахнущий весной и кофе.
На вокзалах звучала знакомая французская речь, уличные музыканты играли аккордеон, а воздух был наполнен нотками чего-то давно забытого.
Элена стояла у окна своей новой квартиры, глядя вниз на маленький парижский дворик, и пыталась дышать этим городом. Когда-то, в раннем детстве, она бегала по улицам Марселя, по-французски болтала с соседями и лепила кривые открытки на День матери. Потом всё изменилось. И теперь — снова Франция.
Она прикоснулась пальцами к стеклу. Солнце садилось за крыши домов, и его свет золотил её волосы, заплетённые в простой колосок. Комната наполнялась мягким сиянием. На коленях у неё лежала книга, но она не читала — только держала её, глядя в прошлое.
Вспоминалась комната в Испании. Кружка с какао, мамины тапочки в прихожей, запах папиной кофты. Там были звуки, привычные лица, своя тишина.
А здесь всё новое. Родное, но всё же чужое.
И от этого внутри было пусто и тепло одновременно.
— Я вернулась, — шепнула она по-французски.
Голос дрогнул.
***
В этом городе, где я теперь живу
Будильник прозвенел в 6:45. Не противно и резко, а глухо, вибрацией. Элена открыла глаза, провела рукой по лицу и долго лежала, уставившись в потолок. Комната ещё была полутёмной — узкие парижские окна пропускали свет не сразу.
Прошло уже больше месяца с её переезда. Квартира была крошечной, но уютной: кровать у стены, письменный стол с двумя стопками книг, подоконник, на котором она хранила свечи, журнал и свой блокнот для идей. На белой стене — две фотографии: одна с родителями, другая — с братом. Папа обнял их обоих, а мама смеялась в тот момент, когда кто-то случайно сделал снимок.
Она подошла к окну, открыла его. Холодный воздух Парижа врезался в кожу, разбудил окончательно. Было немного облачно, но свет всё равно пробивался — мягкий, сероватый, французский.
— Новый день, — пробормотала Элена. — Пошли, что ли, разбудим голову.
Завтрак был простой: кофе с овсяным молоком, тост с авокадо и яйцом. В телефоне уже было три новых уведомления от университета: перенос лекции по визуальному брендингу, рассылка от преподавателя маркетинговых коммуникаций и сообщение от сокурсницы Клары —
«Э, ты идёшь на 9:30? Я займу тебе место!»
Она ответила коротко:
«Буду. Merci »
Университет располагался в старом здании с высокими потолками и большими окнами. Всё пахло кофе и бумагой. Элена шла по коридору, перекинув сумку через плечо, а пальцы скользили по краям блокнота — её нервная привычка.
Первый урок — «Психология потребителя». Преподаватель, месье Леблан, с вечной небритостью и голосом театрального актёра, говорил с таким азартом, будто он сам влюблён в каждую свою теорию.
— Вы не просто продаёте товар. Вы продаёте мечту, нужду, страх, надежду, — говорил он, размахивая руками. — Бренды — это не логотипы. Это зеркала души потребителя.
Элена записывала каждое слово. Иногда не на бумаге, а в памяти. У неё были заметки на телефоне, где она копила фразы для блога.
«Зеркала души потребителя» — точно пойдёт.
На перемене они с Кларен вышли во двор. Там стояли с кофе у колонн. Кларен — яркая, разговорчивая брюнетка, с пронзительным французским акцентом и желанием выговориться каждую минуту.
— Ты слышала про стажировку в студии «Noir Paris»? Там ищут SMM-ассистента! Может, попробуешь?
Элена задумалась.
— Думаешь, возьмут? Я только начинаю.
— У тебя талант. Ты просто слишком тихая. Но в этом есть что-то... знаешь... притягательное. Ты другая.
После обеда была лекция по «Digital storytelling». Проекторы, темнота в аудитории, яркие слайды, ноутбуки, звуки клавиатур. Элена обожала это чувство: как всё превращается в идеи, как можно рассказывать истории даже с помощью цвета, шрифта, визуального ритма.
Она нарисовала в блокноте пример визуального проекта — идея о бренде, который говорит на языке улиц.
«Ты не должен быть громким, чтобы быть услышанным» — надпись на французском легла под эскиз.
Вечером — библиотека. Стеклянные стены, приглушённый свет, шелест страниц. Она села в уголке, расставила тетради и ноутбук. Написала пост в Instagram:
Сегодня я вспомнила, как сильно люблю наблюдать за людьми. Каждый из нас — как логотип. Что ты рассказываешь о себе — даже если молчишь?
Фотография была чёрно-белая — её руки на клавиатуре, браслет с подвеской в виде буквы "Э", и окно с падающим светом.
Домой вернулась в восемь. На кухне включила плейлист с французской акустикой, заварила ромашковый чай. Тихо. Только чайник шумит.
В такие вечера она грустила. Не о чём-то конкретном, просто тосковала — как по дому, так и по себе прежней. Иногда открывала галерею, смотрела старые фотографии. На одной — солнечный день в Испании, её волосы собраны в высокий хвост, на лице — настоящая улыбка.
Но та девочка была уже другой. Сейчас она — Элена, студентка, блогер, девушка, которая заново строит себя.
И даже если пока сложно, внутри у неё медленно прорастало что-то очень важное: уверенность, что она идёт туда, куда должна.
***
— Ты опять переснимаешь одно и то же, — Клара вздыхает, стоя у окна с кружкой чая. — Элен, честно, никто не заметит, что у тебя в кадре была ложка не с той стороны.
— Это не про ложку, — Элена нервно поправляет штатив. — Это про то, что... всё должно быть настоящим, а не выглядеть, как будто я стараюсь.
— Так и есть. Ты стараешься — и это красиво. Но перестань грызть себя за это.
Клара подходит ближе, кладёт руку на плечо подруги.
— Сними, как будто говоришь мне. Не «аудитории». Не «людям». Просто мне. Расскажи, как ты расставляешь приоритеты, как учишься. Как ты скучаешь по тому, чтобы просто выйти вечером и слышать испанскую речь вокруг.
Элена молча смотрит на неё. Глубоко вдыхает. Нажимает «запись».
— Привет. Сегодня я хочу показать не идеальный день, а настоящий. Иногда ты встаёшь и чувствуешь: всё не так. Усталость, дождь, тоска по дому. Но есть плед. И Клара принесла пирог. И ты всё равно идёшь учиться, потому что даже в тумане — свет.
За кадром Клара хихикает, нарочно громко отпивая чай.
— И ещё, — продолжает Элена, — если у тебя есть хоть одна подруга, которая верит в тебя, когда ты сам в себе не уверен — держись за неё. Потому что такие люди не просто друзья. Они твой компас.
Клара кидает в неё подушкой.
— Сентиментальная ты штука.
Они обе смеются.
***
С каждым днём Элена чувствовала, как внутри неё просыпается то, чего не было давно — интерес к жизни.
Она больше не сидела вечерами, уставившись в окно с тяжестью на сердце. Теперь в её комнате почти всегда звучала музыка, экран ноутбука был открыт на монтажной программе, а на телефоне приходили новые и новые уведомления от подписчиков.
Она просыпалась рано — не потому, что надо, а потому что хотелось.
На завтрак быстро подогревала круассан, кидала взгляд в окно, снимая короткое видео:
«Утренняя Франция — солнце, кофе и лёгкий ветер. Как у вас дела, мои?».
А потом — в университет.
Учиться было нелегко: маркетинг требовал внимания, точности, понимания, как устроен современный мир. Но именно это ей и нравилось. Она впитывала всё, как губка, постоянно делая пометки, придумывая идеи, как применить знания на практике.
В обед они сидели в кампусном дворике.
Иногда рядом с ней была Алиса, та самая подруга, с которой Элена сдружилась почти сразу.
Алиса появлялась в её сторис, в коротких видео:
— «Скажи: блогер — не профессия».
— «Блогер — самая настоящая профессия! У нас вообще-то контент-план!» — хохотала Алиса в ответ, и это набирало сотни лайков.
Однажды, после одной из съёмок, Алиса посмотрела на неё серьёзнее:
— Ты вообще понимаешь, что у тебя это получается? Реально получается. Не просто симпатичное лицо в камере, ты... как будто настоящая. Людям это нужно.
Элена смутилась.
— Ты уверена?..
— Более чем. И вообще, ты должна попробовать взять первую рекламу. У тебя уже больше десяти тысяч подписчиков. Это не шутки.
И так всё началось.
Первые предложения были простые — местные кафе, косметика, учёба за границей. Элена аккуратно встраивала их в видео, не теряя свой стиль и голос. Она говорила искренне, с тем же французским акцентом, не пытаясь звучать как кто-то другой.
Подписчики это чувствовали. И оставались.
Иногда по вечерам она всё ещё сидела с книгой у окна, волосы заплетены в колосок.
Но теперь, когда солнце ложилось на её плечо, а лампа мягко освещала страницу, в сердце не было пустоты.
Была тишина. Настоящая, спокойная тишина, в которой она сама — без чужих теней, без прошлого, без чужих имён.
***
Элена никогда не интересовалась футболом. Даже немного презирала его — за этот шум, культ, вечную потребность болеть за кого-то, будто в жизни нельзя просто быть. Но Алиса была неумолима:
— «Ты живёшь в Париже и даже не пробовала прочувствовать этот город! Футбол — это часть культуры. Ну один матч. Только один. Пошли, я тебя вытащу из твоей капсулы!»
Она пошла. Чисто из любопытства. Или чтобы Алиса отстала.
На трибунах «Парк де Пренс» её сдавило. Лица, вспышки, барабаны, волны звука. Она чувствовала себя каплей в море, чужой в этом театре крика. Элена опустила взгляд. Это была не её сцена.
Но кто-то рядом смеялся, махал флагом. Алиса — сияла. И на миг Элена подумала: «А может, и правда стоит просто посмотреть?»
Она достала телефон, сняла короткое видео — просто как люди скандируют. Без лиц, без игроков. Один момент. Она даже не знала, кто играл, не то что кого зовут Гарби.
Но интернет знал.
Уже ночью она проснулась от вибрации телефона.
50 сообщений. Новые подписчики. В тренде TikTok — «Гарби» и... её имя.
— Что?.. — пробормотала она, открывая один из постов.
Скриншот её сторис. За ней, в размытии, — фигура Исмаэля Гарби. Кто-то сделал стоп-кадр. Придумал диалог. Нарисовал сердечки. Видео «их взгляда».
«Такая химия! Они идеально смотрятся!»
«Она смущается! Смотрите, как опускает глаза!»
«Новая пара — он её выбрал из всех!»
У неё перехватило дыхание. Её голова стучала. Нет, это был не страх — это была ярость.
«Вы даже не знаете меня!» — мысленно закричала она, глядя в экран.
Она не видела романтики. Видела — насилие над своей реальностью. Люди придумывали историю, ставили её в кадр, не спрашивая, хочет ли она быть актрисой.
— Алиса. — Она позвонила, не глядя на часы. — Что за чушь творится?
— Спокойно, Лен. Они просто фанатеют. Это пройдёт.
— Это я. Моя жизнь. Я не реквизит в их фанфиках!
На следующий день Элена пришла в университет в чёрном — чёрный свитер, чёрные брюки, чёрные очки. Её лицо стало мемом, но она — не собиралась быть объектом.
На парах — всё было как обычно: лекции, заметки, презентации. Но когда она открыла ноутбук, всплыло сообщение:
«Ты классно смотришься рядом с Гарби »
Где ты, чёрт побери, видишь, что я «смотрюсь рядом»? — хотела крикнуть она.
Она решила снять видео. Но не простое — жёсткое. Прямое. Не сторис, а полноценный ролик.
Села у окна. Без фильтров. Без макияжа. Без музыки.
— «Я — Элена. Я живу в Париже, учусь в университете, веду блог. Один раз я пошла на матч. И теперь интернет решил, что я чья-то девушка. Что у нас роман. Что мои видео — намёки. Но знаете что? Я не часть вашей фанфик-реальности. Я — не героиня любовной драмы с футболистом, которого я даже не знаю. Я не фанатка футбола. И прошу: хватит. Не превращайте меня в персонажа вашей сказки. Это моя жизнь. И она — реальная.»
Она выложила видео. Отключила комментарии. Пошла на улицу.
Прошлась по берегу Сены. Ветер запутал волосы. Сердце било в груди как от побега.
Позже, в кафе, Алиса села напротив:
— Ты знаешь, они всё равно шипперят. Даже твое видео считают «прикрытием».
— Пусть. Я сказала правду. А дальше... их проблемы.
Прошла неделя. Элена перестала проверять теги. Перестала гуглить своё имя. Она стала снимать то, что действительно хотела. Не матч — а утро в булочной. Не Гарби — а как выбрать правильный тон консилера.
Алиса помогала, иногда появлялась в кадре. Они вместе снимали прогулки, рецепты, подборки винтажных украшений.
Потом — первое рекламное предложение. Бренд локальной косметики написал ей:
«Вы искренне рассказываете о вещах, которые любите. Хотим сотрудничать.»
И вот она — сидит в обеденном зале, ноутбук открыт, чашка кофе в руках.
Никаких Гарби. Никаких стадионов.
Только она. Париж. Камера. И правда.
Она не избежала чужого внимания. Но теперь сама писала свою историю.
***
Она сидела у окна, с чашкой тёплого чая в руках. Париж был прекрасен, но сейчас казался ей чужим и холодным. После видео, которое она выложила, было много тишины. Не та, что успокаивает. А та, что давит.
Телефон загорелся. Видеозвонок. На экране — трое. Мама, папа и Лукас, сидящие вместе на кухне их дома в Испании.
— Ma chérie, — первая заговорила мама, Селин. — Ты в порядке?
У неё были мягкие черты лица и голос, как у героини старого французского кино. Она всегда смотрела на Элену так, будто та — её самое большое сокровище.
— Я... — Элена замялась. — Устала немного. Но всё нормально.
— Нормально — это когда ты улыбаешься, — добавил папа, Мануэль, нахмурившись. Его тёплый акцент был как родной плед. — А у тебя сейчас лицо, как у человека, которому на душу навесили рюкзак с камнями.
Элена слабо улыбнулась.
— А у меня отпуск скоро, — вдруг вставил Лукас, подперев щёку. — Может, я приеду к тебе? Селфи с блогершей сделаю. Хочу просмотров.
Элена рассмеялась — впервые за эти дни по-настоящему. Смех был коротким, но живым.
— Ты дурак, — сказала она ласково. — Но приезжай.
Мама посмотрела на неё внимательнее:
— Не позволяй этим людям превращать тебя в чью-то фантазию. Ты — настоящая. И то, что ты сделала, — было смело. Я горжусь тобой.
— А я горжусь тем, что у меня такая умная и упрямая дочь, — добавил Мануэль. — Но если эти люди не оставят тебя в покое, я сам поеду туда и поговорю с их тренерами!
— Папа, при чём тут тренеры... — хихикнула Элена.
— Ну, кто там у них главный? Месье ПСЖ? Скажу ему, чтобы держал своих игроков подальше от моей девочки!
— А ты сама держись, — серьёзно сказал Лукас. — Ты крутая. Нам тебя не хватает дома. Даже собака загрустила.
— Правда? — прошептала она.
Глаза защипало. Всё напряжение, накопившееся за последние дни, вдруг растаяло. Потому что они рядом. Потому что она не одна.
— Правда, — кивнула мама. — И когда ты готова — просто приедь домой. Мы всегда тебя ждём.
Элена кивнула.
— Я знаю.
Она отключила звонок и осталась сидеть с телефоном в руках. На экране всё ещё было видно их последнее выражение лиц — родных, любящих, тёплых.
В этом городе, полном красивых фасадов и чужих глаз, был уголок, где её ждали. Париж мог шуметь. Интернет — строить фантазии. Но дома — её настоящая реальность.
И она будет возвращаться туда — не физически, а сердцем. Всегда.
***
Иногда воспоминания возвращаются не с предупреждением — они подкрадываются исподтишка, как запах старой книги или мелодия, услышанная где-то на улице.
Осень в Париже была красивой. Листья медленно кружились в воздухе, тротуары были усыпаны жёлтым и багряным, воздух пах кофе и дождём. Элена просто шла — никуда, без цели. Она надеялась, что прогулка поможет ей избавиться от навязчивых мыслей. Но всё пошло иначе.
Она остановилась у витрины книжного, чтобы мельком взглянуть на старые издания по дизайну — на секунду вернуться в привычную эстетику. Но взгляд упал на экран внутри. Там шло интервью. Нейтральная заставка, чья-то фамилия внизу... и лицо.
Хави.
Секунда — и как будто удар под дых.
Она остолбенела. Не могла пошевелиться. Его голос, его лицо. Такой же, как тогда. Спокойный, уверенный. Чужой. Нагло чужой. Будто ничего не случилось. Будто он не исчез из её жизни, не оставил дыру в груди. Будто он никогда не прикасался к её миру, к её доверию, к её надежде.
Глаза Элены округлились. Потом сузились. Лицо залилось краской. Гнев. Жгучий. Слепой. Она сделала шаг назад — споткнулась. Сердце стучало в висках.
«Ты... Ты даже не попрощался, ублюдок...»
Шепотом. Сквозь зубы. Витрина отражала её лицо — дрожащие губы, слёзы в уголках глаз, злость, которую она не могла больше держать.
Она развернулась и пошла прочь.
Быстро. Почти бегом. Прочь от этого окна, от экрана, от воспоминания.
Люди расступались. Она ничего не слышала. Шум города слился в один гул. Её каблуки стучали по асфальту, сердце вырывало грудную клетку.
Она свернула на пустую улочку, остановилась у кирпичной стены, уткнулась лбом в холодный камень. Злость распирала. Не слабость. Не боль. Именно злость. На него. На себя. На всё.
— Я тебя ненавижу, — выдохнула она. — Чёрт побери, я правда тебя ненавижу.
Он не позвонил. Не написал. Даже чёртово «извини» не оставил. Просто исчез, как чужак, как трус. После всего, что между ними было.
Она доверилась. Она пустила его в самое уязвимое место — а он вытер ноги и ушёл. Молча.
Теперь он там, на экране, улыбается, умничает, раздаёт интервью — будто она, её боль, её имя, её слёзы никогда не существовали.
И пусть.
Она выпрямилась. Смахнула с глаз всё, что мешало видеть вперёд. Утерла губы ладонью. Глубоко вдохнула. Ветер тронул её волосы.
— Я тебе не принадлежу. Больше никогда.
Она пошла по дороге — прочь, туда, где он не сможет её достать.
—Я ненавижу тебя, Симонс.Надеюсь, я больше не встречу тебя.Никогда!
Но город шепчет — не всё ещё спето,
И встречи случаются вдруг, не по плану.
Ты в прошлом оставлен, но где-то, где-то...
Шаги твои слышит её несказанная рана.
Закрыта дверь. Закрыта? — Щелчок.
Ветром тянет знакомый восток.
Он не вернётся? — Но вдруг чья-то тень
Окажется рядом в обычный же день.
Ты говоришь «никогда»
Но разве город знает, что значит "никогда"?
____________
Вот такая получилась у нас глава!Жду ваших отзывов.Не забываем, что эта история связана с моей прошлой историей, которую вы сможете увидеть у меня на аккаунте.Так же хочу напомнить что у меня есть тгк, где к главам выходят плейлисты и там мы обсуждаем все.Ссылка в шапке профиля.
Всех обнимаю💙