Кермиотта

Первое, что я ощутила – холод. Холод, окутавший все тело, холод, что так часто ощущается на кончиках пальцев или на носу. Дальше в ход вступила головная боль. Нос и рот забиты песком. Глаза, кажется, тоже. Я постаралась подняться, но ударилась о деревянную дверь подпола, что только усилило так терзавшую меня мигрень.
— Ай!
В общем, ощущения, далекие от приятных. Кости вроде целы, но чувствовалось так, будто меня швыряли о стену. А потом засыпали землёй.
Сразу вспомнить всё не получалось. То ли мешала назойливая боль в голове, то ли мне отшибло память после того проклятого взрыва. Точно ведь, взрыв...Мэгги, солдаты, Орден...Чёрт, я ведь отрубилась! Нехорошо...Сколько же я была в отключке?
Сквозь трещины в полу, откуда раньше лились тонкие струи дневного света, лишь сыпалась земля. Мои ночные кошмары стали явью – похоронена заживо! Ухватившись дрожащей рукой за стальную расшатанную лестницу, я сделала 2 неуклюжих шага вверх, толкнула люк. Не поддаётся. Лишь новая порция песка в глаза.
— Хорошо, что у меня нет клаустрофобии...— Пролепетала я голосом с замашками сумасшедшей. Здесь ещё и темно, фонарик бы...а то такими темпами мне недалёко до того, чтобы съехать с катушек и не понимать, где верх, низ, право, лево...
После нескольких безуспешных попыток выбраться наружу, я выдохлась. Конечно, мне не впервой было работать руками – всё-таки половина моего детства прошла без отца, но сейчас я не смогла бы и бутыль с водой поднять – наверное так сказывается нехватка кислорода. Надо бы поторопиться, а то скоро задохнусь.
Глубокий вдох, как меня когда-то учил папа, не помог замедлить сердцебиение, и я всё так же жадно глотала ртом воздух. Голова гудела, и нужные мысли никак не желали приходить. А времени оставалось всё меньше и меньше. Погибать так мне совсем не хотелось; глядя в детстве на военные подвиги отца, я мечтала умереть героем, когда пробьёт мой час. Умереть так, чтобы после обо мне слагали главы в учебниках по истории, ставили памятники, клали на могилу цветы...Но сейчас думать об этом рано. Я не собираюсь просто взять и исчезнуть. У Мэгги были какие-то планы на меня, раз она оставила меня здесь. А значит, я не имею права сдохнуть вот так, замурованной в собственном же доме, сумев провалиться на первом же шагу!
Это чувство похоже на вдохновение...оно заставляет людей обрести веру в себя, заставляет бороться до последнего вздоха, пока смерть сама не придет и не задышит в затылок. Именно благодаря этому чувству люди побеждают в войнах. Я ощутила его.
Я залезла на самый верх лестницы, просунула ноги через проём меж ступенями и, откинувшись телом вниз, принялась изо всех сил давить ногами на люк. Я закрыла глаза, уберегая их от песка.
— Открывайся! — Глотая последний воздух, кричала я. — Ну же!
И люк поддался. Сначала он приподнялся, но доска не выдержала и сломалась. Упала прямо на грудь и съехала на лицо. Больно, но это мелочи по сравнению с тем, как вслед за доской на меня посыпалась земля. Много земли. Растеряв хватку, я разжала ноги и кубарем рухнула вниз. И вот я уже лежу по уши в грязи, что продолжала сыпаться из пролома, не прекращаясь. Вслед за землёй вниз начали падать осколки, мусор, какие-то деревяшки и прочий хлам. Всё закончилось, когда этого добра мне насыпало по лодыжки. Из проёма показался свет, но какой-то приглушённый. Я распласталась на холодном полу и с идиотской улыбкой втягивала в себя воздух. Вся измазанная и измотанная, но после этого кошмара крайне приятно было осознавать, что усилия не были напрасными. Чёрт возьми, я же выжила! Разве это не повод хоть немного порадоваться?
Я встала, отряхнулась и сделала шаг, но остановилась. Почему? Почему я не хочу больше выбраться отсюда? Мне что, страшно? Страшно увидеть, во что мог превратиться город, в котором я выросла, в котором я плакала, смеялась, влюблялась?.. Страшно от того, что мне, возможно, придется изменить свою жизнь на корню, а может и самой измениться?.. Страшно, да. Страшно, что всё то, что я знаю, наверняка уничтожено. Тот взрыв не мог задеть только наш дом, да дело даже вовсе не в этом! Все люди – друзья, знакомые, их нет, их забрали! Я не могу представить свою жизнь без этого места. Здесь я. Целиком и полностью.
Слёзы невольно полились из глаз.
— Я так не хочу, верните всё назад! — Кричу я то ли солдатам в зелёных костюмах, то ли самому богу.
"Мэгги больше не сможет решать за тебя проблемы, пора бы тебе научиться делать это самостоятельно." – говорит голос в голове. Нервы сдают, голова разрывается от навязчивых мыслей. Разве этого хотела сестра? Чтобы я свихнулась и плюнула своей жизни в лицо? Я ведь здесь не просто так, я чувствую это. Мэгги хотела, чтобы я что-то сделала, но что? Есть только один способ выяснить – и это не прохлаждаться в подвале.
— Хорошо, уроды. Я сыграю по вашим правилам.
Прохладный ветер колыхал обугленные верхушки деревьев, дороги захламлены мебелью, осколками, кирпичами – всем, что осталось от города. Боковая стена нашего дома сохранилась, но это единственное, что осталось на своём месте; куски шифера вперемешку с обломками керамики валялись на полу. Мне посчастливилось тут же оцарапать ногу обо что-то подобное, не ступив и шагу. Стальную кровать, на которой я когда-то спала, отнесло к обломкам дома покойной мисс Прайшер. В общем, месиво. И это ещё под завесой тумана. Страшно представить, что я увижу, когда он рассеется.
Темно и прохладно, но солнце уже начало всходить – наверное, около 5 утра. Долго же я спала.
Я бессознательно иду и оцениваю ущерб, причинённый, предположительно, людьми в зелёном. Мой мозг ещё не готов принять всё это. Я периодически падаю из-за подкашивающихся ног. Я голодная и уставшая, больше морально, нежели физически – слишком много навалилось на меня за один день. Продвигаясь по переулку, обнаружила ещё одну уцелевшую стену. Кажется, на ней что-то написано. Подхожу ближе – и точно! "Берегись Банши". Что это значит? Вряд ли кто-то из прежних жильцов стал бы писать такое на своём доме. Банши...мифическая старуха что-ли? Она-то здесь каким боком?
Вздох. Кажется, я придаю этому слишком много значения. Сейчас нужно думать, о том, что делать дальше. Мэгги увезли в Гринпорт, и это была единственная зацепка – значит, я иду туда. Решено.
Только вот идти с пустыми руками не комильфо. Нужно раздобыть еду в поход и оружие...на всякий случай. Идти до Гринпорта около 40 километров – мало ли, что может произойти.
Оставалось только найти всё необходимое, но где? Надеюсь, среди развалин есть что-то, что люди не удосужились забрать. Ноги сами привели меня к магазинчику, вернее к тому, что от него осталось. В нос тут же ударил запах гнили вперемешку с запахом жареного мяса. Вонь была настолько отвратительная, что если бы я не зажала нос, меня бы точно стошнило. Запах шёл откуда-то неподалёку, буквально из развалин. Я перешагнула высокий порожек, на который всегда жаловались покупатели. Даже после взрыва от него не удалось избавиться, и он всё так же мешает людям.
Вонь усилилась. Теперь меня не спасала даже хлопчатая ткань рубашки. Пришлось задержать дыхание.
И богом клянусь, лучше бы я этого не видела никогда! Останки, явно человеческие, разбросаны по всей площади здания. Повсюду витают мухи. Я наступила на что-то твёрдое и продолговатое – подняв ногу, ком подступил к горлу. Это была кость. Самая, что ни на есть, обугленная берцовая кость! В глазах то и дело мутнело от запаха, а лёгкие разрывались в поиске свежего воздуха. Я стою посреди разбросанных сожжённых тел и молю о том, что их сожгли после смерти. Это то, что делают с "укрывателями преступников"? Я откашлялась.
Это ли тот запах, что я почувствовала тогда, в магазине утром? Значит, всё началось не в момент прибытия солдат...Совсем ничего не понимаю. Успокаивала мысль, что Мэгги удалось избежать этой участи. ...Я надеюсь.
Нужно бежать отсюда, да поскорее. Этим людям уже не помочь.
Я не боялась таких зрелищ, за что спасибо отцу – он любил частенько показывать мне свой военный альбом. Десятки фотографий виселиц и гор черепов с красующимся возле бородатым мужчиной с винтовкой наперевес. Как-никак, папа умел портить психику с раннего детства. Уж не думала, что однажды поблагодарю его за это.
Осторожно перешагивая через крупные осколки стёкол витрин, я заметила руку. Детскую руку. Точнее то, что от неё осталось. "Лучше не думать об этом" – выдохнула я. Здесь точно можно что-то найти, но рыскать посреди не самого приятного аромата – лёгких не хватит. Поищу в другом месте.
Спустя час я наконец-то нашла банку консервов и кухонный нож в доме на окраине – он пострадал меньше остальных. Голод то и дело давал о себе знать, но я решила сохранить добычу до более критического случая. В руинах того же дома я нашла детский школьный рюкзак, слегка задетый взрывом, но вполне целый. Лучшего я и придумать не могла. Ну, могла, конечно, но нельзя было отрицать факт удачных поисков.
Туман рассеивался, с каждой минутой все сильнее и сильнее. Я вновь увидела стену с надписью. "Берегись Банши".
Нет, сейчас не время разгадывать смысл того, что вполне может отказаться бессмысленным.
В последний раз смотрю на родной город. Глаза застилает водная пелена.
— На войне не смей чувствам овладеть рассудком. Не влюбляйся, не привязывайся, не заводи дружбу. Ни с человеком, ни с местом, ни с ситуацией. — Любил говорить папа каждый раз, закрывая военный альбом. — А если уж так случилось – беги, не оглядываясь. Забудь. Дай воспоминаниям исчезнуть в пылу битвы.
Мне нужно просто убежать. Убежать и забыть. Прощай, Мэйлинс. Прощай. Я выдвигаюсь в Гринпорт.