2
Все еще вторник, 17 июня 2004, 19:27. — И все-таки я не могу поверить, что и Драко участвовал в этом… Как он мог? Левый висок Люциус слегка дернулся и заныл. — Если мой сын и сыграл свою роль в нашем идиотском фарсе, то уверен, что его вынудили сделать это, — высокомерно ответил Малфой. — Подобного рода манипуляции напоминают мне, кого именно он сподобился взять в жены. Ответ Гермионы не заставил себя ждать: — Не смейте! Джинни никогда не будет делать чего-то подобного! Малфой язвительно усмехнулся. — Ах, да… Совсем забыл, кому я это говорю: Великой Гриффиндорской Львице, наивно считающей, что все гриффиндорцы безгрешны, аки ангелы. И яростно защищающей их даже перед фактами вопиющей непорядочности. Гермиона снова напряглась. — Джинни. Не. Могла. Этого. Сделать! Понятно? — А я считаю, что могла и сделала. И что именно она задумала эту гнусную авантюру. Молчание. Через десять минут: — Хорошо… Даже, если это и ее затея, как мы оказались здесь? На вашем острове? Люциус ничего не ответил. Он был слишком разозлен. И от осознания, что Драко действительно замешан в этой клоунаде, и от странного ощущения беспомощности: как его чертовой невестке и сыну могла придти в головы мысль запереть его на его же острове и не с кем-нибудь, а именно с этой женщиной?! Конечно, пришлось объяснить ей, откуда он знает их местонахождение — зачарованный остров, убраться с которого не представлялось никакой возможности. Уж кому-кому, а Люциусу это было известно лучше всех остальных. Он узнал это место. Узнал потому, что сам владел им. Когда-то. Мда… Проблема состояла в том, что остров больше не принадлежал ему… Он сдуру (нет, конечно же, из лучших побуждений!) подарил его засранцу Драко в качестве свадебного подарка. А сын использовал дар отца против него самого. Обидно… Но для чего? Если они (Драко и эта маленькая дрянь, его сноха — Джинни) думали просто дать ему отдохнуть, то оба заслуживали, как минимум, простого Круцио… Но он-то оказался здесь не один! И не с кем иным, как с Гермионой Грейнджер, что в его понимании абсолютно точно приравнивалось к аду на земле. Причем, к его персональному аду! И хотя сейчас Люциус изо всех сил пытался убедить себя, что адом он назвал их ситуацию исключительно из-за ее одиозного и вздорного характера, на самом деле то… знал, что это не так… Причина лежала гораздо глубже. И обладала она, к сожалению, гораздо более эротической спецификой… Они специально отправили его сюда с Гермионой Грейнджер… на необитаемый остров. Где будет только Он и только Она. В полном одиночестве. Браво! Изумительная, но на редкость паршивая идея… «Господи, да помоги ж мне!» — Мистер Малфой, вы вообще слушаете, что я говорю или как? — Нет, признаюсь. Поскольку ничего, кроме глупого нытья, произносимого на редкость противным голосом, мне, мисс Грейнджер, все равно не услышать. — О! И это безапелляционно заявляет тот, у кого гадости будто прилеплены к верхней губе, чтоб срываться поскорей! — Может и так. Но я не собираюсь опускаться сейчас до дешевого и детского спора с вами, мисс, — Малфой пожал плечами. — У меня только одна просьба — свалите отсюда подальше, а? Причем так, чтоб я вас не видел. Мне нужно подумать. Спокойно подумать, заметьте. — Да ну легко и с удовольствием, «папочка»… * * * Среда, 18 июня 2004, 9:52. Черт! Проснувшись, Гермиона обнаружила, что этот мерзавец подобрал три кокосовых ореха и сожрал их, выпив кокосовое молоко и слопав мякоть, даже не позаботившись хоть что-нибудь оставить и для нее. Твою ж мать! Жаднющий и эгоистичный ублюдок. После нарочитого осмотра пустых скорлуп, она вызывающе спросила: — И что? Мне вообще ничего не оставили? — Неа… Как там говорится у ваших мудрецов? «Дай человеку рыбу, и ты накормишь его на один день — научи человека ловить рыбу и ты накормишь его на всю жизнь». — О, как! То есть вы будете учить меня собирать кокосы? — кисло бросила Гермиона. — Даже и не думал… Это и так проще простого: идите и подберите их под пальмами, — сидя на стволе упавшего дерева, Люциус довольно ухмыльнулся. — Опять же, новый опыт. Полезно, знаете ли… Как же хотелось ударить его. Больно! Что она и сделала. Ну… попыталась. Схватив ближайшее, что лежало рядом, а именно половинку кокосовой скорлупы от съеденного ореха, Гермиона, что есть сил, запустила ею в Малфоя. Да! Это, конечно, было смешно до пошлости… или пошло до смешного. Но как же хотелось попасть ему прямо в башку! Черт! Скорлупа пролетела над ним и с идиотским, оскорбительным плюхом упала в море. Короткий смешок Малфоя привел Гермиону в состояние еще большего бешенства! Нет, она спокойна… Она абсолютно спокойна, но только почему этот гад умудряется оставаться таким… таким красивым… таким сексуальным… даже сейчас? Это нечестно! Почему, желая размозжить ему лоб, она хочет, чтобы он склонился над ней и целовал? Долго. Очень долго. Да что уж говорить — вечность… — Ого! Стрелок из вас еще тот… — ирония Малфоя обжигала. — Слава всем нашим и магловским богам, что вас не взяли в команду Гриффиндора по квиддичу. Думаю, что тогда об их проигрышах писали бы книги, мисс. Напрасно он это сказал! Ох, напрасно… Гермиона схватила еще одну скорлупу и бросила в него снова. И, хотя опять не попала, но всего лишь чутка — во всяком случае, этот бросок заставил Малфоя спешно увернуться, даже припав наземь. Падая, он невольно, но достаточно грязно выругался в ее адрес. — Ну надо же… И кто ж из нас, Малфой, по-настоящему ругается, словно пьяный матрос? — самодовольно спросила она, глядя, как Люциус, чертыхаясь, поднимается с песка. * * * Среда, 18 июня 2004, 16:37. Гермиона упорно шагала через густые джунгли, не обращая внимания на секущую по ногам траву. Проклятье! Эта растительность (будь она неладна!) доходила, порой, чуть ли не до пояса! Она блуждала по острову уже более получаса в поисках хоть какого-нибудь источника пресной воды. Испытывая безумную жажду, Гермиона вспотела, устала и хотела лишь одного — убить, на хрен, Джинни Уизли, ах нет, Джинни Малфой! Убить эту суку собственными руками. «Гмм… Я, что и вправду хочу убить ее? Ээээ... Черт! Ладно, скажем так: со стороны Джинни было очень непорядочно отправить лучшую подругу на необитаемый остров, где отсутствует пресная вода, вот. Да, так будет лучше… Правда». Нет, не правда!!! От злости у нее сводило скулы. Какого черта Джинни устроила подобное? Почему не обсудила с ней свои планы заранее? Как только посмела так нагло, так бесцеремонно вмешаться в ее жизнь и обречь на заключение с Малфоем? Разве же она не знает, что они презирают друг друга? Разве не была именно Джинни свидетельницей постоянных ссор и стычек между ней и Люциусом? «Черт! Да ну твою ж мать!» — вспыхнуло в голове. — «Ах, вот, значит, почему. Значит, мы с Малфоем надоели им своими обоюдными претензиями…» Мда… винить подругу стало сложней. Что уж там? Они с Люциусом и, правда, готовы были вцепиться друг другу в глотку каждый раз, как только встречались. И, конечно, настоиграли молодоженам, счастливым от своей любви, да еще и ожидающим первого ребенка. Вот те и решили — наказать их с Малфоем, грубым и бесцеремонным ТАЙМ-АУТОМ. Ясней ясного для нее становилось то, что здесь они находились именно по решению Джинни и Драко. «И как долго?!!! Как долго они собираются держать нас здесь?» Черт! Она и Малфой. Он и она. В полном одиночестве. На экзотическом острове, где сама атмосфера уже навевает нечто глупое и романтическое… Качнув головой, Гермиона постаралась отогнать непрошеные мысли. А уже совсем скоро вышла на большую поляну и тут же натолкнулась взглядом на водопад, ниспадающий в небольшой бассейн из камней. Не сдержав радостного вопля, девушка тут же кинулась к нему, уже по дороге начиная сбрасывать с себя одежду. В этот момент Люциус Малфой был забыт напрочь. * * * Среда, 18 июня 2004, 16:38. Лежащий в тени деревьев и прикрытый высокой травой, Люциус с любопытством, но, тем не менее, откровенно развлекаясь, наблюдал, как Гермиона Грейнджер снимает блузку, а потом еще свою правильную и приличную юбку до колен, которую она обычно носила в Министерстве. И остается… «Черт! И остается в каком-то абсолютно непотребном нижнем белье… Черно-красном! И это непотребное белье, кроме его ужасного цветового сочетания имеет еще и абсолютно вызывающий покрой! Да ну твою мать! Какого хрена работник Министерства магии носит подобное белье???» Тем более, что сейчас эта хулиганка, украдкой взглянув по сторонам, принялась снимать и его. Она медленно подняла правую руку, потянувшись к застежке бюстгальтера на спине... Люциус невольно выпрямил спину и приподнялся. Что бы разглядеть лучше. «Нет. Это невозможно. Гермиона Грейнджер не может (Черт! Не имеет права!) вот так раздеваться у меня на глазах». Лямки бюстгальтера тем временем скользнули с плеч и были подхвачены руками. А еще через секунду этот ненужный кусок ткани был и вовсе брошен куда-то… куда-то на остальную одежду. Судорожно глотнув, Люциус понял, что во рту безнадежно пересохло. Расстояние между ними было невелико — не больше пятнадцати футов, и его хорошее зрение позволяло рассмотреть практически все, что он хотел. А смотрел он на грудь Гермионы Грейнджер, которая была прекраснейшей. Нет, прекраснейшим, что он видел за последнее время. Ее торчащая самоуверенность будто бросала вызов всем законам гравитации! Ее округлость будто просилась в руки (его руки!). Ее соски были такими, такими… не маленькими и не большими, но они просились в рот… И богатое воображение тут же представило, ЧТО мог сделать с ними его язык… Но самое мучительное ждало его позже… Когда она большими пальцами подцепила пояс трусиков. Никогда еще эрекция не была такой мучительной! А ведь он даже не дотронулся до этой женщины… Очень и очень медленно, будто соблазняя кого-то (Но кого? Грейнджер не могла знать, что он находится здесь!) Гермиона спустила трусики поначалу на бедра, потом на колени, икры, лодыжки… что бы, наконец, отбросить их к, уже лежащим на земле, вещам. А потом она выпрямилась, и Люциусу показалось, что сердце замерло. Нет, конечно, прекрасное ощущение, но он не собирался устраивать драму из банальной эрекции, помирая от вида обнаженной Грейнджер… Совсем обнаженной… Сердце бухнуло и забилось, как сумасшедшее, когда он разглядел ее выбритый и абсолютно голенький, как у ребенка, лобок… * * * Среда, 18 июня 2004, 16:43. На ее счастье вода оказалась просто божественной. А еще — в маленьком озерце было не слишком глубоко, но и не слишком мелко. Его прохлада стала бальзамом для горячего, вспотевшего тела. Еще чуточку стесняясь купаться раздетой, она мысленно одернула себя — на острове нет никого, кроме нее и Люциуса, которого она оставила там, на пляже, около тридцати минут назад. Так что — следить и подсматривать за ней некому. Хвала Мерлину. О, да… Действительно, хвала… Вода была восхитительна. Гермиона настолько наслаждалась ощущением свежести и прохлады, что готова была остаться у этого водопада навечно. «В любом случае, нужно же постирать одежду! Если мы будем вынуждены находиться здесь еще какое-то время, то чистое белье просто необходимо! И уж тем более, когда рядом этот… Люциус Малфой!» [image_3488|center] Повернувшись к берегу, Гермиона машинально удивилась тому, что вещей там, почему-то, не оказалось… Спотыкаясь, как младенец, она пыталась удержаться на плаву. Посмотрела влево, потом направо, и пробежалась взглядом по краю озерца. Одежды нигде не было! У нее что: вдруг выросли ноги??? Гермиона уже начала тихо паниковать, когда ее неловкое и поспешное движение к берегу приостановил мужской голос. — Мисс Грейнджер, не это ли ищете? Помахивая ее вещами в воздухе, причем так, что лямка бюстгальтера болталась прямо у его живота, Люциус материализовался из высокой травы. Господи! А она-то, глупая, еще надеялась побыть в уединении… — Малфой! — единственное, что с негодованием удалось произнести Гермионе. — Да, мисс Грейнджер? Этот ублюдок улыбался. Улыбался! — Сейчас же верни мне одежду, ты, чертов муд… — О, боги… и где же ваши манеры, дорогая? Неужели вы никогда не слышали о том, как нужно просить правильно? — Верните мне мою чертову одежду. Пожалуйста. С притворной невинностью Малфой усмехнулся. — Но, мисс Грейнджер, если хорошенько поразмыслить, то вы можете просто подойти и взять её, не так ли? Или вас при виде меня постигла некая слабость, что не можете выйти из воды самостоятельно? Может, помочь? — Нет, мерзавец! — сердито махнув кулаком, крикнула взбешенная Гермиона. — Я голая, и вам это хорошо известно, черт побери! Сейчас же положите одежду на место! Развернувшись, Люциус направился к близлежащему валуну и аккуратно опустил вещи на нагретую поверхность. Потом повернулся лицом к Гермионе и, сложив руки на груди, нахально ухмыльнулся и произнес: — Подойдите и возьмите сами… * * * Четверг, 19 июня 2004, 11:14. — Мисс Грейнджер, я сожалею, что… повел себя… так. Ничего не отвечая, Гермиона продолжила колотить кокосовым орехом по острому краю скалы с такой силой, что Малфою стало немного страшно. Несомненно, сейчас она воображала вместо кокоса его собственную голову. — Мне, на самом деле, жаль… Извините, — продолжал настаивать он, но ответа так и не дождался. Не сказать, что б Люциус Малфой был человеком, известным своими извинениями, чего уж там. Извинялся он, обычно, только в тех редких случаях, когда действительно ощущал вину, что случалось нечасто. Но не сейчас. Поскольку в данный момент Гермиона имело полное право злиться на него, и винить ее за это Люциус не мог. Да и никто бы не мог — после событий вчерашнего вечера. Нет, Малфой не сожалел о своем поступке. Конечно же, нет! Вид, открывшийся ему, когда безумно разъяренная Гермиона метнулась к валуну (подпрыгивающая грудь, торчащие соски), стоил ее молчаливого сегодняшнего гнева. О… то, что он увидел, останется в памяти навсегда. Люциус сомневался, что даже «Обливейт» сможет справиться с этими божественными воспоминаниями. А вот Гермиону, в отличии от него, сей факт не радовал. И выглядела она не только разозленной донельзя, но и безумно смущенной. Честно говоря, Малфой предпочел бы, что б на него, как обычно, кричали и сыпали проклятиями, чем молчать уже почти сутки. Но… ответом на все его извинения было лишь молчание. Долгое, гордое молчание, с высоко поднятой головой, и до сих пор розовеющими лицом и шеей. Люциус снова почувствовал угрызения совести, правда, не слишком сильные. Что ни говори, а сладкие воспоминания о её нежных холмиках сводили чувство вины до минимума. — Хорошо, хорошо… Чем я могу заслужить прощение? Что мне сделать? Клак! — Может, принести свежей воды? Клак! — Насобирать еще кокосов? Клак! — Построить замок из песка? Клак! — А может лучше реальный? В Котсуолде? Звук ударов затих, и Люциус тут же обеспокоенно напрягся. Твою ж мать! Постройка замка в Котсуолде обойдется ему в астрономическую сумму… — Если предлагаете сделать нечто, чтобы я простила вас, мистер Малфой, — спокойно и с достоинством произнесла Гермиона, лицо которой все еще розовело. — То справедливости ради нам нужно сравнять счет. — Хотите, чтобы я побегал тут голым? Лицо ее порозовело сильней, а поджатые губы превратились в тонкую линию. — Да. Люциус был ошеломлен. Справедливым человеком от природы он точно не был, но в данном случае необходимо взвесить все шансы дальнейшего развития их пребывания здесь. «Сколько придется пробыть на этом острове в полной изоляции — неизвестно. И оставлять у себя за спиной такого врага, как Гермиона Грейнджер, точно не стоит. Но согласиться на ее требования?! Мерлин!» Мысли Малфоя заметались. Так, надо постараться как-то отвлечь ее от этой дурацкой идеи. Неужели же он (с его то бойким языком) не сможет найти другой выход для её гнева? — Мисс Грейнджер, конечно… я понимаю вашу яро… — Ни слова! Либо вы раздеваетесь, либо разговор окончен. Но когда мы вернемся в Англию, я буду судиться за каждый кнат, которым вы владеете, обвинив в сексуальных домогательствах. А Ежедневный пророк проглотит эту историю с наслаждением, особенно, когда я отдам им свои воспоминания. Мало того, что вы будете вынуждены уйти в отставку, как министр Магии, вы станете еще и социальной парией. Нет, хуже! Вы снова станете опростоволосившимся Пожирателем Смерти. Скрипнув зубами, Люциус начал расстегивать рубашку. * * * Там же. 11:16. Когда четыре пуговицы были расстегнуты, Гермиона нервно облизнула губы. Сейчас она уже не была так уверена, что хочет видеть Люциуса голым. А если даже и так, то, конечно, при других обстоятельствах. «ЧТО??» Да нет на свете никаких обстоятельств, при которых она захотела бы видеть Люциуса Малфоя голым! Потому что он — всего лишь обычный пошлый мужлан. Она не могла поверить, что была влюблена в него. Да, именно — была! Но не более. Нет… Господи, ну за что ей это? Последняя пуговица выскользнула из петли, и порыв ветра тут же выбрал подходящий момент, чтобы театрально сорвать его рубашку с плеч, обнажив грудь, руки, плоский живот, и даже две выступающие косточки бедер, исчезающие в брюках. [image_2091|center] «Черт! Да что за глупый бриз, отбрасывающий рубашку и волосы этого гада назад так, что он похож сейчас на модель, позирующую для дурацких гламурных женских журналов?» Гермионе хотелось ударить его. Опрокинуть на песок! И попрыгать на его костях. Потому что собственное тело медленно, но верно начало предавать её. Сбросив рубашку, он начал расстегивать ремень, когда Гермиона решила, что выдержать большего она не сможет. — Достаточно, — произнесла сухо и напряженно. — Боюсь, что меня стошнит, если вы продолжите. Люциус пристально посмотрел на нее, пытаясь поймать взгляд. Не получилось. Гермиона, даже памятуя о том, что лжецы, как правило, избегают зрительного контакта, просто не смогла встретиться с ним глазами. * * * И все еще там же. 11:17. «Надо же! Какой приятный сюрприз», — он нагнулся за рубашкой. Но в тот момент, когда настойчиво и безуспешно пытался столкнуться с ней взглядом, Люциуса осенило: а что, если Гермиона Грейнджер испытывает к нему вовсе и не… ненависть? Блестящая память тут же начала подбрасывать воспоминания о моментах, как раз таки позволяющих усомниться в ее отвращении. Во-первых, участие в качестве свидетеля на слушании его дела после окончания войны, произошедшее в 1999 году. И ее показания, которые ошеломили его, но за которые же Малфой был ей бесконечно благодарен. Если бы не заявление героини войны о том, что он не сражался в финальной битве, и не ее глубочайшая убежденность и заверения в том, что Люциус Малфой раскаялся и заслуживает снисхождения, то как знать… возможно, он был бы в Азкабане и по сей день. Во-вторых, полтора года назад, когда он открыто начал бороться за должность министра Магии: ее странные взгляды, которые порой случайно ловил, ее краснеющие щечки, даже когда она старалась поскорей отвернуться и не показать ему этого. В-третьих, ее непонятно откуда растущая враждебность по отношению к нему с каждой следующей партнершей, которая появлялась за эти годы. Нет, конечно, он думал, что это лишь проявление ханжества мисс Заучки и ее нетерпимость к служебным романам. А если… ошибался? Неужели он попал в точку, когда ляпнул в кабинете, что ревность ей не идет? А еще он помнит взгляд, брошенный Гермионой на эту… Салли-или-как-её-там. Сейчас Люциус понимал, что в нем сверкнула не только злость из-за задержки решения по ее проекту, нет. Это была зависть и обида. Обида на то внимание, что уделено девчонке. Не ей… Так… может Гермиона Грейнджер сама хотела бы оказаться на месте той глупенькой статистки? Тьфу, нет, не так. Может ее тоже… влекло к нему? Так же, как и его?? «Хм! Хм…» Люциус понял, что ему не терпится проверить эту теорию. И уже раз и навсегда разобраться — так это или не так!