Часть 6
Гермиона сидела, застыв в углу душного чердачного кабинета, где проходило прорицание. Даже кабинет Снейпа она так не ненавидела, как это место. Воздух здесь густой от пряностей, будто кто-то разлил целый флакон масла пачули и корицы, а с недавних пор Грейнджер невзлюбила и эту приправу. Запах впитывался в волосы, в кожу, в сознание. К тому же, окна были запотевшие, шторы — закрыты, а комната едва покачивалась в каком-то своём ритме, будто в такт бормотанию преподавательницы.
Вот только девушка не слышала ни одного слова. Гермиона смотрела в пустую чашку не потому что выпила, просто кофе ей не очень нравился. Впрочем, как и это занятие. Как и ощущение, будто кто-то пытается влезть в её будущее грязными руками.
Её пальцы нервно теребили край мантии, а в голове всё снова и снова прокручивалась сцена бала — его лицо, его голос, его нож.
«Псих, словно проклятый, — Грейнджер пыталась отыграться хоть так. — Какой-то загадочный... Привлекательный?».
Отвратительно привлекательный.
— Мисс Грейнджер, — голос профессора Трелони был как всегда рассыпчатым, но сейчас в нём поскрипывало раздражение. — Я спрашивала, что вы видите в своём будущем?
— Простите, — Гермиона вздрогнула. — Я... задумалась.
— Очевидно, — Трелони вздохнула, встала и подошла ближе, склонив голову так, что подвески на её шее загремели. — Мне казалось, вы из тех, кто стремится понять свою судьбу, но боюсь, вы от неё отворачиваетесь.
Девушка опустила взгляд. А что ей было сказать? Да и Гермиона действительно не хотела знать, она и так знала. Профессор решила похлопать её по руке в знак поддержки, но стоило ей на миг коснуться, как женщина закрыла глаза и прошептала:
«В древнем лесу, где тени бродят,
Род исчезал, рыдал, умирая.
Детский голос там нежно поёт,
Словно эхо, что сердце утешало...».
— Простите? — выдохнула Грейнджер, но преподавательница уже отходила с поднятым подолом мантии.
— Удвоенное домашнее задание, мисс Грейнджер. Пожалуйста, сделайте доклад погуще, и если уж вы не хотите видеть будущее, то хотя бы опишите, почему.
Гермиона кивнула, не вслушиваясь в сочувственные вздохи соседей по парте, — ей было всё равно не впервой и не в последний раз приходится отвечать за свои оплошности. Когда занятие закончилось, девушка направилась в библиотеку, ведь чем раньше она за это возьмётся, тем раньше покончит. Хотя бы отвлечётся и покажется занятой, а заодно отгонит ненужные мысли.
«Можешь забрать, раз так гнетёт», — она помотала головой, усаживаясь за ближайший стол и не глядя, кто находится рядом. — «Что за чушь... чушь, чушь, чушь...».
— Грейнджер? — раздалось напротив.
Она подняла глаза, попутно каменея с каждой секундой осознания, кто перед ней сидел. Драко черт его Малфой смотрел на неё с приподнятой бровью. Салазар.
Гермиона резко встала, чуть не уронив чернильницу, и отодвинула стул с громким скрипом. Мало того, что она нарушила добрую половину этикета, сев без спроса и также уйдя, так не просто перед каким-то случайным однокурсником, а перед этим выскочкой, которая также крутится в высших кругах.
Лишь когда она спряталась у дальней секции и присела на стул, то только тогда осознала — у неё дрожат пальцы. Стыд жёг кожу на лице. Стоит ей лишь слегка расслабиться, как всё сразу же начинает лететь к чертям, будто кто-то заражал её безумием.
Одним движением открыв книгу о прорицании, она уставилась на иллюстрацию чашки с гущею. Надо замедлиться и перевести дух в учебниках, зависнуть на какое-то время между строчками.
— Бред... — прошептала Гермиона. — Как остатки кофе могут показать будущее, если ты их даже не касался? Где контакт или хотя бы резонанс? Это не руны и не кости, это просто... грязный осадок, — проскулила девушка.
— Осадок — это и есть суть, — послышался знакомый голос справа, лёгкий, воздушный, будто не от мира сего.
— Не ожидала тебя здесь увидеть, Полумна, — выдохнула Гермиона, улыбаясь подруге. Сегодня у когтевранки волосы были собраны в два параллельных пучка на голове, что очень ей шло.
— Я всегда тут, особенно, когда ты готова услышать, — Лавгуд села напротив. — Хочешь, я покажу?
— Придётся, — Грейнджер грустно улыбнулась и поправила съехавший галстук, — удвоенное домашнее, прорицание, гуща — самый мёд, как сама понимаешь.
— Тогда начнем с кофе, — улыбнулась подруга. — Без гущи нет чаши, без чаши нет пути, а без пути... — когтевранка посмотрела на нее с сочувствием, — всё что остается, это падение.
— Я не люблю кофе, — буркнула Гермиона. Горькие напитки не её стезя. Вот почему нельзя использовать какао с сахаром? Оно хотя бы не горчит в отличии от... этого.
— Иногда то, что горчит, говорит правду, — загадочно улыбнулась Полумна. — Хоть и не всегда приятную.
Гермиона вздохнула и подпёрла голову рукой. Судьба, кофе, взгляды, тень от ножа — всё перемешивалось в один сухой мусор на ветру и надо было просто подуть, чтобы он исчез, но никто пока не торопился это делать.
***
— Ты правда танцевала с Реддлом? — переспросила подруга, понижая голос, будто боялась, что даже чашки на столе могут донести это до ушедших в сторону учащихся.
Гермиона кивнула, откидываясь на спинку стула, плечи ныли — день был длинный, тяжелый, выматывающий, а кофе не помогал, лишь усиливал напряжение. Они присели в обеденной первого этажа Хогварста, где было меньше всего учащихся, и Грейнджер пришлось начать рассказ с самого начала, чтобы советчик с нестандартным взглядом на жизнь уловила всю цепочку событий.
— Поначалу он был... странным и отстранённым, — девушка слабо усмехнулась, облизав губы, — а потом начал говорить так, будто читает сценарий. И нож... я до сих пор слышу его рвущуюся рубашку, этот треск был похож на то, когда ломается лёд весной. Мне становится не по себе, когда вспоминаю.
Лавгуд слушала, прижав ладони к чашке. В её глазах — не удивление, не страх, а покой, такой, который бывает у тех, кто верит в неминуемое.
— А как выглядела маркиза? — вдруг спросила Полумна, подсказывая другую тему для разговора. — Я слышала, у знатных дам каждое движение записано как древний текст. Даже то, как ты садишься, уже политическое заявление.
— Именно, мама такая и есть, — фыркнула Гермиона. — Если наклониться не под тем углом, то запросто можно поставить под угрозу свой титул. А мама... обычно как пламя на ветру, можно сказать, она там родилась, — с какой-то гордостью в голосе рассказывала Гермиона. — Плавная и опасная, но себя я чувствую рядом с ней как щепка на костре.
«Один неверный шаг и пламя поглотит всё, оставляя после себя лишь пепел», — закончила в голове Гермиона.
— И всё же ты туда вписалась, — спокойно произнесла Луна. — И ты не просто выживаешь там, а блистаешь, я уверена, это не остается незамеченным.
— Ты преувеличиваешь, — смутилась Грейнджер и отмахнулась, как от комара, а затем подтолкнула чашку вперёд, надеясь хоть немного отвлечься. — Ну давай, пророчица, что ты видишь в моей гуще? — подруга наклонилась, вглядываясь, на её лбу постепенно появлялись морщинки, лицо изменилось. — Что? — резко спросила слизеринка.
Полумна долго молчала, будто не решалась сказать.
— Я вижу предательство, одно за другим, — девушка говорила почти шепотом. — Они будут как капли дождя, не сразу, но обязательно.
— Что ещё? — голос Гермионы стал холоднее.
— Какая-то неожиданность, — продолжила когтевранка, крутя чашку, — резкий поворот, не в твою пользу, после которого всё перевернется с ног на голову. Но будет кто-то... Один человек со шрамами на плече, он не будет спасать, нет, но даст тебе выбор... надежду?
— Шрамы и помощь в последний момент? Миленько... Жаль, я не в сказке, — Гермиона усмехнулась, издав резкий, не верящий выдох, но когда встретила взгляд подруги: уверенный, серьезный, слишком ясный, то впервые за день расслабилась. — Ладно, — шепнула она, — я справлюсь, всегда справлялась, и в этот раз справлюсь тоже. — Грейнджер слегка толкнула Луну плечом и та как всегда не отреагировала буквально, просто протянула ей несколько мятных конфет.
— Тебе это сегодня пригодится, — снова эти непонятные намеки от Лавгуд, которые слизеринка уже воспринимала как её неотъемлемую часть, к слову, намёки практически всегда сбывались. — Приятного времяпрепровождения на воздухе.
Девушка не сильно верила в предсказание подруги, да и у Трелони бывают такие «сдвиги» частенько, которые сбывались редко, поэтому она считала, что повода для беспокойства нет. Нужно просто дописать доклад и покончить с этим. Позже вечером Гермиона сидела на подоконнике гостиной Слизерина, держа в руках свежий выпуск Ежедневного Пророка. Пальцы постепенно начинали белеть от хватки, становящейся всё сильнее.
«Бойня в казино. Загадочный налёт. Пятеро мёртвых, все — приближенные к министерским кругам. Внутренняя чистка? Пожиратели возвращаются?» — заголовок Скиртер висел большими буквами на первой странице газеты. Журналистка всегда преувеличивала происходящее, отчего и добилась высокого поста в СМИ, но это было явным перебором.
Такие новости как-то подпортили настроение ещё больше, и Грейнджер вышла во двор школы. Хогвартс дышал холодом, мягким, осенним. Ветер нёс с собой сухие листья и хруст серых облаков. Она села на скамью под аркой. Хотелось просто подышать, побыть в тишине и одиночестве. Но как только опустилась, то послышалось вдруг ненавистное и знакомое:
— Грейнджер? — голос, словно дежавю, пронёсся лезвием по коже. — Почему ты не в общежитии факультета?
— Могу задать тебе тот же вопрос, — парировала она, быстро оглядываясь.
Драко Малфой, спокойный, уставший, но к её удивлению стоящий на ногах после сегодняшнего квидичча. Она не ходит на матчи, просто слышала, что обсуждали в общежитии. Парень облокотился о колонну, скрестив руки.
— Я помогаю старосте, — усмехнулся он, но не подошёл ближе. Было в его движениях что-то ленивое, почти кошачье, но с толикой дерзости, будто хотел посмотреть на чужую реакцию.
— Сегодня смена Когтеврана и Пуффендуя, — сухо отметила Гермиона. Полумна дружила со старостой орлов, так что примерные даты дежурств она знала. Драко ничего не ответил, только достал сигарету. Медленно, с подчёркнутой небрежностью, послышался щелчок и вдох. — Здесь не разрешено курить, — строго сказала она.
— Так накажи меня, Грейнджер, — снова посмеялся, — сама же сказала, старосты нашего факультета нет, а на других... я честно срать хотел.
Староста Слизерина в этом году попался не из самых приятных и уже успел отличиться своим нравом. После нескольких случаев, когда он самолично отправил нескольких младшекурсников за двери Хогвартса по мелочам, его начинали обходить стороной даже свои.
— Ты в этом уверен? — девушка приподняла подбородок, слегка им дёрнув вверх, будучи полностью уверенной в своей правоте.
Её глаза метнулись за его плечо, откуда как раз выходили дежурные. Драко обернулся, ругнулся себе под нос «последняя-же-была» и резким движением бросил бычок в кусты. То же самое движение, что она помнила с балкона. Гермиона подошла ближе, теперь уже уверенно, и лёгкий вишневый аромат коснулся носа. Она открыла ладонь и бросила на скамейку рядом две мятных конфеты. Он не раздумывая схватил их.
— Что это? — спросил парень, разворачивая хрустящую обертку.
— От горечи, — спокойно ответила Гермиона, — и от последствий.
Малфой засунул карамель в рот, а девушка смотрела как он жуёт. Их взгляды встретились, без защиты, без слов, словно затишье перед бурей. Драко пялился в ответ долго, выжидающе, не до конца понимая, что за игру она начала.
Предупреждение было коротким и формальным — как должно быть у старост. Слова будто рассыпались в воздухе, не оставляя следа, но напряжение между ними — куда более осязаемое, чем любой приговор. Они шли по коридору порознь, Гермиона не оборачивалась, не хотела, но краем уха всё равно услышала лёгкий хруст. Конфета. Она усмехнулась про себя и, чуть не дойдя до входа в общежитие, бросила через плечо:
— Теперь мы квиты.
Секунда тишины, только её дыхание и стук шагов по камню от начищенных мужских туфель. Он не ответил, прошёл мимо молча, ровно, будто даже не услышал. Но взгляд... это тёмное море, брошенное ей вскользь, вовсе не пустое. Драко был слишком спокойным, слишком чужим. Грейнджер почувствовала как внутри что-то уходит вглубь, в оборону, и всё же осталась на месте. Ей должно быть так же всё равно. Она зашла следом молча и отстранённо.
На столе, как и всегда, ждали учебники, только в этот раз рядом с ними лежал конверт, вычурно элегантный, с алой сургучной печатью. Герб на нём она узнала безошибочно. Сердце сжалось от нехотя пробежавшегося воспоминания. Реддл снова пытался напомнить о себе. Внутри обугленный платок с цветком, почти в пепел, едва держится на тонком стебле.
Был ли он тем самым подарком? Или это другой? Неважно. Ещё лежало письмо, пропитанное запахом корицы с чернилами и осторожной поэзией:
«В твоем дыхании зреет тишина,
Где вены шепчут древние слова,
И каждый лепесток — вопрос без права,
На то, чтоб не вспоминать тебя».
Она чуть позже подумает, как письмо могло попасть сюда именно на её стол в общежитии или кто его доставил. Сейчас были дела поважнее. Девушка перечитала стих, фыркнула себе под нос и даже не колебалась, когда бросала всё в камин. Да, она не может сопротивляться их помолвке теперь, но хотя бы так отыграется.
Все его действия были направлены лишь на игру с ней и не более. Так пусть пламя поглотит всякое напоминание об этом человека, включая все мысли, не оставив даже запаха, настолько насколько это возможно.
***
Утро началось со вскриков слишком оживленной для таких ранних часов Панси:
— Грейнджер, вставай! Там тебя староста ждёт! Срочно, прямо сейчас!
На часах восемь утра, а легла она только часа три назад, да и на учебу ей надо было к одиннадцати. Девушка буквально подскочила на месте, попутно вытягивая кудрявый локон изо рта. Пока собиралась, она сразу подумала, что, возможно, это из-за вчерашнего. Мысль была неприятной, почти жалящей, но, по-быстрому натянув на себя школьную форму, она спустилась, сжав зубы и давя в себе попытку зевнуть.
Слизеринка держала голову прямо, готовясь принять все последствия за вчерашний проступок. Всё-таки нарушение комендантского часа могут стоить хорошего куска репутации. Она будет вежливой и стойкой. Сердце билось глухо, будто отзвуки шагов отдавались внутри неё самой. Паркинсон на удивление ушла без лишних комментариев, и Гермиона лихорадочно обдумывала, — если донесли... если...
Староста Слизерина стоял у окна, низкий в строгой мантии, с привычной суровостью. А рядом с ним — Драко. Руки в карманах, чуть наклоненный вперед, будто это всё его нисколько не касалось. Слегка помятая рубашка и не завязанный зелёный галстук, висевший на шее, говорили о том, что не одну её подняли раньше положенного.
Гермиона затаила дыхание, но вовремя вспомнила — нельзя показывать страх, только спокойствие и контроль, но староста повернулся, бросив на неё короткий, деловой взгляд.
— Грейнджер, — поприветствовал он, — прошу за мной, вас двоих вызывает Макгонагалл.
Девушка позволила себе едва заметный выдох. Внутри всё ещё сжималось, но маска вернулась на место, ни дрожи, ни слабости.
— Расслабься, Грейнджер, — добавил знакомый голос сзади. — Про вчера все забыли.
Её плечо вздрогнуло на долю секунды, не от слов, а от запаха. Тот самый табак, лёгкий, сладкий с вишневым оттенком, слишком узнаваемый.
— О каком «вчера» идёт речь, Малфой? — её голос был идеально спокойным. — Профессор вряд ли будет долго тебя ждать, — не оборачиваясь, она пошла за старостой первой. Позади раздался тихий смешок — довольный, ленивый, полный раздражающей самоуверенности. Драко шагал неспешно, с той самой небрежностью, как будто весь мир принадлежал ему или должен был бы принадлежать.
Минерва ждала их в отдалённом музыкальном классе, стоя у пианино со сцепленными руками за спиной. В воздухе просматривалась пыль под просачивающимися сквозь шторы лучами утреннего солнца.
— Мисс Грейнджер и мистер Малфой, доброе утро, — поприветствовала женщина с лёгкой улыбкой на лице. — Перейду сразу к делу, мы с директором выбрали вас для небольшой помощи в подготовке к рождественскому балу. А так как вы знакомы с высокими кругами и светскими мероприятиями, то точно не отстанете в музыкальной части, пока наш любимый Филиус выздоравливает.
На пюпитре подставка для нот / наклонный столик уже лежали нотные записи, и название композиции быстро мелькнуло у Гермионы перед глазами, от чего она чуть прикусила губу. Это была та самая старая сложная пьеса, которую обычно исполняли дуэтом на дипломатических приёмах.
Когда она разучивала её с учителем дома, то уходила после занятий постоянно с красными руками — наказание за неправильно сыгранные ноты. Девушка помнила, конечно, всё помнила. Игре на основных музыкальных инструментах в аристократических семья учат едва ли не с рождения и, скорее всего, учителя об этом осведомлены.
Но куда более напрягало то, как они открыто могут говорить о её положении, ведь такая информация должна была тщательно скрываться под указанием родителей за «небольшое» пожертвование Хогвартсу в начале каждого года.
А что было хуже — он возможно тоже знал эту мелодию.
Грейнджер уже открыла рот, чтобы отказаться, сославшись на загруженность или какие-нибудь другие обязанности, но почувствовала, как на неё оборачиваются сразу несколько взглядов: подошедший младший курс и сама Макгоногалл. Отказаться будет некрасиво как минимум, а как максимум — игнорирование этикета в её случае недопустимо, тем более, когда профессор огласила приговор, сославшись на «высший свет».
— Хорошо, — ответил Малфой рядом до того, как она вообще что-то решила, его голос прозвучал довольно мягко, почти бархатисто, с лёгким акцентом вызова. Аккуратно завязанный галстук уже красовался на нём, как и он сам на публике.
Парень не торопясь подошёл к фортепиано и сел с одной стороны, как кто-то, кому принадлежит сцена. А потом поднял голову, посмотрел на неё и точь в точь скопировал вчерашнее движение Грейнджер, слегка вздёрнув подбородок. Без слов. Без ухмылки.
Вызов.
Гермиона стиснула пальцы, но улыбнулась — красиво, холодно, немного дерзко, и присела рядом, как учили, а из упрямства даже чуть нарочито красиво. Она аккуратно разложила ноты, не глядя на него.
— Скажите, когда будете готовы, а теперь прошу зал распределиться по парам! — эхом прозвучал голос Макгоногалл, четко, как удар дирижерской палочки.
Студенты зашевелились, кто-то неловко переминался, другие поспешно тянули друзей за рукав. Гермиона же сидела на месте, просматривая ноты. Воздух будто сгущался. От фортепиано тянуло теплом, подогретой деревяшкой клавиш, и всё смешивалось с отчётливым запахом табака с чем-то чуть горьковато-пряным. Он пах раздражающе узнаваемо.
В любом случае, ей надо собраться. Сейчас она будет делить одно пространство, один инструмент, один ритм, а Грейнджер делиться не любила.
— Я готова, — строго произнесла она. Драко без лишних слов положил пальцы на клавиши синхронно с ней. Её ладонь почти касалась его, но только почти. Достаточно, чтобы воздух между ними постепенно начинал натягиваться, как струна, еще сильнее.
Слизеринка сыграла первой партию чуть быстрее, чем положено. Почти ответ на вызов, почти соревнование. Подушечки пальцев скользили по клавишам уверенно, с напором. Может, если задаст темп, он просто подстроится, а может уступит.
Но он нагонял. Легко, будто не прилагая особых усилий, а потом перегнал. Резко.
Специально, будто на зло. Гермиона хотела что-то язвительно бросить, но он замедлился, отдал ей ведущее положение. Уступил так, как уступают не от слабости, а по собственному желанию.
— Не останавливайся, я успею, — твёрдо сказала она. Малфой лишь кивнул, не глядя.Клавиши становились мостиком, нервной системой их дуэта. Иногда её пальцы скользили чуть дальше, и она случайно касалась его руки, тёплой, чуть сухой. В другое время она бы одёрнула себя, но сейчас просто продолжала играть. Музыка была важнее, или же просто становилась оправданием.
Кудрявый локон упал ей на щеку и мягко задел его висок — она не заметила, но он замер на долю секунды прежде чем продолжить. Они начинали дышать в одном ритме. Грейнджер ловила себя на мысли, что их игра всё слаженнее. Кажется, он слышал её движения ещё до того, как она касалась клавиш. А пальцы переплетались в ритме, будто старые знакомые.
И тут страница заканчивалась, новая мелодия шла по следующему листу. Одним точным движением, почти невидимым Драко перевернул разворот, игра продолжилась. В итоге все пытающиеся танцевать стопились у рояля, затаив дыхание. Даже Макгонагалл сперва строго наблюдавшая за происходящим, в какой-то момент растаяла и позволила себе просто слушать. Когда последняя нота отзвучала, воздух рассыпался невидимыми искрами, и в тишине прозвучал взрыв аплодисментов. Кто-то присвистнул, несколько девушек восхищенно ахнули.
Гермиона сдержанно поблагодарила, вежливо кивнув. Малфой тем временем молча складывал ноты, в его взгляде не было никакой выраженной эмоции, разве что привычная отстранённость, слегка подмешанная чем-то другим. Внимание парня переключилось на движение: тонкие пальцы девушки достали подаренное отцом кольцо из кармана. Она не успела его толком надеть, когда собиралась, за него цеплялась вся одежда, включая капроновые колготки. Парень прищурился.
— Не знал, что у такой как ты, вкус как у безродных, — бросил он лениво, даже не глядя на неё. — Такое «колечко» не то что не появилось бы в нашей лавке, оно на свет в принципе бы не вышло.
— Повтори, — девушка застыла и медленно повернулась, в голосе только холод и ровность, но в этом спокойствии чувствовалось куда больше опасности, чем в простом гневе. Она так и знала, что всё скоро полетит к чертям, но не думала, что так резко. Ничего, на этот раз она справится и с этим. — Что ты сказал?
— На этом пока закончим. Прошу всех на занятия, — Минерва поспешно хлопнула в ладони. — Немедленно!
С трудом и недовольным гулом ученики начали расходиться, Макгонагалл что-то говорила, но они уже её не слышали. Грейнджер отсела подальше, насколько это было возможно, так как знала — он провоцирует, вот только его язык сегодня тронул не то, что можно. Сам же Драко был доволен реакцией.
— Ты обычный высокомерный подонок, — процедила она, — считающий, что всё в этом мире поддаётся твоему контролю. Жаль, ты сам не в силах справиться со своей злостью, брызгая ядом, как змея в аквариуме. — Гермиона подняла руку с кольцом, — пусть оно и несовершенно по вашим семейным стандартам, но в нём куда больше сути, чем в тебе со всеми твоими насмешками. И тот, кто его сделал, однажды станет, я надеюсь, станет великим ювелиром.
Грейнджер в какой-то степени и сама не понимала, откуда в ней взялось столько злости за лёгкий по меркам Малфоя подкол, но слова вылетали сами, словно ей нужен был только повод, чтобы открыть рот и ответить.
— Ну, — он усмехнулся, поднялся и обошёл её сзади, — я всё равно полноценнее твоей игры на фортепиано.
— Разумеется, — ядовито улыбнулась девушка, — куда мне до тебя, меня же не обучал Люциус Малфой, лучший ученик Хогвартса, староста Слизерина и... легендарный ловец.
Драко дёрнулся неуловимо, но она всё же заметила. Маргарет всегда говорила, что лучше знать чужие слабости, чтобы в любой момент можно было защититься. Слабость Малфоя — отец, а сам он — его тень, его ожидания, его вечное «ты должен». Проигрыш вчерашнего матча на глазах у Люциуса наверняка стал для него едва ли не приговором для клейма «сына, не оправдавшего надежд».
Макгонагалл тихо наблюдала за их перепалкой, предпочитая не вмешиваться, похоже, пока дело не касается летящих смертоносных заклинаний, никто из преподавателей Хогвартса лезть в ссоры детишек не станет. Гермиона не собиралась ждать ответа, просто взяла свои вещи и не спеша, но уверенно ушла.
Мельком взглянула на лицо Драко, о да, он не ожидал ни тона, ни слов, ни удара под самые рёбра. И она надеялась, что ударила куда больнее, чем казалось на первый взгляд. А когда до него всё это дойдёт, Грейнджер хотела бы быть уже далеко, — в библиотеке и веренице важных дел.
***
Книжка с нотами всё ещё лежала перед глазами, пальцы бессмысленно и машинально перелистывали страницы, как будто он всё ещё собирался играть. Немного чувствовались её фантомные касания, когда пальцы давили клавиши в унисон. Всё ещё чувствует выбившиеся волосы из хвоста, цепляющиеся за мантию. Все ещё слышит... её.
«Пусть это кольцо и несовершенно...» — отбивалось у него эхом в мозгах.
Драко хмыкнул тихо и ядовито.
Несовершенно. Вы только гляньте, Грейнджер научилась плеваться не только фактами. Её слова резали не хуже чар, особенно когда ты не привык, что кто-то сможет резануть глубже, чем ты сам.
Малфой не знал, что его зацепило сильнее, то ли это чертово кольцо, которое она осмелилась притащить в Хогвартс и напялить при всех, то ли то, как она это сделала. Все прекрасно знали, что Грейнджер — тихая мышь-заучка из библиотеки, не показывающая оттуда носа, а теперь вдруг язык у неё, оказывается, может быть острее, чем у большинства слизеринцев. А сколько наглости и уверенности в своей защищённости. Так ещё и по чёрным рынкам шляется.
Парень привык раздавать пощечины, а не получать их, да ещё такие... со вкусом. Моральные. Публичные. В особенности от неё.
Резкий шорох раздался по залу эхом, ноты скомкались в кулаке, шелестя страницами. Он встал, слишком быстро выскочив из зала, но этого оказалось недостаточно, чтобы догнать Гермиону. Она уже давно ушла, оставив кипеть его одного в коридоре. Ладно, договорит с ней позже.
Курилка для старшекурсников, гадюшник за одной из стен Хогвартса, но хотя бы тихий. Все преподы знали о ней, но допускали, видимо, решили, что пусть будут тусоваться под контролем, чем в каком-нибудь запретном лесу с кентаврами на пару. Там уже сидели двое из Когтеврана и старший Пуффендуя. Блейз махнул Драко рукой и протянул пачку сигарет — тонкую, чёрную, с гербом «Zabini» на боковине. Из дома. Дорогая мерзость со вкусом мятных конфет.
— Слышал, к нам переводят ученика к концу года, — начал Забини, делая очередную затяжку. — Говорят, с родственниками из королевской семьи.
— Плевать, — процедил Драко, прикуривая. Горло приятно и знакомо обожгло, но от мяты сжималась челюсть, послевкусием напоминая об одной кудрявой обнаглевшей мыши.
— В Слизерине будет просто ещё один высокомерный ублюдок, думаю, у нас найдется ещё одно местечко, — Панси с улыбкой подошла и в этот раз не вовремя. — Драко, что-то случилось? — голос непривычно мягкий, обеспокоенный. — Из-за вчерашнего?
Под носом завибрировал яростный импульс.
— Нет, все заебись, — бросил он и глянул так, что Паркинсон буквально шагнула назад. Парень видел, как она сжала пальцы на мантии, конечно, она ничего не слышала, но всё равно...
— Эй, расслабься, чел, — Блейз попытался отвлечь его, похлопав по плечу. — Отыграемся, Поттер ещё у нас сосать будет, — зря он это, Малфой тут же скинул его руку, резко, словно змея, сбрасывающая кожу, и, выбросив окурок в траву, молча ушёл. — Ну, и куда ты? Панс, куда он?
Так, хватит. Если эмоции слишком громкие, то он делает, что умеет лучше всего — отключается. Уходит с головой в своё дело, в идеи, в задачи.
«Созидатели, род, камни, истоки», — накидывал Драко в голове, возможно, эта цепочка, которую он раскрутит, и приведет его к тому, кого он ищет. Хотелось в это верить.
Библиотека встретила тишиной. Почти. За ближайшим столом вырисовывался знакомый силуэт. Ну конечно, это же её любимая нычка. Малфой усмехнулся. Вспомнился момент, как она шарахнулась от него, когда они случайно оказались за одним и тем же столом. Будет весело.
Он небрежно бросил стопку книг на стол напротив, разбрасывая талмуды. Специально громко. Грейнджер приятно дёрнулась, но не посмотрела, не отодвинулась, просто продолжила писать.
Да она, блять, издевается.
Парень сел, не спуская с неё взгляда, пока она что-то чиркала в тетради. Рядом лежала стопка учебников по прорицанию. Трелони, точно, он слышал краем уха про неудачу с кофе. Драко раскрыл первую книгу, сдержался, но чёрта с два он отступит, если она думает, что после одной мелодии и парочки метких фраз может так просто уйти, то она ещё не поняла, с кем играет. Случай с кольцом ей покажется цветочками.
***
Он устал.
Не в том смысле, как устают после дня в классах — это было привычно, обыденно. Драко устал от того, что не мог выбросить из головы чёртову сцену у рояля, эти слова, этот взгляд, а теперь сидит в библиотеке, среди книг, которые обычно спасают, но сегодня раздражают. Напротив всё также сидела Грейнджер. Всё ещё бодра, будто день только начался, а её перо без остановки царапало уже какой пергамент, словно она гналась за сроками, которые сама себе и поставила.
Волосы растрепались ещё больше, одна маленькая прядка знакомо упала ей на щёку, но девушка не заметила этого. Мантию скинула, осталась только в белой рубашке и зелёном жилете, который слишком уж аккуратно сидел по фигуре.
Малфой даже не сразу понял, как давно её разглядывает, как давно наблюдает.
Гермиона тянется за книгой, слегка выгибаясь, рука скользит по столу. Движение плавное, грациозное, брови чуть сведены, губы поджаты. Чертовски сосредоточенная, чертовски упрямая и почему он только сейчас это заметил?
Потому что раньше она его не кусала, вот почему.
— Да ты самая настоящая зубрилка, Грейнджер, — выдохнул он, даже не осознавая, что сказал это вслух.
— Хочешь снова поругаться, Малфой? — она смотрит, не сразу, а в голосе холод и чувствуется некая острота. — Что тебе нужно?
Парень поднял бровь. Прямолинейна в этот раз тоже, и где же хвалёная аристократическая вежливость?
— Ты слишком много думаешь о себе, Грейнджер, — ответил Драко с ленивым презрением, пытаясь вернуть контроль хотя бы над собой.
— Кто бы говорил, — парировала Гермиона, не глядя, и потянулась, как будто в доказательство своей непринужденности.
Малфой щёлкнул языком и откинулся на спинку стула, сложив руки на груди.
— Откуда у тебя это кольцо? — буднично спросил он, будто просто поинтересовался, а не вывернул себе все мысли, пытаясь понять, как оно оказалось у неё. Слабо верилось, что такая, как она, будет шляться между грязных палаток подполья в поисках дешёвых украшений. Вряд ли она вообще знает о чёрном рынке. Парень не ждал ответа, реакции было бы достаточно.
Гермиона замерла лишь на секунду.
— Подарок родителей, — наконец сказала всё тем же спокойным тоном. Ну конечно, родителей, и он должен в это поверить?
— И тебе оно настолько понравилось, что ты решила...
...решила открыть рот в его сторону.
— Малфой, — прервала она резко, — я всего лишь сказала тебе правду и то, что думаю. — Она начала собирать вещи неторопливо, но с нажимом. Так делают, когда хотят уйти раньше, чем закончат разговор, — и если ты с этим не согласен, — продолжила она, застёгивая сумку, — то это твои проблемы.
Драко едва заметил, как в последний момент она добавила что-то еще, видно было по губам. Он понял, хотела сказать: «придурок». Но не сказала. Сдержалась. Такой жест тыкал ему будто палочкой в ребро. Его раздражение было не просто от неё, но и от себя самого. От того, как легко она смогла выбить парня из равновесия простой «подножкой».
Драко ей не ответил, просто смотрел вслед, пока она не исчезла за стеллажами, упрямо выпрямив спину. Не сгорбилась, как тогда в туалете. Не сбежала, как на балу. Не позволила ему выиграть на этот раз.
Мышь постепенно становилась охотником или это был просто блеф?
***
Ночь в квартале Гринготтса пахла сыростью, дорогими духами и страхом, особенно здесь — у входа в «Золотой Джокер». Нелегальное казино для чистокровной элиты, прикрытие для чёрных сделок и компромата, где имена не произносились, а взгляды могли стоить жизни. Фасад здания, как витрины антикварного бутика, но за дверями с гравировкой старого герба начинался абсолютно другой мир. Мир золота, теней и продажных душ.Чёрный удлиненный плащ падал с плеч Реддла, как полночь, скользнувшая по мрамору.
Глаза блестели холодным янтарем от предстоящего задания, цепляясь за детали с пугающей точностью. За ним шли трое, приставленные няньки главаря, с пустыми выражениями на лицах. Его же «порекомендовали», а теперь хотели оценить. Смех да и только.
Перед отбытием в казино Том отдал указание дворецкому, чтобы тот отвлёк Мираэль с утра, если он не успеет вернуться вовремя. А потом они все вместе пойдут выбирать ей тряпки, которые в любом случае будут смотреться на ней отвратительно.
Смех, звон дорогих, натёртых до блеска, бокалов, покашливание от сигарного дыма — первое, что бросалось на посетителя, стоило войти сюда. Зал сиял, будто весь был сделан из расплавленного золота. Потолок отражал своды огоньков магических люстр, плавающих в воздухе, будто кристальные медузы в океане. На стенах красовались картины, наверное, со времен Мерлина, на полу — ковры ручного плетения, впитавшие тысячи грязных шагов.
Каждый стол буквально становился алтарем для грехов: карты, кости, зеленые фишки, переливающиеся чарами, как будто питались самой жадностью и ненасытностью. Аристократы в мантиях с позолоченными швами — все в масках, пьют, играют, улыбаются.Что-то наподобие театра, где за кулисами поджидала смерть.
Первый заказной сидел у ближайшего стола, словно приклеенный к стулу с видом человека, который много знает, но никому ничего не скажет. Том подошел не спеша, чуть обходя, заглядывая ему в глаза и понимая всё без слов. Мужчина будто знал, что за ним придут. Хотя это, наверное, очевидно для того, кто продаёт аристократов, работая на Министерство, и сливая информацию о тех, кто отмывает в этом золотом болоте деньги Волдеморта.
— Вы... — начал он, но не успел выдохнуть, Том ударил быстро, без заклятия, без слов. Нож элегантно вошёл точно под рёбра, нижняя часть сукна стола начала медленно пропитываться алым.
Убивал он не впервые. Первое было в детстве за буханку хлеба для матери, камнем какого-то бездомного мужика, плохо помнит. Второе уже для тётки, а потом решил, что лучше будет не считать...
Реддл аккуратно оставил жертву в сидячем положении, склонившись рядом, якобы шепча ему что-то на ухо. На самом деле, он наблюдал как жизнь уходит из тела, нужно было убедиться, что он точно убил. И с каждым выдохом становилось легче. Даже... приятно? Такое чувство удовлетворения, смешанное с адреналином, постепенно вспоминалось.Пульс в груди начинал рвать грудную клетку с каждым ударом. Не от страха, нет. От ликования.
Второй был крупье, ловко менявший нужные артефакты на чёрном рынке. Его Том заманил в помещение для работников казино, придумав, что якобы поддатый гость зашёл туда, куда не следует ходить. Заклинание Тома откинуло его на пыльный декоративный стол с винтажными фужерами, хрусталь раскололся, ровно как и рёбра жертвы.
Третьим стал не совсем игрок, шантажист скорее, маглорожденный, видимо, думающий, что грязные деньги делают кровь чище. На этот раз заказной закричал, а вот зал даже не отреагировал, все до сих пор смеялись, пили, играли, а может, просто делали вид. С ним он разделался также быстро и без толики сомнения.
На каждом из тел он оставлял метки пожирателей, чтобы аврорат точно понимал, с кем имеет дело.
Последней жертвой была девушка. Она-то быстро поняла, к чему всё идет, и решила сбежать. Каблуки стучали по мрамору, как обратный отсчёт, лишь раззадоривая азартом охотника. Том шёл за ней спокойно, даже чуть с улыбкой.
Её силуэт стройный, волнующий, кудри... быстрые шаги... хрупкие плечи...
«Грейнджер?» — искрой раздалось в голове.
Нет, не она, но чертовски похожа. Внутри всё начинало застывать при воспоминании, как Гермиона отбивалась от него всеми хиленькими силёнками, как смотрела, будто знала больше, чем должна. Реддл дал слабину в неподходящий момент.
Парень хотел вытащить заказную в один из тёмных коридоров и завершить начатое, девушка должна была быть последней, символической, но убежала. Спутники не вмешивались до сих пор и среагировали быстро. Один из них ударил её заклятием чисто в спину. Она упала молча, без криков, лицом вниз.
— Добили, — коротко бросил пожиратель. Реддл замер, в груди образовывался какой-то неприятный осадок, как будто кто-то другой сорвал цветок, который он хотел оставить себе. — Нечисто работаешь, — небрежная подразнивающая фраза заставила Тома повернуться, в миг превратив его взгляд в лезвие.
— Напомни мне, кто из нас здесь главный? — парень подошёл ближе, не мигая. Тот заткнулся, остальные же опустили глаза.
Один у самого выхода все же прошептал:
— Я передам владыке о твоих успехах. Жди письма.
Реддл кивнул спокойно, пока внутри него воцарялась ухмылка. Владыка... что за цирк? Пожиратели могли преклоняться перед своим лордом, но в эту ночь, среди золота, лжи и крови, лишь один человек знал, кто действительно держал нож. И это был не Волдеморт.
Он прошёл мимо тела девушки, пыльца клубничных духов ещё висела в воздухе.
«А ведь она была похожа не неё » — подумал Том. Грейнджер защищалась всегда всеми силами, очерчивая ровные границы между ними, говорила правду, не моргая. И чёрт подери, его это раздражало и тянуло.
Том вернулся так, будто не исчезал. Его пальцы пока ещё хранили ощущение чужой крови, а тонкая дымка от сожжённой мантии всё ещё витала в памяти. Маска, символ Пожирателей, теперь мирно покоилась в нагрудном кармане пиджака. Получалось весьма забавно... Только что он убирал чужие жизни с лица земли, а теперь снова становился тем, кем его хотела видеть тётушка — мальчиком для битья, идеально сидящим рядом с ней, а ещё лучше у её ног, на шелковом диване, среди старых пыльных люстр и бархатных штор.
Парень нагнал Мираэль в саду, когда она собиралась садиться в карету. Пока она рассматривала платья нового фасона в бутике, Реддлу удалось достать чашку крепкого кофе, который должен помочь справиться с лёгкой усталостью.
— Том, помоги застегнуть, — приторно-сладкий голос хлестнул по нервам. — Модистка куда-то вышла.
Реддл обернулся, она стояла к нему спиной, в платье цвета вина, как раз того, что ему удалось попробовать недавно всем телом. Ткань обтягивала её талию слишком плотно, отчего она становилась больше похожа на гусеницу, благо всё тянулось. Его руки вздрогнули, будто собирались зацепиться не за ткань, а за горло, перед тем, как потянуть собачку вверх.
— Конечно, тётушка, — прошептал фальшивой вежливостью парень, подходя ближе.
Пальцы скользнули по молнии, и в этот момент он почувствовал, как она медленно, почти лениво, откинулась к нему спиной, поглаживая запястье, потом ниже, её рука скользнула по брюкам.
Отвращение, настоящее, чистое, липкое, почти осязаемое. Он понимал, к чему всё идёт.
— Здесь довольно жарко, не находишь? — женщина улыбнулась, стягивая с него пиджак. — Сними, мой мальчик.
Он подчинился, как всегда, как воспитанный расчётливый наследник, умеющий терпеть. Мираэль поцеловала, впиваясь в его губы, как хищник в мясо. Том не отвечал, лишь позволял ровно столько, сколько нужно.
— А ничего, что мы делаем это тут, тётушка? — чтобы хоть на немного оторвать женщину от своего тела, Реддл поднимает её за подбородок и притягивает к себе обратно, ложась на диван для гостей.
— Тут творят и не такое, мой мальчик, — Мираэль снова вцепилась ему в рот, медленно присаживаясь на него и попутно срывая штаны.
И тогда — вспышка. Казино. Кровь на ковре, просто образ. Образ, с помощью которого можно было забыться.
А затем в голову небыстрым шагом пришла Грейнджер, которая улыбалась ему, мягко целовала, опускаясь всё ниже к пупку и к самому члену. Гермиона помогла сделать всё куда быстрее, чем раньше. Может, это любовь? Нет, хрень полная, просто образ. Перенести отвратительное в фантазию, где всё чище, даже если грязь та же. В той фантазии, где он доминирует, а не терпит.
— Общественные места идут тебе на пользу, — простонала тётка ему на ухо, пока усаживалась на член. — Но в такие моменты тебе не хватает упорства, Томми.
Вот только упорства у него было предостаточно, а терпения — нет. Он одним движением повалил её на своё место и решил закончить со всем намного раньше, чем она наверняка планировала. Снова вставив, он начал сильнее толкаться в стонущее развалившееся мясо на диване. В процессе облизал несколько пальцев и напористо массировал клитор Мираэль, пока та не содрогнулась в экстазе с громкими стонами в конвульсиях.Том резко отстранился, поднялся, почти задыхаясь от гнева, сдерживаемого только нуждой, и хрипло выдавил из себя:
— Мне нужно в душ.
— По коридору направо, мой сладкий, — она довольно кивнула, всё ещё отходя от приятных судорог.
Реддл заперся, снял всё, что успел натянуть до, и постоял под ледяной водой, как под градом проклятий. Но даже холодная вода не могла остудить по-настоящему вставший член. И тогда он решил закончить, сжимая в кулак, вспоминая ту самую на балу, уверенную, умную, возможно, слегка опасную... Грейнджер.
Вот она опускается на колени, шепчет что-то про благодарность быть здесь и всё берёт в свой ротик. Парочка толчков в руку и тяжёлых вздохов делают своё дело.Отдышавшись, Том вышел из душа, чистый, вымытый внешне. Внутри всё так же горело, будто грязь под ногтями врастала в кости. От воды всё тело зудело, будто бы оно пыталось само избавиться от того, что прилипло к коже изнутри.Он застёгивал рубашку, когда голос тётушки разрезал воздух, будто лезвием по барабанной перепонке:
— Мне тут птичка напела, — она лениво потягивалась на диване, как ни в чём не бывало, — что ухаживать за этой девчонкой Грейнджеров у тебя, возможно, и получится, даже до помолвки всё дойдёт. Но вот жениться... ой, с этим не всё так просто, мальчик.
— Я прекрасно владею магией, — ответил Реддл, — и многими другими... искусствами.
— Магия? — она усмехнулась. — Без статуса, без чистого имени, без диплома ты никто, Том. Для этой семейки мы просто нищие выскочки с королевскими корнями. Репутация тебе пригодится и Хогвартс её даст, — женщина чётко дала понять о своих дальнейших планах.
— Могу я сам выбрать школу? — парень хмыкнул больше себе, чем ей.
— Конечно, нет, это должен быть Хогвартс. — сразу отчеканила Мираэль. — Там ты станешь ближе к ней настолько, что, быть может, сумеешь затащить в постель, — она сделала паузу, улыбка на ее губах походила больше на гниющую рану. — Я ведь тебя даже этому научила, помнишь?
Тошнота, настоящая, вырывающаяся изнутри из памяти кусками, состоящей из запахов и прикосновений. Каждое слово об этом от тётки было как ржавый крюк, цепляющий внутренности. Реддл понял, к чему вела женщина. Грязный трюк королевской знати: сломай девицу и она твоя. Не потому, что любит, а потому что другого выхода нет.Честь, порочность, имя рода — всё в таких кругах можно купить, кроме одного — статуса непорочной жены.
— Это отвратительно, — бросил он в сторону.
— Зато эффективно, — пожала плечами Мираэль. — Ты ведь хочешь быть кем-то, а не просто мальчиком в моём кармане? Тебе же хочется силы, принадлежности и власти? — женщина хохотнула прикрываясь веером. — Так действуй.
Том молчал, его душила правда и мерзость от всей ситуации, ему буквально предложили поступить так же, как когда-то с ним. Но Реддл кивнул.
— Мне нужно время на сборы, и могу я сегодня зайти в несколько лавок — купить всё для учебы?
— Сразу бы так, — тётушка снова заговорщически улыбнулась, как хозяйка цирка, знающая, что её звери не вырвутся из клетки и будут приносить доход и дальше.
***
Ночью в своей спальне Том сидел у окна, полураздетый, с сырым полотенцем на шее. Он принял ванную ещё раз. В воздухе всё ещё висел запах духов Мираэль: сладкий, тяжелый, как сироп, оставленный на солнце. Гнилой запах разврата, который нельзя отмыть ни тремя душами, ни литрами мыла. Реддл пытался выкурить остаток сигареты, но та дымилась вяло, как будто и она отказывалась быть рядом со всем этим.
Удар в окно заставил парня вздрогнуть на секунду. Ворон, огромный и чёрный, мёртвый внутри с глазами проклятых монет, с которых стёрли портрет. Птица упала на подоконник, оставляя за собой перья, словно их вырывали с мясом, а на лапке письмо, перевязанное слишком туго.
Том не сразу дотронулся, чувствовалось, что письмо живое. Оно дышало, смотрело. И когда он всё же взял его, вены на пальцах мгновенно вздулись, пронзая тело болью, будто сам Тёмный схватил его за кости изнутри, присваивая.
Текст на маленьком пергаменте выжигался по мере прочтения, и нет, это были не чернила:
«Ты справился. Они кричали красиво. Мои люди подтвердили.
Скоро ты станешь ближе ко мне. Удиви меня, Том. В.».
Он откинулся на кресло, потирая переносицу. Чёрт бы побрал их всех, его тётку, этого извращенного недобога пожирателей, и возможно, даже Грейнджер. Но ему надо было продолжать играть, ради цели, где Том станет не куклой, а кукловодом.
На потрепанном столе стояла чернильница с несколькими перьями, и подсвечивая палочкой, парень взял одно из них, написав: «Планы изменились. Я поступаю в Хогвартс и знаю, как быть полезным». Одним движением он достал из кармана нож и отковырнул острием палец. Он прижал печать к пергаменту. Кровь впитывалась медленнее, чем воск, настоящая, своя. Так будет куда убедительнее в его решимости.
Ворон забрал письмо, исчезнув почти без звука. Окно всё ещё оставалось открытым, но ветер не заходил, словно он тоже боялся. Реддл остался сидеть в кресле, в тишине, пахнущий женщиной, смертью и кровью. Том глянул в маленькое круглое зеркало у двери.
— Скоро, — сказал парень своему отражению, но оно не ответило.