Часть 1
Большое поместье на опушке леса снимало с себя тёмное одеяло ночи, встречая утреннее солнце. Башни здания умылись золотым светом раньше остальных частей. Пока ещё тёплые августовские лучи проникали в окна спящих, возвещая о новом дне. Первой вставала прислуга, — хлопотала над завтраком, затем над уборкой помещений, где хозяева будут находиться в первую очередь — обеденная, гостиная и, возможно, оранжерея. И только после пробуждения господ слуги займутся остальными комнатами.
— Леди Гермиона, вам пора просыпаться, — служанка, которая всю жизнь была рядом с госпожой, резко распахнула плотные тёмные шторы, от чего в глаза резко ударил свет. — Завтрак скоро будет готов, вам нужно первой встать и попривествовать родителей.
Как же трудно в последнее время вставать. Девушка готова лежать под яркими лучами солнца лишь бы поваляться в кровати на пять минут дольше. Как же это мучительно...
— Бет, я же просила так не делать, — бурчит Гермиона не шевелясь. — Сначала буди меня, а потом дёргай эти тряпки.
— Вам повезло, что маркиз не слышал, и перед вами лишь преданная горничная, — вздохнула служанка и аккуратно оттянула одеяло. — Леди так не выражаются.
Ох, не слышала она настоящих леди в дни подготовки к экзаменам...
Гермиона пару секунд поборолась с Бет за право поспать ещё «чуть-чуть», но сдалась и приподнялась за отобранным одеялом. Глаза не открывались, она лишь слышала, как служанка шуршит платьем, и от этого в голову закрадывается мысль поиграть в угадайку: что же сегодня ей будет сдавливать ребра и позвоночник, пока она не открыла глаза. Платье оказалось почти в пол, тошнотворно светло-розового цвета. Нет, она не угадала.
— Бет... — стонет девушка и опускает ноги на прохладный пол. — Я такой цвет носила, когда со мной сидели няньки.
— Поменять? — обеспокоенно интересуется горничная, стряхивая невидимую пыль с ткани.
— Да.
— Не могу, — она опустилась в реверансе. — Почтенная маркиза выбрала его ещё вчера.Гермиона лишь простонала, запрокинув голову. Как же раздражает. Ей уже восемнадцать, но за неё всё ещё выбирают, что носить, что есть, когда просыпаться... и как выражаться.
— Прошу вас ещё немного потерпеть, — Бет отодвинула стул туалетного столика и пригласила девушку сесть. — Уже сегодня вы вернетесь в Хогвартс.
Взгляд сразу упал на заранее приготовленные вещи в углу большой комнаты, где выглядывал серебристо-зелёный галстук со змеей в основании, от которого в груди становилось теплее.
И ведь правда, место, куда Гермиона может сбежать хотя бы на время, где есть какое-никакое право выбора, расписание только занятий, ничем не обременённые люди и всего капелька чудес. Одним словом — свобода.
Изначально родители не хотели отпускать Грейнджер учиться в школу для волшебников, так как она с семи лет ходила только в частную для девочек. Разумеется, это была школа магглов, точнее, магглов из аристократических семей. По мнению матери, в будущем будет очень полезно иметь дружеские связи с ровестницами, но когда прилетела сова с заветным письмом, всё изменилось в одночасье. Это стало глотком свежего воздуха. Будто все оковы, которые на неё нацепили, на время исчезали. В итоге было принято решение об обучении в двух учреждениях, где Хогвартс был бы основным, а в пансионат она бы ездила сдавать экзамены магглов каждые два месяца.
— Верно, сегодня это закончится, — девушка набрала воздух в лёгкие и слегка отпружинилась от мягкой кровати. — Сделай сегодня что-нибудь посвободнее.
— Вы же знаете, что не могу, — устало выдохнула Бет и взяла расческу. Здесь даже не позволялось отпускать волосы. Не то чтобы Грейнджер ходила растрёпанной в Хогвартсе, нет, но тугие косы она точно не делала. Любимое — это высокий распущенный хвост. Ей шло, да и смотрелся он вместе с образом слизеринки более цельно, более остро и даже опасно.
Грейнджер смирилась со своей участью и лишь расправила плечи, подпуская служанку к волосам. Сначала Бет разделила волосы на две части, из одной сделала аккуратный прилизанный пучок, из второй плела косу. Игнорируя тянущую боль в корнях, девушка вспоминала заклинание, которое бы упростило этот процесс раз в десять. Но здесь, в фамильном доме, магией пользоваться было запрещено, и хоть родители сами маги, они целиком и полностью были преданы миру магглов, ни разу не пояснив причину.
Мир без магии всегда начинал казаться серым, лишенным смысла и желанием продолжать жить. Если ей всё-таки удастся стать во главе семьи, то она точно изменит это правило... и много каких ещё.
Бет слегка припустила косу, делая её более объемной — единственная вольность, которую сейчас можно было позволить себе. Прическа получилась довольно объёмной, отдаленно напоминала корону. Следом шёл ненавистный, сдавливающий рёбра и все органы под ними, корсет. На удивление, в маленькой служанке, чуть ниже Грейнджер, таилась сила, способная утянуть ткань настолько, что из оставшихся веревок можно было связать небольшой шарф.
— Прошу меня простить, леди Гермиона, но не могли бы вы втянуть живот ещё немного, — послышалось сзади.
— Куда уж больше... — простонала девушка. Она руками держалась за верх спинки стула, сжимая его края от сдавливающей боли. Интересно, если бы приходилось носить корсеты в школе, то насколько сильно бы это сказывалось на успеваемости? А на спаринги по ЗОТИ? Хорошо, что есть припасенная настойка бадьяна, и порезы от углов корсета, вечно врезающихся в кожу, будто острый нож, можно будет залечить. — Бет, ты там ногой давишь?
— Как я смею?..
— Бет... Прошу...
— Я почти закончила, ещё совсем немножко.
Когда со шнуровкой было покончено, первое время дышать практически невозможно, лишь незначильный наклон спины от девяноста градусов — и средство для пыток женщин врезалось в бок по самое небалуй. Постепенно тело начнет привыкать к удавке и сможет подстроиться, а если нет — здравствуй кислородное голодание. Потому она и не любила светлые платья, так как на них видна кровь. Видно несовершенство, отклонение от принятой нормы.
— Вы только посмотрите на это платье, — горничая сняла его с манекена и вытянула вперед.
— Вау, я с самого утра буду похожа на праздничный детский торт, — выдохнула Гермиона, поднимая руки вверх. — Избавься от него, когда я уеду. Сегодня же.
— Как прикажете.
У зеркала стояла склянка с несколькими оставшимися таблетками, которых хватит ещё на пару дней. Пока ещё было время в запасе, поэтому она медленно подошла к столику, коснулась холодной стеклянной крышки, взяв содержимое. Бет быстро сообразила и принесла воду. Через полчаса ей станет легче, и она сможет перенести ещё один день здесь.
За столом пока пусто, Гермиона уже в превкушении последнего разговора с родителями перед поездкой в школу. Хочется побыстрее сбежать из этих стен, чтобы вернуться сюда только на рождество. И хотя бы на время забыть об этом месте, которое по коротким рассказам детства напоминало ад.
— Ох, моя девочка ни свет ни заря уже всех ждёт, — послышался женский голос позади. От него захотелось выпрямиться ещё сильнее. Высокая, с идеально ровной осанкой, женщина вошла в обеденную. Сегодня она оделась в облегающее тёмно-синее платье, которое носила только в особенные дни, собственно, такой он и был сегодня... особенный. Всё закрыто, кроме маленького декольте, украшенного красными камнями по краям, наверное, рубинами.
— Матушка, доброго утра, — девушка встала из-за стола и присела в реверансе, разводя края розового платья. Спина как трамплин, руки словно крылья лебедя.Гермиона ненавидела птиц, они заставляли завидовать и мечтать, заставляли желать свободного полета, того заведомо невозможного, но чего отчаянно желало сердце, особенно в тяжелые дни. Они оставались прекрасными и в той же степени недосягаемыми.
— И тебе, Гермиона, — женщина, нежно чмокнув дочь в лоб, присела справа от центрального стула. — Это платье смотрится на тебе просто прекрасно. Ты так нежна и невинна в нём. Будто...
«Кусок торта, — додумала Грейнджер и улыбнулась, — который я после сегодняшнего дня никогда больше не увижу».
— Благодарю, ваш выбор как всегда, — секундная заминка для нужного слова, — прекрасен.
Матушка лишь хохотнула себе в руку и пригласила дочь за стол.Завтрак не мог начаться без главы семейства, который как всегда приходил последним. Ещё одно глупое правило, которому нужно следовать бесприкословно. Когда Гермиона была ребёнком, для неё всегда являлось мукой ждать отца, вплоть до того, что желудок успевало скрутить в три погибели, пока тот не приходил. А он мог и вовсе не прийти, отдав предпочтение своим делам, и в таком случае вся семья оставалась голодной до обеда. Но сегодня был особенный день, так что он точно придёт.
— Корнелиус, а вот и ты, — радостно заулыбалась матушка, отведя взгляд от дочери. Обе встали для приветствия.
— Маргарет, Гермиона, как вам спалось? — одним своим присутвием он заставлял пространство отяжелеть. Плечи начинали ныть от напряжения и предстоящего разговора, когда он мельком взглянул на дочь из-под нависших густых бровей.
— Весьма неплохо, отец, — начала первой девушка и обратила внимание на горничных, которые спешили с тарелками лёгких блюд. Бет среди них не было, наверное, придёт потом. С ней всегда как-то спокойнее в присутствии родителей, создавалась иллюзия, что хоть кто-то может быть на её стороне.
— Присоединюсь к Гермионе.
Одна из горничных налила Маргарет только-только заваренный чай, а другая, как по часам, поднесла сахар.
— Что ж, в таком случае, я бы хотел обсудить очень важный вопрос, Гермиона.Видимо, к апетитным вафлям она сегодня не притронется, пока матушка туда-сюда размешивала сладкий чай ложкой, устремив в сторону дочери хитрый прищур. Нельзя начинать трапезу, пока кто-то с тобой разговаривает, чёртов этикет.
— Я вас внимательно слушаю, отец, — как она и думала, речь снова пойдет о её замужестве.
Оно было неизбежно, прямо как вечный сон после глотка живой смерти или смерть, если зелье неправильно приготовили...
Вся цель брака заключалась в «процедуре» продолжения рода. В такие моменты Грейнджер переставала себя чувствовать человеком, будто вместо неё сейчас сидела выставочная кобыла, пока хозяева ждут, когда же ценник поднимется ещё выше. Последнее мероприятие во втором поместье Грейнджеров в виде бала было посвящено как раз этому. Имелись и несколько кандидатов на руку девушки и претендентов на статус семьи. Они почти подрались при гостях, как малые дети за игрушку, чтобы станцевать первым с девушкой.
Она же всех считала простыми марионетками в руках родителей, гоняющихся лишь за властью и деньгами. Один из них даже умудрился не спросить имя перед знакомством, а сразу утянул на танец, петушась о том, насколько ей может быть хорошо рядом с ним. К горлу подступал рвотный рефлекс лишь от одной мысли о том, что Гермиона проживёт всю жизнь с кем-то из подобных ему.
— Благодарю за такую внимательность к моему будущему, отец, — девушка слегка качнула головой вниз, — но я бы хотела для начала закончить Хогвартс и частную академию для девочек.
— Образование, конечно, важно, но тебе уже восемнадцать, пора бы взяться за голову, Гермиона.
А вот и его любимое...
Оставалось ещё пятнадцать минут до облегчения.
В последнее время отец только и делает, что пытается задеть «неподобающее королевской крови образование». Хотя от «королевского» там одно название. Подумаешь, кто-то переспал с принцом лет так сто назад и на свет появился бастард. Зато он этим гордится... Ведь его предки под предлогом восстания буквально заставили королевскую семью принять их к себе и возвысить. Титул маркизов Грейнджеры получили именно так.
Вот только браться за голову она начала с тринадцати лет. Под розгами гувернанток зазубривала этикет и историю семьи, а тугие туфли изранили все ноги, пока она разучивала бальные танцы. Отец тоже готовил её «по-своему» на своё место, посвящал во все дела и брал на важные встречи. Она знакома с половиной королевской семьи, включая саму Елизавету, благодаря таким мероприятиям. Жаль, что все, кроме принцессы Дианы, к семье маркиза относятся с неприязнью. Хотя это в принципе не удивительно.
А теперь Гермиона узнаёт, что всё, что она делала, было лишь для того, чтобы помочь кому-то занять место Корнелиуса и влиться в течение дел семьи. Всего-то. И главной задачей девушки теперь являлась матка и чёртово продолжение рода.
«У таких, как мы, Гермиона, нет права на выбор. Лишь смиренность и преданность нашей фамилии должны сопровождать нас до конца жизни» — как удачно вспомнились слова матери.
Смиренность и преданность... уже давно сидит в печенках. В такие моменты она хотела быть обычной девушкой из средней семьи, без оков долга и отвественности за какую-то там родовую линию, которую получили вымогательством.
— Я обязательно приму к сведению ваши мудрые наставления, отец, — ответила Гермиона на очередной недовольный тон Корнелиуса. — Могу я взять ваш список кандидатов с собой в Хогвартс?
— Разумеется. Этот год станет для тебя решающим, и мы с твоей матерью найдем подходящего мужа, — он взглянул на супругу.
— Конечно, дорогой. Я уже вплотную занялась поиском ювелира, который бы сделал для нашей дочери подходящие обручальные кольца, — Маргарет слегка приподняла подбородок, и ещё больше расправила плечи, показывая всем видом, как гордилась этим занятием. Несколько рубинов у декольте блеснули Гермионе в глаза солнечными лучами, заставляя отвести взгляд и повернуть голову к служанкам у стен. — Ох, прости, милая.
— Всё хорошо, и благодарю за помощь с кольцами. Я всегда могу положиться на таких чудесных и внимательных к деталям родителей, — снова кивнула Гермиона и поспешила перевести тему. — Я вчера закончила вышивать картину, которую вы мне поручили, мама. И добавила несколько плетений из бисера.
Да, лучше сменить настрой у обоих, становилось всё тяжелее и тяжелее благодарить отца и мать за то, что они всё больше подталкивали её к пропасти, из которой потом просто не дадут выбраться. Наступая на пальцы рук, схватившихся за край обрыва.
— Как чудесно, — тихо хлопнула в ладоши Маргарет и добавила: — Повесим её в нашем новом поместье, которое недавно приобрёл Корнелиус. Оно, кстати, недалеко от твоего пансионата, Гермиона.
Ей просто надо ещё чуть-чуть поулыбаться и вовремя взять столовые приборы, засунуть кусок вафли, проглотить, подавив подступающую рвоту, и дождаться окончания завтрака.
***
В поезде до Хогвартса было тихо только первые несколько десятков минут. Потом он наполнился детскими восторженными возгласами. Первокурсники ходили по узкому коридору, любопытно заглядывая к старшим. Кто-то недовольно рявкал или же пулял отпугивающим заклинанием в двери. Наверное...
Сейчас Гермиона ехала одна в закрытом купе. Последний бал как раз пришёлся на первый день учёбы, а затем родители настояли ещё на нескольких днях дома. Будто это должно было заставить её передумать возвращаться в самое родное и тёплое место. За окном темно, ни зги не видно. Дни снова становились короче, а это означало, что надо всегда держать палочку наготове. Она слышала про заключенный союз с дементорами и директором. И конечно же, слышала, как эти твари несколько раз наведывались в поезда, пугая детей перед учёбой. Дома тайком, так на всякий случай, она практиковалась с защитными заклинаниями против них, правда, выходило плохо.
Вспомнить самое счастливое воспоминание оказалось не так уж и просто, по одной простой причине — таковых не было. Точнее, есть несколько, но они недостаточны для полноценного патронуса, способного отпугнуть дементора. Или же Гермиона не совсем понимала, что значит «счастье» в устах других людей. За вереницей обязанностей, снова и снова появляющихся проблем, как в семье, так и в учёбе, создавать что-то счастливое не получается.
Она прибыла в позднем часу, один домовик вызвался помочь девушке дотащить вещи. Его имя вроде бы... Рудольф? Во всяком случае, это он упомянул вскользь. Куда больше привлекали внимание его круглые тяжёлые серьги, из-за веса которых длинные уши свисали за плечами. Он постоянно повторял: «Окажите мне честь сопровождать вас, я буду достойно служить. Окажите мне честь...».
Грейнджер же каждый раз закатывала глаза, прекрасно понимая, с какой целью это делалось. О её происхождении известно далеко не всем, да и со здешней аристократией общаться не хотелось. Считала, что из дружеских уз с детьми семей магов-аристократов ничего хорошего не выйдет, наблюдая за их поведением вне взора родителей, поэтому предпочитала держаться в стороне. Но каким-то волшебным образом домовик прознал. В таком случае лучше воспользоваться предоставленной возможностью.
— Говоришь, хочешь служить?
— Всё верно, леди Грейнджер, — эльф замер на месте, смотря на девушку снизу вверх. Поставил рядом с собой вещи и завёл маленькие руки за спину.
— Тогда откуда ты знаешь, как ко мне нужно обращаться? — аристократия магглов и магов как правило не контактировала между собой. А сейчас какой-то домовик обращается к ней на «вы».
— Слышал от профессора Макгоноггал и директора Дамблдора, когда подметал песок под лестницей. Они обсуждали бал перед рождеством, и вашу семью... мэм, — Рудольф от волнения схватил висящие уши и натянул их ещё больше, да так что серьги прозвенели от столкновения, словно виня в том, что он услышал что-то запретное. — Поэтому подумал, что подобает вести себя...
— Не стоит, — оборвала Гермиона. Только этого не хватало, чтобы статус её семьи был на слуху даже здесь. Она только-только начала свободно дышать. — Ты должен молчать, и никому ни слова, понял?
— Но поче...
— Ты понял?
— Да, ле... Гермиона, — домовик подхватил чемоданы сразу же, как девушка сдвинулась с места после его ответа.
В школе в ночное время тихо, слышен только шёпот картин и бурчание мирно спавших дам на них. Уголки губ сами по себе поползли вверх от знакомых коридоров, запахов и предвкушения новых знаний. В гостиной тоже никого, хотя она не особо обращала внимание, хотелось поскорее лечь в кровать и поспать хотя бы пару часов. Со своим факультетом она не сильно сблизилась, в конце концов, выходцев из маггловских семей здесь не приветствуют.
Единственная, с кем получалось хорошо ладить, была Лавгуд, с ней Гермиона познакомилась на первом курсе, к сожалению, в самом конце, а затем они переписывались всё лето. Приходилось скрывать письма от родителей, ибо они не особо приветствовали связи с «другим» миром. Тогда, наверное, и начала просыпаться слизеринская натура, когда приходилось подкупать половину прислуги дома, чтобы те доставляли конверты прямо в спальню, минуя хозяев, лгать родителям о необходимости частой покупки чернил и пергаментов, якобы для учёбы и прятаться под одеялом ночью, так как времени катастрофически не хватало. В то время Бет часто заставала её не спящей и помогала писать ответ подруге, держа свечу рядом или стоя у двери, слушая всё, что происходило рядом, дабы вовремя предупредить о надвигающейся опасности.
С помощью левитации она бесшумно сложила чемоданы под кровать, чтобы никого не разбудить, оставив лишь один, куда Бет сложила пижаму. На вещах лежал конверт, скрепленный знакомой печатью. Дыхание сбилось. Такая была только у одного человека
— Принцессы Дианы.
Прекрасная женщина, с которой довелось познакомиться этим летом, так как отец выполнял некоторые дела в Букингемском дворце, и конечно же, взял единственную дочь с собой. Диана вышла им навстречу в первый же день, чтобы проводить до королевы Елизаветы вместе с ещё несколькими людьми. Грейнджер так и не поняла, являлись ли они членами королевской семьи или просто госслужащими. Единственное, что на тот момент было понятно, — принцесса Диана Уэльская единственная, кому можно было доверять во всём замке. Её доброта в этом жестоком месте давала надежду, что, может, не всё потеряно... и золотая рыба сгнила лишь наполовину, хоть и началось всё с головы.
Вот только на ней все приятные воспоминания и заканчиваются. Муж Дианы при разговорах если не перебивал супругу, то саркастично делал замечания. Гермионе же приходилось сдерживаться, но был момент, когда его насмешки перешли все границы, и Грейнджер «случайно» уронила ложку в пустую чашку после выпитого чая. В тот момент казалось, что палочка в кармане платья не так уж и далека. Принцесса же, сидя рядом, на реакцию девушки лишь мило хохотнула, а затем она ласково положила тёплую ладонь поверх руки Гермионы и, успокаивающе погладив, шепнула: «В этом мире нет ничего хрупче, чем мужское эго. Смотри...». Затем Диана сказала что-то о его прошлом, Грейнджер не запомнила, что именно, но реакцию Чарльза запомнила навсегда. В тот вечер он больше ни разу не открыл свой ядовитый рот, которому бы позавидовали даже слизеринцы.
Красная печать негромко хрустнула, и носа коснулся запах знакомых успокаивающих духов. После того, как слизеринка задёрнула тёмно-зелёные шторы балдахина, можно было палочкой подсветить написанное:
«Дорогая Гермиона, я искренне рада нашему знакомству. Желаю тебе удачного учебного года в женском пансионате и надеюсь на нашу скорейшую встречу. Мне тебя будет очень не хватать бессонными вечерами с нашей королевой...
П.С. Буду рада твоим письмам хотя бы раз в месяц.Твоя Ди».
Идеально выведенный почерк чернилами, словно писали под трафаретом. Принцесса Диана стала одним из примеров будущего, которого девушка не хотела бы даже под авадой у виска. Насколько бы хороша их дружба ни была, но её жизнь походила на кокон из цепей, даже если бы они иногда ослабевали. А сколькими ужасами, творящимися за дверьми дворца, принцесса однажды поделилась с Грейнджер, изливая душу. В очередной раз удостоверившись, что жизнь в браке вряд ли принесет ей что-то, кроме нестабильной психики и сломанной жизни. Потому она и решила отказывать всем поступающим предложениям о замужестве и как минимум поддерживать хотя бы принцессу Диану при любом удобном случае.
Девочки уже давно спали, и надо бы последовать их примеру. Слегка раздвинув шторы, девушка отложила осеннее пальто в шкаф на самую нижнюю полку. Вряд ли оно в скором времени понадобится, ибо теперь любимым атрибутом гардероба станут мантии, школьная форма и куда же без согревающих зелий и заклинаний.
Кровать пахла свежим постельным бельём и была до жути мягкой, в отличии от той, что дома. Родители верили, что если спать на твердой поверхности, то осанка останется идеально ровной и даже во сне она будет выглядеть «подобающе». Захотелось сразу же поморщиться от высеченных в голове слов матери, и назло ей сгорбиться.
Последнее, что пришло в голову перед сном — знакомство с потенциальным мужем. Он даже не спросил её имени, а сразу же потянул на паркет танцевать. В отместку она сделала то же самое — позволила себе дерзость, решив не отвечать ни на один из заданных им вопросов после. Выражение лица того парня, когда ответом на все попытки завести разговор она отвечала молчанием, было... приятным? Да, это было приятно. Ведь в таком случае получалось, что не только она одна будет разочарована в вечере. Веки становились всё тяжелее, а сознание медленно покидало голову слизеринки.
Грейнджер проснулась только к обеду, пропустив половину занятий. Она в любом случае договаривалась со Снейпом о паре дней выходных в Хогвартсе, поэтому не так страшно. Хоть декан Слизерина был не очень рад и по привычке сморщил нос, но всё-таки вошёл в нелёгкое положение наследницы семьи маркиза и разрешил. Разумеется, она не собиралась сидеть в комнате все эти дни, чтобы лишь выспаться перед новым учебным семестром. Поэтому повалявшись ещё чуть-чуть, Гермиона решила спуститься хотя бы к полднику, перекинувшись парой слов с однокурсницами, которые пришли с занятий.
Ей нравилась эта отстранённость, когда никто не навязывает свою дружбу, относясь с подозрением и осторожностью, ведь сам факультет предполагал только наличие чистокровных магов, без семей магглов. Первые два курса её старались не замечать, но и не травили, как ровесников с других факультетов. Боялись?.. По крайней мере, Гермиона так считала. Ну, а после первого семестра девушка вошла во вкус учёбы и вырвалась в число лучших учащихся Хогвартса, постепенно зарабатывая себе репутацию. На сегодняшний же день она входит в тройку лучших студентов школы.
В обеденном зале почти никого, так что расположившись на ряду своего факультета Грейнджер достала учебник по пропущенному сегодня предмету, решив повторить материал. Стоило лишь желудку напомнить о своём присутствии и болезненно проворчать, как у локтя появилась тарелка с сэндвичем и парочкой фруктов с чашкой чая.
— Приятного аппетита, хозяйка, — послышался знакомый голос эльфа. — Подумал, вы проголодаетесь.
— Спасибо, — вздохнула девушка и потянулась к еде.
За чтением остатки сонливости исчезли окончательно, и благодаря удачному перекусу хотелось уже скорее на занятия.
***
Драко сидел в гостиной Слизерина, тараня взглядом полученное утром письмо вместе с газетой. Все мысли его семьи занимали лишь одно — дебют наследника в высшее общество. Малфои — известные ювелиры в Великобритании, как в магическом сообществе, так и в маггловском. Отец готовил его к этому дню едва ли не с рождения, постоянно напоминая, что сын не может опозорить и запятнать честь семьи. В газете же целая страница посвящена грядущему событию. Недавно ходили слухи о присутствии высокопоставленных министров и представителе королевы.
Пришлось пропустить пару занятий, чтобы всё обдумать и унять волнение. Больше всего напряжения добавляло дописанное в конце письма отдельное предложение:
«Я и твоя мать знаем, что ты нас не подведёшь, Драко».
Но помимо оправдания ожиданий родителей у него есть ещё одна цель — отделиться от отца, дабы прекратить любые сравнения с ним. Ювелирное дело не интересовало Малфоя вплоть до четвёртого курса, зато когда сложилось одновременно несколько факторов, например, началось специфичное ответвление от алхимии в Хогвартсе и работа с металлами, и интересное предложение от знакомого семьи, что-то внутри потянуло углубиться. А теперь создание украшений занимает почти все его мысли.
Краем уха Драко уловил шорох сбоку. Грейнджер не торопясь шла к выходу, чёрт знает, где её носило последние несколько дней. Не то чтобы Драко волновало отсутствие почти-маггла на занятиях, вот только баллы для факультета она зарабатывала на отлично, глупо отрицать. Да и в этом семестре должны решить, кто будет старостой Слизерина, наверняка она будет участвовать. У Малфоя же ни желания, ни времени на дополнительную работу нет.
После занятий, на которые парень всё-таки попал, он сразу же направился в выручай комнату, которая любезно подготовила все инструменты для создания. Даже школа ему помогала в совершествовании навыков. Альбом с набросками украшений он всегда носит с собой, на особо скучных занятиях можно и зарисовать пару идей. Осталось подготовить основу для будущего кольца, и можно приступать к самому интересному. Больше всего в процессе ему нравилось решать, что же будет содержать в себе, например, колье или сережки, заклинание исцеления, оберега, а может проклятье? Здесь всегда есть тонкая грань между спасением и вредом, ведь с рунами и магическим кругом запросто можно напортачить. Но есть в таком деле и минусы, результат также зависит от эмоций создателя, точнее, в каком настроении он находится, и что чувствует.
Из детства Драко запомнился один случай... Как-то он пробрался в отцовскую мастерскую и сделал небольшие сережки с неаккуратными лепестками цветов. Центром же композиции служил маленький рубин. В целом, для первого раза работа была неплоха, однако не для витрины, конечно. Но как только Люциус увидел изделие, то сразу же поделился им с Нарциссой, семейным советом было принято решение выставить сережки в один из магазинов. Вот только публика не то, что не оценила жеста заботливого отца, акции компании Малфоев упали вдвое. После чего было принято решение о выставке всех аксессуаров только под именем Люциуса.
Из-за негативных эмоций, накрывших Драко с головой от неприятных воспоминаний, основа для кольца слишком сильно истончилась и разломалась на две части, отчего слизеринец сразу же швырнул кусок металла в сторону.
— Ауч! — прозвенел знакомый голос. — Ты хоть предупреждай, метатель снарядов ты наш. Больно, знаешь ли...
— Прости, Панс, не думал, что кроме меня тут есть кто-то ещё, — Малфой даже не повернулся, лишь достал новый кусок основы и начал всё сначала.
— Скоро Блейз подойдёт, в него тогда тоже метни, — усмехнулась девушка и запрыгнула на стол, усаживаясь рядом с другом.
— Зачем?
— Чтобы не повадно было, так сказать, фирменное приветствие от Драко Малфоя, — прыснула Паркинсон и, взяв альбом, медленно начала перелистывать страницы. Это было одним из её любимых занятий, помимо пересчёта драгоценных камней и примерки украшений. Иногда ей позволялось раскрашивать несколько набросков, она же это называла «освежить рисунок».
На данный момент только два человека знали о целях Драко, полностью и во всём поддерживая друга — Панси Паркинсон и Блейз Забини. Готовые изделия носили сами, либо сбывали на чёрный рынок, либо распространяли между своими, но в любом случае на покупку всего необходимого прибыли хватало. Разумеется, больше всего от чёрного рынка, ибо отсутствие налогов и бюрократии всё упрощает, главное, найти надёжного продавца.
***
«Вы когда-нибудь слышали легенду о кроваво-красном рубине? Это не просто драгоценный камень. Он зачарован на исполнение любого желания. Создавал такие камни особый род магов, который давным-давно вырезали. Да... Кровавая была бойня. Те, кто стали свидетелями этому, спать спокойно не могли до конца долгой жизни. А дело было в том, что «обычные» маги не смогли поделить между собой те самые рубины, ведь их создание и зачарование стоило немалых жертв, по словам самих авторов. За всю жизнь мне удалось повидать только два таких, да и те были уже использованы. Но свой прекрасный и одновременно пугающий вид камни не потеряли даже после исполнения предназначения и прекрасно смотрелись в виде украшения... Я же их называю морстоны, ибо пару десятков лет спустя был найден родовой гримуар с подробным описанием «рецепта» подобных рубинов. Уже от перечисленных ингредиентов моё тело пробирал озноб и слышались чьи-то голоса, и я понял, что такой способ никогда и ни за что не должен попасть в руки к магам, лишенным всякой нравственности. Ко мне пришла идея о создании филосовского камня, который бы служил всего лишь проводником для других мощных заклинаний, но не являлся их источником. Вот только даже тогда я не понимал, как ошибался...».
Молодой юноша сидел на балкончике двухэтажного особняка на мягком кресле, внимательно листая мемуары известного волшебника. Полурастёгнутая рубашка трепыхалась на ветру, охлаждая вспотевшее на солнце тело. А круглые очки слегка поблёскивали на свету. В руках вместо закладки крутилась карта червового вальта.
Книжку он нашёл совершенно случайно, даже не сразу понял, что это. Зато, прочитав пару страниц, в ближайшие несколько дней просто не выпускал её из рук. Особенно ему приглянулась запись о тех самых морстонах, исполняющих совершенно любое желание. Верилось в подобное с трудом, ведь вокресить кого-то вряд ли под силу даже рубину. Но с другой стороны, неизвестно, какая цена являлась платой за создание.
— Как же ты надоел... мозолишь мне глаза буквально каждый день! Грязный оборванец! — женский визг заставил дёрнуться и обернуться. Да, а вот и она — одна из причин заинтересоваться кровавым рубином. — До сих пор не верится, что сестра сношалась с... — женщина средних лет сморщилась и взяла стакан с водой на журнальном столике, поправив тёмно-фиолетовое платье, которое облегало тощую фигуру, — отродьем без магии.
— Доброе утро, дорогая тетушка Мираэль, — юноша встал, быстро спрятав книжку за пазуху под рубашку. — Как вам спалось? — он поклонился и встал постойке смирно.
— Тебе-то что до того, как я спала? Да и вообще, как я могу спокойно спать, когда нахожусь в одном доме с грязнокровым созданием? — выплюнула женщина.
— Прошу простить за доставленные мной неудобства, но мне бы хотелось вам напомнить, что это временная ваша жертва, — молодой человек встал на одно колено и по привычке склонил голову. — Когда я женюсь на представительнице королевской крови, тогда...
— Тогда ты вернёшь мой статус и все деньги, которые я потеряла из-за твоей матери и тебя, — тётушка поднесла стакан к тёмно-русой макушке и наклонила сосуд так, чтобы ледяная вода маленькой струйкой стекала по волосам. — Но какой прок от тебя сейчас, Том? Говоришь, женишься... ты хоть помнишь, как зовут твою избранницу, бестолочь?
Ответить было нечего. Нет, Реддл не помнил, ему абсолютно не было дела до имени девушки. Единственное, что манило — её статус, власть её семьи и безупречная родословная. Она должна послужить лишь средством для достижения цели, не более. Ледяная вода пробралась за шиворот, заставляя выпрямиться ещё сильнее от неприятных ощущений, будто ровная спина могла хоть как-то помочь.
— Приношу свои извинения, это моя вина, — снова извиняется и про себя отмечает, что скоро начнут намокать штаны.
— Ну разумеется твоя, поганец, — недовольно бурчит Мираэль и со звоном ставит опустевший стакан обратно на столик.
— Что я могу для вас сделать, чтобы вы хоть немного почувствовали себя лучше?
Она вальяжно проходит мимо, не позволяя молодому человеку двинуться, и усаживается на кресло, где раньше сидел он, и приказывает:
— Помассируй мне ноги, из-за тебя всё тело болит. А потом пойдём в спальню.
— Конечно.
Мираэль всегда успокаивалась, когда племянник ползал перед ней на коленях. Такой обряд тешил её низкую самооценку, она становилась куда более уступчивой и податливой для разного рода манипуляций. К её унижениям можно быстро привыкнуть, если они происходят на регулярной основе и с особым пристрастием. Прошло уже четыре года, как она забрала его из деревни, где Реддл с матерью пытались выжить. Сорок восемь месяцев... целых тысяча четыреста шестьдесят дней обучения разным видам этикета, танцам, ухаживаниям, вплоть до сексуальных ласк и самого исскуства сек...
— Мне больно, что ты мать твою делаешь?! — кричит женщина и пинает ракрасневшейся ногой в лицо Тома. Видимо, он слишком увлёкся прекрасными воспоминаниями, что захотелось что-то сжать.
— Простите, — губа заныла от удара, а во рту почувствовался знакомый металический вкус. Начинала медленно пульсировать вена у виска.
— Агх, неважно, — удручённо взмахнула рукой Мираэль и потянулась в карман платья.Том поднимает взгляд и в глаза бросается павлин на любимом веере тётки, который она всегда с собой носит, будто талисман какой-то. Павлины — фамильный герб, которого удастаиваются лишь «истинные наследники» семьи. Будь воля Реддла, повыдирал бы каждое длинное перо, да так медленно и издевательски, что птица бы умерла быстрее от болевого шока, чем от холода из-за отсутствия оперения.
— А теперь, Том, раздевайся.
— Да.
Но точно ли мы говорим сейчас о птице?