Подвалы твоего сердца.

— О, то было много славных столетий назад, когда земля и небо еще не разъединили своих объятий, а люди верили в волшебство и жили в мире с магами, как добрые соседи. И славился в те великие века Мерлин, чье имя у каждого вызывало благоговейный трепет. Маг был добр к людям и нес свет знания в их племя, а потому стал любимейшим советником доблестного короля Артура. Много различных подвигов совершили они плечом к плечу, но тем славнее деяния, чем сильнее противление им. Моргана, ученица Мерлина и сильнейшая ведьма тех времен, вдруг возгордилась и не захотела делить знания и мир с теми, в чьих жилах не текла магическая кровь. И пришла она к Мерлину и начала молить его отречься от «грязного» рода и пленить его, сделав рабами магов. Глубокая тоска охватила сердце Мерлина, и слезы его, скатившись по лицу, превратились в черный жемчуг. Лишь раз воззвал волшебник к совести и душе Морганы, но те настолько затянулись туманом гордыни, что ведьма не почувствовала и кончика той иглы человечности, которой её пытался уколоть учитель. «Как ты можешь говорить, что любишь меня, если хочешь обратить в пепел народ, почитаемый мной?», — сказал ей Мерлин и в глубокой скорби изгнал из королевства Артура, чтобы она не навлекла на себя беду. Но ненависть, лишь однажды посеявшая свои зерна в горячей душе, обязательно даст свои плоды. Моргана не забыла обиды. В отчаянии припала она телом к земле и зарыдала, взмолившись древней Силе, таящейся в недрах до того дня, который люди именовали Судным. Услышала её Сила, проснулась и протянула свои когтистые лапы к очерневшей душе ведьмы. И настолько каменной и пустой была та душа, что Сила, поразившись отчаянию, обитавшему внутри живого тела, поднялась из земли и легла в руки Моргане. Обретя великие способности и никому до этого не известные секреты магии еще более древней, чем сам мир, ведьма обрадовалась и под покровом ночи вернулась в королевство Артура. Черная тень, именуемая завистью и злобой, упала на плечи могущественного Мерлина, и занемог он, а потом и умер, в последний свой миг увидев лишь лицо Морганы, искаженное ненавистью. И оттого предательство было горче, что любил её маг ровно так же, как и любого из своих приближенных. И погиб он за любовь к людям, в чьих венах не текла магическая кровь.
Лишь секундную радость ощутила Моргана от смерти отвергшего её учителя, а потом поселилась в ней великая тоска, ибо уничтожила она единственного человека, отеческая любовь которого отогревала её крошечное ледяное сердце. И, поскольку Сила забрала последние остатки её души, Моргана не могла раскаяться, но была способна лишь на ненависть. Тогда возжелала Моргана смерти всего человечества, что так любил Мерлин. Скрываясь от гнева преследующих её рыцарей короля Артура, бежала она в темные непроходимые леса. Но Сила с каждым днем забирала все больше и больше, и, когда Моргана решила, что убьет каждого младенца, рожденного от союза мага и человека, последний клочок её души почернел и обуглился. Поняла Сила, что служит глыбе, но не человеку, и тогда спросила ведьму: «За что ты борешься и за что хочешь погубить человеческий род?». Отвечала ей Моргана: «Борюсь за себя, а гибели людей желаю во имя одной только смерти. Покорись же мне и дай силы осуществить задуманное». Не зная и не ведая, оскорбила Моргана Силу, не покоряющуюся никому, но отдающуюся лишь в те руки, которые могли её выдержать. И сказала Сила: «Представь свою ненависть толщей воды, и тогда, если сумеешь не захлебнуться в ней, помогу тебе и приму как свою хозяйку». Посмеявшись, закрыла глаза Моргана и тут же вообразила себе черную кипящую воду. Вмиг оказалась она в обжигающем темном море, и было оно так велико, что не было видно ни конца ни края жалящим её тело волнам. Кричала и молила ведьма, но Сила лишь наблюдала за Морганой, тонущей в собственной ненависти. И, когда последний стук сердца коварной женщины отразился в небе раскатом грома, отхлынула вода в разные стороны, и погибло там все живое. Заросли эти места непроходимым, страшным лесом, и наполнился он невиданными черными существами. А Сила, поселившись в безжизненном теле, ушла в недры земли и снова заснула. Наросли над ней горы столь же черные и столь же беспощадные, как и душа самой Морганы, маленьким угольком сдерживающая в себе неистовую магию… Ты спишь, милый?

— Нет, — хриплый детский голос разрезает тишину детской. — И почему Мерлин не заметил с самого начала, как она ужасна?

— Любовь ослепляет, Тео, а еще делает нас большими эгоистами.

— А вдруг я стану таким же, когда вырасту? — испуганный голос мальчика дрожит.

— Не станешь. Я дам тебе столько любви, что ты сможешь утонуть в ней, как и Моргана — в своей ненависти, — женщина смеется, трепля сына по темным волосам. — Спи.

Мягкий поцелуй опускается на лоб мальчика, и он приятно жмурится.

— А папа… — ребенок замирает, заметив, как посерьезнело лицо матери. — Папа стал, как Моргана? Он из-за любви хочет тебя убить? Чтобы ты не отдавала её мне?

— Глупости! — шепчет она и обнимает сына за плечи. — Где ты такое услышал?

— Когда к нам в дом приходили те люди в черных масках.

— Твой отец любит нас и ни за что не даст никому в обиду. Все будет хорошо. Спи, дорогой. Завтра я расскажу тебе новую историю, — голос женщины дрожит, а в темноте не видно слез.

— Обещаешь? — недоверчиво переспрашивает мальчик и слышит короткий всхлип.

— Ну конечно.

Когда дверь открывается, в струе света, опустившегося на пол, кроме тени матери отражается чья-то чужая, и Теодор с головой накрывается одеялом, чтобы эта тень ни за что не нашла его.

Стук веток в окно пробудил Нотта от глубокого сна, которым он забылся впервые за двое суток. На улице разыгрывался шторм, и крючковатые пальцы не успевшего еще позеленеть клена скреблись в стекло, словно просясь внутрь. Несколько минут Теодор приходил в себя после яркого и такого до боли знакомого сновидения. Последняя их с матерью встреча снилась юноше до завидного часто. Теодор прекрасно помнил, как на следующий день дом наполнился людьми в черных мантиях, называющих себя Аврорами, а отец был так бледен, что сливался с мраморными колоннами. Еще там были родители миссис Нотт. Они что-то долго, упорно и громко выясняли с Протеусом за закрытыми дверьми его кабинета, но Тео не различил ни слова. Когда бабушка появилась в распахнутых дверях, она, прошептав: «О, мой бедный мальчик», кинулась его обнимать.

Зажмурившись, слизеринец потер переносицу пальцами. Не хватало еще неприятных воспоминаний. За последние дни ему хватило переживаний и страха за жизнь Гермионы, так что мысли о матери были слишком неуместными. Волшебные часы, едва Теодор перевел на них взгляд, тут же засуетились, и стрелки, пару раз повернувшись по всей оси, указали на три часа ночи.

Дурное сновидение отвратило юношу от попыток уснуть снова, и он, поднявшись с заправленной кровати, прошелся по отведенной ему в поместье Паркинсонов комнате. Прибыв сюда день назад, Теодор даже не подозревал, что Пожирателей окажется настолько много. Он успел насчитать два десятка, но был уверен, что были и другие, те, кто не прятался в поместье порабощенных «Империусом» родителей Пэнси. Паркинсоны были похожи на безвольных кукол. Протеус тянул за ниточки, и они кивали, улыбались и смеялись. Зрелище было убогое и ужасающее, потому Теодор нехотя признал, что для Пэнси, вероятно, не было другого выхода. Но от этого вывода слизеринка святой не становилась, и Нотт все еще хранил в сердце болезненную злобу. Как она посмела шантажировать его смертью Гермионы? Это было опрометчиво, опасно и ненадежно, но все же… умно.

Вскоре Теодор понял, что уже ни за что не уснет снова. Накинув поверх тонкой измятой рубашки теплую мантию, юноша вышел за дверь. В поместье, казалось, холодало все больше с каждым часом. На улице разразился настоящий ураган, а ливень уже несколько часов впивался ледяными каплями в только-только успевшую отогреться землю. Из-за состояния Паркинсонов магическое регулирование погоды сбилось и пришло в хаос, а потому солнечное поместье превратилось в мрачный дворец привидений.

Задумавшись, Теодор слегка испугался, когда на очередном повороте столкнулся с высоким мужчиной. Его длинные спутанные волосы из-за сырости слиплись, а по щекам стекала влага. Вряд ли это были остатки слез. Такие люди, был уверен слизеринец, не умели плакать, а если и умели, то только кровью. Пожиратель улыбнулся ему по-своему добродушно, но Нотта передернуло от этого убогого изгиба потрескавшихся губ. Проводив мужчину откровенным ненавидящим взглядом, Теодор спустился по лестнице на первый этаж. В глубине комнат горел камин — юноша понял это, увидев мрачные отблески на тусклых стенах соломенного цвета. Недолго думая, он отправился на поиск источника света. Теодор не боялся внезапного нападения: не затем Пожиратели его так долго сюда заманивали.

Когда мерцание живого огня ударило его по глазам, Теодор остановился и припал плечом к косяку. Презрительным прищуром он впился в фигуру в кресле у камина.

— Ну наконец-то, — почти пропел Протеус, хотя в его голосе не было и капли довольства. Приподняв бокал со старым вином из погребов Паркинсонов, мужчина посмотрел сквозь него на огонь в камине. — Мой сын снова со мной.

Юноша, ничего не сказав, прошел вглубь комнаты и тяжело опустился на софу у стены.

— Даже не спросишь о том, как мое здоровье? — Протеус иронично хмыкнул, поворачиваясь к сыну. Теодор вскинул на него злобный взгляд, но все же смолчал. — Уверен, тебе будет интересно послушать истории Азкабана. Все они немного жуткие, но ты же справишься с собственным страхом? — вопросительная пауза не затянулась надолго. — Идеи темного Лорда из меня выбивали кнутами, прутьями и раскаленными тисками. Ужасные методы, варварские. Знаешь, почему? Потому что они были придуманы магглами. Все в мире, созданное этими никчемными тараканами, в итоге приводит к боли, разрушению и деградации.

— Боль и разрушение… — хриплый голос разразил помещение, и Протеус довольно прикрыл глаза. — Разве не к этому стремился Волан-де-Морт?

— Это заблуждение, порожденное глупцами. Темный Лорд лишь хотел освободить мир от грязи, получившей волшебную силу. Магглы и без магии способны на большое зло, а уж с ней…

— Именно поэтому вы так хотите уподобиться тем, кого ненавидите? Убиваете, пытаете… — Нотт замолчал.

— И предаете тех, кого любите.

— Любовь — самое последнее дело в мире, погрязшем в хаосе. И Пожиратели не настолько ужасны, как ты думаешь. Ты и сам станешь таким, когда поймешь…

— Пойму что?

— Больную паразитирующую плоть следует вырезать без всяких сожалений.

— Больной здесь только ты, — прошипел Нотт сквозь зубы, сжимая собственное запястье.

— Ну, Тео, не будь таким грубым. Я все-таки твой отец. Понимаю, что сейчас тебе скучно, но вскоре Лорд Малфой обрадует нас своей благосклонностью, и тогда тебе будет необходимо делать все, что он прикажет.

— Почему он? — спросил юноша, искренне интересуясь причиной такого выбора. — Это мог быть ты или любой другой Пожиратель, так почему Малфой?

— Только он может овладеть Силой.

Теодор неверяще замер, а потом громко рассмеялся:

— И ради этого вы сбежали из Азкабана и погубили Люциуса? Неужели дементоры, как заботливые родители, читали вам сказки на ночь? Силы не существует. Это лишь выдумка для запугивания маленьких детей.

— Она есть, — поспешно отозвался Нотт. — Но подвластна не каждому.

Теодор пристально смотрел на отца и впервые жалел, что не владел легилименцией. Однако вскоре юноша с ужасом осознал: Протеус не врал. Глаза отца были серьезны, как никогда, и Теодору оставалось лишь два вывода: либо старший Нотт окончательно спятил, либо говорил абсолютную правду.

— Откуда ты знаешь?

— Я прожил на этом свете куда больше твоего, Тео, — мужчина закрыл глаза и медленно выдохнул. — Изначально это было планом Темного Лорда. Но, когда он добрался до истинной сути Силы, понял, что она ему неподвластна.

— Тогда почему ты так уверен, что Малфой…

— Он подходит. Так уж вышло, что Моргана не была чистокровной, а потому Сила не проснется по зову волшебника, чья кровь хотя бы на часть состоит из маггловской. Именно поэтому, я полагаю, великая ведьма и потерпела поражение.

— А не из-за собственной ненависти? — скривился Теодор. — К черту. Так почему ты сам не захотел обладать Силой?

— Знаешь, в каком случае кровь волшебника считается абсолютно, идеально чистой? Когда её обладатель — наследник чистокровных предков в двадцатом поколении. Ты представляешь, Теодор, какое это великолепие? Семья, почти две тысячи лет не смешивающая свою кровь ни с одним магглорожденным или полукровкой! — в голосе Нотта проскользнуло ликование. — К тому моменту, когда Темный Лорд понял, что Силы ему не видать, была лишь одна семья, располагающая подобным наследником. Десятилетний мальчик из чистокровного рода Эйвери умер прежде, чем его родители смогли что-то сделать. Темный Лорд, как ты знаешь, не знал жалости. Устранять с пути мешающих ему юнцов, кажется, вошло у почившего в традицию… — мужчина хрипло рассмеялся. — Однако Лорд знал, что есть еще две семьи, которые могли обзавестись чистокровным наследником в ближайшем времени, — Протеус сделал интригующую паузу. — Люциус и я были девятнадцатыми.

— Получается… — Теодор чувствовал, как бледнеет.

— Нет, иначе ты бы не остался жив. Кто-то из родителей отца твоей матери был магглорожденным, — пренебрежительно отозвался мужчина. — Для успеха моя супруга должна была быть минимум пятой в чистокровном поколении. Но все случилось так, как случилось… Сейчас я даже рад.

Признание отца поразило Нотта, но вовсе не оскорбило. Наоборот, он почувствовал облегчение от слетевшего с него ярлыка и некоторое единение… с Грейнджер.

— Тогда почему же жив Малфой? Уверен, прорех в его родословной не существует.

— Так и есть. Но Люциус был правой рукой Темного Лорда, и, к тому же, в восьмидесятом году, когда Драко появился на свет, Пожиратели были слишком уверены в победе, чтобы обращать внимание на каких-то младенцев. Лорд бы обязательно победил, но Лили Поттер… — Протеус задержал взгляд на огне, вспоминая нечто ужасное и великое. — Нам всем чудом удалось избежать заключения. На некоторое время все притихло, однако вскоре Лорд вернулся, и мы воспрянули духом. Тогда, слабый и почти немощный, он не мог почти ничего, а потому Драко взрослел и креп с его вынужденного позволения. В последние годы борьбы, как ты знаешь, ситуация осложнилась. Волан-де-Морт стал более осторожным и жестоким. Его все еще терзало опасение, что «абсолютно чистокровный» сможет захватить его власть, когда придет время.

— Так почему он просто не убил его? — злобно прошипел Теодор, сжимая кулаки до побеления костяшек. Драко с каждой минутой становился для него все более и более ненавистным. Малфой был гениальной ошибкой природы.

— А что, по-твоему, почти сделал Волан-де-Морт, когда поручил Драко убить Альбуса Дамблдора? Лорд был уверен, что мальчишка струсит и не станет выполнять его приказ. А ты и сам знаешь, что делали с Пожирателями за непослушание. Однако Снегг спас своего крестника… — криво усмехнувшись, Нотт отхлебнул из бокала, и, размахнувшись, швырнул его в огонь. Пламя вспыхнуло особенно ярко, забирая в свои горячие объятия осколки фамильного хрусталя. — В последний раз.

— И что? Разве для того, чтобы пробудить несуществующую Силу, важна только чистая кровь в двадцатом поколении? Всего-то? — Теодор испытующе посмотрел на отца, а потом до боли сжал челюсти. Во взгляде мужчины не было и части родительского тепла. Казалось, будто перед Протеусом была шавка Пожирателей, а не собственный сын.

— Иногда, мой милый Тео… — Нотт слащаво улыбнулся и поднялся из кресла. — Нужно просто перестать бороться за то, что тебе никогда не достанется. Из-за крови или… — Протеус многозначительно поиграл бровями, словно бы намекая на очевидность продолжения.

— Или что? — твердо спросил юноша, с трудом сдерживая тяжелый укоряющий взгляд.

— В Азкабане у меня было много времени на размышления, — умело вывернул тему разговора Протеус, снова натягивая приторную улыбку. — Было настолько скучно, что я даже выбрал для тебя подходящую партию…

— Ты не посмеешь…

— Завтра встретишь сестер Гринграсс и проводишь сюда. Но не думай, сынок, что я не даю тебе выбора. Женишься на той, которая больше понравится, — мнимо обеспокоенным голосом продолжил Протеус, заметив кипящий гнев во взгляде Теодора. — После того, как мы победим, конечно. Не будь таким нетерпеливым.

— Я не стану тебя слушать! Ты просто больной ублюдок…

— О, Тео, не говори так, — с наигранным огорчением произнес мужчина. Подойдя ближе к сыну, он едва слышно прошептал:

— До меня дошли слухи, что ты сблизился с некой очаровательной грязнокровкой.

— Чушь, — выплюнул Теодор, но испуганный взгляд уже выдал его с потрохами.

— А вот Пожиратель, следивший за тобой на аукционе, так не думает. Как жаль разбивать её хрупкое сердечко! Ты ведь уже успел признаться? — все больше распалялся Протеус, но, заметив, как сын дернулся в сторону, чтобы выхватить палочку, вскинул руку в предупреждающем жесте. — Все честно: ты сделаешь свой выбор между Асторией и Дафной, а я не буду выбирать между «авадой кедаврой» и «круциатусом» для маленькой мисс Грейнджер.

— Я стыжусь того, что ты мой отец. Как же я тебя ненавижу! — процедил Теодор. Лишь на миг ему почудилось, что во взгляде мужчины промелькнула обида, но вскоре ледяной туман вновь наполнил зрачки Пожирателя.

— Что ж… — Протеус передернул плечами, отходя на два шага. — Ненависть — сильное чувство. Мне будет достаточно и её.

***

— Драко… — дрожащий голос донесся до полусонного сознания словно сквозь толщу воды. Малфой открыл глаза и тут же почувствовал жгучий холод, охвативший его всецело. Сидеть на каменном полу было не лучшим решением. Потерев глаза, юноша поднялся на ноги и осмотрелся вокруг. Постепенно в голове начали вспыхивать картинки многочасовой давности, и Драко нахмурился. На застеленной белой тканью кровати, свернувшись калачиком, спала Грейнджер. Даже из противоположного конца комнаты слизеринец мог заметить её покрасневшие веки и припухшие от слез скулы. Кажется, после того, как он выпустил её из рук, все звуки пропали для оглушенного болью сознания, и Драко не заметил, как, прибившись к стене, заснул.

— Драко! — повторил почти призрачный голос, и кто-то неуверенно постучался в дверь.

— Кто это? — настороженно спросил он.

— Пэнси, — хрипло ответил голос. Нет, на звонкую Паркинсон это было не похоже.

— Что ты тут делаешь? И как тебя пропустила охрана?

— Нет, это не… — девушка задыхалась от растерянности. Сорвавшийся из-за долгих рыданий голос никак не хотел слушаться, и она, немного откашлявшись, продолжила:

— Это сейчас не важно. Он сказал мне спросить тебя. Что ты выберешь: быть спасенным Пожирателями или сгнить в Азкабане по милости победителей?

— Ты странно говоришь, Пэнс. Кто «он»? — юноша примкнул лбом к двери.

— Сделай выбор, Драко, — настойчиво повторила девушка. — Он ждет.

— Ну разумеется, я хочу выбраться отсюда! — прошипел он. — Не важно, каким способом. Даже неизвестность лучше, чем Азкабан… — пробормотав это в сторону, Малфой снова обратил свой взгляд к Грейнджер. Она все так же спала.

— Тогда дай мне обещание, что не станешь сбегать. Если ты сбежишь, они меня убьют.

— Пожиратели? — гневно переспросил Драко, впиваясь пальцами в ручку двери.

— Нет. Авроры. Это я подожгла библиотеку.

— Что? Пэнс, ты тоже…

— Быстрее! У нас мало времени!

— Подожди, куда мы…

— Пожалуйста, Драко! Иначе все станет известно аврорам!

— Ладно! — почти крикнул Малфой, но вовремя спохватился. Гермиона нахмурилась во сне, но так и не пробудилась. — Ты сможешь открыть дверь?

Вместо ответа щёлкнул дверной замок, и дверь, коротко скрипнув, приотворилась. Откуда у Паркинсон взялись ключи и как она смогла пройти через охрану, Драко решил не думать. За те часы, что он провел в запертом помещении, юноша несколько раз пообещал себе больше не испытывать никаких эмоций. Так было легче. Но вид заплаканной и какой-то растрепанной Пэнси заставил его сердце сжаться из-за жалости и глубокого сомнения.

— Куда мы пойдем? — тихо спросил Драко, с подозрением наблюдая за тем, как Паркинсон запирает дверь дрожащими руками.

— Следуй за мной, — избегая его взгляда, ответила слизеринка. Её все еще слегка потряхивало после очередной встречи с Волнером. Когда профессор все-таки нашел её, бездумно скитающуюся по ночному замку, то чуть ли не метал взглядами молнии. Оказалось, миссия Пэнси на поджоге библиотеки не завершилась. Если бы новое задание было более сложным, чем сопровождение Малфоя из «камеры» в место, указанное Волнером, то Паркинсон, вероятно, могла бы просто сойти с ума.

Двое преподавателей, приставленных к дверям в качестве охраны, нелепо раскинулись на полу, оглушенные сонным порошком. Тихо проскользнув мимо тел, Драко и Пэнси направились вглубь коридоров, но постоянно останавливались и прислушивались к звукам. Девушка прекрасно знала, что будет с ней, если бегство Малфоя кто-то раскроет. Как ни горько было признавать, пример мадам Пинс служил самой действенной мотивацией.

Драко шел за Пэнси с совершенно пустой головой. Его мысли остались там, в темной заброшенной комнате подле Грейнджер. За время, проведенное с ней, Малфой сильно изменился. Раньше Драко не допустил бы даже мысли о гриффиндорке после того, как она оскорбила его, но теперь все было иначе. В его голове выстроился особый, пусть и хрупкий мир, в котором думать можно было о чем угодно. Слизеринец научился говорить себе правду. Да, он был полностью раздавлен и уничтожен поступком Грейнджер, он был зол и пребывал в немом бешенстве, но в то же время не мог не признавать, что слишком привязался к девчонке. И сейчас, видя перед собой макушку Паркинсон, ведущей его в неизвестную темень подвалов Хогвартса, Малфой не мог думать ни о чем кроме мести, которую он предвкушал на интуитивном уровне. Да, следовало наказать Министерство и весь мир за то, что он стал изгоем, но прежде всего хотелось посмотреть на страдания Грейнджер. Будут ли тогда её глаза наполнены такой унизительной для него жалостливой влагой? Драко решил обязательно об этом узнать, чего бы ему это не стоило, а потому почти без сожалений шел навстречу новой жизни, которую, видит Мерлин, совершенно для себя не хотел. Но, раз уж судьба так упрямо склоняла его к мраку, а противиться было так больно и бессмысленно, Малфой решил, что станет тем, кто наконец-то оправдает самые худшие надежды общества. В конце концов, что ему было терять?

— Ну наконец-то, мисс Паркинсон. Я уж думал, вы заблудились, — голос, похожий на шипение, охватил гулкую тишину подвального помещения.

— Кто это? — Драко настороженно нахмурился, но, потянувшись за палочкой, вспомнил, что её изъяли.

— Мы знакомы, мистер Малфой. Ранее наши отношения претерпевали сложные времена, но, спешу заверить, все это было ради верности вам и нашему великому делу.

— Профессор? — Драко изумленно вскинул брови. Освещенный огнем «люмоса», мужчина выглядел зловеще. Его темные глаза почти полыхали раболепским почитанием, а губы мелко дрожали, будто у сумасшедшего.

— Да, мой Лорд.

Юношу передернуло от такого обращения, и он оглянулся на Пэнси. Та, почти прижавшись к влажной стене, отводила глаза, наполненные слезами, в сторону. Нечто внутри Драко зашевелилось, будя злость. Волнер угрожал ей? Очевидно, это было так, иначе бы самая дерзкая девушка факультета ни за что не стала бы вести себя таким образом.

— Все в порядке, Пэнси, — неожиданно для себя произнес он, и девушка, нерешительно подняв на Малфоя глаза, неуверенно кивнула. Когда Драко показалось, что слизеринка слегка расслабилась, он снова повернулся к Волнеру. — Что теперь?

— Здесь есть тайный ход, ведущий за пределы Хогвартса. Он выходит как раз за границы антиаппарационного купола. Мне пришлось потрудиться, чтобы создать его, ведь подобное можно было сделать лишь изнутри! — самодовольно произнес мужчина, и, шагнув назад, нажал на один из выпирающих в стене камней. С грохотом пол разверзся, и на его месте появилась зияющая чернотой дыра.

— Шагайте прямо туда, мистер Малфой, и ничего не бойтесь. Через секунду вы окажетесь далеко отсюда, — терпеливо объяснял Волнер, в то время как Драко изумленно смотрел на него. — Если думаете, что это ловушка, то пусть мисс Паркинсон попробует первой.

Пэнси поймала повелительный взгляд и неохотно сделала шаг ближе к дыре. Очевидно, это была не ловушка, ведь не для того Волнер устроил все это представление, чтобы избавиться от Малфоя. Но ступать в неизвестность девушке тоже не хотелось, и она, печально оглянувшись, остановилась в нескольких сантиметрах от люка.

— Ну же, — нетерпеливо процедил Волнер, сверкая гневным взглядом.

Вздохнув, слизеринка сделала шаг в темноту, и, не ощутив под стопой тверди, покачнулась и неловко упала прямо в дыру. Мрак окружил её со всех сторон, а тело обвило нечто, похожее на потоки сильного ветра. Зажмурившись и вцепившись пальцами в школьную юбку, Пэнси коротко вскрикнула. Но портал мгновенно впитал этот звук, а потом небрежно выплюнул её на твердую землю. В ладони и колени впились сухие колючие ветки, и девушка поспешила подняться. Наскоро отряхнувшись, она пристально вгляделась в темноту, окружающую её. Свежий воздух, хлестнувший в лицо, говорил о том, что она определенно находилась на открытой местности. Бледно-желтая луна тоскливо проливала свой свет на верхушки долговязых елей, окружающих небольшую поляну, на которой оказалась Пэнси. Отовсюду тянули свои шипы ветви колючего кустарника, и девушка, воровато осмотревшись вокруг, прошла в центр поляны. Откуда-то издалека раздался жалобный вой неизвестного существа, и волшебница поежилась, нервно закусив губу. Обхватив себя руками за плечи, она закрыла глаза и постаралась абстрагироваться от лишних звуков.

Тихий хлопок заставил слизеринку вздрогнуть и обернуться к месту, где она появилась несколько секунд назад. Слегка озадаченный Драко лихорадочно оглядывался по сторонам, но, увидев испуганное лицо Пэнси, мерным шагом подошел к ней и смерил испытующим взглядом.

— Значит, ты все это время была за Пожирателей? — он не имел права её презирать, но в голосе отчетливо читалась ненависть.

— Нет, Драко, — поспешно оправдалась она, дрожащими руками заправляя мешающиеся волосы за уши. — Только пожар в библиотеке… Я не могла ослушаться, иначе мои родители… — но договорить Пэнси не успела.

— Итак, мистер Малфой, — отряхнув мантию от прицепившихся к ней колючих сучьев, Волнер снова расплылся в улыбке. Драко не понимал, чему так отчаянно радуется Пожиратель, но с мрачной иронией недоумевал, как это его рот ещё не порвался. — Теперь мы сможем беспрепятственно трансгрессировать.

— Сначала отдай мне мою палочку, — небрежно отозвался юноша и протянул ладонь. Вместо возмущения в глазах Пожирателя блеснуло восхищение. Тон Драко привел его в восторг. В твердых словах Волнер усматривал твердость духа, необходимую для лидера. Понимающе кивнув, мужчина извлек палочку из нагрудного кармана. Получив своё оружие назад, Малфой почувствовал, как уверенность мощными приливами поступает в его тело.

— Мисс Паркинсон, — скривившись так, будто съел чего-то кислого, Пожиратель подал руку девушке. Поколебавшись пару секунд, Пэнси ухватилась за его ладонь и почувствовала, с каким остервенением тот стиснул несчастное запястье. — Мистер Малфой, — и Волнер мягко предложил вторую свою руку слизеринцу, отстраненно рассматривающему собственную палочку.

Едва Драко, сдерживая отвращение, положил свою руку в ладонь Пожирателя, пространство вокруг пошло рябью, а потом бешено завертелось. Грязные цвета смешались в один непонятный оттенок, внутри зародилась тошнота. Малфой зажмурился, а когда открыл глаза, уже стоял посреди помещения, охваченного полумраком. Глаза юноши еще не успели привыкнуть к освещению, но вот слух различил отчетливый шепот многих голосов.

— О, неужели это действительно он?

— Все же примкнул к нам…

— Абсолютно чистокровный!

Малфой отшатнулся от Волнера и оглянулся по сторонам. Душная гостиная, скудная на мебель, была полностью наполнена людьми в черных мантиях. Фигуры, преимущественно мужские, абсолютно точно были повернуты к центру комнаты, где сейчас, растерянно озираясь, находился Драко. Внезапно юношу охватило неприятное чувство, будто бы он был диковинным существом, выставленным напоказ. Лопатки саднило от чужих цепких взглядов.

— Лорд Малфой! — наконец возвысился над всеобщим шепотом громкий и несколько торжественный голос. — Мы ждали вашей благосклонности и наконец обрели это счастье… — постепенно в помещении зажигались свечи, и их неяркий огонь осветил фигуру, медленно продвигающуюся в центр комнаты. Высокий мужчина с черными волосами и гладко выбритым, будто только что, подбородком, приближался к Драко с таким выражением лица, будто только что удачно завершил дело всей своей жизни. — Протеус Нотт, — склонив голову, представился Пожиратель.

Драко, не сказав ни слова, вскинул взгляд в толпу и тут же наткнулся на пару темно-зеленых глаз. Теодор смотрел на него обреченно и измученно. Брови слизеринца были глубоко нахмурены, а лицо выражало такую усталость, что Малфой сразу же понял: Нотт оказался здесь не по своей воле. Рядом с ним, восторженно блестя глазами, стояла Астория Гринграсс. Присутствие здесь известной ему слизеринки многое говорило о взглядах её родителей.

— Так что все это значит? — собравшись с мыслями, спросил Драко. Он обводил толпу взглядом и постепенно узнавал лица. Все эти мужчины хоть раз, да бывали в Мэноре во время властвования там Темного Лорда. Пожиратели разных социальных статусов и возрастов смотрели на новоявленного Лорда Малфоя широко распахнутыми глазами, полными надежд.

— Мы боролись за правду, и были наказаны, — тяжело начал Нотт, поворачиваясь к толпе. — Никто не хотел убийств и мучений грязнокровок. Темный Лорд лишь хотел расставить все по местам. Правильным местам, — кивнув головой, Пожиратель снова обратил уверенный взгляд к Драко. — Ваш отец был превосходным борцом и воспитал человека, способного не только продолжить дело всей его жизни, но и возглавить армию подобных нам.

— Не смей говорить о моем отце… — сквозь зубы процедил Малфой. — Я почти уверен, что вы подставили его.

— План побега был почти безупречен, — не обращая внимания на грубость, продолжил Протеус. — Но нас подвел один из Пожирателей. Не беспокойтесь, он уже мертв.

— Какой в этом толк, если мой отец — тоже?

— Люциус храбро боролся за правду и умер величайшим героем, — трагично произнес мужчина. — У таких, как он, всегда очень чуткое предчувствие… Знаете, что он успел сказать мне перед тем, как мы покинули Азкабан? — подойдя к юноше вплотную, Протеус внимательно вгляделся в жаждущие правды глаза. Драко замер, жадно вслушиваясь в слова Пожирателя.

— И что же? — в горле пересохло.

— Чтобы я, если с ним что-то случится, передал вам, что Люциус Малфой гордится своим сыном и верит, что он сможет отомстить за свой род.

Драко резко выдохнул и опустил голову. Ладони непроизвольно сжались в кулаки. Губы слизеринца дрожали от гнева, и он почувствовал, как позабытая ненависть воскресает в его истерзанном предательством сердце.

— Прядь волос. Откуда она у вас?

— В Азкабане у каждого заключенного отрезают один локон, чтобы потом с помощью чар поиска можно было найти сбежавшего. Нам было необходимо забрать эти образцы. Я посчитал, что вы бы хотели сохранить что-то в память об отце.

Драко обреченно кивнул, приняв объяснение. Все его догадки, связанные с участием в смерти отца Пожирателей, постепенно рассеивались. Усталый разум просто принимал информацию, не совершая попыток анализировать её слишком глубоко. Как оказалось, правда всегда лежала на поверхности, а Драко беспрестанно копал все глубже и глубже, разыскивая сладкую ложь, в которую мог бы поверить. И к чему это привело? Он был растоптан грязнокровкой Грейнджер.

— Так почему я оказался таким нужным для Пожирателей? Темный Лорд изо всех сил старался избавиться от меня…

— Только потому, что сильные всегда устраняют соперников, способных рано или поздно занять их пантеон, — Протеус практически не мигал, наблюдая за переменой эмоций на лице Драко. — Вы представляли угрозу для его правления.

— Неужели? — иронично хмыкнул Малфой. Кажется, Теодор был прав насчет того, что его отец абсолютно спятил.

— Вам знакома легенда о Силе?

Драко застыл, недоумевающе изогнув бровь. На лице Протеуса не было и тени усмешки. Его сосредоточенный взгляд сверлил дыру в переносице Малфоя.

— Да, но это лишь…

— Сказка? Нет, мистер Малфой. Так говорили специально, чтобы поставить под сомнение её существование. Знаете ли вы, что долгие годы Темный Лорд и Пожиратели разгадывали местонахождение Силы и секрет её обретения? В наших руках сейчас такие знания, о которых многие могущественные волшебники и мечтать не смели.

— Так что помешало Волан-де-Морту получить эту «силу»? — небрежно поинтересовался Драко, разумеется, не веря ни в одно слово безумца.

— Его кровь, — с готовностью выдохнул Протеус. — И еще некоторые осложняющие обстоятельства… Но о них позже. Вам нужно знать лишь то, что в жилах последнего из Малфоев течет абсолютно чистая кровь.

— Двадцатое поколение, — хмыкнул Драко, отводя взгляд. — Отец часто мне об этом говорил, но никогда — про существование Силы.

— Это знание ставило вашу жизнь под угрозу. Лорд мог убить вас еще в утробе матери, но, к счастью, в тот момент его мысли занимал совершенно другой младенец.

— Так зачем вам помогать мне? — спустя некоторое время спросил Драко, недоверчиво поднимая взгляд на окружавших его Пожирателей.

— Не буду лукавить, Лорд Малфой, это вовсе не из-за личных привязанностей или других индивидуальных побуждений. Есть мы — Пожиратели, и есть остальные — глупцы, построившие мир на бесчестии и лжи. Для того, чтобы воцарила правда и справедливость для чистокровных, нам необходим лидер, обладающий достаточной силой для покорения и вразумления мира. Неужели вам не хочется жить свободно, не озираясь в поисках несправедливо осуждающих глаз и не слыша гадких шепотков лже-победителей?

Драко молчал, не вполне осознавая, что неотвратимо соскальзывает в бездонную пропасть, все еще пахнущую смертью. Течение сплетенных случайностей и событий плавно несло его ко дну зловонной гущи, смердящий кровью омут которой больше не казался таким отвратительным, потому что Малфой вдруг начал верить, что действительно не предназначен для обычного мира. Вспоминая все свои попытки преодолеть общественное презрение, Драко понял, что был невыносимо жалок, однако в те унизительные моменты почему-то не понимал этого и продолжал беспомощно барахтаться в луже собственных прегрешений. Ярлык, навешанный на него, по всей видимости, с самого рождения, затянулся на шее железной петлей, холодная хватка которой уже не позволяла Малфою питать ложных надежд.

— Что я получу? — хриплый голос, понизившийся вдруг на несколько тонов, заставил присутствующих в помещении девушек невольно содрогнуться. В глазах Пожирателей загорелся зеленоватый пламень предвкушения близкого ликования, и они сделали шаг в центр комнаты, обступая светловолосого юношу со всех сторон.

— О, — Протеус слегка улыбнулся и покачал головой. — Всего-то весь мир. Вы будете вольны творить судьбы и уничтожать неугодных, перекраивать жизнь по-новому и устанавливать свои правила. Никто из доселе живших на земле не обладал такой силой и властью, сколько бы ни старался и сколько бы ни страдал. Но вы, Лорд Малфой… — мужчина вскинул подбородок. — Вы родились под знаменательным созвездием, как рождаются под королевским знаком императоры и величайшие цари. Но примете ли вы власть, которая была в ваших руках с самого рождения? — вопросительно изогнув бровь, спросил Протеус и замер в ожидании. Все в комнате затихли, будто в эту самую секунду решалась их судьба.

— А если я откажусь? — спросил Драко и плотно сжал губы, впиваясь острым проницательным взглядом в лицо Нотта.

— При всем уважении, милорд, — Пожиратель искривил губы. — Это будет самым глупым решением в вашей жизни.

— Как ты смеешь…

— Не горячитесь. Я имею в виду лишь то, что в существующем мире вам, как и всем нам, места больше никогда не будет — его заняли магглы и предатели крови. Вас арестуют, но даже если вы доживете до конца собственного заключения, то никогда уже не сможете выживать в новом обществе, а потому погибнете в одиночестве. Подумайте о своей матери… Как эта бедная женщина, лишенная мужа, положения и средств станет выживать в столь жестоком для неё мире? Станет прислугой какой-нибудь полукровки? Или умрет от обычного холода и голода в тесной комнатушке, в которую её поселят после вашего заключения в Азкабан?

— Ну и кто же довел мою жизнь до этой грани? Не вы ли устроили все это представление в Хогвартсе? Это Пожиратели сделали меня абсолютным изгоем! — не выдержав, закричал Драко и вскинул палочку в направлении Протеуса. — Учтите: терять мне больше нечего.

— Так и есть, — спокойно отозвался Нотт, не мигая смотря на палочку, направленную в его сторону. — Но неимение — лишь повод для приобретения чего-то неимоверно ценного. Поймите: мы не ставили целью навредить вам, или, того хуже, привести к крайней степени отчаяния. Просто мы не могли больше ждать и тогда решили ускорить процесс, который мог бы тянуться годы. Сколько бы ещё вы тешили себя иллюзиями, будто снова сможете проникнуть в этот мир и стать его полноправным достойным членом? Как долго вы собирались прогибаться под Министерство, обрекшее вашу семью на страдания, а отца — на верную смерть? Признайтесь — в глубине души вы прекрасно знали, что эта темнота, которой вас окружило общество, никогда не расступится, и рано или поздно придется сделать выбор.

— Вы ничем не лучше Министерства, — хмыкнул Драко, подходя ближе к Протеусу. Острие палочки уперлось в горло мужчины, но он не сводил спокойного непроницаемого взгляда с яростных глаз Малфоя. — Следили и манипулировали мной, как вздумается. Думаете, такое способно кому-то понравиться? Если бы Пожиратели действительно считали меня своим лидером, то не обходились бы, как с марионеткой.

— Мы были вынуждены прибегнуть к крайним мерам, потому что вы испытывали на себе влияние специально подосланного человека, — вдруг произнес Протеус, и рука Драко предательски дрогнула. — Мисс Гермиона Грейнджер, как вам уже известно, получила задание следить за вами и предотвращать любые контакты с Пожирателями. В конце концов она настолько втерлась в доверие, что вы открыли ей все свои тайны, связанные с нашими посланиями. Знаете, что бы сделала эта мисс, если бы в ту ночь вы отвергли её предложение помочь? Вы были бы мертвы от рук авроров.

— Откуда ты знаешь? — прошипел Драко, надавливая палочкой на горло Протеуса все сильнее. Ему было невыносимо больно выслушивать подобное, но эта боль давала ему силы к правильному осознанию ситуации. Что ж, одно Малфой понял точно: открыть глаза на правду порой было невыносимо мучительно, и это мучение подтверждало истинность.

— Для такой, как она, мораль и мир всегда в приоритете. Гермиона Грейнджер, безусловно, отважна, и, если бы у неё был выбор, она бы принесла в жертву себя. Но в той ситуации выбора не было, и тем, кем Героиня войны пожертвовала бы незамедлительно, оказались бы именно вы.

Малфой еще несколько секунд напряженно всматривался в беспристрастное лицо Протеуса, надеясь различить в глазах Пожирателя лукавство или обман, однако увидеть ему пришлось лишь одно: правду. Она отразилась от взгляда и ударила в самое сердце, заставляя то утопать в горячей крови ненависти и ярости.

— Так вы почтите нас своим покровительством, Лорд Малфой? — с расстановкой произнес Протеус. — Только ответьте согласием, и каждый клочок земли, каждая душа в этом мире будет принадлежать вам. Даже душа мисс Грейнджер, — тише добавил Нотт и понимающе усмехнулся.

— Не слушай его, Малфой! — закричал Теодор из толпы, но яростный взгляд отца, мгновенно повернувшегося к нему, заставил Нотта застыть на месте. Невербальная магия сковала его голосовые связки, и юноша, бессильно зажмурившись, опустил голову.

— Мне предлагали господство над жизнями, бесконечную власть и волю управлять людскими судьбами, а тебя взволновало только то, что я смогу получить одну строптивую грязнокровку? — медленно подняв голову, Драко оскалился и посмотрел на Теодора с убийственной надменностью. — Да, — быстро переключившись на Протеуса, отчеканил юноша. — Это мой ответ.

Губы старшего Нотта тут же растянулись в торжествующей ухмылке, и, когда палочка Драко наконец перестала упираться в его шею, повернулся к толпе и вскинул обе руки.

— Наш Лорд наконец с нами! — воскликнул он, и Пожиратели разразились таким невыносимым гомоном и овациями, что Драко на секунду потерял ощущение пространства.

— Но! — прокричал он в пронизанный восторженными возгласами воздух комнаты, и все мгновенно замолчали. — Вам стоит знать, что я не позволю собой помыкать и не допущу тех же ошибок, что совершил Том Реддл. Кое-кому следует лишиться жизни, а кое-кому — научиться преданности во избежание повторения похожей участи.

— Разумеется, — Протеус вскинул брови и осмотрел толпу. — Кто из нас совершил непростительную ошибку?

— Человек, посмевший глумиться надо мной и управлять, как несмышленым юнцом… — манерно начал Драко, палочкой ведя незримую линию по воздуху. Его губы изгибались в мрачной улыбке, когда все, в чью сторону было направленно древко, испуганно отшатывались к стене. — Мистер Волнер, прошу вас.

— О, мой Лорд! — воскликнул Пожиратель и мелкими шагами вышел вперед, растерянно озираясь по сторонам. — Я лишь выполнял поручение! Мне необходимо было выманить вас из Хогвартса! Прошу, поймите своего преданного слугу и смилостивитесь над ним!

— Однако ты выставил меня идиотом, и, к тому же, привлек к этому невинного человека. Пэнси моя подруга, а ты запугал её до такой степени, что руки бедняги до сих пор дрожат. Как думаешь, это достойно «преданного слуги»? — скривился Малфой, делая шаг по направлению к Волнеру. Все взгляды на пару минут обратились к Паркинсон, пораженно застывшей в углу. — Ты раз за разом очернял моё имя в присутствии студентов Хогвартса и выказывал крайнюю степень неуважения.

— Я был предан вам, как никто другой!

— Чтобы быть преданным, совсем не обязательно быть таким жестоким… Что ж, пожалуй, последнее ты можешь не принимать на свой счет. Я не привык обвинять других в том, в чем замечен сам, — медленно улыбнувшись, Драко опустил палочку, а потом резко перевел взгляд на Теодора, с ужасом наблюдающего за разворачивающимся действием. — Нотт… Кажется, ты не в восторге. Я бы покарал эту дерзость, но, понимаешь ли, многим обязан тебе, и потому дам шанс завладеть моим доверием. Оно теперь дорого стоит… — Малфой сделал еще один шаг по направлению к Теодору, и тот вдруг почувствовал, как ледяные путы, сковывающие его мышцы и горло, исчезли. — Не попрактикуешься ради меня в самом непростительном из непростительных на нашем уважаемом профессоре?

— Иначе что, убьешь меня? — прошептал Теодор, не отводя глаз от острых зрачков Малфоя. Усмехнувшись, Драко подошел к однокурснику совсем близко, и толпа вокруг них расступилась.

— О нет, мой милый Тео, — скривился Малфой. — Есть кое-что, что ты сочтешь куда более болезненным, чем смерть. Слышал? Грейнджер будет моей, — прошептал Драко, приблизившись к лицу Теодора. — Так вот, когда это случится, я заставлю тебя каждую ночь наблюдать за тем, как я её трахаю. Ты будешь слышать каждый её стон, каждый вдох и хрип, когда я буду вбиваться в это маленькое тело, которое ты так желаешь…

— Ты… — дрожащим от ярости голосом начал Теодор.

— Но-но, — грозно прошипел Малфой. — Если ты будешь хорошим мальчиком и выполнишь мою небольшую просьбу, в будущем я буду позволять тебе закрывать уши руками.

Теодор наблюдал за сталью, сквозившей в глазах Малфоя, и совершенно не знал, что сказать. Его колотило бессилие, сердце разрывалось к чертям, а кожа холодела с каждым мгновением все сильнее. Малфой растворялся в своей ненависти и упивался ей, как никогда раньше. Все негативное, что жило в нем до этого под крепчайшим замком, вырвалось наружу, окрашивая зрачки в льдистые оттенки.

— Ну же! — нетерпеливо зарычал Драко, отступая на шаг. — Я жду.

— Теодор, — грозно прогремел Протеус.

— Нет… — отрицательно покачал головой юноша, отступая к стене. — Делай что хочешь, но я не убью человека.

— Кажется, мы обговорили некоторые условия… — прошипел Малфой, улыбаясь неискренней и гадкой ухмылкой.

— Нет! — проорал Теодор. — Нет, чертов ты ублюдок! Ты и пальцем её не коснешься!

— Протеус, — обесцвеченным и лже-безразличным голосом позвал Драко, махнув рукой.

— Авада кедавра! — прогремел твердый голос старшего Нотта, и Волнер, так и не успев закрыть свои остекленевшие глаза, свалился на пол безвольной тушей. Пэнси взвизгнула, и, отшатнувшись, с силой ударилась о невысокий столик. Голова мертвого профессора лежала почти у её ног. Судорожно всхлипнув, девушка, мутным взглядом обведя помещение, сползла вниз по стене. Её закатившиеся вверх глаза тут же оповестили всех присутствующих о том, что молодая госпожа дома Паркинсонов погрузилась в глубокий обморок.

— В этот раз я простил тебя, Теодор, — ледяным голосом возвестил Драко в полнейшей тишине. — Но лишь потому, что когда-то допустил подобную ошибку.

Малфой, еще раз посмотрев на бездыханное тело Волнера, медленно сглотнул и развернулся к выходу. Его шаги звучали в полнейшей тишине, потому что никто из присутствующих не решался произнести и слова после проведенной только что показательной казни. Вопреки ожиданиям, лорд Малфой оказался куда более крепким и непреклонным, чем от него ожидалось. В паре голов даже зародилась мысль о немедленном побеге, однако уверенный вид Протеуса вселил в Пожирателей привычную мысль о полнейшем контроле ситуации.

— Прекрасно, господа, — сказал Нотт, убирая палочку. — Лорду Малфою необходимо отдохнуть, а потом мы приступим к обсуждению нашего плана.

— Мальчишка не так прост… — прошептал наконец кто-то в толпе, и Пожиратели, отмерев от изумления, снова зашумели, и, шурша мантиями, стали понемногу покидать помещение.

— Щенок, — с презрением выплюнул Протеус, пройдя мимо сына.

Комментарий к 19. Ненависть

Предвещая тапки относительно легенды о Силе и внезапной жестокости Драко, спешу сказать:

А) Это волшебный мир и моё воображение, здесь возможно все.

Б) Человек, загнанный в угол и до кучи в пучины отчаяния, способен тоже на все.

Спасибо за внимание и ожидание) Надеюсь, вы все ещё не потеряли интерес к этой работе. Заходите на страницу в Вк, если ещё не видели новой обложки)