========== 9. Обломки внутренних барьеров ==========
и мрак ночи клубится в крови,
и вражда полыхает в глазах,
и влечение страстной любви
утопает в жестоких словах.
Пэнси была ужасно напугана. Внезапно вырвавшийся откуда-то Драко подобно урагану пронесся мимо неё, схватив за руку. Танцпол со слегка пьяным Блейзом остался далеко позади. Впереди виднелась укромная подсобка «Трех метел». Малфой ни разу не обернулся, пока с усилием тащил её за собой, но в голову Паркинсон даже не приходила мысль о побеге.
— Пэнс, сегодня ты такая горячая… — втолкнув её в подсобку, Драко захлопнул дверь и остановился, привыкая к темноте в помещении.
— Что случилось? — спросила девушка слегка дрожащим голосом.
Вместо ответа Драко шагнул к растерявшейся волшебнице, и, найдя в темноте её бёдра, цепко ухватился за них и дернул Пэнси на себя. Он знал, что слизеринка не откажет ему, ведь было ясно, что она просто сходила с ума по несбыточной мечте об их отношениях. И, хоть «долго и счастливо» с Паркинсон не входило в малочисленные жизненные планы Малфоя, воспользоваться её чувствами именно сейчас было просто необходимо.
Но даже здесь, вблизи горячего стройного тела податливой слизеринки, Драко не переставал думать о той приятной тяжести на собственных коленях, когда Грейнджер была так близко. Словно крошечная птичка, пойманная в жестокий капкан, она вся трепетала и испуганно пищала, пытаясь не выдать своего ужаса. Драко тоже был напуган. В первую очередь тем, что он сам приставал к гриффиндорке, и во вторую — что она не пыталась противиться слишком сильно. В конце концов, юноша пришел к выводу, что Грейнджер вырывалась только для вида. Как будто они принимали участие в какой-то постановке и были обязаны хоть неохотно, но соблюдать собственные роли. Актер из Малфоя был плохой, из Гермионы — и того хуже. Но больше всего бесило то, что всегда, начиная с первого курса, эта гриффиндорская зазнайка выводила его из себя, а потом убегала и оставляла наедине с бунтующими эмоциями. Раньше это были гнев и отвращение, теперь — влечение и нездоровое возбуждение.
— Здесь? — неуверенно пробормотала Пэнси, тем не менее опуская руки на шею Драко. Хоть она и слыла довольно развязной девицей, опыт Паркинсон имела довольно ничтожный. В большей степени популярность роковой женщины ей придали те несколько месяцев, в течение которых она встречалась с Малфоем. После расставания со слизеринцем были еще несколько парней, но Пэнси не заходила с ними дальше поцелуев и нелепых облапываний. Её откровенно бесил каждый, кто был не похож на Драко хоть немного, и потому отношения обычно не затягивались. Пэнси просто преодолевала волны накатывающего одиночества, а потом снова вдыхала полной грудью, отчасти понимая, что причиной страданий является неугасшая привязанность к Малфою. И девушка по-настоящему страдала, потому что до сих пор не знала в жизни проблем серьезнее, чем выбор гардероба.
— А что? — Малфой хмыкнул, сжимая талию Паркинсон пальцами. — Не хочешь?
— Обижаешь, — хмыкнула она и царапнула длинными ноготками шею юноши. Малфой шумно вдохнул и притянул слизеринку ближе. Его губы суматошно прошлись вдоль шеи Пэнси, вызвав у той сладкий вздох. Драко поморщился. Девушка оказалась слишком податливой. Не было даже шанса для будоражащего подавления. Кожа Паркинсон была упругой и мягкой, но недостаточно шелковистой, талия — подтянутой и очень изящной, но недостаточно хрупкой. Жесткие и идеально прямые волосы девушки, в которые грубо запускал пальцы Малфой, пахли резкими дорогими духами. Все было не так. Пэнси была не той.
— Нет, — Малфой, ощутив горячее дыхание на губах, резко отстранился и замер, пальцами продолжая сжимать запястье и волосы Паркинсон. Он считал, что Пэнси красива и изумительно подходит для ласк и успешного удовлетворения в целом, но что-то было не так. Мерзкие цепи, сковавшие сердце в тот момент, когда он принялся суматошно шарить ладонями по её телу, пытаясь уловить остатки желанных видений, сейчас сдавили легкие, не позволяя вдохнуть.
— Что это? — Пэнси испуганно вздрогнула, увидев мерцающий в темноте камень фамильного кольца. Малфой заметил это значительно позже и, отчаянно выругавшись, отдернул руку от Паркинсон и метнулся к двери, в темноте врезавшись лбом в косяк. Казалось, будто это чары забавлялись с ним. Давление внутри прекратилось, но вот в узких черных брюках — нет.
Отперев дверь взмахом палочки, Малфой вылетел из подсобки и тенью проскользнул к выходу, кутаясь в мантию. К счастью, этого позорного побега никто не видел, ведь все в зале были заняты умопомрачительными танцами. Уже покидая «Три метлы», Драко заметил Уизли, вжавшего в стенку неестественно извивающуюся Браун. Скривив губы в отвращении, слизеринец так хлопнул дверью, что вибрация стен отвлекла лобызающуюся парочку. Пару раз недоумевающе хлопнув ресницами, Лаванда снова набросилась на Рона, грудью вжимаясь в торс юноши.
«Мерзкие, мерзкие чары…» — думал Драко, торопливым шагом направляясь в Хогвартс. Ему хотелось поскорее оказаться под холодным душем. До ванной старост добираться не хотелось, поэтому Малфой, скинув верхнюю одежду в комнате, проследовал к душевым Слизерина. Помещение ожидаемо пустовало: все ещё праздновали победу. Холодные струи воды обрушились на взлохмаченные светлые волосы, и Драко запрокинул голову, чувствуя, как жар понемногу спадает. В воображении снова вспыхнули затравленные глаза гриффиндорки и её сердитое выражение лица. Сначала Драко усмехнулся, заново представив сдвинутые на переносице брови, а потом возмутительные покусанные губы Грейнджер затмили все, что могло веселить до этого момента. Интересно, что она чувствовала, когда Уизли… прикасался к ней? Когда Драко видел их поцелуй воочию, он ничего не чувствовал. Будто обернутый толстой пленкой, юноша не мог пошевелиться или даже подумать, как он относится к такому проявлению чувств. Он просто наблюдал — словно бесстрастный зритель, словно ребенок, первый раз изучающий окружающий мир. Драко ничего не чувствовал, потому что не хотел, и это было прекрасно. Ощущения все осложняли. Малфой умело скрывался даже от себя самого, выстроив некий эмоциональный барьер.
— Нет, — Малфой, ощутив горячее дыхание на губах, резко отстранился и замер, пальцами продолжая сжимать запястье и волосы Паркинсон. Он считал, что Пэнси красива и изумительно подходит для ласк и успешного удовлетворения в целом, но что-то было не так. Мерзкие цепи, сковавшие сердце в тот момент, когда он принялся суматошно шарить ладонями по её телу, пытаясь уловить остатки желанных видений, сейчас сдавили легкие, не позволяя вдохнуть.
— Что это? — Пэнси испуганно вздрогнула, увидев мерцающий в темноте камень фамильного кольца. Малфой заметил это значительно позже и, отчаянно выругавшись, отдернул руку от Паркинсон и метнулся к двери, в темноте врезавшись лбом в косяк. Казалось, будто это чары забавлялись с ним. Давление внутри прекратилось, но вот в узких черных брюках — нет.
Отперев дверь взмахом палочки, Малфой вылетел из подсобки и тенью проскользнул к выходу, кутаясь в мантию. К счастью, этого позорного побега никто не видел, ведь все в зале были заняты умопомрачительными танцами. Уже покидая «Три метлы», Драко заметил Уизли, вжавшего в стенку неестественно извивающуюся Браун. Скривив губы в отвращении, слизеринец так хлопнул дверью, что вибрация стен отвлекла лобызающуюся парочку. Пару раз недоумевающе хлопнув ресницами, Лаванда снова набросилась на Рона, грудью вжимаясь в торс юноши.
«Мерзкие, мерзкие чары…» — думал Драко, торопливым шагом направляясь в Хогвартс. Ему хотелось поскорее оказаться под холодным душем. До ванной старост добираться не хотелось, поэтому Малфой, скинув верхнюю одежду в комнате, проследовал к душевым Слизерина. Помещение ожидаемо пустовало: все ещё праздновали победу. Холодные струи воды обрушились на взлохмаченные светлые волосы, и Драко запрокинул голову, чувствуя, как жар понемногу спадает. В воображении снова вспыхнули затравленные глаза гриффиндорки и её сердитое выражение лица. Сначала Драко усмехнулся, заново представив сдвинутые на переносице брови, а потом возмутительные покусанные губы Грейнджер затмили все, что могло веселить до этого момента. Интересно, что она чувствовала, когда Уизли… прикасался к ней? Когда Драко видел их поцелуй воочию, он ничего не чувствовал. Будто обернутый толстой пленкой, юноша не мог пошевелиться или даже подумать, как он относится к такому проявлению чувств. Он просто наблюдал — словно бесстрастный зритель, словно ребенок, первый раз изучающий окружающий мир. Драко ничего не чувствовал, потому что не хотел, и это было прекрасно. Ощущения все осложняли. Малфой умело скрывался даже от себя самого, выстроив некий эмоциональный барьер.
Но та ночь, когда он узнал о побеге отца, будто что-то вскрыла в нем. Из-за криков боли стена, сдерживающая внешние, чужие эмоции, треснула и развалилась, похоронив под обломками самообладание. С другой стороны, после этой ночи Драко словно облили свежей ледяной водой, пахнущей морозной кристалльностью, а мир стал в разы ярче и импульсивнее. Все вокруг налилось жизнью и эмоциями. В то утро Малфой вдохнул и впервые за последние месяцы понял, что ему это нужно. Во всем была виновата чертова Грейнджер, бьющая наотмашь своим участливым взглядом и нелепыми словами. Драко не знал, почему поддался ей и так просто угодил в ловушку, которой так предусмотрительно сторонился. Боль, окружающая слизеринца плотным куполом, только и ждала, пока в непробиваемой стене безразличия и цинизма появится малая брешь. Грейнджер же буквально взорвала к чертям всю невозмутимость Драко, и от этого он страдал, как никогда раньше.
Как она посмела протянуть к нему свои мерзкие теплые руки? Как она только додумалась губами — грязными губами, которые осквернил Уизли — касаться его омертвевшей от холода кожи? А это дыхание, пахнущее пряностями того дешевого алкоголя! Почему это она напивалась такой гадостью? Хорошо, что удалось вырвать кружку из её рук… И потом, после всего, что сотворила с ним, она просто оттолкнула и запретила ему не играть установленную роль. Это было чертовски правильно, прямо в чопорном стиле Грейнджер. Правильно и логично. Но Малфой был недоволен, потому что последствием этой правильности было жгучее желание. Драко не знал, что с ним делать и куда девать. Он бы с радостью отдал его Грейнджер — но нет! Она убежала, снова оставив его погибать под давлением слишком живых ощущений. Правильно. Это она была во всем виновата. Для того, чтобы избавиться от такого неправильного напряжения, стоило для начала перестать думать об этой заучке.
Весь продрогший, но с восстановившимся дыханием, юноша выбрался из душа. Жар тела и напряжение внизу живота мало-помалу унялись. Едва дойдя обратно до комнаты, Драко рухнул на кровать и небрежно накинул на себя покрывало. Хотелось провалиться под землю, но слизеринец просто заснул.
***
Гермиона влетела в свою комнату, захлопнув дверь с оглушающим треском. Кинув сумочку на пол, девушка, почти не отходя от порога, принялась стягивать с себя проклятую блузку, но та, как назло, зацепилась пуговицей за волосы. Еще секунду яростно подергавшись, Гермиона поняла, что злостью ничего не добьется, и, устало застонав, подошла к кровати и обреченно опустилась на неё. Прохладный металл новой подвески жег кожу, и гриффиндорка осторожно взяла его в руки. Снитч переливался кристальными вкраплениями. Подвеска была действительно красивой, но в ней был один большой недостаток: украшение принадлежало руке Малфоя. С какой стати ему было делать такой странный подарок? Резко потянув цепочку в намерении разорвать, Гермиона остановилась, вспомнив о том, что сказал Малфой.
«Первое, чего я добился после всего дерьма, что со мной произошло…»
Рука дрогнула, и цепочка снова опустилась на ключицы. Гермиона была зла на Малфоя и на себя. Неужели он знал, что избавиться от этого украшения будет выше её сил?
Сегодня ей не удавалось прочитать эмоции в его глазах, но не по той причине, что прежде. Обычно в радужках слизеринца кружила пустота; ни единая эмоция не выражала себя во взгляде. Но сегодня под распахнутыми навстречу ей ресницами клубилась настоящая буря, гремучая смесь, опасный яд. Драко пронзал и ранил гриффиндорку битым хрусталем своих глаз, и из ран сочились эмоции, которых никогда не должно было быть. Гермиона подняла ладони на уровень лица. Именно этими пальцами она двадцать минут назад сжимала твердые плечи юноши. Бока болели от цепкой хватки Малфоя. Казалось, на коже остались синяки. Все тело дрожало, щеки горели. Хотелось засунуть голову в Северный Ледовитый океан.
Вот они совсем близко, щеки касается прохладный кончик носа, дыхание трепещет на подбородке, выбивая из-под ног земное притяжение. Так хорошо и спокойно, но в то же время горячо и желанно. Низкий шепот ласкает мочку уха, и это в сто раз хуже, чем прикосновения. Хочется податься навстречу этим адским тискам, умереть, чтобы наверняка с наслаждением воскреснуть. Отдать все, что есть, и забрать в обмен чуть больше. Услышать стон…
Гермиона вздрогнула, когда собственная рука скользнула по бедру. Испуг прострелил сердце и разум. Вскочив на ноги, гриффиндорка принялась усиленно маршировать по комнате, с ужасом осознавая, что только что фантазировала о Драко, черт побери, Люциусе Малфое. Пожирателе. Негодяе. И, наверняка, невероятном любовнике.
Она громко и с чувством выругалась, ударяя себя по пылающим щекам. Кольцо сверкало и переливалось. Стиснув зубы, Гермиона в порыве злости ударила камнем кольца о стену, а потом испуганно осмотрела украшение. Повреждение магического артефакта было чревато негативными последствиями. И как лучшая в своем выпуске Грейнджер могла забыть об этом? К счастью (или несчастью), кольцо было цело, но обиженно погасло. Понемногу жар начал отступать, и Гермиона недоверчиво прислушалась к своим мыслям. Образ изящных пальцев и тонких губ, искривленных в надменной улыбке, начал постепенно растворяться.
Без резких движений, будто боясь пробудить чары, Гермиона все-таки справилась с блузкой и брезгливо скинула её на кровать. Оставшись в одном белье, девушка скользнула под одеяло и крепко зажмурилась. Целенаправленно размышляя о домашнем задании по нумерологии, гриффиндорка забылась тревожным сном.
— Тебе не кажется, Нотт, что ты берешь на себя слишком много? — Драко откинул письмо матери в сторону и покосился на старосту школы, сидящего напротив. В гостиной Слизерина замерло время. Некоторые младшекурсники тут же собрали свои вещи и поспешно ретировались, оставляя больше пространства для гнева печально известного всей школе Малфоя.
— О чем ты? — не отрываясь от разворота «Пророка» ответил юноша, растягивая губы в понимающей улыбке.
— Миссис Малфой выражает тебе огромную благодарность за присланного в Мэнор фамильного целителя Ноттов, — передразнивая официальный тон, откликнулся Драко и сжал пальцами подлокотники. Его взгляд мог прожечь в Теодоре огромную дыру.
— Не стоит, — Нотт отложил газету в сторону и сцепил пальцы в замок, ответив на ястребиный взгляд Малфоя спокойным и невозмутимым. — Должен же он как-то отрабатывать галлеоны, которые исправно получает каждый месяц?
— Мне не нужны подачки и жалкое сочувствие. Я в состоянии справиться со своими проблемами без чужого вмешательства.
— Да, но почему-то до сих пор не справился, — нахально перебил Нотт и поднялся с места, стараясь занять более выгодную коммуникативную позицию. — Слишком много лишних мыслей, Малфой. Здесь нет подвоха. Я просто делаю то, что в моих силах.
— Ох, прекрати! — Малфой рывком поднялся из кресла, чувствуя подавляющую позицию Нотта. — Слизеринцы ничего не делают просто так. И ты, Теодор, не исключение. Только никак не могу понять, чего же ты добиваешься!
— Пройдемся? — немного помолчав, Нотт окинул взглядом присутствующих в гостиной. Лишние уши мешали. Получив в ответ небрежный кивок, староста школы направился к двери.
Вскоре юноши достигли главного входа и вышли на улицу. Свежий воздух приятно обволакивал и успокаивал. Драко глубоко вдохнул и выдохнул, разглядывая затянутое тучами серое небо.
— Смотри, — Нотт достал из кармана сложенный в несколько раз пергамент. — Это пришло пару дней назад.
Драко недоверчиво посмотрел на Теодора, но, заметив в выражении лица слизеринца убийственную серьезность, взял послание и медленно развернул его.
«Будущее предсказано. Придет новый Лорд. И меньшинство перерастет в большинство, и белое обратится в черное. Успей занять правильную сторону, юный Нотт…»
Написанные корявым почерком строчки ввергли Драко в настоящий ужас. Он пробежался по ним глазами еще раз, будто не веря в написанное. Война закончилась, так почему её отголоски возродились так скоро?
— Кто это прислал? — напряженно стискивая пальцами пергамент, спросил Драко.
— Я не знаю. Принесла сова. Адресата не удалось определить магией — он наложил чары сокрытия, — поспешно ответил Нотт, засовывая руки в карманы и опираясь на колонну спиной. — Вот поэтому я хотел сказать, что нам нужно держаться вместе. Пожиратели не отстанут просто так. Умер Темный Лорд, но не вера в него. Стоит всегда быть начеку.
— Вот черт, — Драко смял послание в ладони и разгневанно выругался. — Но я ничего не получал!
— Думаю, это потому, что у тебя есть Метка, — неохотно заметил Нотт. Малфой с отвращением зажмурился. Вспоминать про клеймо совершенно не хотелось. — Не беспокойся. Министерство нейтрализовало остатки магии, которая действовала через Метки, и, если Пожиратели не найдут способ её восстановить, то тебе ничего не грозит.
— Если! — обреченно повторил Малфой и обеспокоенно посмотрел на заново перебинтованную руку. Он намеренно не смотрел, во что превратилось клеймо после парочки нейтрализующих заклятий, пока мадам Помфри меняла повязку.
— Послушай, — Нотт приблизился к однокурснику. — Болезнь твоей матери, побег Люциуса — это все не просто так. Мне кажется, все это дело рук Пожирателей. Они хотят оставить тебя одного.
— Зачем? — Драко покачал головой, тревожно озираясь по сторонам.
— Во-первых, ты станешь единственным владельцем всех счетов и имущества Малфоев. И во-вторых, так на тебя будет легче надавить и сломить. Когда ты один, ты безоружен. Пойми, Драко: тебе нужны союзники. Ты ничего не добьешься тем, что прячешься.
— Я не прячусь!
— Ты избегаешь всех, думая, что так будет лучше! — резко прервал Нотт.
— И это правильно! — Драко шагнул назад. — Ты же видишь, что происходит с моими близкими! Неужели непонятно? Я должен быть один.
— О, так поэтому Грейнджер бегает от тебя, словно от дементора? — Нотт скептически хмыкнул, заметив на лице Драко изумление. — Я никому ничего не расскажу, но, Малфой, посвяти меня в изумительную историю о том, как вы вляпались в связывающие чары.
— Откуда… — Драко изумленно вскинул брови.
— Понял, когда призрак рассказал про странную магическую нить, которая привела Гермиону той ночью в хижину. Если хочешь знать, каждая уважающая себя чистокровная семья двести лет назад имела в числе фамильных артефактов магические кольца. На связывающие чары была своего рода мода.
— Ты знаешь, как избавиться от этого? — Драко тут же собрался с мыслями. Он был уверен, что Нотт не станет болтать об их с Грейнджер связи направо и налево.
— Нет, но мог бы поискать выход. Если ты будешь сотрудничать, разумеется, — хитро ухмыльнувшись.
— Что ты хочешь? — сквозь зубы проговорил Малфой. Он не хотел привлекать к поискам антизаклятия кого-то ещё, но это было просто необходимо.
— Для начала, позволь помочь тебе справиться с болезнью миссис Малфой. Так мы нарушим планы Пожирателей, если это все-таки их рук дело.
— А если нет? — Драко презрительно фыркнул.
— Здоровая мать тебе совершенно не помешает.
— Думаешь, это так легко? В Мунго только развели руками, остальные целители и волшебники тоже не ответили ничего вразумительного.
— Это не потому, что болезнь миссис Малфой неизвестна для них. Скорее всего, Пожиратели спугнули всех, кто мог помочь, — Нотт бросил на Малфоя сочувствующий взгляд.
— Так значит, ты уверен в своем человеке? — Драко попытался скрыть надежду, пронизывающую его голос, но Нотт все-таки уловил её.
— Деньги перекрывают страх смерти, — Теодор, оттолкнувшись от колонны, развел руками.— Так что да, Малфой. Через месяц пригласишь меня на званый ужин в честь выздоровления своей матери.
— Какая самоуверенность, — фыркнул Драко и направился внутрь.
— В это время как никогда важно быть твердым духом. Не знаю, куда делась твоя непоколебимость, но я бы посоветовал вновь обрести её! — вслед крикнул Нотт, и Драко на пару секунд остановился. Однокурсник говорил пугающе правильные вещи. Развернувшись, Малфой только кивнул головой, рассчитывая, что Теодор поймет, насколько он ему благодарен в эту секунду. Нотт одобряюще улыбнулся.
Дождевые тучи, надвигающиеся на Хогвартс, вдруг столкнулись с сильными порывами ветра, и, не удержавшись, трусливо обратились в бегство куда-то на восток. Солнце протянуло к ветхим стенам замка свои теплые лучи.
Однако даже просветление в небе ничуть не радовало Гермиону. В башне царила по-настоящему ледяная атмосфера. Студенты зябко ежились, ощущая, как мурашки табунами бегают по их спинам. Староста школы гордо восседала в центре гостиной, честно пытаясь вникнуть в книгу по магическим артефактам. Девушка вот уже который день пыталась найти хоть какую-то зацепку, чтобы начать работу по уничтожению связывающих чар, однако все её попытки были тщетными. Вот и сейчас, когда она уже десятый раз пробегалась глазами по строчкам с описанием редких ювелирных артефактов, её мысли то и дело отвлекала непрекращающаяся болтовня Браун и Парвати. Они, не замолкая ни на минуту, болтали о завтрашней вечеринке и своих нарядах. Гермиона недоумевала, как возможно говорить про одно и то же вот уже час.
— Эй, — её окликнула Джинни, по всей видимости, не замечающая раздражения подруги.
— А ты уже выбрала то, в чем пойдешь?
— Ради бога, Джинни, — простонала Гермиона. — Если я услышу еще хоть слово про наряды, меня стошнит.
Сдавленный смешок Лаванды ударил в спину не хуже острого наконечника стрелы. Гермиона раздраженно зажмурилась. Было ясно, что Браун с какой-то стати чувствует превосходство над ней, хотя причин на это совершенно не было.
— Что и ожидалось от зубрилы, — тихо добавила Парвати, предполагая, что Гермиона её не услышит.
— К счастью, я могу похвастаться не только наличием женских признаков, но и мозгами, поэтому у меня нет необходимости выставлять все свои прелести только потому, что больше выставлять нечего, — резко отчеканила гриффиндорка, захлопывая книгу и поднимаясь с места. Джинни смотрела на неё удивленно и непонимающе. Гермиона искренне надеялась, что подруга не примет эти слова на свой счет.
— А вот я думаю, что как раз таки кроме своих мозгов ей нечем похвастаться, — все тем же псевдотихим шепотком хмыкнула Лаванда, догадавшись, что прошлый выпад был обращен к её персоне.
Гермиона не стала отвечать. Она всегда считала женские перепалки сущей глупостью. Забрав книгу, девушка решительно вышла из гостиной, намереваясь посетить библиотеку. В тишине и уединении всегда думалось лучше. Наверное, у всех здравомыслящих людей мог бы возникнуть вопрос, почему же Гермиона не направилась в библиотеку, а осталась в шумной гостиной Гриффиндора. Тем не менее, ответ был прост: волшебница не хотела оставаться в одиночестве. Когда вокруг не было ни души, в её голову, словно скрывающиеся от толпы преступники, заползали разные ненужные мысли. Под разряд ненужных попадали и размышления об отношениях с Роном. На удивление себе, Гермиона, даже имея возможность все вернуть, не хотела этого. Только сосущее чувство чего-то утраченного гложило сердце, и это постоянно выводило из себя. Рон словно исчез или испарился, и в голове прочно засело убеждение в том, что он никогда не вернется, а если это и произойдет, то все уже никогда не будет по-прежнему. Только сложнее и мучительнее. Однако главный враг чувств — здравомыслие, каждодневно на протяжении долгих часов донимал Гермиону. Она не понимала, как могла так просто разжать пальцы, отпустив Рона. Гриффиндорка признавала, что любила его, и это было настоящей правдой. Тогда почему она не металась в попытках снова возобновить отношения? Ей стоило бы подумать над качеством своей любви к Уизли, но развивать мысли в подобном русле совершенно не хотелось, потому что голова начинала раскалываться от сложных, долгих и бесплодных умозаключений. Легче не становилось.
Гермиона, погрузившись в привычно закольцованные рассуждения, миновала несколько коридоров и остановилась у прохода, ведущего к больничному крылу. Нахмурившись и прижав книгу к груди, девушка шагнула в сторону, сбиваясь с намеченного пути. Почти на интуитивном уровне она ощущала желание узнать о состоянии Малфоя. Он должен был сменить повязки сразу после матча. Вопиющая неосторожность! Гермиона злилась, вспоминая об окрасившихся кровью бинтах. К счастью, застрявшие в голове неприятные картины перебивали то странное ощущение, которое она испытала, находясь так близко со слизеринцем, в тот вечер явно перебравшим алкоголя.
Девушка ненавидела, когда пренебрегали её усилиями, а Малфой только и делал, что сводил её заслуги к нулю. Завтра должна была состояться финальная игра между факультетами Гриффиндора и Слизерина. В прошлом промежуточном матче Пуффендуй ожидаемо проиграл, так что на поле выходили два сильнейших факультета. Как ни странно, Гермиону совсем не волновал исход битвы. Война выбила из неё весь детский кичливый азарт, и квиддич стал не более, чем малозначительным соревнованием между разрозненными факультетами. Но вот состояние Малфоя заставляло волшебницу почти каждый час задумываться над тем, как будет складываться игра. Он ранен, и, по-хорошему, должен отсиживаться на трибунах, а не рассекать воздух на опасной высоте. Гермиона объясняла своё волнение исключительно влиянием чар и ответственностью перед директором. Это позволяло держать голову гордо, когда она волновалась за своего заклятого врага и бывшего Пожирателя.
— Мадам Помфри? — позвала Гермиона, осторожно заглянув в просторную комнату. Все койки были пусты. Студенты в преддверии матча резко «выздоровели».
— Мисс… Грейнджер? — женщина появилась лишь спустя минуту. Выглянув из-за одной из ширм, целительница натянуто улыбнулась. — Что-то произошло? Вы поранились или отравились?
— Нет, нет! — поспешила заверить разволновавшуюся женщину Гермиона. — Я только хотела узнать…
— О чем же, дорогая? — напряжение скребло воздух.
— Ну, — Гермиона неуютно помялась на пороге, а потом шагнула в кабинет, решая, что следует быть настойчивее. — Я бы хотела, как староста школы, разумеется, поинтересоваться состоянием мистера Малфоя.
— О, — на лице Помфри застыло окаменевшее недоумение, но она быстро пришла в себя. Поспешно засеменив навстречу девушке, она затараторила:
— Я так рада, что вы спросили, мисс! Он совершенно не слушает меня и пренебрегает всеми рекомендациями. Я высказалась насчет того, что ему не стоит подвергать себя опасности и участвовать в матче, а он только рассмеялся! Как же сложно разговаривать с людьми, абсолютно не понимающими цену собственного здоровья!
— Так как обстоят дела на данный момент? — Гермиона нахмурилась. Услышанное ей совершенно не нравилось.
— Повреждение нанесено малознакомыми заклинаниями, — покачала головой мадам Помфри. — На заживление требуется больше времени. Поврежденная ткань из-за раздражения паразитирует на здоровую плоть. И сейчас… — женщина вдруг замолчала, вытянувшись по струнке. — Остальное я не имею права рассказывать. Тем не менее, этого достаточно для того, чтобы я могла вас убедить в серьезности ситуации. А теперь извините, — она обогнула Гермиону, поспешно хватаясь за ручку двери. — Я должна идти.
Удивленная необычной реакцией школьного колдомедика Гермиона простояла в ступоре несколько минут, обдумывая возможные причины такого поведения. В конце помещения шелохнулась занавеска, скрывающая одну из коек. Девушка, интуитивно подавшись назад, прищурилась, вглядываясь в источник шума. Переведя взгляд на окно, девушка настороженно схватилась за палочку: оно было закрыто, так что ветер не мог проникнуть в помещение.
Гермиона шагнула вперед, ругая себя за любовь к не слишком безопасным приключениям. Ей стоило просто развернуться и уйти, но разве так начинались самые потрясающие происшествия в её жизни? Мелкими бесшумными шагами девушка достигла нужной койки и на пару секунд замерла, собираясь с духом. Когда она все-таки сделала финальный шаг и рукой отвела занавеску в сторону, её сердце замерло, а потом снова забилось так, как прежде. Удивление, если оно и было, совершенно не отразилось в лице и поведении гриффиндорки.
Они разглядывали друг друга около минуты. Так спокойно и непринужденно, будто оба находились в плащах-невидимках. Малфой, расслабленно облокотившись на спинку кровати, насмешливо воззирал на ворвавшуюся в пространство Грейнджер. Он ждал, что она все-таки придет, и поэтому специально задел занавеску локтем, хотя сам с напускным раздражением подумал о неосторожности.
— Что ты тут делаешь? — наконец спросил Драко, поведя бровью. Вопрос был действительно хороший, и Гермиона была бы рада, если бы во всей школьной библиотеке был хотя бы краткий ответ на него.
— Пришла поинтересоваться успешностью проведенной мной операции по спасению твоей жизни, — выдержав ледяной взгляд, ответила гриффиндорка.
— Ну и как? — неожиданно спокойно и даже вполне миролюбиво поинтересовался юноша, поднимаясь с постели. Гермиона тут же отступила, кожей ощущая излучаемое слизеринцем надменное превосходство.
— Я огорчена, — честно отозвалась волшебница, отступая на шаг. Пальцы её непроизвольно сжали холодный металл кованой спинки койки.
— Ты что-то перепутала, — обеспокоенно прошептал он, но тут же лукаво улыбнулся.
— Моя рука в ужасном состоянии.
— Я никогда не ошибаюсь, — с вызовом вздернула подбородок Гермиона. — И, невзирая на твой сарказм, считаю, что участие в завтрашнем матче чревато…
— Что-то не припоминаю, когда спрашивал твоего мнения, — тут же на лицо Малфоя упала угрожающая тень. Ни на миллиметр не сдвинувшись с места, он грозно пронзал тонкую фигуру пришедшей взглядом. — Или ты боишься, что со мной Слизерин обязательно выиграет, и Поттер вместе с бездарным Уизли прибегут к тебе плакаться?
— Как несмешно, Малфой. Стареешь, — нахмурив брови, попыталась отбиться от нападок слизеринца Гермиона. У неё не было настроения пререкаться и играть в его глупые игры, которые уже давно перестали иметь смысл.
— Может быть, — внезапно для обоих согласился Драко. — Но готов поклясться, Грейнджер, внутри тебе тоже чертова тысяча лет.
И они вдруг остановились в спешном течении времени. Роли поменялись, перемешались, а потом и вовсе исчезли. Двое стояли друг напротив друга — такие, какими были наедине с миром. Со своими чувствами, переживаниями и скрытыми от всех страданиями души.
«Чертова тысяча лет».
Казалось, лучше выразиться было нельзя. Тут же пропала необходимость что-то говорить. Навалилось навязчивое желание сесть и закурить, хотя оба они не вполне понимали, что это значит. Просто тяжесть внутри желала хоть какого-то облегчения, и все, что когда-либо приходило на ум, вдруг возрождалось в неожиданных желаниях.
— Покажешь? — тихо спросила она, делая бесстрашный шаг навстречу тому, с кем не хотела дышать одним воздухом. Когда-то.
— А ты хочешь позлорадствовать? — искривленным болью голосом протянул Драко, привычно скрывая свои чувства за мерзкой ухмылкой.
Гермиона смотрела на руку, не отрываясь. Она не считала нужным отвечать на фальшивые слова. Малфой выделывался, как всегда, и к этому уже выработался иммунитет. Еще немного постояв, Драко задрал рукав и схватился за бинт, одним резким и быстрым движением распуская узел. Повязка ослабла, повисая на предплечье.
Волшебница неуверенно поглядывала на вытянутую к ней навстречу руку, словно боясь сделать неосторожное движение. Драко был на удивление уступчив и спокоен. Может, ему дали какое-нибудь зелье против бешенства? Осторожно, чтобы не повредить раны, Гермиона принялась разматывать бинт. Вскоре он безвольно повис на слегка дрожащих пальцах девушки.
— Ты такой идиот… — шепот был наполнен возмущением и ужасом. На предплечье кровавыми бороздами был высечен знакомый рисунок, а бледная кожа вокруг окрашивалась уродливым багрянцем. В разрезах, словно в речных каналах, блестела свежая кровь. Раны и не думали затягиваться. Пальцы Гермионы замерли в сантиметре от пораженной плоти и, сместившись влево, прикоснулись к багровой коже.
— Не трогай, — сквозь зубы прошипел Драко. — Больно.
Фраза пылала многозначностью. Они снова встретились глазами, но теперь уже совершенно по-иному. Гермиона словно поднялась на пантеон и теперь величественно взирала на него своей жалостью. Драко поморщился и отдернул руку. Момент был упущен, но он не разглядел самого главного:
В её глазах бесновалось бессильное отчаяние.
— Даже хорошо, если Слизерин победит, — поспешно выдохнула Гермиона, отодвигаясь и слегка встряхивая головой. Какое-то непонятное наваждение заставило её приблизиться к чертову Малфою! — По крайней мере, тогда у меня будет веская причина не идти на вечеринку.
— Если расскажу другим, меня отправят в психушку, Грейнджер, — заметил Драко, нервно улыбаясь. Отняв бинт у девушки, он принялся снова туго обматывать руку. — Может, мне удастся добиться того, чтобы с Гриффиндора сняли очки за отсутствие командного духа?
— Тебе никто не поверит, — неловко улыбнувшись, продолжила Гермиона. Драко хотел было рассмеяться ей в ответ, но тут же приказал себе заткнуться. Юноша выходил из себя, когда позволял Грейнджер находиться в его обществе безнаказанно. Что-то в душе было против призывающих к жестокой отстраненности убеждений, но внутренняя стена, хоть и в значительной степени поврежденная, все-таки оставалась на месте.
— Что ж, твое нежелание посещать вечеринку мне абсолютно понятно, — Малфой привычно оскалился. — Это вряд ли похоже на собрание книжных червей. Хорошо, что понимаешь, где твое место.
— И где же мое место? — окончательно отогнав мутную пелену с рассудка, Гермиона сложила руки на груди.
— Явно не среди ошеломительных красоток, — развел руками юноша. — С твоими-то данными…
— О, Малфой! Просто заткнись! — прорычала Гермиона. — Мне не до таких глупостей!
— Ну конечно, — он, безразлично пожав плечами, прошел мимо, намеренно задев девушку. — Как жаль, Грейнджер, что нельзя нарядиться в собственную занудность. Может, хоть тогда ты бы выглядела интересней. Можно было бы показывать тебя как забавную зверушку детям в зоопарке, — накрутив на палец одну из непослушных прядей волшебницы, Драко резко дернул её на себя, заставляя Гермиону покачнуться и болезненно зашипеть. — Я спасу всю школу от созерцания на вечеринке твоего жалкого вида, поймав снитч? Что ж, это дополнительная мотивация.
— Малфой! — махнув рукой в надежде заехать слизеринцу куда-нибудь в глаз, Гермиона дернулась и высвободила волосы из цепкой хватки. Но Драко, не желая выслушивать возмущения и дальше, быстро направился к двери. Подальше от Грейнджер. Подальше от опасности снова оказаться обезоруженным этим подозрительно проницательным взглядом.
— Как несмешно, Малфой. Стареешь, — нахмурив брови, попыталась отбиться от нападок слизеринца Гермиона. У неё не было настроения пререкаться и играть в его глупые игры, которые уже давно перестали иметь смысл.
— Может быть, — внезапно для обоих согласился Драко. — Но готов поклясться, Грейнджер, внутри тебе тоже чертова тысяча лет.
И они вдруг остановились в спешном течении времени. Роли поменялись, перемешались, а потом и вовсе исчезли. Двое стояли друг напротив друга — такие, какими были наедине с миром. Со своими чувствами, переживаниями и скрытыми от всех страданиями души.
«Чертова тысяча лет».
Казалось, лучше выразиться было нельзя. Тут же пропала необходимость что-то говорить. Навалилось навязчивое желание сесть и закурить, хотя оба они не вполне понимали, что это значит. Просто тяжесть внутри желала хоть какого-то облегчения, и все, что когда-либо приходило на ум, вдруг возрождалось в неожиданных желаниях.
— Покажешь? — тихо спросила она, делая бесстрашный шаг навстречу тому, с кем не хотела дышать одним воздухом. Когда-то.
— А ты хочешь позлорадствовать? — искривленным болью голосом протянул Драко, привычно скрывая свои чувства за мерзкой ухмылкой.
Гермиона смотрела на руку, не отрываясь. Она не считала нужным отвечать на фальшивые слова. Малфой выделывался, как всегда, и к этому уже выработался иммунитет. Еще немного постояв, Драко задрал рукав и схватился за бинт, одним резким и быстрым движением распуская узел. Повязка ослабла, повисая на предплечье.
Волшебница неуверенно поглядывала на вытянутую к ней навстречу руку, словно боясь сделать неосторожное движение. Драко был на удивление уступчив и спокоен. Может, ему дали какое-нибудь зелье против бешенства? Осторожно, чтобы не повредить раны, Гермиона принялась разматывать бинт. Вскоре он безвольно повис на слегка дрожащих пальцах девушки.
— Ты такой идиот… — шепот был наполнен возмущением и ужасом. На предплечье кровавыми бороздами был высечен знакомый рисунок, а бледная кожа вокруг окрашивалась уродливым багрянцем. В разрезах, словно в речных каналах, блестела свежая кровь. Раны и не думали затягиваться. Пальцы Гермионы замерли в сантиметре от пораженной плоти и, сместившись влево, прикоснулись к багровой коже.
— Не трогай, — сквозь зубы прошипел Драко. — Больно.
Фраза пылала многозначностью. Они снова встретились глазами, но теперь уже совершенно по-иному. Гермиона словно поднялась на пантеон и теперь величественно взирала на него своей жалостью. Драко поморщился и отдернул руку. Момент был упущен, но он не разглядел самого главного:
В её глазах бесновалось бессильное отчаяние.
— Даже хорошо, если Слизерин победит, — поспешно выдохнула Гермиона, отодвигаясь и слегка встряхивая головой. Какое-то непонятное наваждение заставило её приблизиться к чертову Малфою! — По крайней мере, тогда у меня будет веская причина не идти на вечеринку.
— Если расскажу другим, меня отправят в психушку, Грейнджер, — заметил Драко, нервно улыбаясь. Отняв бинт у девушки, он принялся снова туго обматывать руку. — Может, мне удастся добиться того, чтобы с Гриффиндора сняли очки за отсутствие командного духа?
— Тебе никто не поверит, — неловко улыбнувшись, продолжила Гермиона. Драко хотел было рассмеяться ей в ответ, но тут же приказал себе заткнуться. Юноша выходил из себя, когда позволял Грейнджер находиться в его обществе безнаказанно. Что-то в душе было против призывающих к жестокой отстраненности убеждений, но внутренняя стена, хоть и в значительной степени поврежденная, все-таки оставалась на месте.
— Что ж, твое нежелание посещать вечеринку мне абсолютно понятно, — Малфой привычно оскалился. — Это вряд ли похоже на собрание книжных червей. Хорошо, что понимаешь, где твое место.
— И где же мое место? — окончательно отогнав мутную пелену с рассудка, Гермиона сложила руки на груди.
— Явно не среди ошеломительных красоток, — развел руками юноша. — С твоими-то данными…
— О, Малфой! Просто заткнись! — прорычала Гермиона. — Мне не до таких глупостей!
— Ну конечно, — он, безразлично пожав плечами, прошел мимо, намеренно задев девушку. — Как жаль, Грейнджер, что нельзя нарядиться в собственную занудность. Может, хоть тогда ты бы выглядела интересней. Можно было бы показывать тебя как забавную зверушку детям в зоопарке, — накрутив на палец одну из непослушных прядей волшебницы, Драко резко дернул её на себя, заставляя Гермиону покачнуться и болезненно зашипеть. — Я спасу всю школу от созерцания на вечеринке твоего жалкого вида, поймав снитч? Что ж, это дополнительная мотивация.
— Малфой! — махнув рукой в надежде заехать слизеринцу куда-нибудь в глаз, Гермиона дернулась и высвободила волосы из цепкой хватки. Но Драко, не желая выслушивать возмущения и дальше, быстро направился к двери. Подальше от Грейнджер. Подальше от опасности снова оказаться обезоруженным этим подозрительно проницательным взглядом.
— Чтоб ты провалился! — Гермиона топнула ногой, обиженно закусывая губы. В голове смешались все замечания Джинни, смешки Лаванды, а теперь и идиотские слова Малфоя. Она что, действительно выглядела настолько скучно и безвкусно? Может, от этого Рон с удовольствием бросился в объятия пышногрудой Браун? Но ведь, в конце концов, важно то, что внутри? Гермиона зачем-то посмотрела на свои руки, и, сжав их в кулаки, рванула к выходу. В голове рождались навязчивые мысли.
Вбежав в собственную комнату и с радостью обнаружив Джинни на месте, девушка отдышалась и с готовностью выпалила:
— Мне нужен самый ошеломительный наряд. Что-нибудь покороче и пооткровеннее. У меня же нормальные ноги? — покрутившись перед зеркалом, на ходу спросила Гермиона, вводя подругу в ступор.
— Что с тобой? — Джинни подозрительно поглядывала на искрящуюся энтузиазмом Грейнджер. — Конечно, у тебя превосходные ноги.
— Отлично, — мстительно выдохнула гриффиндорка и с решительным видом повернулась к подруге. — Запомни: я должна сразить всех наповал. Даже себя. Справишься?
— Ты меня недооцениваешь! — в глазах Джинни загорелся слишком яркий огонек.
Еще раз повернувшись к зеркалу, Гермиона, отбросив мысли о том, что она, возможно, пожалеет о своем решении, ободряюще улыбнулась.
Комментарий к 9. Обломки внутренних барьеров
Искренне извиняюсь за задержку главы! Сейчас идет напряженное время, именуемое сессией, + я наконец-то вырвалась погулять в реальную жизнь, разрывая пределы своего творческого затворничества. Вечером в понедельник пришла с насыщенной прогулки абсолютно без сил и тут же рухнула спать. Но вы думаете, я действительно уснула?
“Сегодня понедельник. Ты должна была дописать проду. Тебе не стыдно?”
Вот такие мысли роились в голове, и в двенадцать ночи я, стиснув зубы, поднялась. Нужно было отредачить написанное и дописать еще пару страниц. Просидела до 2х ночи, но все-таки доделала)))
В общем, это все только моя вина. Прошу прощения. Не знаю, как будут обстоять дела со следующими главами, но я постараюсь, невзирая на подготовку к экзам, выкладывать проду по установившемуся расписанию.
Эта глава какая-то промежуточная, она не блещет сюжетными изысками. Однако она все равно очень содержательная. Первая её часть даже нравится мне. Следующая глава будет очень знаковой. Собираюсь реализовать в ней очень много крутых моментов. В общем, постараюсь успеть)
И еще: советую периодически заглядывать в мою группу. Там я буду оставлять объяления насчет всего, что связано с фф и выкладывать главы ( а всвязи с часто вылетающим фикбуком это весьма полезно).
Ссылка: https://vk.com/hazyforestffiction
Спасибо за терпение и поддержку!
Искренне ваша,
hazy forest.
♥