1
========== 1. Первые шаги ==========
мое несчастье, свет во мраке,
молюсь тобой, тобой горю,
и, онемевший, говорю:
подай счастливой жизни знаки.
Малфой открыл глаза, но тут же загородил их ладонью здоровой руки — из разбитого окна в комнату лился рассеянный свет. Сон постепенно отступал, возвращая в мерзкую реальность. Драко поморщился. После ночи на холодном полу хижины все тело ломило, как будто по нему прошелся десяток горных троллей. Тем не менее Малфой совсем не жалел о том, что променял уют слизеринских комнат на ночлег в убогой хижине. В конце концов, такое происходило не в первый раз. Сначала Драко было слегка мерзко от того, что он отключался и проводил ночи на грязном полу, словно бездомная шавка, но потом стало все равно. Что-то в нем надломилось, порождая пугающее безразличие к окружающему.
Поднявшись и размяв тело, Драко посмотрел на руку с меткой и лишь тогда понял, что она невыносимо болит. На коже красовался яркий алый ожог, скрывающий змею и череп. Малфой знал, что, когда ожог пройдет, метка появится снова, ведь он увечил себя не впервые. Разочарования, как и остальных эмоций, уже не было. Драко испробовал десяток заклинаний, и теперь надежда оставалась только на запретный отдел библиотеки Хогвартса и литературу в кабинете Снейпа. Малфой прекрасно понимал, что свести позорное клеймо могло лишь то, что породило его. Черная магия.
Достав из внутреннего кармана мантии склянку со специально приготовленной обезболивающей мазью, Малфой обработал поврежденный участок кожи. Боль начала постепенно отступать, и морщинка на тонкой переносице распрямилась.
Еще немного постояв посреди темной комнаты, Драко накинул измятую мантию и покинул хижину. Утро встретило его свежим дыханием леса. Под ногами хрустели опавшие ветви, а роса разбивалась о полы мантии, снова утяжеляя ткань сыростью. Наблюдательный человек мог бы понять, что Малфой был в Запретном Лесу, однако чужие подозрения вовсе не волновали Драко, поскольку он знал, что вряд ли кто-то станет за ним следить. В сердцах студентов Хогвартса страх перед армией Темного Лорда был по-прежнему жив.
Стены школы взирали на Драко с отстраненным величием. Перешептываясь между собой, на него косились люди с волшебных картин. В такую рань больше никто из студентов не бродил среди веющих холодом коридоров, ведь до начала занятий было еще добрых два часа.
В подвалы Слизерина спускаться не хотелось, поэтому Драко направился в библиотеку, полностью уверенный в том, что в такой час там не будет ни души. Прозрачный утренний свет, отдающий оттенками светло-зеленого, проникал в зал библиотеки, падая на старинные стеллажи и ряды гладких лакированных столов. К неудовольствию Драко, на самом дальнем от входа ряду горела лампа и виднелся чей-то силуэт. О посещении запретной секции можно было позабыть: некто уже запечатлел его появление в библиотеке, так что не стоило привлекать еще больше внимания.
— Доброе утро, Малфой, — прозвучал звонкий девичий голос, и Драко застыл на месте, вцепившись яростным взглядом в фигуру Грейнджер. С какой стати подружке Поттера здороваться с ним? На удивление обоим, Драко не мог вымолвить и слова. Сжав зубы от злости на Грейнджер (а она определенно преследовала цель обязательно вывести его из себя своим жизнерадостным видом), Малфой развернулся к выходу из зала, атмосфера которого вдруг начала слишком ощутимо давить на него. Раньше он никогда бы не прибег к бегству и наверняка попытался бы вывести Грейнджер из себя. Но теперь, когда Драко расходовал все моральные силы на то, чтобы разобраться в себе, энергии на оскорбления и сарказм совсем не оставалось.
— Малфой! — ударило в спину, когда он размашистыми шагами направлялся вдоль по темному коридору. Даже не обернувшись, Драко ускорил шаг. — Постой же, Малфой!
Гермиона бежала за своим злейшим врагом и не слишком понимала, зачем это делает. Все внутри нее бунтовало и кричало об абсурдности происходящего.
Драко, обеспокоенный тем, что они могут привлечь внимание постороннего, остановился, так и не соизволив повернуться. Гермиона догнала его лишь через несколько секунд и, обогнув, заглянула в лицо. Вид у старосты змеиного факультета был отвратительный. Излишняя бледность бросалась в глаза, контрастируя с темными подглазинами, возникшими то ли из-за недосыпа, то ли по другой, недоступной для понимания Гермионы причине.
— Что тебе, Грейнджер? — спросил Драко в привычной брезгливо-надменной манере и посмотрел на гриффиндорку сверху вниз, отметив, что вблизи она еще ниже, чем кажется. Малфой внезапно вспомнил свою детскую злость из-за того, что на начальных курсах Грейнджер — эта возмутительная грязнокровка — смела быть выше его. Это воспоминание показалось каким-то нереальным, потому что по ощущениям Драко детство было тысячу лет назад.
— Почему ты не ходишь на занятия? — Гермиона внимательно наблюдала за выражением лица Малфоя, наперед зная, что он вряд ли будет с ней разговаривать.
— Иди куда шла, — процедил сквозь зубы он, пытаясь обогнуть настырную гриффиндорку. Последнее время она вызывала у него даже больше отвращения, чем раньше. Не потому ли, что спуталась с недоумком Уизли? Этот союз был концентрацией того, что Драко ненавидел больше всего, а в списке ненависти Малфоев были только две вещи: грязная кровь и нищета.
— Тебя могут снять с поста старосты! — Гермиона преградила ему путь, раскрыв руки в протестующем жесте.
— Это тебя не касается, — отчеканивая каждое слово, произнес Драко и рванул в сторону, пытаясь наконец избежать неожиданного внимания. Несколько месяцев жизни в окружении общего презрения научили его попросту сбегать. Против толпы бессилен любой, что бы он ни проповедовал и кем бы ни был. Малфой же был слишком уязвлен проблемами в семье, чтобы давать отпор недоброжелателям.
— Может, тебе нужна помощь? — вслед крикнула Гермиона, все-таки не решившись броситься вдогонку. Отчасти из чувства самосохранения, отчасти — из-за нежелания показывать врагу свои наигранные добрые намерения.
— Я не настолько пал, чтобы принимать помощь грязнокровки! — сделав небрежный жест рукой, рявкнул в ответ Малфой, а потом скрылся за спасительным поворотом коридора.
Драко был по-настоящему в панике, потому что его самообладание терпело крах из-за этой мерзкой гриффиндорской выскочки. Мерзкой, потому что она была так добра к нему сейчас, хотя они лютые враги. Мысль о том, что на зло возможно отвечать чем-то кроме агрессии и негатива, была абсурдной для Драко.
Словно тень, оставшаяся без хозяина, Малфой блуждал по коридорам Хогвартса вплоть до начала занятий, а потом, немного подумав над словами грязнокровки, все-таки отвернулся от идеи посетить занятия и направился в подземелья.
Редкие лучи солнца, проникая сквозь цветные стекла окон, подрагивали на стенах. Задержав на них по-детски восторженный взгляд лишь на несколько секунд, Гермиона направилась в главный зал для традиционного обеда.
За столом Гриффиндора было ожидаемо шумно, и в большей степени потому что принесли почту. Опустившись на скамью рядом с Роном, волшебница с досадой заметила, что он не выразил каких-либо эмоций. Они были вместе уже несколько месяцев, но отношения, если их так можно было назвать, только ухудшались. Неловкость, которую Гермиона списывала на предшествующую продолжительную дружбу, не исчезла, как ожидалось изначально. Неуклюжие попытки Рона сделать что-то только выводили из себя, и она чувствовала отвращение и стыд. Конечно, Гермиона не могла сваливать вину только на него, поскольку и сама после очередного неловкого приставания начала избегать своего парня. Рон больше не предпринимал попыток взять ее за руку или попросту поговорить об их отношениях, и это обижало Гермиону, хотя она изо всех сил старалась воспринимать все не слишком остро.
Вот и сейчас Рон Уизли, словно в былые времена, при её появлении только кивнул головой и продолжил трапезу. Гермиона, обреченно взглянув на Гарри и Джинни, с грохотом поставила графин обратно на стол, так и не налив себе сока. Друзья и некоторые студенты повернулись на звук, недоумевающе наблюдая за тем, как остервенело Гермиона орудует приборами.
— Последнее время ты какая-то нервная, — тихо заметил Рон и этим только больше разозлил свою «вторую половинку». Не то чтобы вывести Гермиону из себя было просто, но сегодня она была особенно уязвима из-за провальной попытки пообщаться с Малфоем.
— Интересно, кто же является тому причиной? — вскинув брови, криво усмехнулась Грейнджер. Она была уверена, что Рон будет соображать еще несколько минут, прежде чем поймет, что это был камень в его огород. Ожидая ответной реакции, Гермиона вскинула взгляд на стол Слизерина. Все на том же месте, что и прежде, восседал Малфой. Выглядел он мрачно и зловеще, выделяясь даже на фоне подлых и язвительных однокурсников. Его тяжелый взгляд остановился на небольшом письме, застывшем в бледных пальцах. Перед тем, как вскрыть конверт, Драко поднял голову и осмотрелся. Не найдя интереса со стороны студентов Слизерина, он обратил взгляд в направлении стола Гриффиндора, и, как оказалось, совсем не напрасно.
Зрительный контакт разразился искрами; показалось, в зале все затихло. Гермиона, хоть и потеряла способность дышать из-за внезапности обнаружения её любопытства, не отвела взгляд, поражаясь, как до сих пор способна выносить гнетущее презрение ледниковых глаз. Драко, вопреки собственному желанию тоже задержавший вдох на половине, сперва поразился дерзости Грейнджер, однако решил, что эту битву взглядов проиграть не имел права. Слегка склонив голову и ухмыльнувшись, Малфой прищурил глаза, чтобы его вид стал еще более надменным. Так было нужно, чтобы сохранять прежние роли. Перемены в поведении грязнокровки были странны и неприятны Драко, однако он не мог не признавать, что это его волнует. Внутри шевелилось что-то, давно раздавленное мыслями о статусе бывшего Пожирателя и падении достоинства рода Малфоев, что-то живое и даже щекочущее оледеневшее от однообразия мучительных внутренних монологов сердце.
Все это не укрылось от Гермионы: она узнавала и не узнавала Малфоя одновременно. Да, это был все тот же слизеринский сноб, уничтожающий ее взглядом, но создавалось впечатление, что теперь Малфой делал это без удовольствия, словно по приказу или следуя давно доведенной до автоматики схеме. Сердце Гермионы почему-то пронзила острая печаль. Она чувствовала, будто избавилась от чего-то отвратительного, но исчезновение старых ощущений обеспечивало тревожную неизведанность новых.
— Я не понимаю, почему ты вообще злишься на меня! — вывел её из раздумий недовольный голос Рона, и Гермиона, шумно вдохнув, повернулась к нему.
Драко, пронаблюдав за тем, с каким рассеянным видом Грейнджер переключается на Уизли, сжал в руках лист и глухо хмыкнул: рыжий дружок Поттера испортил единственное за последнее время развлечение. Где-то глубоко в подсознании сверкнула черным фейерверком мысль: «как было бы здорово посмотреть на его отвратительное глупое лицо, применив “Круциатус”!»
Драко распахнул глаза, запоздало осознавая, о чем только что подумал. Рука некстати отозвалась болью, и он инстинктивно потянулся к рукаву, чтобы проверить метку. Необъяснимая паника от того, что темные мысли могли её материализовать, охватила сознание. Резкая перемена в обычно бесстрастном лице Малфоя не укрылась от посторонних глаз, и он, заметив всеобщее внимание, приказал себе успокоиться. Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, Драко развернул смятое письмо.
— Скажи ей, Гарри! Она постоянно чем-то недовольна! — не унимался Рон, именно в этот момент вдруг решивший выразить свои претензии.
— О, ну конечно, — Гермиона нахмурилась. — Опять привлекаешь к этому других! Если хочешь поговорить со мной, то, будь добр, делай это наедине!
Они прожигали друг друга взглядами меньше нескольких секунд, а потом резко отвернулись в разные стороны. Гермиона, совершенно забыв про Малфоя, пыталась проглотить слезы накопившейся обиды из-за недопонимания между ней и Рональдом. Гриффиндорцы наблюдали за этим действом с малой толикой удивления. Они прекрасно знали, какой у их старосты взрывной темперамент, а потому только тихо перешептывались, пытаясь не привлечь её внимание.
— Вам нужно все обсудить, — Джинни сочувственно посмотрела на подругу и даже отодвинулась от Гарри, чтобы никого не смущать своим счастьем.
— Очень жаль, что это понимают все, кроме него! — вспыхнула Гермиона. Ей вовсе не нравилось то, что она выставляет свои растрепанные чувства напоказ.
— Если хочешь выставить меня тупоголовым кретином, просто продолжай! У тебя хорошо получается, всё-понимающая-умнейшая-Грейнджер! — задиристо подхватил Рон, и всем стало понятно, что это было последней каплей терпения на чаше весов Гермионы.
В один и тот же момент со стороны столов Слизерина и Гриффиндора послышался скрип неосторожно отодвигающихся скамеек. Две фигуры, облаченные в одинаковые мантии с различием лишь в нашивках, направились к выходу. Гермиона, пытаясь сдержать слезы раздражения хотя бы до того, как покинет зал, схватилась за ручку двери, но её пальцы столкнулись с чьей-то ледяной на ощупь рукой. Не желая поднимать взгляда, она отступила, позволяя студенту пройти первым. Малфой, лишь немного задержав взгляд на опущенном лице гриффиндорской зазнайки, распахнул дверь с помощью заклинания и поспешно двинулся вперед по коридору, едва сдерживаясь от того, чтобы не рвать на себе волосы.
Письмо было от фамильного лекаря Малфоев. Он с тревогой сообщал о том, что миссис Малфой становится только хуже, и прогнозы весьма, весьма неутешительны. Едва прочитав скудные на описание строки, Драко ринулся прочь из этого душного зала, полного отвратительных беззаботных людей.
Гермиона значительно позже, чем следовало бы, поняла, что вихрь, пронесшийся мимо неё — это Драко Малфой, явно разгневанный чем-то. Смешиваясь с переживаниями о собственной личной жизни, мысли о поручении директора Макгонагалл взрывали голову выбитой из колеи Грейнджер. Отбросив побуждения запереться в туалете и поплакать, она решительно направилась вслед за стремительно удаляющимся Драко. К тому моменту, как Гермиона смогла догнать свою цель, стало понятно, что Малфой направляется к директору. В голове пронеслось острое подозрение: неужели Малфой догадался о том, что она следила за ним по поручению Макгонагалл? Немного отставая, чтобы сохранять дистанцию, Гермиона шла по следам своей «жертвы», изнывая от неизвестности. Едва успев взлететь на снова куда-то перемещавшуюся лестницу, волшебница затаила дыхание. Широкая спина Малфоя была в непосредственной близости, и Гермиона понятия не имела, как будет оправдываться, если он её заметит. Но сам Драко был в настолько глубоких раздумьях, что вряд ли обратил бы внимание даже на гнавшегося за ним тролля.
Двери перед директорским кабинетом распахнулись, словно Драко уже ждали. Нисколько не удивившись, он твердым шагом зашел внутрь. Гермиона, уже по пути наложившая на себя заклятье невидимости, прошмыгнула следом. Полутьма в помещении придала некоторую уверенность, и Грейнджер, прижавшись к входной двери, принялась наблюдать.
— Мистер Малфой, чем обязана такому неожиданному визиту? — Минерва вскинула брови, поднимаясь из-за стола. Её гордый и неприступный вид нисколько не подавлял уверенности Драко. Любой бы стушевался при виде строгой Макгонагалл, но годы намеренной заносчивости и вседозволенности сделали Малфоя почти бесстрашным.
— Я прошу у вас разрешения покинуть Хогвартс на пару дней. Матери нездоровится, требуется мое присутствие.
— Вы знаете, что не можете покинуть школу, — опустив глаза, директор обошла стол. — Надеюсь, мне не нужно напоминать почему. Так решило Министерство, и я не могу пренебречь их мнением.
Драко застыл, сжав ладони в кулаки. От бликов тусклых свечей глубокие тени на его лице становились только острее, и оттого лицо Малфоя приобретало настороженно-хищное выражение. Наблюдая за давним неприятелем, Гермиона внезапно вспомнила древнегреческие мифы, которыми увлекалась несколько лет назад. Она вспомнила, как на одной из страниц редкого издания увидела изображение Аида. Тот мрачный, но вместе с тем глубокий взгляд надолго засел в подсознании, а теперь вдруг воплотился в темноте глаз Малфоя. На его скулах, в изгибах губ и острых чертах носа плескался мрак, достойный лучших образцов античной красоты.
— Лучше бы вы не выступали против, когда Министерство рассматривало вопрос о моем заключении в Азкабан. Как по мне, что здесь, что там — одно и то же… — почти прошептал Малфой, и его губы, искривленные в ухмылке, задрожали. — Нет! Эта школа стала мне еще более отвратительной тюрьмой! — повысив тон, Драко отступил на шаг назад, будто кто-то его оттолкнул. — Вы скажете, что здесь нет дементоров, но, черт возьми, эти косые взгляды и сплетни высасывают жизненные силы не хуже! — под конец голос Драко сорвался, и он схватился за голову, шумно дыша. Казалось, весь мир, как сосредоточение темного волшебства, устремился против последнего из рода Малфоев, и тот не знал, куда деться, куда прийти, чтобы обрести желаемый покой. — Если вы не дадите разрешения, я все равно отправлюсь туда. Даже если меня исключат. Плевать, — резко выдохнув, Малфой развернулся к выходу. Он считал, что унижаться просьбами и дальше бессмысленно. С Макгонагалл спорить стал бы только самоуверенный глупец. Когда-то Драко и был таким, но сейчас практически все прежнее в нем умерло.
— Мистер Малфой, хорошо подумайте, прежде чем совершить это! — вслед крикнула директор, делая бессмысленный шаг вперед. — Министерство до сих пор наблюдает за вами! Не решайтесь на необдуманные поступки, ведь на кону честь вашей семьи!
Он застыл почти у выхода, и Гермиона, наблюдая за бывшим Пожирателем в такой непривычной близости, удивилась мраку, проникшему в каждую черту его лица. Малфой стискивал зубы, лишь бы не сказать что-то лишнее, и Гермиона почти кожей чувствовала исходящую от него негативную энергию.
— Мой отец в заключении, а мать вот-вот умрет от тоски и презрения общества, которое на нас свалилось! Как вы смеете оправдывать свои приказы благими побуждениями во имя моей семьи? — дрожащий голос Драко свидетельствовал о том, что он ходил по краю нервного срыва. В глазах застыла влага, которую он так и не мог выплеснуть наружу, будто одолеваемый проклятьем.
И в эту секунду что-то переменилось в сознании Гермионы, заставляя её опустить руку с палочкой. Она смотрела в лицо Малфоя и представляла, что произойдет, если он потеряет последние капли здравомыслия и воли. Да, её не касалась судьба Драко, но… Третьей войны волшебный мир мог и не выдержать.
— Я буду сопровождающим… — тихий голос разнесся по кабинету, и Гермиона удивилась его слабости и неуверенности. Взмахнув палочкой, она оказалась видимой для присутствующих, и в глазах Драко застыло немое удивление. На секунду он даже позабыл о причине своих трясущихся рук, а потом, осознав, кто стоит перед ним, презрительно фыркнул.
— Мисс Грейнджер? — Макгонагалл знала о присутствии Гермионы в кабинете с самого начала, так что была совсем не удивлена.
— Простите за вторжение. Я не должна была подслушивать, — стыдливо потупив взгляд, Гермиона постаралась отвлечься от мысли о том, что Драко до сих пор внимательно наблюдает за ней. — Но я не могла не предложить свою кандидатуру. В Министерстве меня знают, так что проблем возникнуть не должно.
— Героиня Второй Магической решила выгулять Пожирателя на коротком поводке? Не много ли чести, Грейнджер? — хмыкнул пришедший в себя Драко, поведя плечом. Внимание подружки Поттера было непонятным для него, и Малфой тут же подумал о том, что, возможно, она страдает от дефицита его внимания.
— Придержи язык, — огрызнулась Гермиона, уже жалея о том, что вызвалась помочь Малфою покинуть школу. — Ты сейчас не в том положении, чтобы язвить, и учти: еще хоть слово, и я не буду столь благосклонной.
Их глаза встретились, но на этот раз Гермиона не могла вынести его яростного взгляда, а потому поспешно обратилась к Макгонагалл:
— Так что насчет моего предложения? — договорив, волшебница нервно выдохнула, и это не укрылось от внимания хищно оскалившегося Драко.
— Думаю, что это вполне приемлемо, — уже мягче ответила директриса, удовлетворенно складывая руки на груди. Она хотела торжествующе улыбнуться, но это было бы не совсем уместно в такой напряженной обстановке. — Мистер Малфой?
Драко поднял голову на директора, и прядь светлых волос, выбившись из пробора, упала на лоб, развенчивая образ педантичной собранности и ухоженности. — Это ваш единственный шанс, — надавила Макгонагалл, видя, что он колеблется. Взглянув на Гермиону с осторожной ненавистью, Малфой выдохнул и сдвинул брови на переносице. Выражение отрешенного мученичества на его лице позабавило Грейнджер, но внезапно в сердце зародился страх. Её побуждения были, несомненно, благородными, но вот что в действительности было на уме у Малфоя — оставалось загадкой. Гермиона отшатнулась, затаив дыхание. Уже сейчас она почувствовала досаду от проявленного благородства, потому что не представляла, как сможет сопровождать Малфоя, если при каждом их зрительном контакте где-то в мире рождалось новое проклятье.
— Я отправляюсь домой сейчас же, — наконец выдохнул Драко и развернулся к двери. На мгновение задержав взгляд на Гермионе, он вышел из кабинета директора.
— Спасибо, мисс Грейнджер. Надеюсь, вы понимаете, что это необходимо, — тихо произнесла Макгонагалл, но Гермиона только опустила глаза и, неопределенно качнув головой, поспешила за Малфоем.
Отважная гриффиндорка боялась предстоящего «путешествия». Болезненные воспоминания все еще были живы, а шрам на руке так и не смогли свести никакими заклинаниями — Беллатриса постаралась на славу. Несмотря на острое нежелание следовать за Малфоем, Гермиона испытывала чувство неприятной обязанности, которую на неё с легкой руки повесила Макгонагалл. Волшебница в сотый раз задавалась вопросом: почему именно она должна была бегать за этим негодяем и ограждать его от нелепых поступков? Казалось бы, ей какое дело, отправят его в Азкабан, или нет? Но при одной лишь мысли об этом страшном месте Гермиона содрогнулась: даже для Малфоя это было слишком.
Окутанная тяжелыми мыслями, она побрела по мрачному коридору, ведущему в башню Гриффиндора. Она понятия не имела, куда сорвался Малфой и почему не стал ждать её, но бегать за ним она не собиралась.
— Что еще за приступы отвратительной жалости? — прогремел голос рядом с Гермионой, а потом ее неосторожно столкнули с пути. — Думаешь, лучше меня, потому что подружка Поттера?
— Малфой… — прошипела девушка, разгадав намерение Драко загнать её в угол между коридорами. Стремясь избежать неприятного контакта, она ловко вывернулась и попыталась прошмыгнуть мимо Малфоя.
— Нет уж, давай поговорим, — насмешливый голос вместе с обездвиживающим заклинанием резко пригвоздил её к стене. Слизеринец подошел непозволительно близко, и в полутьме Гермиона смогла различить лишь его фигуру и яростно блестящие глаза. — Ты же сегодня целый день таскалась за мной. Зачем? — сделав паузу, Драко вскинул руку, и его палочка уткнулась между ключиц гриффиндорки.
— В моих правилах помогать ущербным, — скривила губы Гермиона, отдаленно понимая, что взяла совсем не то направление беседы, которое было нужно.
— Не дерзи волшебнику с Меткой, Грейнджер, — палочка, ощутимо надавливая на кожу, начала медленно продвигаться вверх к подбородку. — Спрашиваю еще раз: зачем ты за мной следишь?
— Так гордишься тем, что был собачонкой Волдеморта? — не сдавалась она, хотя понимала, что находится в весьма опасной ситуации.
— Как ты осмелела… — цокнул языком Малфой и, отстранив палочку совсем немного, прошептал какое-то заклинание. Гермиона почти сразу почувствовала огненный жар, исходящий от древка, и напряженно сглотнула. — Следи за своим грязным язычком! Стоило мне отвлечься, и ты совсем расслабилась. Рядом нет твоих дружков. Некому тебя защитить. Что будешь делать, Грейнджер? — не убирая палочку, Малфой вскинул брови и застыл в ожидании ответа. Сейчас он был уверен, что грязнокровка, зажатая им в угол, не позволит себе распускать язык.
— Ты не тронешь меня, — она смотрела ему в глаза, хотя плохо их различала. Дыхание Малфоя почти касалось её лба. Как ни странно, Гермиону пугала не его палочка, а разительно превосходящий рост и физическая сила. — Тебе это не нужно.
— Откуда такая уверенность, грязнокровка? — прошипел он, раздражаясь уже от того, что Грейнджер говорила так непоколебимо уверенно.
— Действительно готов напасть на меня, а потом попасть за этот проступок в Азкабан? Не стоит марать руки, Малфой, — вполне серьезно ответила Гермиона и тут же почувствовала, как раскаленная магией палочка отстраняется от ее кожи. — Может, отпустишь? Или боишься моих способностей?
— Чертова грязнокровка! — прошипел Драко и, развернувшись, взмахнул палочкой, освобождая волшебницу.
— Я хочу помочь тебе, — тихо произнесла Гермиона, разминая конечности. — Никаких других мотивов, Малфой.
— Помочь? — он повернулся, недоумевающе изогнув бровь, однако в глазах неизменно читался страх. Драко знал, что не бывает бескорыстного добра.
— Да, — Гермиона кивнула головой.
— Зачем? — нервно сглотнув, Малфой застыл в пространстве. Раньше он мог с блеском осадить кого угодно, но теперь просто сжимал зубы, чтобы не сделать свое положение хуже. Не каждый день со дня Победы ему предлагали помощь. Какую угодно. А прямой, и наверняка непременно честный взгляд Грейнджер заставлял поверить. Во что? Драко и сам не знал, но смутные догадки, зарождающиеся в темноте его мыслей, пугали.
— Мне не нужна твоя жалость… — вспомнив, кто он и, самое главное, кто она, Малфой очнулся от транса. Внезапно возникло острое ощущение потребности играть роль мерзкого ублюдка до конца. Только так, он был уверен, ему удастся сохранить собственную честь и… отомстить? Глаза слизеринца блеснули. Слово «месть» по-новому заиграло в его мыслях, озаряя их живой динамикой. Все внутри Малфоя вспорхнуло, тревожа привычную могильную тоску. Он вдруг почувствовал, что снова жив и может встать во весь рост. Месть! Вот, что было необходимо. Жизнь была несправедлива, так не имеет ли он право все восполнить? И начнет он с засевшей в его печенках Грейнджер. Да, именно так. Месть…
— Малфой, я тебя не жалею. Просто хочу, чтобы мы закончили нашу вражду, — Гермиона сделала шаг, заметив, что он застыл, думая о чем-то своем.
— О, Грейнджер… — хриплый, отчасти безумный смех прокатился по коридору, просачиваясь внутрь них. — Закончить вражду? — он резко вскинул ястребиный взгляд на растерявшуюся Гермиону, а потом, преодолев расстояние между ними в два шага, схватил за подбородок и приблизил к себе. — Как можно быть лучшей ученицей Хогвартса и в то же время непроходимой тупицей? — почувствовав, что Грейнджер вырывается, возмущенно задрав свой отвратительный маленький нос, Драко обвил пальцами ее запястья, предупреждая опасность быть награжденным «остолбенеем» или чем-нибудь не более приятным.
— Прекрати строить из себя злодея! — Гермиона, еще раз безуспешно дернувшись, замерла, затравленно посмотрев на Драко. — Люциус внушил тебе, что ты должен быть таким, но это же неправда! — она сомневалась, что эти слова как-то подействуют на Драко.
— Заткнись! Я не позволю тебе осквернять имя отца! — если до этого Малфой отчасти понимал, что делает, то сейчас он совершенно озверел. Даже слабый болезненный стон, который издала Грейнджер, почувствовав чрезмерно сильное давление на своих запястьях, не возымел на него никакого эффекта. — Может, ты влюбилась в меня? — выпалил Малфой, не до конца понимая, почему именно это созрело в его голове.
— Что за чушь! — честь Грейнджер была сильно задета. Чтобы она, истинная гриффиндорка, боевая подруга Гарри Поттера, влюбилась в слизеринца и, что самое главное, бывшего Пожирателя? Влюбиться в предателя всего магического мира — что за вздор!
— Какая бурная реакция, — хмыкнул Малфой, удовлетворенный эффектом, который произвели его слова. Сдержанность, с которой Гермиона отвечала на все его прежние выпады, раздражала. — Ты что-то говорила про подачки ущербным? Грейнджер, — он почти неосознанно почувствовал необходимость приблизиться к ней. — Может, мне переспать с тобой, м? Отыметь тебя прямо здесь или пойдем в спальню твоего дорогого Уизли?
Гермиона готова была поклясться, что Малфой еще никогда не был так хорош в издевательствах, как сейчас. Затронув нужную струну в душе, он направился прямо по этому пути, продолжая уничтожать Гермиону своими возмутительными словами. Тема близости была настолько сокровенной и болезненной, что волшебница просто не могла ничего ответить. Секунды молчания длились бесконечно долго. Драко лихорадочно скользил глазами по застывшему лицу, пытаясь понять, почему острая на язык гриффиндорка вдруг замолчала, закрыв свои глаза, презрительный блеск которых так раззадоривал. Сердце почему-то замерло. Мутная пелена почти спала с сознания, и он понял, что, похоже, в этот раз зашел слишком далеко. Тихий невнятный шепот в голове настойчиво повторял, что он самый большой негодяй, раз так отвечает на попытки кого-либо помочь.
Драко испуганно отпрянул от дрожащей всем телом Грейнджер, медленно осознавая, какие абсурдные вещи только что сказал. Да, он издевался над ней раньше, делая предметом иронии её кровь, но теперь язык сам собой произнес то, чего произносить не должен был никогда. Но почему же она ничего не отвечала? «О, Мерлин! Пусть она скажет хоть слово!» — думал Драко.
— Мерзость, — отчаянно прошептала Гермиона, тут же отстраняясь. Однако проигрывать битвы было не в её правилах, так что гриффиндорка, собрав все мысли, подняла голову. — Но, Малфой, я ратую за твое благополучие, как ты уже успел заметить. Так что, если собираешься сделать то, что обещал, боюсь, тебя стошнит…
Мгновенное облегчение пронзило мысли Малфоя, и он, словно не было мучительных внутренних монологов, снова злобно оскалился:
— О, да, Грейнджер. Это будет единственный раз, когда я с тобой соглашусь. От мысли, что до меня в тебе был Уизли, рвотные позывы не заставили бы себя ждать.
Драко пару раз моргнул, пытаясь прийти в себя. Почему он снова говорил вещи, совсем для него не свойственные? И почему последнее оскорбление прозвучало больше в сторону рыжего недоумка? Грейнджер смотрела на него глазами, полными слез.
— Урод, — прошептала Гермиона, отстраненно понимая, что в этот раз проиграла по всем фронтам. — Как ты выносишь эту грязь внутри себя?
Малфой молчал, потому и сам не знал ответа на этот вопрос. Ко всему прочему, он сказал уже достаточно. Наверняка Грейнджер больше не приблизится к нему, потому что теперь будет бояться не только насмешек. Сказать такую чушь!..
Смахнув слезы быстрыми движениями, Гермиона поспешила покинуть место, в котором воздух пропитался этими отвратительными фразами. Сердце гулко стучало в груди. Она почти бежала по коридору, но ускользнуть от мыслей так же, как и от Малфоя, было не суждено. Против своей воли Гермиона вспоминала ту отвратительную ночь, из-за которой все пошло наперекосяк. Малфой пробудил в её душе воспоминания, которые она усиленно блокировала в голове уже пару месяцев.
На счастье Драко, об истинном смысле его последней фразы Гермиона не задумывалась вообще, угнетенная картинами, восставшими в её воображении. Однако это не помешало Малфою промучиться от бессонницы всю последующую ночь.