Тайна хрустальной шкатулки

На первой неделе в отделе образования Драко осознал, как многое воспринимал в своей жизни как данность. Кто-то из них, будучи школьниками, задумывался, как много бумажек нужно согласовать с маглами и волшебниками, прежде чем они отправятся раскупать сладости в вагонах Хогвартс-экспресса? Теперь он это знал. И это ад.

В непростой и ответственный мир работы с детьми Драко окунули новые названные наставники — Дирк Крауди и Уорвик Трехкрест. Имя второго напомнило ему преподавателя по трансгрессии и не зря. Дирк представлял собой образец маскулинности и юмора, а Уорвик — его более спокойной, мудрой и тихой копии. Обоих Грейнджер заманила из Отдела магических происшествий и катастроф, и позже стало понятно, почему. С их работой люди с меньшим зарядом энергии просто не вынесли бы и года. И они должны были уметь мастерски заметать следы существования волшебников и детских проказ.

Как и было озвучено, они были полуполевыми сотрудниками и казалось, отвечали за все что угодно, но искренне получали удовольствие от этого. Самые шустрые сотрудники отдела. Люди-события, ответственные за кучу разных мероприятий.

Они курировали новые празднования и патрулировали местность вместе с Авроратом, оформляя параллельно миллион согласований и списков. Занимались работой поезда, обеспечивая также и охрану. Магловские технологии менялись, а значит, нужно было больше сил по соблюдению Статута секретности. Они координировали экзамены СОВ и ЖАБА. Экзаменаторы делали свою работу пару дней в году, выбираясь из других отделов, но обеспечить их всем необходимым нужно было отделу и самой школе. Сопровождали и согласовывали экскурсии, приводили людей на профориентацию. И множество других дел... Но не жаловались и на безумное количество бюрократии, и на постоянное общение с персоналом школы, которые это все сопровождали. У Драко немного кружилась голова и от новой информации, и от реалий своей новой жизни, но новые коллеги постаралась его поддержать. Сначала Драко закрылся, не будучи привычным к такому. Но все же выслушал и благодарно кивнул.

— Парень, ты так не дергайся. Я все прекрасно вижу. Делай свою работу и будешь молодцом, от тебя большего не требуют, — вкрадчиво наставлял Дирк.

— Послушай. Тебя здесь никто доставать не будет. Тебе тяжело и все это знают. Мы газеты читаем. Просто двигайся дальше, как умеешь, — подтверждал Уорвик.

Видимо, Драко у них что-то вроде подопечного. Это было дико для него, но что-то подсказывало — это следствие разницы в возрасте и профессиональной деформации. Когда работаешь с юными проказниками, в каждом видишь объект для отцовской заботы. А порченые детки всегда были любимцами.

Рядом с Драко сидела Присцилла де ла Руж, сотрудник из Международного магического сотрудничества. С ней они тоже нашли точки для соприкосновения. Она выросла во Франции и закончила Шармбатон, перейдя потом в британское министерство. Поэтому тоже была слегка оторвана сначала от лондонской жизни и понимала Драко. Многие события прошли мимо нее, она не имела широкого круга связей. Война ее не коснулась, поэтому и не испытывала к Драко антипатии. Пару фраз на французском от Драко растопили ее сердце.

— Alors vous avez décidé de déménager ici, au département de l'éducation*? — решил спросить Драко.

— C'est une question importante. Et je me sens nécessaire**, — просто ответила Присцилла, пожав плечами.

Она взяла на себя ответственность рассказывать иногда Драко те нюансы работы министерства, которые сама могла увидеть своим цепким и проницательным взглядом. На ее суждения не влиял многолетний опыт жизни в Англии, только наблюдательность, а от того и какая-никакая непредвзятость. Кроме непрошибаемого уважения к Грейнджер, но это было тем, что испытывали все в отделе. Сотрудники не стелились и не заискивали, лишь считали за благо и большую честь для себя работать под ее началом.

В общем, Драко не видел ничего предосудительного в том, чтобы налаживать контакты, хотя бы для того, чтобы комфортно находиться в помещении. Странных одиночек все оценивают с подозрением, а в ситуации Драко и подавно. Он не хотел, чтобы кто-то думал, будто у него есть какие-то тайные мотивы. Бывший Пожиратель смерти в образовании — это уже тревожный звоночек. И если бы не протекция Бруствера, его бы никто сюда не взял. Поэтому Грейнджер и сказала не сильно болтать о его назначении. К чему нервировать толпу раньше времени?

Сама же госпожа начальница не появлялась в поле зрения Драко. Какие-то неотложные дела, приправленные свободным графиком. Чем она занималась в такие периоды отсутствия — не был в курсе никто. Драко это полностью устраивало. Она очень явно высказала свое недовольство, поэтому попадаться ей на глаза не было в его интересах.

Драко изучал инструкции и регламенты, составленные юристом отдела, и потихоньку вливался. Ему поручали мелкие задачи. Никто ничего не разжевывал, думать надо было быстро. Но это не вызывало проблем. Время пролетало незаметно.

На неделе в гости к Скорпиусу заглянула Дафна. Она часто приходила в эти месяцы, и он видел ее чаще, чем когда был женат на ее сестре. Они, казалось, любили друг друга, но между ними были достаточно натянутые отношения, в перипетии которых Астория отказывалась посвящать Драко. Но он догадывался о причинах. Дафна, как старшая, была любимицей родителей, а особенно до смерти матери от огненной оспы в детстве сестер. Астория же была неудачной попыткой родить наследника их ветки рода и «причиной» слабого здоровья матери. В чем была виновна сама Астория — вопрос хороший. Это и положило многолетнюю историю недопониманий. Но такие крепкие кровные связи не рвутся, как бы ни была тонка нить. Драко видел, что смерть сестры несколько изменила Дафну, а потому он не отказывался от ее участия в жизни Скорпиуса. Дафна пока не вышла замуж, а потому готова была посвящать свое время племяннику. А ему нужно было женское присутствие от родственников. Дедушка, Эдмунд Гринграсс, закрылся в своем горе в поместье. Драко его понимал в какой-то степени, но не имел права поступать так же. У него был не взрослый, а новорожденный сын, нуждающийся в единственном родителе.

— Ну что, как дела? Как в министерстве? — спросила Дафна, разрезая отменный ростбиф, поданный эльфами к ужину.

— Все нормально. Вникаю, — скупо отозвался Драко, поглядывая за сыном.

— Ох, я все равно не понимаю, почему именно туда. Ты Малфой, тебе вообще не нужно работать.

Она бы и не поняла. Как и старый Драко, до метки. Но сейчас все изменилось.

— А куда еще? — пожал плечами Драко. — В министерстве может быть интересно.

— Если только у тебя есть какие-то цели, о которых я ничего не знаю.

— Мои цели просты. Ничего особенного, Даф.

Она не стала уточнять, недоверчиво поглядывая на Драко. И то хорошо.

— Дело твое. Ты разобрался с тем вопросом, который ты мне задавал?

— С каким? — Драко отпил немного вина.

— О том, что могла бы утаивать от тебя Астория, — просто обронила Дафна, посылая улыбку Скорпиусу.

— Я решил принять твои аргументы. Ты права, у нас всех должно быть что-то личное.

— Да. Даже у Астории. Она всегда была несколько скрытной и закрытой, особенно от меня. Я любила ее, хоть мы и не всегда ладили. И ее уход от нас оставил на мне раны.

— Почему мне кажется, будто ты хочешь намекнуть мне на что-то? — Драко пристально посмотрел на нее.

— Нет, ничего такого. Хотя и думаю, что ей было, что скрывать. Некоторые ее поступки вызывали у меня вопросы.

— Давай оставим это. Это уже неважно, — отрезал Драко.

— Да, ты прав. Как Скорпиус проводит время в твое отсутствие? — сразу же переключилась Дафна.

Драко пообещал себе не лезть в это. Хватит. Он не будет разбираться в жизни умершей жены. Он знал о ней достаточно, и даже если у нее и было что-то свое, это только ее право. И шкатулка, оставленная Асторией, скорее всего, ничего в себе архиважного не хранит. Пузырек духов? Пара браслетов? Дамы иногда накладывают защиту от слуг или воров на свои драгоценности, в этом нет ничего примечательного или необычного. Возможно, она считала, что защита спадёт с ее смертью, и сомневалась в поле ребенка, поэтому и оставила ее на виду. Драко мог бы отдать вещи, если бы родилась дочь. Он убедил себя в этом. Не сейчас, когда он только начал становиться на ноги.

Он чувствовал себя будто под водой. Все вокруг было приглушённое и мутное, вяло текущее мимо него. Но в последние дни на поверхности будто замаячил свет. Очень слабый, очень тусклый. Он переливался и шептал: все еще может наладиться. Но Драко не знал, что именно для этого делать. Он был потерян. Но хоть пока так.

Единственное, что его раздражало до скрежета зубов — это жалость. Эти взгляды, слова, сказанные в коридоре, были ему в тягость. Самое мерзкое было в том, что люди говорили это не из симпатии к Драко. Им просто нужно было чувствовать себя эдакими благодетелями. Даже для пропащих душонок вроде него. Кроме Дирка и Уорвика. Те вообще ляпали все, что приходило им в голову. Они не были утонченными или сдержанными, почти не следили за словами и не подбирали выражений. Матерились и гомерически хохотали. Они нравились Драко, как и отдел. В них было что-то честное. Но не в остальных.

Даже Бруствер, и тот был туда же. Ему очень нравилось разыгрывать карту отца британского народа. Драко столкнулся с ним в пятницу.

— Ну что, Драко, как у Вас дела? Привыкаете? Ничего не беспокоит?

— Все в порядке, сэр, — отозвался Драко.

— Отлично. Нравится в отделе?

— Да, это важная и интересная работа, министр.

— А я говорил, что Вам это подойдёт, — самодовольно произнес Бруствер. — Если что-то понадобится, обращайтесь к моему секретарю, Доути.

Драко недолго смотрел ему в след, когда тот хлопнул его по плечу и пошел дальше по своим особо важным делам.

На выходных пришла Пэнси. Она с особым пристрастием следила за всеми его жестами и словами, оценивала эмоции и реакции. Драко не знал, что она хотела отыскать, но видимо была удовлетворена.

Они валялись вместе со Скорпиусом на кровати Драко, и это напоминало ему о собственном детстве. Тогда они так же смотрели в потолок, заложив руки за голову, и болтали без умолку, когда родители Пэнси отпускали ее к Малфоям, надеясь на брак в будущем. Не сложилось и слава Мерлину. Они бы убили друг друга с особой жестокостью. Но дружба протянулась через года.

— Ну что еще? — воскликнул Драко после рассказа о своих первых днях, когда Пэнси изумленно глядела на него.

— Это один из первых разговоров, где ты строишь предложения длиннее трех слов. Министерство идет тебе на пользу. Я удивлена, — совершенно искренне заметила она, разглядывая Скорпиуса и играя в одни ей понятные игры с ним.

— О да, это прогресс, — усмехнулся Драко. — Что у тебя нового? Еще не устала манипулировать сознаниями масс?

Пэнси показательно схватилась за сердце.

— Ты меня добьешь сегодня. Не только связная речь, но и вопросы о моих делах. Это успех, — так Пэнси показывала свою радость, Драко привык, — и я боюсь его спугнуть. У меня все стабильно. «Пророк» — то еще местечко, но мне подходит. Маленькие дрязги, добавляющие огня в жизни.

Да, пресса и правда подходила Пэнси. Ее владение словом и врожденная язвительность были прекрасным плацдармом для ее карьеры. Она никого и ничего не боялась, умела лавировать во всей этой внутренней кухне и постоять за себя.

— Веду иногда дела с твоей начальницей, ты знал? — осторожно закинула удочку она. — Как она тебе?

— Я бы никогда не сказал, что нынешнее ее состояние — это действительно она. Держусь от ее раздражительности подальше, вот и все, — пожал плечами Драко.

Пэнси засмеялась.

— Она мне нравится, правда. Детка выросла и взяла вас всех за яйца. Не каждая так сможет.

— Ты будто восхищаешься ей, — посмотрел он на Пэнси, но она никак не изменилась в лице на это заявление.

— В какой-то степени, — улыбнулась подруга и стала серьезнее. — Раз ты явил наконец миру чудо своего красноречия, расскажи мне, что тебя тревожит. У тебя весь день такое лицо, будто ты потерял любимую карточку от шоколадных лягушек и никак не можешь вспомнить, где оставил ее. И это не об Астории.

— Все нормально, Пэнс, — отмахнулся Драко.

Пэнси прищурилась, продолжая ворковать над Скорпиусом.

— Твой папа — бездарный лжец, малыш, ты это теперь тоже знаешь, — пристальный взгляд обратно. — Мы держимся вместе, помнишь? Расскажи мне, — давила она.

— Мне просто нужно больше времени, вот и все. Это все не исчезнет по щелчку пальцев.

— Драко, послушай меня. От того, что ты переживаешь это все внутри и разрываешь себя на части, лучше не будет никому. Я потеряла подругу. И потерять еще и тебя я не вынесу. Выкладывай.

Жесткая, сильная, хлесткая Пэнси говорит такое. В ней по жизни будто вставлен железный стержень вместо позвоночника, не дающий ей сломаться. Хотел бы он такой же. И если Грейнджер была раскаленным мечом на наковальне, то Пэнси же была как холодная закаленная сталь. Она не заплачет никогда, нет. Но уже эти слова говорят, что она тоже потеряна.

— Знаешь, просто... Я кажусь себе очень непоследовательным. Понимаешь?

Драко потер лоб, собираясь с мыслями. Пэнси приподняла брови, призывая продолжить.

— Уйти на работу от новорожденного ребенка? Чтобы быть хорошим отцом? Не было ли это ошибкой? Мерлин, я даже не понимаю, люблю ли я его взаправду, раз делаю такое. Он просто теперь есть, а я как будто опять убегаю от него.

— Мы это обсуждали, — Пэнси сжала его ладонь. — Точнее я говорила, а ты был в своей раковине. Но я повторю. Много проку будет Скорпиусу от тебя, если ты будешь сидеть в пустом доме, смотреть в потолок и страдать? Нет, не будет. Ты не убираешь дом, не пишешь картин, не выращиваешь цветы. Только ты и твой мозг наедине. А Скорпиус... Он пока много спит, у него есть Бруна. А когда ты на самом деле ему понадобишься, чтобы показать этот мир, ты уже обязан прийти в себя. Пока у тебя есть время на это.

Драко не выглядел убежденным.

— Может быть. Как можно вообще принимать какие-то решения, если я не знаю, как правильно? — он горько вздохнул.

— Никто не знает этого. Но посмотри на другие примеры. Мои родители всю жизнь сидели дома, предаваясь думам о чистокровном величии и о том, какие они непревзойденные. Как хорошо бы сплавить меня в другой великий дом, как племенную кобылу. А у меня даже нет ни одного счастливого воспоминания о детстве, кроме как о тебе и Мэноре. А потом посмотри сейчас на себя, — Пэнси обвела их импровизированное лежбище, где ворочался сын.

Драко усмехнулся.

— Ага, а Скорпиус все равно через 20 лет также будет рассказывать своим друзьям, что его папа бросил его ради работы.

Пэнси будто хотелось бросить в него заклинание, но ее остановил ребенок рядом с ней. Из неочевидных плюсов отцовства.

— Нет. Скорпиус расскажет, что его папа делал все, чтобы выбраться из той ямы, в которую его загнала жизнь. Тут вообще нет правильных решений. И нет ничего легкого.

— Может, ты и права. Время покажет, исправляю ли я вообще что-то. В любом случае, я заплачу за это.

— Как и всегда.

Пэнси какое-то время просто сосюкалась с крестником, играясь с его маленькими пальчиками.

— Тебе повезло, что Скорпиус от рождения такой спокойный. И сейчас ты проводишь с ним много времени. Мне есть с чем сравнить.

— Это я сделал его таким, — горько усмехнулся Драко, беря сына на руки и прижимая к груди. — Когда ты не чувствуешь себя нужным, перестаешь звать кого-то. Но я постараюсь это исправить. Пойдем, перекусим. Эльфы сегодня в ударе ради тебя.

***

Наступил понедельник, и наконец он смог воочию наблюдать безостановочную энергию Грейнджер. Ей нужно было все и сразу. Разобраться во всех нюансах, которые она пропустила. И, конечно, она перестала игнорировать его присутствие в сердце ее детища. Это не могло продолжаться бесконечно.

— Малфой, — раздалось над его письменным столом.

Он сверял по просьбе Дирка часть списков допущенных на Бельтейн в Хогвартс посторонних с заявками, и оформляя обратные письма с разрешениями. Не самая веселая задача, но без бумажек никуда. Надо знать, кого пускают к детям на случай эксцессов, и чтобы авроры отстали — так объяснил Дирк. Что ж, в их времена по школе могли разгуливать все кто не попадя. Хоть кто-то это меняет.

Близилось 1 мая. Ночь костров, Вальпургиева ночь. И Драко хотелось там присутствовать. Он не был на масштабном праздновании никогда — и это воодушевляло.

— Слушаю, Грейнджер.

— Когда ты закончишь со списками? — спросила она, снова будучи чем-то недовольной.

Драко оценивающе оглядел бумаги на столе.

— Думаю, в течение часа. Еще какие-то поручения?

— Да. После этого вы с Уорвиком отправитесь покупать рябиновые древа. Нужно около 100 саженцев. Дирк мне нужен тут. Поэтому предупреждаю.

— Что? Зачем тебе рябина?

Она закатила глаза.

— Это твои традиции, Малфой. Ты в курсе, что такое Майский куст?Кельты вешали на дверь Майский Сук и сажали во дворе Майский Куст из ветвей рябины, который украшали наподобие современной новогодней ёлки.

— Да, я знаю, что это и какое это имеет отношение к празднику. Зачем тебе ее столько? — приподнял бровь Драко.

— Мы также просим студентов высадить саженцы вместе с профессором Стебль в отведённой на склонах роще. Потом отвезете в Хогвартс, наложите стазис и на сегодня все, — отчеканила Грейнджер. Да, не только праздник, но и трудотерапия для студентов. Им полезно.

— Хорошо.

Она начала уходить, но не успел Драко опустить глаза, как она снова рявкнула:

— Малфой!

— Да?

— Попроси кого-то рассказать тебе полную информацию, чтобы больше не выглядеть идиотом. Это все.

И вот теперь окончательно ушла, цокая шпильками. Драко моргнул. Присцилла удивленно уставилась на него.

— Что это с ней? Гермиона редко так ведет себя с нами.

— У нее аллергия лично на меня, — буркнул Драко, утыкаясь в документы.

Соседка ничего не ответила, но Драко чувствовал, как шевелятся ее шестеренки. Ему нечего было ей сказать. Как бы не тешил себя Бруствер надеждами на новый дивный мир и забытые обиды, некоторые привычки остаются неизменны. Просто у Драко пока не было никаких моральных сил на то, чтобы как-то отвечать на ее раздражение.

Поход за рябиной был познавательным, и Драко только после спокойных объяснений Уорвика наконец понял, зачем нужны два человека. Дело в том, что не существовало каких-то больших лавок или базаров, где можно было бы купить обычные, не волшебные деревья, да и в таком количестве. Наколдовывать или трансфигурировать их тоже не получилось бы, так как это лишало праздник смысла. Выращенное одним трудом, без магии дерево, которое продолжит самостоятельный рост уже в почве. Символично. И поэтому единственное место, где по иронии они могли это купить — это у маглов. Надо было объездить несколько мест.

— Придется попотеть, парень. Сначала потаскать все ручками, до нашего грузовика, только потом наложим уменьшающие чары и перенесем все в Хогвартс, — пояснил Уорвик, когда они стояли перед местом с названием «Чудесный сад миссис Пибоди».

— Вряд ли в этом месте есть что-то чудесное, — прокомментировал Драко, оглядывая снующих маглов и вещи, которые он видел первый раз в жизни.

— Что такое? Боишься запачкать костюмчик? — засмеялся Уорвик. — Кстати, о нем.

Напарник позвал его в тень, а потом взмахнул палочкой, преобразовывая их одежду во что-то вроде рабочих комбинезонов, и протянул ему перчатки. Салазар всемогущий.

— Физический труд облагораживает человека, парень. Если кто спросит, мы из ландшафтной компании «Чизифед гарденс». Занимаемся благоустройством поместья одного лорда. Потерпит твоя чистопородная задница такое объяснение?

Драко пропустил это мимо ушей, и направился вслед за посмеивающимся Уорвиком, мимо огромных рядов со всевозможными растениями, кадками, инструментами и бочками с навозом. В целом, ничего из того, в чем бы им не пришлось в свое время запачкать руки на травологии, а потому Драко относился к этому спокойно.

В два часа дня они уже стояли перед воротами Хогвартса, левитируя перед собой уменьшенные и связанные между собой пачки саженцев, и Драко благоговейно взирал на замок. За несколько лет его полностью отремонтировали и местами перестроили, так что теперь ничто не напоминало о бойне, которая когда-то развернулась здесь. Будто ничего и не было.

В ним подошла делегация из Хогвартса. Уорвик заранее объяснил, кто из них кто. Новый завхоз Юстас Стейн, взятый на место умершего Филча, был менее брюзгливым и вредным, да и в общении тоже меньше кидался на людей. Помона Стебль, которая вела травологию, прибавила белых седых прядей в волосах. И один из охранников, выделяемых Авроратом, которые теперь постоянно присутствовали в школе. Ничего себе, и правда вспомнили, что здесь больше тысячи детей на маленький контингент взрослых, и дети нуждаются в безопасности. Да еще и более продвинутые чары, защищающие периметр замка, и проверки входящих гостей. Как отца, Драко это радовало. Кроме подозрительного взгляда аврора, который оценивающе разглядывал его, но это было неизбежно.

— Уорвик, рада тебя видеть, мой дорогой! — воскликнула профессор Стебль. — А где Дирк?

— Дирк сегодня в отделе. Вместо него со мной сегодня наш новый сотрудник, думаю, Вы его помните, Помона. Тоже ваш ученик.

— Здравствуйте, профессор Стебль, — проговорил Драко, не зная, куда себя деть.

Она удивленно оглядела его, но тоже поздоровалась.

— Драко присоединился к нам недавно. Вы будете чаще видеться, Юстас, Помона. И не будем об этом, — многозначительно добавил Уорвик. Драко был ему благодарен.

— Да, да... конечно. Отлеветируйте малышей в теплицу №7, у меня там специальное местечко для них, — начала ворковать над саженцами профессор.

Для Драко находиться здесь было очень странно, последний раз он был здесь по просьбе Астории на Имблоке, еще до ее беременности. То же чувство, которое он испытал, входя в Атриум. Не было ни уголка этого замка, который бы не вызывал воспоминания и ассоциации.

— Вот так, да, сюда, — приговаривала профессор, когда они приводили саженцы в нормальный размер. — Чары мы наложим сами. Мне надо потренировать 7 курс, совсем забыли тему. Уорвик, где подписать?

Драко удивленно моргнул. Они подписали документы и распрощались. Обратно в воротам их провожал тот же молчаливый аврор.

— Я знаю, что ты спросишь. Раньше такое вообще не практиковалось, но Гермиона убедила министра ввести более четкую отчетность за все финансовые операции, передачи ценностей и наложенные на них чары, — пояснил Уорвик. — Сначала Помона чуть не расплакалась в первый раз, думая, что мы ее обвиняем в воровстве. Пришлось долго объяснять, что это новая политика министерства.

— Больше бумажек, но зато все более прозрачно и отслеживается, верно? Это то, чего никогда не хватало. Зачем, если мы можем создавать эту материю из воздуха? Вот только с монетами это так не работает, и деньги тратились неизвестно на что.

— Да. Все верно. Ты понял суть, — чуть приподнял брови напарник.

— Я веду дела своей семьи, — пояснил Драко. — Недвижимость, активы. Поверенные берут почти всю работу на себя, но и мне приходится вникать. Во всем нужен контроль.

— Я иногда забываю об этом, — почесал голову Уорвик. — Все эти ваши семейные бизнесы. Надо запомнить, что ты в этом разбираешься. Может пригодится. Гермиона-то подсмотрела это у маглов.

— Нам очень далеко до того, как маглы строят свой бизнес, бухгалтерию и отчетность. Несравнимый уровень. Но есть свои плюсы и минусы.

— Я не очень в этом. Но вы бы с Гермионой нашли, о чем поболтать, — намекнул на что-то свое напарник, но Драко ничего не ответил и они разошлись по домам.

О да, в перерывах между неприязненными взглядами и витающим напряжением они бы обязательно мило поболтали о методиках ведения баланса и эффективного расходования бюджета. Держи карман шире, Уорвик. Но Драко все еще наблюдал за Грейнджер, и вот однажды рано утром в его сознании прибавилось пищи для размышлений.

Он не спал в ту ночь, катая мысли в голове. Это всегда было время откинуть повседневные дела, когда в борьбу вступала память об Астории, о былом, несбыточные мечты о семейной жизни, которую, как говорили все вокруг, должен был получить Драко. Это было невыносимо. Нужно было срочно чем-то занять руки и голову, поэтому он отправился на работу уже в 7 утра, не в силах отвлечься на что-то другое. Он пытался. А в отделе всегда было, чем заняться.

Не то чтобы Драко специально собирался прислушиваться, но уж слишком звенели их отдельные слова из приемной Бруствера, и Драко не видел смысла делать вид, что ему неинтересно. Грешен. Такая неосторожность в публичных местах поражала. Грейнджер буквально выплевывала свои угрозы и обвинения на министра, на что он спокойно и невозмутимо отвечал ей. Будто объезжал норовистую лошадь.

— ...нарушаешь все наши договоренности, — раздраженно и надменно вещала Грейнджер. Ее тону позавидовали бы лучшие снобы высшего общества. — Так дела не делаются, и ты это знаешь. Либо я в своем праве, либо нет. Спустить один раз тебе это заступничество, и мое слово для тебя перестанет что-либо значить.

— Ты разводишь панику на ровном месте, — пытался остудить ее Бруствер. — Оставь его в покое. Он лично тебе ничем не мешает. В остальном твои руки развязаны, как ты и просила.

— Не мешает? Ты просто не понимаешь... о чем говоришь.

— Я не слепой. Да, я дал тебе эти полномочия, но напомню, что я же обещал их ограничивать. Тебе же обещал. Ты иногда... увлекаешься.

Грейнджер зло, издевательски рассмеялась.

— Может лучше тебе напомнить, чем ты обязан мне? Или на что я пошла тогда? Не забыл, что тогда со мной происходило? Подлог, взятки, да я на Азкабан натворила, когда это начиналось! Вы меня такой сделали. Все до единого. Крутили моей жизнью, как хотели. А когда я просто выполняю возложенные обязанности, ты снова влезаешь со своими махинациями.

— Гермиона, не нужно впадать в крайности. Тебя никто не принуждал.

— Верно. Только теперь пожинай плоды своего воспитания, Кингсли.

В ее словах было столько надрыва и озлобленности, но никаких сожалений. Бруствер обреченно и как-то устало вздохнул. Драккл, как будто нельзя говорить без меньшего пафоса и загадочности. Они-то в курсе, о чем речь.

— Ты принимаешь мои решения очень близко к сердцу. Выдохни и подумай. Прошу тебя. Эта мелочь не стоит этого разговора.

Но Грейнджер не собиралась никого слушать. Судя по тону, она была в ярости.

— Если бы я знала тогда, к чему это приведёт... Все, чего я добилась — я сделала сама. От тебя был всего лишь толчок в виде отдела в благодарность. А я взамен тебе подарила карьеру. Никогда не забывай об этом.

— Гермиона, милая...

— Надави на меня так еще хоть раз, и я сломаюсь. И терять мне будет уже нечего.

Бруствер пытался ответить, но Грейнджер не дала вставить ни слова.

— Я все сказала. Перестань дергать меня за ниточки. На этот раз я закрою глаза, мы все же друзья, дорогой министр. Но дальше я буду делать все, что мне захочется. Что ты мне сделаешь?

Бруствер еще что-то пытался донести ей, но Драко поспешил юркнуть в отдел, чтобы остаться незамеченным, и уткнулся в бумаги, напяливая на себя бесстрастное лицо и полную сосредоточенность.

Она влетела в отдел минут через десять, в полном гневе, хлопая дверьми так, что затряслись стены. Но потом, видимо, до ее сознания дошел незамеченный ранее светловолосый элемент утренней обстановки и вернулась.

— Что ты здесь забыл? — рявкнула она.

— Доброе утро. Пришел пораньше, работаю. Какие-то поручения? — максимально осторожно, спокойно, как с диким животным, ответил Драко.

— Я еще раз спрашиваю, что ты делаешь тут в такую рань?

— Не спалось. Помогаю Дирку, перед Бельтейном много дел, — максимально лаконично описал Драко свои ночные метания.

Она истерически рассмеялась, прямо как минутами ранее. Было ощущение, что она на грани. И эта бомба готова взорваться.

— Ну просто работник года! Ай да молодец!

Не получив от Драко какой-либо реакции, она опять громко скрылась в своем кабинете. Посоветовать ей, что ли, одно средство от нервов...

Теперь Драко мог обдумать услышанное. Вообще-то, он не собирался как-либо использовать это. Пусть сами между собой грызутся, не его это дело в конце концов. Своих бед хватает. Да и что использовать? Подслушанный разговор? Это не вещественно. Но наталкивало на размышления. О чем идет речь? Что значит «подарила карьеру»? Что у нее есть такое на Бруствера, что она сама же и помогла скрыть нелегально, если он не угрожает ей в ответ, а лишь пытается успокоить? Кто эти замешанные в этом таинственном деле таинственные «все»? Когда это началось? Почему у нее вызывает это столько эмоций? И получается, что взамен на эти некие услуги министру Грейнджер потребовала отдел?

Драко, анализируя Грейнджер, как будто пытался собрать несколько наборов пазлов одновременно, выцепляя детали из одной большой кучки. Так еще и с закрытыми глазами. Но на всякий случай отложил этот разговор на подкорку. Сейчас он прилежно играл в добропорядочного сотрудника и его это устраивало, но кто знает, что ему может понадобиться от Грейнджер в будущем... А пока стоит запечатать это, откинуть и следить за обстановкой.

Лишь мысль о том, кто же этот такой «он», за которого заступался министр перед Грейнджер, иногда закрадывалась в голову.

Малфой не знал, что Гермиона хлопала дверьми вовсе не в ярости и не в гневе. Этому чувству, которое она утирала с незамеченных им соленых щек, было другое название — отчаяние. И винить во всем она могла только себя.

***

Возможная догадка пришла позже.

Сейчас даже в отделе шептались о деятельности Грейнджер в качестве советника. А ее подчиненные почти никогда не позволяли себе этого, будучи по натуре не сплетниками и сосредоточены на своем деле. Это импонировало Драко. Но прогремевшие по министерству новости не оставили никого равнодушными.

Дело в том, как уже рассказали Драко, что когда Грейнджер только вступила в должность, к ее проверкам относились не то чтобы сильно настороженно. Все были уверены, что все у всех в порядке, и поначалу питали к его начальнице только уважение, но никак не ужас. Чисток кадров не было со времен войны и все спокойно работали, пребывая в навеянных Бруствером иллюзиях о всеобщей гармонии и благоденствии. Но все когда-то сотрясает шторм, когда за дело берется «самая блистательная ведьма своего поколения».

Только за первый месяц уволили четверых достаточно крупных заместителей и помощников, и даже одного главу. Не из ключевых, конечно, но это было серьезно. Основание — утрата доверия Министерством магии. Подробности не разглашались, что как подозревал Драко, было частью ее стратегии: ведь зачем давать повод трястись из-за чего-то одного, если можно это гиперболизировать и заставить всех бояться даже потратить лишнюю кипу пергаментов. Присцилла рассказала, что тогда суматоха стояла страшная. Начался год, и начальники всех мастей бросились наводить порядок.

Но Грейнджер и не поддерживала стукачество, чтобы не превратить министерство в поле боя влияния. Она сама находила своих жертв и один Мерлин знает, как.

Это была умная, грамотная, хорошая игра. Бруствер — любящий папочка для всех, ведь это Грейнджер, а не он. Он и пожурить ее если что может, если слишком часто она будет ставить любимых сотрудников в угол. Сама же она прыгнула выше, приобретя больше влияния и наводя свои порядки. Она не давала никому себя использовать как слепое орудие мести или грызни за должность, только министру. И как говорит та же восхищенная Присцилла, будто даже стало больше веры в реальную работоспособность министерства. Но об этом не Драко судить.

Однако в этот раз многие считали, что Грейнджер перегнула палку. Масла в огонь подливало то, что жертва ее репрессий не молча радовался, что его не уволили, а решил поскандалить. И никто не знал, где на самом деле правда. Грейнджер никому не отчитывалась.

А вот незадачливый Оук Брендерсби из Отдела магических игр и спорта начал рассказывать всем и каждому, кто готов был слушать, что ему не дают нормально работать. Что его прессуют на ровном месте, мучая проверками. Грейнджер никого не вызывала на ковер, она приходила сама в самый неожиданный момент. Как ангел смерти. Салазар, Драко будто тоже начал восторгаться ей. Они в воздухе что ли это распыляют?

Осложняло понимание ситуации и то, что Брендерсби и правда был неплохим сотрудником, насколько можно было судить. Он помогал в организации чемпионатов, его любили коллеги, на играх ему пожимали руку капитаны команд. Он производил впечатление приятного человека, да, с легкими истерическими замашками, но горящего искренним энтузиазмом в отношении своей работы.

Чем он не угодил — драккл его знает. И министерство полнилось самыми разными предположениями, начиная от мелочных и нелепых вроде отказа пойти с Грейнджер на свидание, заканчивая подозрениями в связях с Волдемортом. Драко думал, что самые абсурдные распускал Брендерсби сам, в отместку.

Грейнджер хранила молчание. Какая же власть, которая будет оправдываться в своих действиях? Единственное, что не давало Драко покоя — это счастливое совпадение начала кампании против Брендерсби с тем разговором у Бруствера, который он услышал. И его не уволили, что было редкостью для такого масштаба. Мог ли Бруствер заступиться за этого недотепу? Но в чем смысл? Это игры и спорта, а не отдел тайн или правопорядка. На место могут прийти еще десяток Брендерсби, обожающих квиддич. Что-то должен министру? Чем-то полезен? Что-то имеет на него тоже?

Как много вопросов, как много новых сомнений.

*Почему ты решила перейти сюда, в отдел образования?
** Это важное дело. И я чувствую себя нужной