Аристократ И Чародейка

Лондон 1926 года не спал. Город дышал парами угля и парами джина, прятал свои тени за шумом саксофонов и стуком каблуков по мостовой, где ветер тащил клочья тумана, словно скатерть с недопитого стола.
Для тех, кто был «в теме», всё это называлось новым словом — джаз. Для других — разложением нравов. А для волшебного сообщества Британии это было ещё и испытанием: закон о запрете «низшей магии» вступил в силу всего год назад.

В Министерстве его именовали иначе — Акт о чистоте магической практики, но все знали: он ударил по тем, кто рождён не в семье старых фамилий. Кого нельзя было защитить гербом, родословной или звонкой монетой. Таких, как Гермиона Грейнджер.

Драко Малфой, двадцатидвухлетний наследник одного из самых старых и влиятельных домов Британии, смотрел на ночной Лондон сквозь тонкое стекло окна лимузина с зачарованным двигателем. Снаружи сияли вывески — «Клуб Чёрной Розы», «Blue Moon», «Swing Palace» — и тянули за собой вереницы молодых людей в сверкающих платьях и лакированных туфлях.
У Драко не было необходимости искать подобных развлечений. Ему достаточно было одного слова, чтобы двери распахнулись перед ним — хоть в магическом клубе, хоть в чисто мидлсексовском кабаре.

Но сегодня он ехал в «Серебряную Саламандру».

Этот клуб находился в самом сердце магического Лондона, скрытого от глаз простаков чарой туманного заслона. Здесь собирались сливки общества: старые фамилии, торговцы артефактами, владельцы банков, коллекционеры редких вин. И, конечно, джаз — пусть и в магической обработке, где саксофон подыгрывал сам себе, а барабаны отбивали ритм без прикосновения рук.

Драко поправил галстук-бабочку и чуть прищурился. Его отец, Люциус Малфой, не одобрил бы подобных визитов. Для Люциуса клубы были местом распада — местом, где чистокровные забывают своё предназначение.
Но Драко тянуло именно туда.

Гермиона стояла за барной стойкой «Серебряной Саламандры» и протирала бокалы, держа палочку в кармане юбки. Работать барменшей для неё было унизительно — она знала это. Но после вступления в силу акта её исследовательскую лабораторию закрыли, а доступ к библиотекам Совета Огня ей запретили.

Официально — «по причине отсутствия родословной».
Неофициально — потому что её знания слишком выделяли её среди тех, кому полагалось быть молчаливыми слугами.

— Герми, — позвал кто-то из коллег по смене. — Ещё три «Искры Феникса» на шестой столик.

Она кивнула и взмахнула рукой. Жёлтое пламя пробежало по краям бокалов, оставив в них янтарный напиток с искрами. Она делала это быстрее и аккуратнее любого из барменов-чистокровок, и клиенты обожали её коктейли. Но никто не спрашивал её настоящего имени. Для них она была «девушка у стойки» — из тех, кто не имеет права на большее.

Гермиона сдерживала раздражение. Иногда ей хотелось бросить в лицо какому-нибудь надменному юнцу: «Я лучше вас разбираюсь в заклинаниях временных потоков, я писала трактат, который потом украли и издали под чужим именем!» Но вместо этого она улыбалась и подавала напитки.

Когда Драко вошёл, весь зал чуть заметно притих. Его фамилия шла впереди него, как бледное сияние.
Белоснежные волосы были зачёсаны назад, серый костюм сидел безупречно. Даже джазовый саксофон словно подстроил тональность, переходя на более глубокий, хриплый регистр.

Гермиона заметила его сразу. Ей не нужно было спрашивать имя: о Малфоях знали все.

Он занял место у стойки, рядом с ней.
— Что посоветуешь? — спросил он, чуть наклонившись.

Гермиона встретила его взгляд. Стальной, ледяной — но в глубине таился огонь, которого она раньше не видела у аристократов. Обычно они смотрели сквозь неё, как через стекло.

— «Серебряная ночь», — ответила она ровно. — Клубный фирменный коктейль.
— И в чём секрет?
— В том, что он не такой, каким кажется.

Он усмехнулся краем губ.
— Тогда беру два.

И впервые за долгие месяцы Гермиона позволила себе задержать взгляд на клиенте дольше обычного.

В клубе играл оркестр. Медный тромбон выдувал низкие ноты, барабаны катились волной, скрипка визжала, словно сама жизнь.
На сцене танцевали девушки в блестящих платьях с бахромой — мидлсексовки, подрабатывающие в магическом клубе.

Но Драко не смотрел на них. Он смотрел на Гермиону.

— У тебя акцент, — сказал он тихо, когда она вернулась с подносом.
— Какой?
— Акцент знания. Ты не похожа на тех, кто должен стоять за стойкой.

Гермиона прикусила губу. Обычно она избегала разговоров с клиентами — слишком опасно. Но что-то в его голосе заставляло отвечать.
— А если я здесь по собственной воле?
— Тогда ты либо безумна, либо слишком умна, чтобы показывать правду.

Она не знала, смеяться ли, или насторожиться.

Ночь тянулась. Клуб жил своей жизнью — азартной, пьяной, искрящейся. Где-то в дальнем зале двое спорили о политике, где-то заканчивалась дуэль на картах-артефактах, а в приватных кабинках шептали сделки, которые определяли судьбы целых кварталов.

Драко не торопился уходить. Он заказывал коктейли, один за другим, но пил медленно. Он явно ждал чего-то.

— Почему ты смотришь на меня так, будто я нарушаю закон? — наконец спросила Гермиона.
— Потому что ты его нарушаешь. — Он наклонился ближе. — Ты используешь магию, хотя не имеешь права.

Она побледнела.
— Ты ошибаешься.
— Нет. Я вижу, как у тебя дрожит палец, когда ты создаёшь «Искру Феникса». Только тот, кто владеет магией в совершенстве, может делать это так быстро.

Гермиона сжала зубы.
— И что? Сдашь меня министерству?
— Нет. — Его голос был неожиданно мягким. — Я хочу, чтобы ты помогла мне.

Она не поверила сразу.
Аристократы не обращаются за помощью к таким, как она. Они приказывают. Или покупают. Или уничтожают.

Но Драко смотрел серьёзно.
— Мне нужна информация о некоторых старых заклинаниях, — сказал он. — Тех, что запрещены Советом. У тебя есть к ним доступ.
— У меня отобрали библиотеку.
— Но не память.

Он произнёс это так, что Гермиона на мгновение почувствовала дрожь. Её память действительно была единственным, что у неё оставалось. Она могла воспроизвести страницы трактатов, схемы чар, формулы. Всё это — в голове.

— Почему я должна помочь тебе? — спросила она.
— Потому что мы оба — под запретом. Только каждый по-своему.

Когда клуб закрывался, улицы уже тонули в тумане.
Гермиона накинула пальто и вышла через заднюю дверь. Она была уверена, что Малфой уже ушёл. Но он ждал её у переулка.

— Это небезопасно, — сказала она.
— Опасность — часть игры, — ответил он.

Они шли рядом, не касаясь друг друга. Только звук каблуков по мостовой и далёкий саксофон, тянущий ноту сквозь туман.

В этот миг Гермиона впервые почувствовала: их пути действительно могут пересечься.
И если это произойдёт — изменится не только её жизнь, но и весь магический Лондон.