13. Невидимая граница.
После окончания всех уроков компания друзей направилась к школьному калдомедику, чтобы навестить своего близкого друга. Ещё во время короткого перерыва ребята узнали от Оливии все подробности произошедшего. Оказалось, что тёмноволосая девушка с двенадцати лет увлекалась медициной и мечтала стать великим врачом. Взгляды на жизнь со временем изменились, но знания и навыки остались при ней.
Четверо подростков стояли у кровати Малфоя и обсуждали его состояние, пока сам блондин сверлил их скучающим взглядом. На руку ему наложили повязку и велели отлежаться до ужина. К их счастью, они успели как раз вовремя и забрали Драко в Большой зал. Тот был несказанно рад покинуть стены больничного крыла.
Перед уходом все поблагодарили мадам Помфри за помощь. Женщина, в свою очередь, не упустила случая задать Оливии пару вопросов. Ей было откровенно любопытно: откуда у школьницы столь уверенные медицинские знания? Флоренц вежливо, но уклончиво утолила её интерес, и компания направилась на ужин.
Во время трапезы ребята пересказывали Драко события, произошедшие после его ухода. Когда дошло до инцидента с Роном Уизли, выражение лица Малфоя сменилось с удивления на злость, а затем — на сдержанную благодарность. Было видно: он поражён тем, насколько далеко готова была зайти Оливия. Не каждый решится на подобное.
За ужином она продолжила расспрашивать о «золотом трио», а затем, не без усмешки, попросила Драко пощадить несчастное существо, с которым у него был конфликт. Блондин нехотя согласился, бурча себе под нос нечто неразборчивое.
После ужина, по уже сложившейся традиции, Оливия зашла в библиотеку. Она выбрала новую книгу и уселась на своё привычное место. Спустя несколько минут к ней подошла Гермиона Грейнджер. Кудрявая гриффиндорка выглядела неловко и явно чувствовала вину за дневной инцидент.
Оливия оторвалась от чтения, наблюдая за девушкой. Её лицо оставалось спокойным, но внутри копилось раздражение. Она не считала, что Гермиона была виновата в словах Уизли, но отношение к Гриффиндору в целом становилось всё менее положительным. Теперь она по-настоящему начинала понимать суть вековой вражды между факультетами. Каждый оставался при своём мнении, не желая слышать другого. Всё это выливалось в обоюдные обвинения, насмешки, ругань и, в случае Гриффиндора — в физическую агрессию. Оливия была уверена: подобное поведение допускала добрая половина представителей их факультета.
Её мысли прервала Гермиона.
— Прости за сегодняшнее. Я не знаю, что нашло на Рона, — пробормотала она, опустив голову. В этот момент она напоминала раскаявшегося ребёнка, разбившего мамину любимую вазу.
— Зачем ты извиняешься? — спокойно спросила Оливия, чуть изогнув бровь и наклонив голову. — Это ведь не ты кидалась оскорблениями.
Грейнджер подняла взгляд и уставилась на неё с явным удивлением. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы найти слова.
— Рон погорячился. Он не понимал, что говорит и... делает, — медленно проговорила она, словно боясь лишний раз напомнить об унизительном нападении. — На самом деле он неплохой... Просто Малфой с самого начала доставал нас, и... Рон не выдержал.
Она активно жестикулировала, пытаясь донести мысль, но к концу успокоилась.
— «Немного» — это мягко сказано, — хмыкнула Оливия. — Если даже твой друг ненавидит Драко, это не даёт ему права говорить за весь факультет. За такие слова язык бы отрезать... — Гермиона вздрогнула, но промолчала. — Вина полностью на этом рыжем. Тебе не за что просить прощения, я не приму его. И, уверена, весь Слизерин тоже. Даже если он приползёт сам — никто не взглянет в его сторону. Нужно было думать, прежде чем говорить. Теперь я поняла, насколько сильно вы нас ненавидите.
— Но ведь вы тоже нас не любите! — возразила Гермиона.
— Не отрицаю. Но разница в том, что ваш факультет постоянно переступает черту. А я не намерена это терпеть.
С этими словами Оливия поднялась, захватила книгу и ушла, оставив Грейнджер в одиночестве со своими мыслями.
Поздним вечером, за полчаса до отбоя, друзья снова собрались в гостиной. В этот раз разговоры были особенно оживлёнными — вспоминали школьные истории, шутили. Блейз, как обычно, в какой-то момент испарился: то ли пошёл искать приключений, то ли решил отдохнуть от общества. Перед этим он успел выдать парочку мрачноватых шуточек насчёт медпункта, сравнив мадам Помфри с древним некромантом, «воскрешающим бездушных блондинов». Тео едва не поперхнулся от смеха, а Пэнси закатила глаза.
Когда настал отбой, Драко ушёл на дежурство, Пэнси отправилась в спальню, и в комнате остались только Тео и Оливия.
Они молчали. Но это было не тягостное молчание — скорее уютное. Теодор изучал каждую черту её лица, каждый жест, каждый взгляд. Она делала то же самое. Между ними тянулась тонкая, почти незримая нить, наполненная чем-то большим, чем просто дружба.
Оливия, не говоря ни слова, слегка повернулась и мягко оперлась плечом о его плечо. Тео вздрогнул — от неожиданности или от чего-то другого — и на мгновение задержал дыхание. По его коже пробежали мурашки. Это было почти ничем не примечательное касание, но в нём было всё: тепло, доверие, связь.
Он не отстранился. Наоборот, чуть склонился к ней ближе, позволяя тишине говорить за них обоих.