11. Плач в пустоте.
Паркинсон только радовалась тому, что Оливия к ним не вышла — у неё как раз был повод обсудить своё предупреждение гриффиндорским ублюдкам. Всю неделю она обдумывала план. Пэнси не бросала слов на ветер: если сказала, значит, так и будет. Это прекрасно знали её друзья, как знали и то, что отговорить её не получится — как бы они ни старались. Поэтому решили идти до конца — вместе. Так было всегда. Что бы они ни натворили, что бы ни случилось, они держались друг за друга. Невидимое правило, которое никто не нарушал.
Сейчас, глубокой ночью, четверо подростков сидели в гостиной. В камине тлел слабый огонь, наполняя помещение мягким теплом.
— Предлагаю превратить их в червей и скормить птицам, — с усмешкой сказал Блейз.
— Слишком милосердно, — Пэнси не отрывала взгляда от пламени.
— Тогда как насчёт оставить их в Запретном лесу? Заведём туда, заберём палочки, сотрём память и оставим на произвол судьбы.
— Слишком хлопотно. И небезопасно, — Драко смотрел на танцующие огоньки в камине.
— Может, сбросим их в Чёрное озеро?
— А потом нас исключат и отправят в Азкабан, — буркнул Нотт.
— А если скинуть с Астрономической башни? Драко, ты же староста, можешь ходить после отбоя. Всё можно обставить как несчастный случай.
— Какой, к черту, несчастный случай?
— Ну, допустим: трое гриффиндорцев нарушили правила, забрались на башню, пили, курили, вели себя неподобающим образом... А староста просто обходил территорию. Встретил их, и — о ужас! — бедняги в состоянии алкогольного опьянения «случайно» сорвались вниз, — Блейз театрально приложил ладонь ко лбу, изображая трагедию. Малфой метнул в него гневный взгляд, а остальные прыснули от смеха.
— Мы не будем их убивать, — спокойно, но твёрдо сказал Тео.
— Вам ничего не нравится! — обиженно отозвался Блейз, скрестив руки. «Как ребёнок, ей-богу», — пронеслось в голове у Паркинсон.
Четвёрка задумалась. Что бы такого придумать? Эта мысль поселилась в голове с самого начала. Ночь тянулась, но расходиться никто не собирался. Каждый предлагал свои варианты, но Пэнси в каждом находила недостатки: то скучно, то рискованно, то слишком глупо.
В конце концов, Блейза осенило — идея простая, но рабочая.
— Давайте морально их сломаем?
— Каким способом? — Пэнси заметно оживилась.
— Пойдём в лоб: запугаем. Расскажем, что может с ними случиться, пригрозим, нарисуем альтернативные исходы. Настолько, чтобы они заикаться начали от страха.
— А если попытаются огрызнуться?
— Тогда получат по-настоящему. Им точно не понравится.
Они решили, что без магии не обойтись. А значит, троица из Гриффиндора будет немного... «разукрашенной». Поймав их глубокой ночью, друзья утащили жертв в Запретный лес. Всё тщательно спланировано: лица скрыты, чары на маскировку наложены. Паркинсон усыпила гриффиндорцев, а мальчишки надели им на головы мешки и, используя заклинания левитации и сокрытия, перенесли их вглубь леса. Там Драко наколдовал устрашающих гончих Гримма, а Пэнси вернула пленников в сознание — и веселье началось.
Запугали бедняг до полусмерти. Особенно старались Пэнси и Тео: они сыпали угрозами без остановки. Тео даже пару раз врезал кулаком. Драко пользовался магией, создавая эффектные ужасы, а Блейз фотографировал выражения лиц — получалось особенно комично. А затем выпустил свою ручную змею — среднего размера, но её оказалось достаточно, чтобы один из троих потерял сознание, а остальные... не сдержались. Забини с удовольствием зафиксировал всё, пошутил, что выйдет отличная статья для школьной газеты, если вдруг понадобится компромат. В финале Пэнси, не сдержавшись, сломала Мэттью пару костей — хотела большего, но друзья её остановили.
Утром Мэттью оказался в больничном крыле. Перед этим ему «любезно» напомнили, что будет, если он проболтается. Остальные разошлись, а в голове каждого звучало одно: к Оливии Флоренс лучше не приближаться.
Да, всё пошло немного не по плану — но результат оказался даже лучше. После этого никто не смел смотреть в её сторону. Вот только чтобы самоутвердиться, гриффиндорцы решили донимать Мэри. Иногда они переходили все границы.
После одного такого случая она оказалась на койке, покрытая синяками и ранами, едва в состоянии дышать.
Оливия воспылала яростью, готовая идти на расправу. Но вся в слезах, Мэри молила её не делать этого. И Оливия, стиснув зубы, оставалась рядом, сдерживая порыв — но пообещала себе: они за всё ответят.
Когда Мэри приходила в себя, издевательства возобновлялись. И тогда...
Флешбек
Оливия зашла в спальню — забыла утром взять учебник по ЗОТИ. Она сунула книгу в сумку и уже собиралась уходить, когда из ванной послышался странный шум — будто что-то упало. Оливия насторожилась, достала палочку и осторожно подошла к двери. Она оказалась не заперта.
Открыв её, Оливия замерла.
На полу сидела Мэри, поджав под себя колени, в руке — осколок зеркала. Рыжеволосая дрожала, водя острым краем по внутренней стороне руки. Алая кровь уже начала струиться по коже.
Оливия в панике кинулась к подруге, вырвала осколок и отбросила. Затем, дрожащими руками, открыла аптечку: бинты, мазь, зелья. Она быстро обработала рану и забинтовала руку, стараясь не расплакаться. Всё это время Мэри молчала, глядя в пол пустым, мёртвым взглядом.
Оливия заключила её в объятия. И тогда Мэри разрыдалась, уткнувшись в плечо подруги.
— Пожалуйста... больше не делай так... — прошептала Оливия, гладя рыжие волосы. — Скажи что-нибудь, пообещай...
Мэри подняла взгляд. Стеклянные, изумрудные глаза смотрели в душу.
— Я так устала жить...
Эти слова резанули сильнее любого ножа.
— Нет... не говори так, пожалуйста...
— Я не справляюсь... Каждый день — новые издевательства. А дома... не лучше. Если меня не станет, всем станет легче.
— Перестань! — голос Оливии задрожал. — А как же твоя мать? Она любит тебя. У неё кроме тебя никого нет. Ты — её смысл. Если ты уйдёшь, она не выдержит. А я? Ты подумала обо мне? Мы стали близки. Если тебя не станет — я не смогу себе простить, что не помогла тебе.
Повисла тишина.
Оливия вытерла слёзы и на клочке пергамента написала записку, что её не будет на уроках. С помощью магии отправила её Пэнси.
Мэри сидела, уткнувшись в колени, срывая ногти в кожу головы. Оливия пыталась успокоиться, но руки всё ещё дрожали. В детстве её учили: эмоции — слабость. Аристократ не должен показывать чувства. Но с Мэри она забывала об этом.
— Прости... — Мэри подняла заплаканные глаза. — Прости меня...
Оливия вновь заключила её в объятия. Потом уложила спать, как ребёнка. Дала успокоительное, накрыла одеялом. Сама направилась в ванную, закрыла дверь, наложила заглушающие чары.
В зеркале она не узнала себя: растрёпанные волосы, опухшие глаза, покусанные губы. Она долго смотрела на своё отражение, пытаясь сдержаться.
Но не вышло.
Комната взорвалась от её ярости. Всё, что попадалось под руку, летело в стены. Крики срывали голос. Потом — тишина. И тихий, сдавленный плач.
Её рвало изнутри. От боли. От страха. От бессилия.
Боль в груди казалась невыносимой, и она пыталась вырвать её наружу этим отчаянием. В голове крутились навязчивые мысли:
«Какая же я ужасная... Я делаю недостаточно. Если бы была хорошей подругой, не допустила бы, чтобы с Мэри так обращались. Я жалкая. Мне нужно было быть рядом, поддерживать, замечать. Какая из меня подруга после этого?»
Неожиданно из неё вырвался истерический смех. Она зажала голову руками, вцепилась в волосы и начала тянуть, с такой силой, что выдрала несколько чёрных прядей. Если бы кто-то увидел её в этот момент — решил бы, что она сбежала из психлечебницы.
Прошло несколько часов. Занятия закончились, пора было на ужин. Мэри, почувствовав хоть немного облегчения после эмоционального выброса, решила поесть. Она отправилась в Большой зал, думая, что Оливия уже там. Но к своему удивлению не обнаружила её за слизеринским столом. Подумала, что та, может, опаздывает — и принялась за еду. Но ужин закончился, а Оливии всё так и не было. Смит начала беспокоиться. Она уже собиралась подойти к друзьям Оливии, чтобы спросить, не видели ли они её, но вовремя вспомнила: подруга часто уходила вечерами в библиотеку. Эта мысль немного её успокоила. Захватив еду для Оливии — та ведь так и не поела — Мэри покинула обеденный зал.
А Оливия всё это время находилась в ванной. Лежала на холодном полу, вокруг неё валялись вещи — разбитые, поломанные, потерявшие форму. Она не знала, сколько провела в этом состоянии. Но в какой-то момент пришло осознание: нужно вставать. Ей нельзя, чтобы кто-то из друзей что-то заподозрил. Медленно поднявшись, покачнулась, оглядела комнату — и ужаснулась. Тут будто пронёсся ураган. Она закусила губу от напряжения, до крови.
Когда смогла уверенно стоять, взглянула на зеркало — или, вернее, на то, что от него осталось. В одном из крупных осколков увидела собственное отражение. Оно было пугающим. Вздохнув тяжело, она взмахнула рукой — и всё в ванной комнате вернулось в прежний, аккуратный вид. Потом с помощью магии привела в порядок и себя. Вышла из ванной. В спальне, к счастью, никого не было. Оливия переоделась, легла на свою кровать. Простынь ещё хранила лёгкое тепло — видимо, Мэри совсем недавно ушла. Девушка взяла книгу с тумбочки, открыла её и начала читать, будто ничего не случилось.
Конец флешбека.
пупупу...
тяжелая глава получилась, но ничего страшного, так надо.
ставьте реакции и пишите комментарии.