Ненаписанное будущее

Ужин прошел отвратительно. Нет, еда была неплохая, но вот компания оставляла желать много лучшего. Ее соседом оказался Родольфус, сидевший на дальнем конце стола. Справа был Амикус, напротив — Северус, рядом с ним — Фрида Роули. Во главе стола царила Беллатрикс; по сторонам от нее расположились Люциус и Нарцисса, за ними — Рабастан и его вечно хмурая спутница, Перинне Паркинсон. В центре напротив друг друга сидели Алекто и Гиббон.

Гермиона молча ела, слушая, как Северус, Родольфус и Люциус ведут разговор о каких-то неизвестных ей законопроектах, принятых Визенгамотом. Ничего преступного и противоправного не обсуждалось — то ли потому что о таких вещах невежливо говорить за ужином, то ли ей пока еще недостаточно доверяли.

Она изо всех сил старалась не смотреть на правую руку Фриды, которая то и дело исчезала под столом. Северус на это никак не реагировал, так что, возможно, похотливые улыбки этой женщины и вызывающие взгляды, которые она временами посылала Гермионе, на самом деле ничего и не значили.

К тому времени как подали рыбу, чопорные, вежливые маски постепенно стали крошиться и осыпаться. Рабастан начал тонко издеваться над Перинне, обдавая ее холодным высокомерием; та злобно косилась на Гермиону, как будто это она во всем виновата. Алекто Кэрроу, невысокая коренастая женщина, смахивающая на свинью, встречала каждую его остроту сиплым хихиканьем, наждаком проходясь по нервам Гермионы. К шестой перемене блюд, когда подали ягненка, трезвых за столом почти не осталось — только сама Гермиона и Северус. Алекто принялась откровенно заигрывать с Рабастаном, не замечая, что ее попытки лишь заставляют его недовольно закатывать глаза. Беллатрикс громко фыркала и кидала через стол кусочки еды Гиббону в лицо; тот ловил их ртом, словно похваляясь своей ловкостью. Родольфуса не волновали сальные взгляды, которые Гиббон устремлял на его жену; не пытаясь вмешаться, он вещал на тему искусства и архитектуры с надменными интонациями лектора Национальной галереи. Гермиона слушала его с благодарностью — как вдруг он сунул руку под стол и ухватил ее за бедро. Она так дернулась, что ушибла колено о столешницу. От Северуса произошедшее не укрылось; он сжал губы и весь остаток ужина просидел хмурый, будто грозовая туча. Фриду это только раззадорило — и после каждого кусочка пудинга она медленно проводила языком по губам в надежде привлечь его внимание.

К тому моменту как Нарцисса и Белла встали из-за стола, знаменуя окончание банкета, Гермиона уже была на грани срыва. Боже, наконец-то! Голова пульсировала болью — не только от психологического напряжения, но и от окклюментных щитов, которые пришлось держать почти три часа подряд. Женщины перешли в гостиную, оставив мужчин наслаждаться сигарами и бренди.

Однако радость оказалась недолгой. Не успела она сесть, как к ней придвинулась Фрида и принялась изводить расспросами о Северусе: давно ли они вместе, как познакомились и хорош ли он в постели.

— Я ж нашего Снейпи не первый год знаю, а сегодня смотрю — какой-то он совсем другой... опасный. Небось, в постели настоящий монстр. Тихони, они такие. А член у него большой? Точно, большой, с его-то носом, — женщина вздохнула, погружаясь в свои фантазии и не обращая внимания на ледяной взгляд Гермионы. — Тебя ведь тоже заводят плохие парни? Они в этом деле — огонь!

— Не лезь к нему, — сказала Белла, плюхаясь на диван рядом с Гермионой. — Раньше надо было думать. У тебя было полно времени, чтобы заполучить себе Снейпа. А теперь крошка прибрала его к рукам, — добавила она, похлопав Гермиону по бедру.

Гермиона благодарно улыбнулась ей за поддержку и отхлебнула вина, сладкого до зуда в ушах.

Фрида глумливо посмотрела на нее сверху вниз:

— Эта пустышка? Он ее скоро бросит.

Гермиона уже открыла рот, чтобы поставить ее на место, но Белла опустила руку ей на плечо.

— Поосторожней, милочка, — сказала она Фриде. — У нашей крошки острые зубки. Я вижу в ней прекрасный потенциал. А будешь ее злить... думаю, ты об этом сильно пожалеешь, когда Снейп займет причитающееся ему место.

Глаза Фриды расширились:

— Неужели она...

— Скажу лишь, что в ее окружении есть люди, способные возвысить ее так, как тебе и не снилось. Подумай об этом. Возможно, совсем скоро она войдет в наши ряды. Ты действительно хочешь нажить себе подобного врага?

Слова Беллатрикс тяжелым камнем рухнули на плечи Гермионы, заставляя сердце сжаться от тревоги.

— Что ты имеешь в виду? — она наивно распахнула глаза.

— Пусть лучше Снейп тебе объяснит, — Беллатрикс похлопала ее по руке. — Не хочу портить сюрприз. О, смотри-ка! А вот и он...

Гермиона обернулась и увидела входящих в гостиную мужчин. Некоторые из них хлопали Снейпа по спине, прежде чем направиться к ожидающим их дамам. Северус приблизился к ней, мрачный и неприступный, и подал руку, помогая подняться с дивана.

— У тебя усталый вид, — сказал он.

— Я и правда устала. Слишком насыщенный день, боюсь, я не привыкла к такому.

— Тогда тебе лучше отдохнуть, — он повернулся к Белле и изящно поклонился: — С вашего позволения, я провожу ее наверх.

— Конечно, — ответила та с загадочной улыбкой.

Гермиона поблагодарила хозяев за чудесный ужин, пожелала им спокойной ночи и с трудом удержалась, чтобы не броситься из гостиной бегом.

Закрыв за собой дверь спальни, она со стоном облегчения опустила окклюментные щиты.

— Ты как, в порядке? — прошептал ей на ухо Северус.

Если бы Гермиона не опасалась, что их подслушают, то обязательно бы высказала все, что думала об этом кошмарном вечере. Вместо этого она лишь проговорила:

— У меня раскалывается голова, — и потерла пальцем между бровями, надеясь, что он ее поймет.

Северус кивнул и ответил:

— Подожди, я сейчас, — зашел в ванную и вынес оттуда стакан с водой и зелье от головной боли. — Вот, возьми.

Пока она пила, он вытащил гребни из ее волос и расстегнул платье на спине. Теплые пальцы принялись массировать голову, и Гермина вздохнула:

— Ох, как же здорово...

— Лучше? — спросил он.

— Намного, — ответила она, скинула с ног туфли и расстегнула пуговицы на рукавах.

Северус отодвинулся, подошел к кровати и откинул покрывало с одной стороны.

— Тебе надо полежать.

Она нахмурилась, осознав, что сам он и не подумал раздеваться. Завела руку за спину, удерживая готовое сползти платье, и спросила:

— А ты со мной ляжешь?

Его щеки порозовели, но голос звучал ровно:

— Мне еще нужно кое на что взглянуть.

По его лицу расползался виноватый румянец, и Гермиона вдруг почувствовала, что ей не хватает воздуха.

— Кое на что? Или кое на кого? — ее охватила злость.

Северус гневно сдвинул брови:

— Кажется, кто-то недавно говорил, что верит в меня? — резко произнес он.

Она ощутила укол вины, но не позволила себя смутить:

— Боюсь, моя вера сильно пошатнулась, когда я увидела, как ты смотришь на задницу Фриды.

То, как он быстро отвел глаза в сторону, ничуть ее не обнадежило. На мгновение его лицо стало еще более виноватым, а потом закаменело.

— Сейчас не время для подобных глупостей, — не терпящим возражений тоном сказал он.

— Сейчас — нет, — огрызнулась она. — Но не думай, что этот разговор окончен.

Он обернулся к ней и нахмурился. Несколько раз молча открыл и закрыл рот; наконец, резко кивнул и зашагал к выходу.

— Поспи, — приказал он через плечо. — Я, наверное, задержусь, — остановился у двери и добавил: — Сюда никто не ворвется — я наложил сильные чары. Комнату тебе, конечно, лучше не покидать, но я дал всем понять, что у тебя есть защита от незваных гостей.

Он развернулся на каблуках и вышел в развевающейся за спиной мантии.

Гермиона смотрела ему вслед, и ей казалось, будто мир уплывает у нее из-под ног. Дверь потрескивала от магии, которую он вложил в защитные чары, превратив комнату то ли в убежище, то ли в ловушку.

Она переоделась в пижаму, радуясь, что в последний момент все-таки взяла ее с собой. Будет ему такой вот прозрачный намек, когда он вернется и найдет ее во фланелевой пижаме вместо шелкового пеньюара. Забралась на большую антикварную кровать, свернулась калачиком, прижала вторую подушку к груди, словно плюшевую игрушку. И задремала, отчаянно стараясь верить в него — просто верить.

Это же был ее Северус; она заметила, как больно его ранили ее сомнения. Да, на этот раз она доверится ему, однако потом у них будет время поговорить, и если его объяснения ей не понравятся, некоторые вещи придется переосмыслить.

* * *

Гермиона сидела на кухне у Молли, держала в руке чашку с чаем, наслаждалась уютом и слушала, как Рон и Джинни спорят о квиддиче. Беззаботный смех Гарри наполнял душу теплом многолетней дружбы.

Потом его смех смолк, исчезла улыбка, и Гермиона похолодела. Гарри поднял на нее горький, обвиняющий взгляд.

— Ты все испортила, — выплюнул он.

— Что? О чем ты говоришь?

— Дура ты, — сказала Джинни, с презрительной ухмылкой глядя на нее. — Поверила, что Северус на тебя запал. Да ему перепихнуться нужно было, все равно с кем. А теперь у него есть выбор.

— Ты посмотри на себя, — добавил Рон. — С чего ты взяла, что он променяет Лили на другую грязнокровку? У этих женщин есть и богатство, и родословная. А ты — пустое место. Если у него в голове хоть чуть-чуть мозгов, он уже сидит там, внизу, и сдает тебя своим приятелям.

— Нет! Он изменился!

— Зато ты — нет, — с отвращением проговорил Гарри. — Ты всегда была ничтожеством, и сама это понимала. Правда же? Ну, скажи: я Гермиона Грейнджер, и без своих друзей я ничего не стою, — он встал и закричал ей в лицо: — Говори! Я Гермиона...

— Нет!

— Гермиона...

— Нет!

— Гермиона! Проснись!

Глаза ее распахнулись, но кошмар не развеялся: она ощущала все тот же невыносимый гнет ненависти к себе. Прищурилась и в окружающей темноте различила еще более темную тень, нависающую над постелью. Отмахнулась, судорожно попыталась отползти назад — и запуталась ногами в тяжелом одеяле.

— Ш-ш-ш, все хорошо, — успокаивающе прошептал Северус. — Все в порядке, это не обычный сон, это ее влияние. Но не тревожься, я здесь, с тобой.

Звук его голоса словно проколол ядовитый нарыв, и Гермиона замерла от облегчения. Замерцала свеча, и она разглядела у кровати Северуса, держащего в руках чашу Хаффлпафф. Она вытаращилась на крестраж и прянула назад, пытаясь оказаться от него как можно дальше.

Северус метнулся к стоявшему у дальней стены комоду, сунул чашу в ящик и поспешил обратно.

— Прости меня. Прости, пожалуйста. Я просто хотел спросить, та это вещь или нет. Я понятия не имел, что она... что ты...

Он коротко рыкнул и приложил палец к губам, а потом быстро разделся, скинув мантию на пол, залез в постель и притянул ее к себе. Он был такой холодный, что ее пробрала дрожь.

Гермиона чувствовала себя ужасно глупо. Ужин с Пожирателями смерти совершенно лишил ее душевного равновесия — настолько, что она забыла, зачем вообще сюда пришла.

А он — не забыл.

Она вжалась в него всем телом и передернулась. Крестраж уже не давил на нее настолько сильно, как вначале, но его чудовищное присутствие так и не исчезло до конца.

— Ш-ш, — сказал Северус опять, хотя она даже не пискнула с того самого момента, как увидела чашу. — Прости меня, — прошептал он ей на ухо. Поцеловал и добавил: — Прости, я не знал, что на тебя это так подействует. Я-то ничего не ощущаю.

— Где ты?..

Он закрыл ей рот поцелуем; губы его быстро согревались от ее тепла. Потом вновь повернул голову и выдохнул ей прямо в ухо:

— Не здесь.

Она обняла Северуса крепко-крепко и кивнула, уткнувшись носом в его голое плечо; лицо защекотали его волосы. Сдвинулась так, чтобы ее рот оказался напротив его уха, и шепнула:

— Я люблю тебя.

Он фыркнул и ответил:

— Это ты могла бы и погромче сказать.

Она вздохнула, чувствуя, как от его шутки давящая тяжесть в груди осыпается пылью.

— Я люблю тебя, — произнесла она в полный голос.

— Хорошо. Я тоже тебя люблю, — ответил он и поцеловал ее. — Ты, главное, помни об этом. Особенно утром, за завтраком.

Что он хотел этим сказать, Гермиона не поняла, но поцелуи становились все более жадными, и, плавясь в его объятьях, она решила, что на сегодняшний вечер с нее довольно раздумий. Ей даже не пришлось вылезать из-под тяжелого одеяла — Северус помог ей раздеться, а потом они медленно занялись любовью, кажется, ни на секунду не прекращая целоваться.

Она смотрела ему в лицо, и для нее оно было прекрасным. Он перекатился на спину — в темных глазах замерцали отблески свечи, и она оказалась сверху. Его руки благоговейно скользили по ее телу, хриплое, исполненное страсти дыхание ободряло и подстегивало — а потом она охнула и задрожала, достигнув пика. Вскоре он последовал за ней. Запрокинул голову — волосы веером рассыпались по подушке, — и глухо застонал от наслаждения сквозь стиснутые зубы. Она опустилась ему на грудь, и он крепко обнял ее, тяжело дыша. После их молчаливой любовной игры эти звуки казались ей громкими.

Еще крепче обхватив ее руками, Северус прижался щекой к ее щеке и прошептал:

— Я этого не делал.

Она ничего не поняла и попыталась подняться на локтях, чтобы заглянуть ему в глаза, но он удержал ее на месте и тихо добавил:

— Я слишком боюсь тебя потерять. Просто помни об этом.

Опасаясь сболтнуть что-нибудь лишнее, она вполголоса проговорила:

— Я тебе доверяю.

Он облегченно выдохнул, призвал свою палочку с пола, погасил свечу и вместе с Гермионой перекатился на бок. Еще раз крепко обнял ее, поцеловал в висок и немного ослабил хватку.

Она извернулась, легла к нему спиной и завозилась, устраиваясь поудобнее в кольце его рук, — и вдруг поняла, что совсем не чувствует влияния крестража. Его ладонь обхватила ее грудь; она закрыла глаза и уткнулась лицом Северусу в плечо — коснулась губами, вздохнула и расслабилась. Придет время, и они все обсудят друг с другом, разрешат все загадки. А сейчас в ее мире все было хорошо.

* * *

Гермиона первой вошла в ярко освещенную столовую, где уже подавали завтрак. Комната была полна людей: мужчины в основном толпились у двери, а женщины кружили вокруг фуршетного стола, выбирая еду себе по вкусу. Северус остановился, отвечая на вопрос Гиббона, а мимо них легкой походкой прошла Беллатрикс.

— Доброе утро, крошка. Хорошо спалось? — она ухватила Гермиону под руку и повела ее в сторону закусок вдоль длинного обеденного стола.

— Да, спасибо, всё было очень удобно. А где Нарцисса? Еще у себя?

— Нет, они с Люциусом на ночь не оставались. Клянусь, с рождением этого мальчишки у моей сестры никакой жизни не стало. С ней практически невозможно иметь дело — такая она сейчас скучная. Хотя вообще-то мне стоило бы ее поблагодарить: я ведь уже раздумывала, не завести ли и мне детеныша, а теперь уж точно не буду себя утруждать. Слишком много от них шума, слишком много возни. Пойдем, у нас есть копченая сельдь. Я ее обожаю. А ты?

— Признаюсь, я ни разу ее не пробовала.

— Да ты что! Тогда я просто обязана тебя угостить, — она ускорила шаг, не выпуская из пальцев локоть Гермионы и мимоходом отпихивая в сторону Перинне. — Подвинься, корова. Ты занимаешь слишком много места — впрочем, как всегда. А не совала бы себе в пасть все без разбору, может, Раби и не относился бы к тебе, как к помойному ведру на ножках.

Гермиона не успела сдержать предательский смешок и тут же об этом пожалела — Перинне с силой опустила тарелку на стол и прошипела:

— Да с чего ты взяла, что ты меня в чем-то превосходишь, манда фригидная?

— Дамы, дамы, — подошедший Рабастан взял себе тарелку. — Предлагаю вам сначала позавтракать, а гладиаторские бои устроить потом. Я ужасно голоден, — не обращая внимания на стоящую рядом Перинне, он наклонился и подмигнул Гермионе: — Что ты будешь брать, моя дорогая?

— Копченую сельдь, — тихо ответила она, надеясь, что некрасивая сцена на этом закончится.

Перинне бросила на нее ненавидящий взгляд и обернулась к Рабастану:

— Имей в виду, не такое уж она и сокровище. Иначе Северус не стал бы вчера вечером пробираться в конюшню, чтобы трахнуть Фриду.

В комнате воцарилась тишина, и Гермиона почувствовала, как от лица отливает кровь.

— Ух ты! — с радостным блеском в глазах прошептала Белла.

Рабастан резко развернулся и пристально посмотрел на Фриду. Та лишь довольно облизнула губы и положила себе на тарелку еще одну порцию омлета.

— Почему-то сегодня у меня так разыгрался аппетит...

По ушам ударил гнусный смех Алекто. Гермиона посмотрела на Северуса, который все еще стоял в дверях. Тот ответил ей скучающим взглядом; Гиббон и Родольфус усмехнулись. В голове образовалась гулкая пустота — остались лишь инстинктивные реакции тела. Желудок скрутило, и Гермиона почувствовала, что ее вот-вот стошнит — если, конечно, она не упадет в обморок раньше. Повернулась и в упор взглянула на Фриду.

Белла наклонилась, шепнула ей на ухо:

— Давай, действуй, ты ведь хочешь. Она заслужила, — и облизнула губы. Ее лицо раскраснелось, словно эта ситуация вызывала у нее прямо-таки сексуальное возбуждение. — Помни, крошка, главное — намерение. Давай же! Круцио... это настоящий катарсис.

В голове пронеслись слова Нарциссы: не реагировать... не показывать, как больно тебя ранит предательство. Затем — шепот Северуса: «Я этого не делал».

Забытая фраза, как деталь от головоломки, со щелчком встала на свое место — Гермиона все поняла.

Конюшня фестралов.

Единственное место, если не считать чердака, куда их не водили. Там он и нашел крестраж. И ему нужен был повод, чтобы туда пробраться.

Больше не обращая внимания на злорадно ухмыляющуюся Фриду, Гермиона повернулась обратно к Северусу.

— Ах ты проказник, — сказала она с многозначительной улыбкой. — Теперь понятно, почему ты лег в постель такой продрогший. Ходил смотреть на здешних верховых животных, — она вновь перевела взгляд на стол с закусками. — В следующий раз воспользуйся согревающими чарами, и я очень надеюсь, что ты не забыл помыться.

— Прости, что я тебя заморозил, дорогая, — лениво протянул он в наступившей тишине, а потом спокойно продолжил прерванный разговор.

Беллатрикс зашипела от разочарования; Рабастан восторженно присвистнул. Когда Гермиона набрала еды и обернулась, чтобы найти за столом свободное место, Северус все так же стоял у входа, что-то невозмутимо обсуждая со своими собеседниками — как будто все утро говорил исключительно о погоде.

На соседний стул плюхнулась Белла и тут же вонзила вилку в ломтик селедки.

— Ты ведь этого так не оставишь, правда? Не позволишь, как Цисси, вытирать о себя ноги?

— Конечно, не оставлю, — вполголоса ответила Гермиона. — Но, пожалуй, после пары милых безделушек я его все-таки прощу.

Беллатрикс расхохоталась и едва не затанцевала на месте.

— Моя милая, чудесная крошка... Ты обязательно, непременно понравишься нашему славному лидеру. Мне прямо не терпится увидеть, как тебя представят ему на балу у Цисси. Ты ведь его сильно заинтересовала. Как думаешь, Раби, она произведет на него впечатление?

Ответ Рабастана Гермиона не услышала: ее отвлек кусок селедки, вставший поперек горла.

* * *

Ворота со змеями захлопнулись у них за спиной. Северус остановился, переложил все их сумки в одну руку, а вторую подал ей.

— Готова?

— Да. Готовей не бывает. Быстрее, забери меня отсюда, — прошептала она. — Как же мне паршиво...

Аппарация перенесла их на порог ее квартиры. Гермиона вытащила палочку, убрала защитные чары, распахнула дверь и кинулась внутрь. Подбежала к чайнику и быстро наполнила его водой, чувствуя безумное желание выпить чая — немедленно, прямо сейчас.

— Ты как, в порядке? — раздался голос Северуса у двери.

Она помотала головой, сдернула с себя плащ и бросила его на спинку стула.

— Нет. Я совершенно точно не в порядке.

Она стояла, гипнотизируя взглядом чайник; позади переминался с ноги на ногу Северус.

— Но... — его голос звучал потерянно. Надломленно. — Я думал, ты все поняла. На самом деле, никакого секса не было — я просто подсадил ей ложное воспоминание.

— Что? — Гермиона обернулась к нему. Моргнула. — Да нет же! При чем здесь это. Ты сказал, что ничего такого не делал, и я тебе верю. Слава Богу, что ты меня предупредил, иначе всё было бы просто ужасно. Нет, дело в той вечеринке у Цисси. Там будет Темный Лорд. Северус, я не смогу, не справлюсь! Я все испорчу! Он узнает, кто я такая. Обязательно узнает, и тогда тебе тоже будет грозить опасность. Поймет, чем мы занимались, и наделает новых крестражей. И весь план Дамблдора рухнет! Из-за меня!

Он уронил на пол сумки и кинулся к ней — обнял, поцеловал в макушку.

— Будь добра, приготовь чай. Я постараюсь побыстрее вернуться. Никуда не уходи.

— Но почему? Куда ты идешь? Зачем? Ты мне нужен!

Он похлопал себя по карману:

— Собираюсь избавиться от этого чертова крестража. Мне не нравится то, что с тобой творится, когда он рядом.

Она моргнула — раз, другой, кивнула и повела рукой в сторону двери.

— Иди. Я вообще не осознавала, что это он. Убери от меня эту штуку, а то мне кажется, будто она выедает мне мозг.

— Я пошел. Только ты меня обязательно дождись.

— Хорошо.

Дверь за ним закрылась, раздался хлопок аппарации. Гермиона вздохнула, сразу же почувствовав облегчение; страхи и тревоги понемногу отступали. Северус вернулся через полчаса, и к тому времени она совершенно успокоилась. Открыла дверь, притянула его к себе и крепко обняла.

— Он уничтожен?

— Да, — сказал он, обнимая ее в ответ. — Все кончено. Мерзкая штука, я рад, что тебя там не было.

Она покачала головой.

— Зато я была там в прошлый раз, помнишь? Это я с ней тогда разделалась.

Она услышала низкое, глухое ворчание, а потом он тихо произнес:

— Ты не перестаешь меня удивлять, моя маленькая воительница. Даже не знаю, то ли защищать тебя, то ли самому прятаться за твоей спиной.

— Ты у меня тоже удивительный, — выдохнула она ему в шею.

Северус хмыкнул и немного подтолкнул ее назад, чтобы закрыть за собой дверь.

— Ты мне льстишь, — сказал он. — Взять хотя бы сегодняшний скандал за завтраком. Ты была великолепна, действовала так, словно заранее репетировала эту сцену.

Гермиона фыркнула и повернулась, чтобы убрать с чайника чары стазиса.

— В каком-то смысле я действительно репетировала. Перед ужином со мной побеседовала Нарцисса — просветила меня о роли пожирательских жен. Это был самый сюрреалистичный разговор в моей жизни, ведь мы с тобой совсем недавно начали встречаться. Если вкратце, то мне предлагается смириться с тем, что ты будешь изменять мне при любой возможности, а если я вдруг не сумею скрыть свое недовольство, мы оба потеряем в статусе, — она налила чай и поставила перед ним кружку. — На всякий случай предупреждаю: если ты все-таки мне когда-нибудь изменишь, то получишь в лоб какое-нибудь заковыристое проклятье, а потом я уйду, и ты никогда больше меня не увидишь. Я тебе не Нарцисса Малфой.

Она налила себе чая и села; Северус сел рядом. Выглядел он словно первогодка, которого привели в кабинет директора.

— Я никогда так не поступлю, — с жаром сказал он. — По крайней мере... — он с силой провел пальцами по волосам и выпалил: — Я не стану тебе лгать. Мне пришлось ее поцеловать. Мне так жаль! Такое противное чувство, будто целуешь миногу. Но я должен был убедить ее пойти со мной на конюшню, и я это сделал.

Гермиона посмотрела на его несчастное лицо и невольно улыбнулась. На счету того Снейпа, который был ее учителем, числились куда худшие поступки, чем поцелуй с рыбой. И откровенно говоря, на этот раз уплаченная за крестраж цена оказалась совсем не высокой.

— Расскажи мне о Фриде. Когда ты задумал свой план?

Он несколько раз моргнул и склонил голову набок.

— Ты не злишься?

Она поморщилась.

— Я, конечно, не в восторге, но ты же притворялся. Так что, как говорится, ради такого дела — не жалко. Совершенно. Хотя, признаюсь, мне было неприятно видеть, как ты разглядывал ее задницу. Особенно после того разговора с Нарциссой. Знаешь, меня настолько потрясли все эти неприглядные мелочи, которые в обществе Пожирателей смерти воспринимаются как должное, что я вообще забыла, зачем мы явились к Лестрейнджам — и за это мне немного стыдно. В свое оправдание могу лишь сказать, что с самого начала я чувствовала себя там, словно в безумном сне.

— Ты превосходно справилась, — сказал он. — Сыграла именно так, как надо, и даже лучше. И не надо винить себя в забывчивости. У меня тоже все разумные мысли из головы вышибло, когда я увидел, как они на тебя смотрят. Хотелось их всех поубивать. Когда Родольфус ухватил тебя под столом, я чуть не заорал.

— Не ты один, — хмыкнула она. — И кстати, что все-таки понадобилось под столом Фриде?

Он покраснел до корней волос и пробормотал:

— То, что сразу уползло аж до самых почек.

Гермиона прыснула от неожиданности и тут же прикрыла рот рукой.

— Извини, пожалуйста, — покачала головой она. — Ужасный был вечер, для нас обоих.

Он грустно улыбнулся ей:

— Знаешь, ты ведь и правда превосходно справилась.

Она фыркнула.

— Я не знала, как поступить. А Белла подбивала меня наложить Круцио на Фриду.

Северус мотнул головой.

— Это поставило бы меня в идиотское положение.

Гермиона воздела руки к потолку:

— А я-то думала, ты Белле нравишься...

— Полагаю, что ты ей нравишься больше. Она всерьез намерена свести тебя с Рабастаном. Похоже, что такая невеста, как Перинне, Беллу не устраивает, и она пытается найти ей приемлемую замену.

— Бр-р. Да я скорее повешусь, — при мысли о подобной перспективе Гермиону перекосило. — А все-таки зачем ты рассматривал задницу Фриды? Ты едва не заимел себе крупные неприятности.

Он яростно затряс головой:

— Ее задница мне ни капельки не интересна. Если тебе показалось, что я на нее таращусь — честное слово, все было не так. Наверное, я неудачно повернул голову, когда обдумывал свой план. Фрида — настоящая шалава, не Пожирательница, а что-то вроде фанатки. Еще на прошлой неделе она на меня и смотреть бы не стала, и в любом случае, я вряд ли бы когда-нибудь настолько отчаялся, чтобы засеивать поле, которое уже успели распахать все фермеры в округе.

Она фыркнула, отхлебнула чаю и откинулась на стуле.

— Расскажи мне свой план.

Он расслабился, взял со стола чашку и сел поудобнее, закинув ногу на ногу.

— После экскурсии по дому (кстати, ты сыграла изумительно; если бы не ты, не видать бы нам подвала) я знал, что крестраж должен находиться либо на чердаке, либо в конюшне. Мне нужен был предлог, чтобы уйти с вечеринки, однако бродить по усадьбе вместе с тобой было рискованно: нас могли заподозрить. Да, эти люди приняли тебя, но лишь до определенного предела. Все они имеют свои тайны, и подозрительность у них в крови. А когда Фрида принялась так откровенно демонстрировать свое расположение, мне вдруг пришло в голову, что она успела одарить своей благосклонностью абсолютно всех. Боже, поговаривают, что даже ее собственный братец Торфинн как-то с ней переспал, напившись до невменяемости. И я понял, что если кто-нибудь увидит, как мы уходим, чтобы уединиться в укромном уголке, то сделает очевидный вывод. Более того, для всех это будет лишний повод посмеяться. Они вообще находят такое поведение невероятно забавным. Помнишь, я тебе говорил насчет сборища недоумков?

Так что я ответил на ее заигрывания, потискал ее в коридоре, а потом уговорил пробраться со мной в конюшню — постаравшись, чтобы нас заметили Амикус с Гиббоном. Когда мы вошли внутрь, я ее оглушил и оставил лежать в пустом стойле. Родольфус действительно все там отреставрировал, добавил подземную часть и личный кабинет. Чаша стояла прямо на виду, на полке над его письменным столом. Я, наверное, полчаса потратил, пытаясь найти несуществующие ловушки и понять, куда он подевал настоящий крестраж. Но, как ни странно, он и правда держал его безо всякой защиты. Единственное объяснение, которое приходит мне в голову — он и сам не знал, что это за вещь, а Темный Лорд ни разу не заходил в конюшню. То есть, конечно, какие-то защитные чары на двери имелись, но снять их, а потом вернуть все, как было, не составило мне ни малейшего труда. Я не сомневался, что нашел еще одну копию, подделку... — Северус кинул на нее виноватый взгляд. — И понял, что ошибся, только когда пронес ее мимо твоей постели, и тебе приснился кошмар. Мне жаль, что так получилось, но по крайней мере я убедился в ее подлинности.

— Ладно, чего уж теперь, — она махнула рукой. — А Фриде ты изменил память?

Он кивнул.

— Это было несложно. У нее довольно примитивное мышление.

Гермиона хмыкнула:

— Разум вообще деликатная штука, даже когда речь идет о том, чтобы стереть какие-то воспоминания, а уж заменить их на ложные... Думаю, ты себя недооцениваешь.

Он нерешительно пожал плечами.

— Эти чары всегда мне легко давались. Без них я, пожалуй, вообще бы не выжил. Каждый раз, когда требовалось подправить какому-нибудь магглу память, или получить информацию так, чтобы жертва об этом даже не догадалась, звали меня. А в остальном я был для них не полезнее безногой собачки.

— Но теперь-то они считают тебя полезным, — заметила Гермиона. — Что изменилось?

— Не считая того, что со мной встречается такая перспективная крошка? — усмехнулся Северус. — Дело в Дамблдоре. Все это время мы снабжали Темного Лорда дезинформацией, в которой было ровно столько правды, чтобы он мог потешить свое самолюбие. Работа в школе неожиданно начала приносить дивиденды, а значит, повысился мой статус. После ужина Люциус сообщил, что Лорд рассматривает мою кандидатуру для вступления во Внутренний круг, — он пожал плечами. — Из грязи в князи за несколько месяцев. Воистину, блистательная карьера.

В его лице она прочитала сложную смесь сожаления и горькой иронии.

— И как ты к этому относишься?

Северус пожал плечами.

— Честно? Мне немного досадно. Раньше я что угодно бы отдал, чтобы получить подобное признание. И мне ужасно не по себе оттого, что именно предательство привело меня к цели, — он покосился на нее и тут же отвел взгляд. — Мне нравится иметь статус. Нравится, когда меня уважают. И, откровенно говоря, нравится слышать, что я умею выбирать себе женщин, — он покрутил чашку в руках и добавил: — Зато на чертовых собраниях Ордена ни о каком уважении не идет и речи. Лучшее, на что я могу рассчитывать — жалостливые взгляды этой Лонгботтом. Собственно... — он виновато покраснел и сжал губы.

— Да?

Он вздохнул и выпалил:

— Если бы я не был уверен, что навеки потеряю твою дружбу, то, наверное, уже давно заново переметнулся бы к Лорду, — откинулся назад и скрестил руки на груди, приняв защитно-агрессивную позу. — Они относятся ко мне как к дерьму — Моуди, Дамблдор, МакГонагалл, вся эта компашка... Словно то, что я рискую своей, а теперь еще и твоей жизнью, ничего не значит. Словно это самое меньшее, что я обязан сделать, чтобы снискать их расположение.

— А Блэк с друзьями? Они еще больше все усложняют?

Он покачал головой.

— Я редко их видел, а Блэк так вообще куда-то пропал. Не знаю, насколько он в курсе моих дел. Все это время директор следил, чтобы мы не встречались, но сегодня эта передышка закончится. Вечером состоится общее собрание Ордена.

— Но ведь если он держит вас с Сириусом подальше друг от друга, значит, ценит тебя, правда?

— Иногда я тоже так думаю. А иногда — что он просто поддрачивает мне слегка, чтобы спокойно и без помех трахать меня в зад, — Северус нахмурился и уперся взглядом в столешницу. — Извини. Это было грубо.

Гермиона встала и, обогнув стол, подошла к нему. Опустила руки на его напряженные плечи и сказала:

— Я понимаю, мне бы тоже было обидно — но признай, что Дамблдор едва ли станет держать тебя под Круцио, пока ты язык насквозь не прокусишь. Мне кажется, он и правда тебя уважает... И помнишь ту ночь, когда ты так сильно пострадал — он ведь не спал до утра, беспокоясь о тебе. Конечно, его часы раздражают, зато ему не всё равно.

Северус вздохнул, чувствуя, как расслабляются мышцы под ее пальцами.

— Ты права, — сказал он. — Я не забыл тот случай. И на самом деле, тебе не о чем беспокоиться, всё это лишь пустые мечты о мести. Даже если бы я проигнорировал тот факт, что Пожиратели — кучка психопатов-убийц под предводительством маньяка, то уж рисковать твоей любовью сейчас, когда ты согласилась со мной встречаться, я бы точно не стал. Потому что безумно тебя люблю — и слишком многим тебе обязан.

Она наклонилась вперед, обвила его руками и вжалась щекой в его волосы.

— Да чем ты таким мне обязан? Тем, что я едва не разрушила твою жизнь?

Он хохотнул и покачал головой:

— Между прочим, ты помогла мне расстаться с опостылевшей девственностью; ты безумна настолько, что находишь меня привлекательным — кстати, это качество я больше всего в тебе ценю — и главное, я обязан тебе тем, что ты вернула мне потерянное самоуважение. И пусть все эти орденские ублюдки не воспринимают меня как равного, я знаю, что мне есть чем гордиться. А если бы не ты, не вышло бы из меня положительного персонажа.

Гермиона обняла его.

— Ты так в этом уверен? Ты перешел на нашу сторону в той, прошлой жизни, и сделал то же самое сейчас. Готова поспорить, что даже обойди мы все квантовые реальности, нам бы пришлось долго искать ту, где ты до конца остался Пожирателем. Под своей броней из злости и обиды ты всегда был хорошим человеком, Северус.

Он вздохнул — поднялись и опустились плечи.

— Хотелось бы мне, чтобы это было так. Очень хотелось. Но когда темными, бессонными ночами я размышляю об этом — меня гложут сомнения, — он откинул голову назад, печально посмотрел ей в глаза. — Не думаю, что я бы нашел в себе силы измениться, если бы ты тогда не оказалась у моих ног.

Она вспомнила тот вечер, вспомнила, что видела и куда стремилась, прежде чем ее жизнь совершила такой неожиданный поворот. Вытянула шею, коснулась губами его идеально очерченных губ и сказала:

— И я бы тоже не нашла.

Северус перетянул ее к себе на колени, еще раз поцеловал — а потом просто прижал к себе и долго сидел, не размыкая рук.

— Я очень рад, что все сложилось именно так, — прошептал он.