На первых полосах

Утро субботы начинается с тишины. Никакого будильника, никакой суеты — только редкие звуки улицы за окном и рассеянный свет, пробирающийся сквозь полуприкрытые шторы.

Гермиона лежит в постели, глядя в потолок. Её ладонь всё ещё теплеет от прикосновения, которое не должно было ничего значить. Всего лишь вежливый жест на прощание.

Как будто он целует руки всем подряд — ничего особенного.

Серьёзно?

Она трёт кожу на ладони, будто пытаясь стереть след от его губ.

— Ох, чёрт, — выдыхает она тихо и закрывает глаза. Снова перед ней встаёт тот вечер. Его взгляд. Его тихое: «Вы здесь не как журналист».

Она встаёт, проходит мимо зеркала — платье с бретельками всё ещё висит на дверце шкафа. И даже сейчас оно выглядит слишком красивым, слишком вызывающим. Почти как вызов, который она приняла — сама не до конца понимая зачем.

На кухне уже пахнет кофе и подгоревшими тостами — значит, Лина проснулась.

— Ну, привет, — раздаётся голос соседки, едва Гермиона заходит в кухню. — Ты теперь знаменита. Видела уже?

— Утро доброе... что? — она хмурится.

Лина не отвечает, просто поворачивает к ней экран планшета. Заголовок на странице вспыхивает словно прожектор:

«Драко Малфой в компании симпатичной брюнетки — кто она?»

Под ним — фото, сделанное, скорее всего, с парковки. Гермиона и Драко, на террасе галереи, с бокалами шампанского. Он чуть наклонился к ней, будто говорит что-то на ухо. Её лицо наполовину скрыто, но узнать можно без труда.

— Они из воздуха делают скандал, — бурчит она и отходит к окну, сжимая чашку кофе.

— Они... Между прочим это твои коллеги. Тоже журналисты, — хмыкает Лина.

— Это просто... это ничего не значит.

— Ты хочешь, чтобы это ничего не значило? — соседка внимательно наблюдает за ней.

— Я не знаю, чего я хочу, — честно признаёт Гермиона. — Вчера всё было... странно. Он был другим. И не притворно вежливым, не в маске, которую все привыкли видеть. Просто — собой. И мне... стало интересно. По-настоящему.

Лина молча кивает, давая ей договорить.

— Но сегодня всё кажется каким-то далеким. Словно это не со мной было. Я должна воспринимать его как работу, как проект. И всё, что происходит — сбивает меня с толку. Словно я... в чужом сценарии.

— Иногда, чтобы найти себя, нужно выйти из своего сценария, — говорит Лина мягко. — Но тебе решать, кто ты: девушка, пишущая чужие истории, или та, кто создаёт свою.

Гермиона молчит. Только смотрит в окно — на город, на редкие машины внизу, на небо. И будто бы в глубине себя чувствует, что это не финал. Это — только временная передышка, а всё сложное только впереди.

— Пойдём сегодня в бар, — предлагает Лина. — Выпьем, расслабимся. Там все наши будут. Клэр, Марк и Том...

— Хорошо, — охотно соглашается Грейнджер. — Отличная идея.

***

Вечером они заходят в тёплый, слегка шумный бар в районе Шордитч. Уютный полумрак, винтажный неон, стены с кирпичной кладкой. Гермиона чувствует себя чуть неловко — платье с лёгким вырезом, волосы свободно распущены, и взгляды незнакомцев порой задерживаются на ней дольше обычного.

— Позволь себе расслабиться сегодня, — шепчет ей Лина, подмигивая, когда они садятся за столик.

Марк заказывает сразу бокал сидра, Клэр заводит разговор о какой-то новой выставке, и на мгновение всё становится обыденно. Почти так, как было до появления в её жизни Малфоя.

Но этот покой нарушается почти сразу — Том, высокий и смуглый, с дерзкой ухмылкой, начинает всё чаще наклоняться к Гермионе.

— Ты потрясающе выглядишь, — говорит он.

— Спасибо, Том, — отвечает она нейтрально, делая глоток.

Он усмехается, кладёт руку на спинку её стула.

— Не хочешь прогуляться?

Она отодвигается чуть дальше, вежливо, но настойчиво.

— Том, спасибо, но я не очень настроена на флирт сегодня.

Он склоняет голову на бок, чуть сбитый с толку.

— Я просто предлагаю проветриться, Гермиона.

— Спасибо, но я не хочу.

Но вскоре Том снова включается в игру. Их разговор быстро превращается в цепочку двусмысленных фраз, ироничных подмигиваний, легких касаний. Гермиона чувствует, как в ней нарастает раздражение. Через какое-то время она выскальзывает в сторону бара под предлогом «ещё одного сидра», просто чтобы прервать эти бесконечные попытки заигрывать с ней.

Подперев щеку рукой, она ловит себя на мысли: Почему она думает о Малфое в этот момент?

Почему его молчание ощущается сильнее, чем весь этот шум?

Телефон в кармане вибрирует от сообщения. Сердце замирает.

Но сообщение не от него. Это Лина.

«Том явно не сдаётся. Всё ок?»

Она выдыхает, но не спешит возвращаться за столик. Коротко отвечает Лине, что всё в порядке.

Чуть позже, уже ближе к полуночи, Гермиона стоит у барной стойки, покачивая бокал в руке. Музыка стала громче, народу ещё больше, и в какой-то момент Лина встает рядом, делая селфи — свет падает удачно, у обеих лёгкая улыбка, чуть усталый блеск в глазах.

— Ты секси, — шепчет Лина и, не дожидаясь ответа, публикует фото в сторис.

— Ты тоже, — усмехается Гермиона, и спустя минуту берёт свой телефон.

В кадре — она с улыбкой, её бокал, чуть размытый свет гирлянд, Лина смеётся на заднем плане. Через пару минут — сыпятся лайки от друзей, коллег, знакомых.

И — от него.

Гермиона всматривается в экран пристальнее, чем обычно, думая, что у неё проблемы со зрением. Но нет. Малфой поставил лайк на её фото.

А затем, спустя ещё мгновение, прислал личное сообщение.

Редкое фото. Никогда не видел твоей искренней улыбки.

У Гермионы замирает дыхание. Она перечитывает сообщение трижды. Простой текст, без эмодзи, без подколов. Даже как-то мило...

Она печатает ответ, стирает. Потом снова набирает и всё же отправляет:

Может, ты просто не давал мне поводов улыбаться?

Через минуту приходит ответ:

Я исправлюсь. Если позволишь.

Она смотрит на экран, потом на свой бокал и губы сами по себе расплываются в улыбке.

Пока Лина снова не подходит и не говорит:

— Ты светишься, как рождественская ёлка.

Гермиона прячет телефон в сумку и спокойно отвечает:

— Одноклассница вышла замуж, — врёт Грейнджер. — Рада за неё.

***

Проходит больше двух часов с момента, как Гермиона выложила снимок из бара. На фото она смеётся, голова чуть склонена, волосы чуть спутаны, а в глазах — редкая, настоящая лёгкость.

Она не ждёт больше от Малфоя ничего. Точно не ждёт сообщения. И всё же, когда телефон вибрирует, сердце чуть срывается с ритма.

А ты, оказывается, коварная. Или это твой стиль общения — изводить меня игнорированием?

Она хмыкает, уставившись в экран. Ещё не успевает ответить, как появляется второе сообщение.

Улыбка красивая, кстати. Я бы предпочёл увидеть её не через экран.

Гермиона ловит себя на том, что снова улыбается. Не от фото, не от коктейлей — от него. От того, как он пишет. Она смотрит на сообщение, прикусывает губу и, будто сама от себя не ожидая, печатает в ответ:

Приезжай.

Секунда — отправлено.

Минуту спустя она уже смеётся, спрятав телефон в сумочку. Лина подливает ей текилу и, заметив довольную ухмылку, подталкивает в бок:

— Ты так рада за одноклассницу, которая выходит замуж?

— Да, — хихикает Гермиона, отмахиваясь от подруги, которая уже догадалась, что здесь что-то не то.

В глубине души Грейнджер уверена: он не приедет. Конечно, не приедет. Это ведь Малфой. Он просто пофлиртовал и забыл.

Но через полчаса, когда она возвращается к барной стойке, дверь открывается — и в шумный, тёплый зал входит он. В чёрной рубашке, без галстука, в тёмном пальто, с лёгкой тенью усмешки на губах и с прямым взглядом, пронзающим её издалека.

Она роняет челюсть и испуганно смотрит на Лину, которая шокирована не меньше от увиденного. Он без труда находит их, кивает застывшей Лине и подходит к Гермионе.

— Ты... — выдыхает она, когда он оказывается рядом.

— Я, — кивает он спокойно, кладя руку на спинку её стула. — Говорю же: предпочитаю улыбки вживую.

— Ты сумасшедший, — шепчет она, растерянная, но не отводит взгляда. Её щёки горят после выпитого алкоголя, а теперь ещё больше — от его взгляда. — Как ты нашёл меня?

— Ты поставила геолокацию на фото, — отвечает Малфой, а она мысленно ругает себя за собственную неосторожность.

— Гермиона, не познакомишь нас? — улыбается Лина, не отводя глаз от Малфоя. Она всё ещё не верит, что он здесь.

— Конечно, — охотно соглашается Грейнджер. — Ребята, это Драко Малфой. А это Лина, Клэр, Марк и Том...

— Рад знакомству, — сдержанно отвечает Малфой и жмёт парням руку по очереди, но Том вдруг задерживает её дольше положенного, испепеляя взглядом нового знакомого.

— Мы тебя где-то видели, — говорит Том чуть снисходительно, не отпуская руку. — Ты случайно не тот самый избалованный миллионер?

— Может быть, — равнодушно отвечает Малфой, чуть приподнимая бровь, и неторопливо выдёргивает руку из его хватки.

— И что ты вообще делаешь тут, в обычном баре без дресс-кода и без шампанского за тысячу фунтов? — Том настроен агрессивно и сверлит взглядом спокойного Малфоя.

— Это я его пригласила, Том, — вмешивается Грейнджер, хотя Малфой мог бы и сам справиться.

Парень немного тушуется и отворачивается, не желая продолжать конфликт. Малфой вдруг наклоняется ближе к ней, говорит тише.

— Я приехал, чтобы увидеть твою улыбку, а ты снова её прячешь.

Она краснеет и отводит взгляд, а Лина с Клэр переглядываются, бросая на Гермиону взгляды в духе: «Ну ни фига себе!»

— Гермиона, а разве тебе не кажется странным, что кто-то вроде Малфоя решает внезапно приехать в простой бар? — произносит Том с усмешкой, будто пытается быть остроумным, но в голосе чувствуется укол. — Почти как король, решивший погулять среди крестьян.

Малфой не меняется в лице. Его реакция — ледяная невозмутимость. Но глаза выдают сталь.

— Я не считаю себя каким-то особенным. Я такой же человек, как и ты.

Он делает глоток, не сводя взгляда с Тома, который ухмыляется и опирается локтями о стол, будто готовясь к затяжной перепалке.

— Знаешь, просто любопытно наблюдать, как кто-то вроде тебя решает... ну, скажем так, заинтересоваться Гермионой.

Он бросает на неё выразительный взгляд.

— Некоторые из нас рядом с ней давно. Без миллионов на счету.

Гермиона резко поднимает глаза.

— Том.

Голос её твёрже, чем она ожидала.

— Хватит. Это не твоё дело.

Но Драко не позволяет ей защищать его — он сам вступает в игру, понизив голос:

— Ты зря думаешь, что миллионы — это главное, что отличает нас.

Тишина. Даже Лина замирает с бокалом в воздухе. Гермиона чувствует, как всё тело замирает между двумя полюсами напряжения.

— Ребята, может, вы оба немного... притормозите? — вмешивается Марк, стараясь сгладить конфликт, но выглядит неловко.

Том откидывается на спинку кресла, губы поджаты.

— Как скажешь. Просто помни, Гермиона, кому ты действительно можешь доверять.

Он встаёт.

— Я пойду, проветрюсь.

Когда Том уходит, напряжение чуть спадает, но в воздухе будто всё ещё витает электричество.

Малфой снова берёт бокал, не глядя на остальных, и говорит чуть тише, только для неё:

— Интересные у тебя друзья.

— Прости, — виновато говорит она, бросив взгляд в сторону, куда ушёл Том. — Том просто... перебрал. Он не всегда такой.

Малфой поворачивается к ней, всё ещё небрежно держась, но взгляд цепкий, изучающий:

— Мне кажется, дело не в алкоголе.

Он наклоняется чуть ближе, не нарушая границ, но заставляя её кожей чувствовать тепло его голоса.

— Он заинтересован в тебе. И видит во мне конкурента.

Гермиона чуть вздрагивает от прямоты, потом, поджав губы, отводит взгляд.

— Мы просто друзья.

— А он об этом знает?

Гермиона ничего не отвечает. Просто делает глоток и внимательно смотрит в бокал, как будто можно утонуть в золотистых пузырьках. Да, Том сегодня не перестаёт удивлять. Сначала подкатами, а потом этими глупыми выходками. Так по-детски. И так раздражающе...

***

Гермиона осушает очередной бокал — уже не помнит, сколько их было, но ровно столько, чтобы перестать думать слишком логично. Достаточно, чтобы не замечать посторонние взгляды. Почти.

— Пошли танцевать! — тянет её за руку Лина, смеясь и уже направляясь к танцполу. Клэр присоединяется без уговоров.

— Давай, Гермиона, не делай это лицо «я выше всего этого»!

Гермиона закатывает глаза, но всё же встаёт.

— Ладно, одну песню.

На танцполе мягкий свет, ритмичные огни и густой, почти осязаемый бас. Люди вокруг двигаются в едином ритме, и вскоре Грейнджер уже теряет ощущение времени. Музыка вибрирует в груди, алкоголь даёт лёгкость движениям, и она наконец отпускает всё. Засмеявшись, она поднимает руки, вращается, позволяя музыке вести её.

Гермиона выбрала чёрное платье-комбинацию на тонких бретелях — лаконичное, обтягивающее фигуру как струя шелка. Материал мягко скользит по телу, блестит в свете барных софитов, словно влажная кожа после дождя. Глубокий, но не вызывающий вырез открывает ключицы и часть спины, а тонкий разрез вдоль бедра мерцает при каждом шаге, давая лишь намёк, не больше.

На запястье — тонкий браслет, в ушах — лаконичные серьги. Волосы она оставила распущенными, немного небрежными — но именно эта небрежность придаёт образу особую живость. В этом свете её кожа кажется тёплой, с медовым отливом. Шелковистая, почти сияющая.

Лина и Клэр танцуют рядом, но Гермиона ловит ощущение — на ней чей-то взгляд.

Ей не нужно оглядываться, чтобы понять, чей. Малфой всё ещё сидит за столиком — бокал в руке, взгляд не отрывается от неё. Он не улыбается, не показывает эмоций. Просто смотрит. Как будто она — загадка, которую он пытается разгадать. Или картина, которую хочет разглядывать.

Когда она слегка поворачивается, тонкая бретель соскальзывает с плеча, обнажая кожу — и его взгляд цепляется за это движение почти машинально. На секунду между ними словно натягивается невидимая нить. Что-то колеблется в ней, почти звенит — напряжение, интерес, желание? Она не знает. Но не может удержать лёгкой, дерзкой улыбки.

Он поднимает бокал чуть выше, будто в тосте, и, наконец, криво усмехается. Гермиона отводит взгляд первой.

— Господи, он смотрит на тебя так, будто раздевает мысленно, — шепчет Лина, появляясь рядом.

— Прекрати, — фыркает Гермиона, и тут же делает ещё пару плавных движений в такт музыке.

Но улыбка уже не сходит с её лица. С каждым аккордом, с каждым поворотом тела она всё больше чувствует — он здесь. Ради неё. Миллионер в дешёвом баре среди простых людей. И он не спешит уходить.

Гермиона смеется, танцует между Линой и Клэр, обдавая жаром и свободой каждого, кто оказывался рядом. Малфой смотрит, как она запрокидывает голову, как прикрывает глаза — то ли от алкоголя, то ли от ритма. Он смотрит, как её кожа в свете софитов мерцает почти волшебно. В горле пересыхает и он делает жадный глоток из своего бокала.

В этот момент к ней подходит Том. Слишком близко. Слишком самоуверенно. Разглядывает её как хищник добычу. Мерзко.

Он наклоняется что-то сказать — и Гермиона мягко кладёт ладонь ему на грудь, словно чтобы отстранить.

Малфой сжимает бокал чуть сильнее. В глазах появляется то выражение, которое знает только тот, кто привык получать то, что хочет. Не агрессия. Опаснее — уверенность.

Он смотрит, как она отходит от Тома, кружится с подругами, и вдруг, будто чувствует его взгляд. Оборачивается. Их глаза встречаются. Она улыбается.

И эта улыбка — не для Тома. Не для кого-то ещё.

Только для него.

Громкая музыка делает мысли вязкими. Гермиона едва ощущает, как ноги несут её к барной стойке — будто тело само знает, куда ей нужно. Алкоголь пульсирует в висках, по коже пробегает дрожь — то ли от жары, то ли от взгляда, который она чувствует на себе всё это время.

Он всё ещё там. Стоит у барной стойки, как вбитый в землю, неподвижный, но такой чертовски привлекательный. Она подступает ближе, слишком близко.

— Что, Малфой, разглядел достаточно? — она смеётся, голос чуть хрипловатый. От алкоголя. От музыки. От наглости, которую в себе не узнаёт.

Он поворачивает к ней голову, лениво, будто не удивлён её резкой перемене. Его взгляд скользит по её лицу, ключицам, по блестящей от танцев коже. Потом возвращается к глазам.

— Думаю, ещё нет, — отвечает он, и в голосе почти слышен надлом.

Гермиона опирается локтем о стойку рядом с ним, их плечи соприкасаются.

— Ты часто так наблюдаешь за девушками, вместо того чтобы подойти?

— Я не смог сдержаться. Ты слишком привлекательна, — говорит Малфой чуть хриплым голосом.

— Может, мне стоит чаще пить, если это делает меня такой... привлекательной?

— Ты привлекательна и без алкоголя, Грейнджер. Просто без него ты слишком всё контролируешь.

Она качается чуть вперёд, и теперь между ними совсем нет воздуха. Его запах — терпкий, чуть древесный — опьяняет сильнее любого алкоголя.

— Может, ты и прав, — шепчет она, — Но сейчас мне, знаешь ли, ничего не хочется контролировать.

Он не двигается. Только уголок его губ чуть поднимается.

— Ты слишком близко ко мне, Грейнджер. Осторожнее.

— Это угроза?

— Это предупреждение.

Она смотрит ему в глаза. И улыбается. Улыбка ленивая, наглая, почти неузнаваемая.

— Я взрослая девочка, Малфой. Думаешь, меня это испугает?

Пауза затягивается. Тяжёлая, насыщенная, словно перед чем-то важным. Гермиона не отводит взгляда. Ни на миллиметр. И он — тоже. Воздух между ними будто уплотняется, тянет за собой что-то необратимое.

— Вот только не уверена, — добавляет она, чуть тише, — Что ты готов к последствиям.

Драко смеётся — низко, коротко, почти с изумлением. Он наклоняется ближе, их лица разделяет сантиметр. Её дыхание горячее, чуть прерывистое.

— Ты правда хочешь этого сейчас, в баре, полным друзей и чужих глаз?

— А тебе не нравится, когда на тебя смотрят? — парирует она, хрипло, с лукавым блеском в глазах.

— Мне нравится, когда ты на меня смотришь, — его голос опускается до шёпота. — Остальные мне безразличны.

Она чувствует, как сердце пропускает удар. Потом ещё один. И всё, что остаётся — это её пальцы, скользящие по его предплечью, так легко, будто проверяя, насколько он реален. А он не двигается. Даже не моргает. Просто смотрит — в неё, через неё, глубже, чем он себе позволяет обычно.

— Может, уйдём отсюда? — спрашивает она вдруг, и даже не узнаёт собственного голоса. Он мягкий, почти уязвимый.

— Если ты этого хочешь, — отвечает он.

— Хочу, — выдыхает она, не отводя взгляда.

И он медленно кивает.

— Подожди здесь. Я скажу водителю, чтобы подогнал машину.

Он отступает — и ей будто не хватает воздуха. Но внутри всё пульсирует: кровь, алкоголь, жар, предвкушение. Когда он возвращается, то тянет её к выходу, а Лина с удивлённым лицом машет рукой с танцпола. Гермиона еле сдерживает глупую улыбку, прощаясь с друзьями кивком головы.

— И куда мы поедем, Малфой? — спрашивает она, когда они выходят в прохладный вечер.

— Куда ты захочешь, — коротко отвечает он.